Дальневосточный федеральный университет

Школа гуманитарных наук

Кафедра массовых коммуникаций

Мальцева О.П., к.полит.н, доцент

Конспект лекций (версия по приведенным источникам)

МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ РОССИИ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ

Введение: Из истории становления науки о международных отношениях

Международные контакты всегда занимали существенное место в жизни любого государства, общества и даже отдельного человека. Образование наций и границ между ними, формирование и изменение политических режимов, становление различных социальных институтов, обогащение культуры и науки, технического прогресса и эффективной экономики тесно связаны с торговыми, финансовыми, культурными и иными обменами, межгосударственными союзами, дипломатическими контактами и военными конфликтами – или, иначе говоря, с международными отношениями. Их значение возросло в наши дни, когда буквально все страны вошли в плотную, разветвленную систему многообразных взаимодействий, влияющих на все стороны жизни людей.

Окончание «холодной войны» и распад «мировой социалистической системы», выход на международную арену бывших советских республик в качестве самостоятельных государств, поиски новой Россией своего места в мире, определение ее внешнеполитических приоритетов, переформулирование национальных интересов – все эти и многие другие обстоятельства прямо влияют на нашу повседневную жизнь и наше будущее. Именно поэтому сегодня возросла объективная необходимость в теоретическом осмыслении международных отношений, в анализе происходящих здесь изменений и их последствий.

Международные отношения – составная часть науки, включающей дипломатическую историю, международное право, мировую экономику, военную стратегию и множество других дисциплин, которые изучают различные аспекты единого для них объекта. Особое значение здесь имеет теория международных отношений, которая является одновременно и очень старой, и очень молодой. Уже в древние времена политическая философия и история ставили вопросы о причинах конфликтов и войн, о средствах и способах достижения порядка и мира между народами, о правилах их взаимодействия и т.п. Но в то же время она является и молодой – как системное изучение наблюдаемых явлений, призванное найти основные факторы, объяснить поведение, раскрыть типичное во взаимодействии современных международных акторов.

Одним из первых письменных источников, анализирующих отношения между суверенными политическими единицами, стала написанная более 2 тыс. лет назад Фукидидом (471-401 гг. до н.э.) «История Пелопонесской войны в восьми книгах». Многие положения и выводы древнегреческого историка не утратили своего значения до сих пор, подтвердив тем самым его слова о том, что составленный им труд – «не столько предмет состязания для временных слушателей, сколько достояние навеки». Задавшись вопросом о причинах многолетней и изнурительной войны между афинянами и лакедемонянами, историк обратил внимание на то, что это были самые могущественные и процветающие народы, каждый из которых главенствовал над своими союзниками.

Поскольку оба государства превратились в своего рода империи, постольку усиление одного из них как бы обрекало их на дальнейшее стремление подчинить себе все свое окружение с тем, чтобы поддержать свой престиж и влияние. В свою очередь, другая «империя» (как и менее крупные города-полисы), испытывая страх и беспокойство перед таким усилением, укрепляла свою оборону, втягиваясь тем самым в конфликтный цикл, который в конечном итоге неизбежно заканчивается войной. Вот почему Фукидид с самого начала отделил причины Пелопонесской войны от многообразных поводов к ней: «Причина самая действительная, хотя на словах наиболее сокрытая, состоит, по моему мнению, в том, что афиняне своим усилением внушали страх лакедемонянам и тем привели их к войне».

Тем самым Фукидид стал, в известном смысле, родоначальником одного из наиболее влиятельных направлений в науке о международных отношениях, получившее название классического или традиционного (Никколо Макиавелли (1469-1527), Томас Гоббс (1588-1679), Эмерик де Ваттель (1714-1767) и др., приобретя наиболее законченную форму у немецкого генерала Карла фон Клаузевица (1790-1831).

