Глава 4. Реннесанс – эпоха титанов

ХУ1—XV века в истории Европы — начало нового периода ее развития, вступление в качественно новую фазу, отрицавшую средневековый, феодальный уклад общественной жизни с ее жесткой церковнос­тью и заидеологизированной духовностью и утверж­давшую так называемый «гуманизм» (от латинского слова «humanus» — «человеческий», «присущий че­ловеку»). Возникло и стало набирать силу воззрение на мир и действование в нем, исходя из принципов человечности в самом широком и

глубоком смысле этого слова.

Живая творческая мысль, всецело отдававшаяся в предшествующий период Богу и видевшая цель личности в служении ему, теперь обратилась к дей­ствительной природе во всех ее проявлениях и к человеку с его сложным внутренним миром, физичес­кими и умственными потребностями, чувственными радостями. Признавалась самоценность его, провоз­глашалась свобода его индивидуального самоутверж­дения. Человек! — под этим знаком в европейской культуре развернулось мощное умственное движение.

На утренней заре Нового времени величайший ита­льянский поэт Данте Алигъери (1265—1321) писал:

Отвага и ума пытливый склад,

Ученость, красота, сознанье чести,

Искусство, сила, доброта без лести,

Учтивость — далеко не полный ряд

Достоинств, что Амура победят

Отрадностью — в отдельности и вместе:

Одни из них достойны большей чести,

Но каждое в победу вносит вклад.

При этом, друг мой, если ты намерен

От добродетелей увидеть прок,

Природных иль благоприобретенных,

Не действуй против божества влюбленных:

Какое бы ты средство ни привлек,

Ты проиграешь битву, будь уверен1.

В страстном сонете флорентийца, звучащем гимном новому человеку, как бы прорывалось предвестие эпохи, названной спустя два столетия Возрождением. Сей термин впервые встречается у знаменитого архитектора, живописца и историка искусства Джорджо Вазари (1511—1574) — по-итальянски: «Rinascita», по-французски «Renaissance», откуда и русское «Ре-1ессанс».

При этом слове в нашем сознании встают великолепные архитектурные сооружения, замечательные пластические, живописные и литературные художественные произведения как вызов средневековой религиозной формалистике с ее богословской схоластикой и аскетизмом.

Каким контрастом ханжеским церковным проповедям звучат стихотворные строки крупнейшего скульптора, архитектора и живописца Микеланджело Буонарроти (1475—1564):

Нет радостней веселого занятья:

По злату кос цветам наперебой

Соприкасаться с милой годовой .

И льнуть лобзаньем всюду без изъятья!

И сколько наслаждения для платья .

Сжимать ей стан и ниспадать волной,

И как отрадно сетке золотой

Ее ланиты заключать в объятья!

Еще нежней нарядной ленты вязь,

Блестя узорной вышивкой своею,

Смыкается вкруг персей молодых.

А чистый пояс, ласково виясь,

Как будто шепчет: «Не расстанусь с нею...»

О, сколько дела здесь для рук моих!

За возникновением духовной оппозиции феодализму как определенному укладу жизни и господствующему образу мыслей стояли зарождающиеся новые экономические отношения в связи с принципиальными переменами в общественном производстве. (Технические изобретения и научные открытая обогащали труд новыми, более эффективными способами действия (появились самопрялка, был усовершенствован ткацкий станок, существенно важны новшества внедрялись в мельничное дели, изобретена была доменная металлургия и т. д.). Применение пороха и создание огнестрельного оружия совершил переворот в военном деле, что свело на нет значение рыцарства как рода войск и как феодального сословия. Рождение книгопечатания необычайно способствовало развитию гуманитарной культуры в Европе Использование компаса значительно увеличивало возможности мореплавания, стремительно расширялась сеть водных торговых коммуникаций, причем, особенно интенсивной она была в Средиземноморье — неудивительно, что именно в итальянские городах возникли первые мануфактуры как ступени перехода от ремесла к капиталистическому способу производства.

Происходили важные перемены в сфере распределения потребляемых продуктов и изделий, в системе товарно-денежных отношений. Во многих итальянских городах решительно росла прослойка банкиров купцов и промышленников — они все более прибирали к своим рукам политическую власть.

Радикальные события в материальной жизни общества влекли существенные следствия в положении церкви, игравшей в феодальной Европе определяю щук» роль, — ее духовная диктатура была сломлена

На континенте утверждалась новая государствен­ность с формированием национальных абсолютных монархий.

Если раньше представители литературной и ху­дожественной сфер деятельности, учителя, ученые, философы, как правило, служили церкви, то теперь связь с нею рвалась, и упомянутое нами понятие «гуманизм» включало в себя светскую образован­ность (и ученость), подчеркнуто отличающуюся от богословско-схоластической.

Особенностью ранней буржуазной культуры было обращение к античному наследию. Оно воспринима­лось итальянцами XIV века как национальное досто­яние, несправедливо отвергнутое в качестве «язычес­кого», но, как оказалось, способное служить класси­ческим образцом и в профессиональном эстетическом образовании, и в разрешении сомнений и противоре­чий, столь свойственных творческим поискам. В нем архитекторы, художники, поэты и музыканты стали черпать вдохновение и находить точку отсчета меры истинности собственных усилий. С помощью его на­деялись раскрыть и практически реализовать гармо­нические закономерности бытия. Значит, его требо­валось возродить, вернуть к культурной жизни.

Отсюда и название эпохи, утвердившееся в научной и литературной традиции, хотя в нем и не отражено действительное историческое содержание своего време­ни. Мало того — собственно «возрождение» не было самоцелью. Речь шла не о возврате к прошлому и не о воспроизведении его шедевров ради эстетического услаждения элиты, а о самостоятельном решении за­дач, вынесенных на поверхность противоречивой дей­ствительностью. Известный итальянский ученый, ар­хитектор, писатель и музыкант Леон Баттиста Альбер-ти (1404—1472) заявлял: «...если древним, имевшим в изобилии у кого учиться и кому подражать, было не так трудно подняться до познания этих высших ис­кусств, которые даются нам ныне с такими неслыхан­ными усилиями, то имена наши заслуживают тем большего признания, что мы без всяких наставников и без всяких образцов создаем искусства и науки неслы­ханные и невиданные».