Параллельно с традиционным развивалось и другое, так называемое идеалистическое направление, связанное с философией стоиков, развитием христианства, взглядами испанского теолога Франциско де Витториа (1480-1546), голландского юриста Гуго Греция (1583-1645), представителя немецкой классической философии Иммануила Канта (1724-1804) и др. В его основе лежит идея о моральном и политическом единстве человеческого рода, а также о неотъемлемых, естественных правах человека. Идеалистов всегда отличала убежденность в достижении вечного мира между людьми – путем правового и морального регулирования международных отношений. По Канту, например, подобно тому, как основанные на противоречиях и корысти отношения между отдельными людьми, в конечном счете, неизбежно приведут к установлению правового общества, так и отношения между государствами должны смениться в будущем состоянием вечного, гармонически регулируемого мира.

Возникновение в середине XIX в. марксизма породило еще один, особый взгляд на международные отношения. Согласно К. Марксу, всемирная история начинается с капитализмом, ибо основой капиталистического способа производства является крупная промышленность, создающая единый мировой рынок, помогающая развитию средств связи и транспорта. Буржуазия путем эксплуатации мирового рынка превращает производство и потребление всех стран в космополитическое и становится господствующим классом не только в отдельных капиталистических государствах, но и в масштабах всего мира. Международные отношения в экономическом плане становятся отношениями эксплуатации. В плане же политическом они становятся отношениями господства и подчинения и, как следствие, отношениями классовой борьбы и революций. Тем самым национальный суверенитет, государственные отношения вторичны, ибо объективные законы способствуют становлению всемирного общества, в котором господствует капиталистическая экономика.

С завершением эпохи политического раздела мира между империалистическими государствами на передний план выступает проблема его экономического раздела между монополиями. Монополии сталкиваются с постоянно обостряющейся проблемой рынков и необходимостью экспорта капитала в менее развитые страны с более высокой нормой прибыли. Поскольку же они при этом жестоко конкурируют друг с другом, постольку указанная необходимость порождает мировые политические кризисы, войны и революции.

Кроме перечисленных, существует множество классификаций современных течений в науке о международных отношениях, что объясняется различиями в критериях, которые используются теми или иными авторами. Кратко рассмотрим такие направления (и их разновидности), как политический идеализм, политический реализм, модернизм, транснационализм, неомарксизм, неореализм и социологию международных отношений.

Основная посылка политического идеализма – убеждение в необходимости и возможности покончить с мировыми войнами и вооруженными конфликтами между государствами путем правового регулирования и демократизации международных отношений, распространения на них норм нравственности и справедливости. Значит, сообщество демократических государств, при поддержке и давлении со стороны общественного мнения вполне способно улаживать возникающие между его членами конфликты мирным путем, методами правового регулирования, увеличения числа и роли международных организаций, помогающих расширить взаимовыгодное сотрудничество и обмен. Одна из его приоритетных тем – это создание системы коллективной безопасности на основе добровольного разоружения и взаимного отказа от войны как инструмента международной политики. Основным инструментом преодоления войн и достижения вечного мира между народами должно стать мировое правительство, руководимое ООН и действующее на основе детально разработанной мировой конституции.

Политический реализм не только раскритиковал идеализм, указав, в частности, на то обстоятельство, что идеалистические иллюзии государственных деятелей эпохи Лиги Наций в немалой степени способствовали развязыванию второй мировой войны, но и предложил достаточно стройную теорию. Бесспорными лидерами этого направления стали Ганс Моргентау и Раймон Арон.

Работа Г. Моргентау «Политические отношения между нациями. Борьба за власть» стала своего рода «библией» для многих поколений политологов как в США, так и в других странах. С его точки зрения, международные отношения представляют собой арену острого противоборства государств. В основе всей международной деятельности последних лежит их стремление к увеличению своей власти (или силы – power) и уменьшению власти других. При этом термин «власть» понимается в самом широком смысле: как военная и экономическая мощь государства, гарантия его наибольшей безопасности и процветания, славы и престижа, возможности для распространения его идеологических установок и духовных ценностей.

Согласно Г. Моргентау, есть два фактора, которые способны удерживать стремление государств к превосходству в каких-то рамках – это международное право и мораль. Однако слишком доверяться им в стремлении обеспечить мир между государствами – означало бы впадать в идеалистические иллюзии. Проблема войны и мира не имеет никаких шансов на решение при помощи механизмов коллективной безопасности и посредством ООН. Утопичны и проекты гармонизации национальных интересов путем создания мирового сообщества или же мирового государства. Единственный путь, позволяющий надеяться избежать мировой ядерной войны, – обновление дипломатии. Г. Моргентау выдвинул ряд принципов политического реализма:

1. Политика, как и общество в целом, подчиняется объективным законам, корни которых находятся в вечной и неизменной человеческой природе. Поэтому возможно создать рациональную теорию, которая может отражать эти законы – хотя бы относительно и частично.

2. Главный показатель политического реализма – понятие интереса, выраженного в терминах власти. Оно позволяет понять политику как самостоятельную сферу человеческой жизнедеятельности, не сводимую к этической, эстетической, экономической или религиозной сферам.

Политический реализм включает не только теоретический, но и нормативный элемент: он настаивает на необходимости рациональной политики, которая минимизирует риски и максимизирует выгоды. В то же время рациональность политики зависит и от ее моральных и практических целей.

3. Содержание понятия интерес, выраженный в терминах власти не является неизменным и зависит от тех политических и культурных условий, в которых формируется международная политика государства. Это относится и к понятиям «сила» (power) и «политическое равновесие», а также к такому исходному понятию, обозначающему главное действующее лицо международной политики, как «государство-нация». Изменение современного мира возможно только при умелом использовании объективных законов, без подчинения политических реалий некоему абстрактному идеалу.

4. Политический реализм признает моральное значение политического действия. Но одновременно он осознает и существование неизбежного противоречия между моралью и политикой. Главные моральные требования нельзя применять как абстрактно-универсальные нормы. Их надо рассматривать в конкретных обстоятельствах места и времени. Государство не может сказать: «Пусть мир погибнет, но справедливость должна восторжествовать!». Поэтому высшая моральная добродетель в международной политике – это умеренность и осторожность.

5. Политический реализм отказывается смешивать моральные стремления какой-либо нации с универсальными моральными нормами. Одно дело – знать, что нации подчиняются моральному закону в своей политике, и совсем другое – претендовать на знание того, что хорошо и что плохо в международных отношениях.

Однако и политический реализм не стал образцом в науке о международных отношениях. Дело в том, что, исходя из понимания международных отношений как «естественного состояния» силового противоборства за обладание властью, политический реализм, по существу, сводит эти отношения к межгосударственным, что значительно обедняет их понимание. Более того, внутренняя и внешняя политика государства в трактовке политических реалистов выглядят как не связанные друг с другом, а сами государства – как своего рода взаимозаменяемые механические тела, со сходной реакцией на внешние воздействия. Разница лишь в том, что одни государства являются сильными, а другие – слабыми.

Революционные изменения в технологии средств связи и транспорта, изменение ситуации на мировых рынках, рост числа и значения транснациональных корпораций стимулировали возникновение новых тенденций на мировой арене. Так, «центр», в рамках которого осуществляется около 80 % всех мировых экономических сделок, зависит в своем развитии от сырья и ресурсов «периферии». В свою очередь, «периферия» активно потребляет промышленную и иную продукцию, производимую вовне. Тем самым она попадает в зависимость от центра, становясь жертвой неравного экономического обмена, колебаний в мировых ценах на сырье и экономической помощи со стороны развитых государств. Поэтому, в конечном итоге, экономический рост, основанный на вхождении в мировой рынок, есть развитие слаборазвитое.

Рассмотрим проблемы социологии международных отношений. Нормой, по мнению «социологов», является именно конфликт, а не его отсутствие. Поэтому главное, что подлежит объяснению – это не состояние мира, а состояние войны. Различаются следующие основные проблемы социологии международных отношений. По мнению «социологов», характер и состояние международных отношений зависят, главным образом, от тех, кто руководит государствами – от «правителей, которым можно только советовать и надеяться, что они не будут сумасшедшими». А это означает, что социология, приложенная к международным отношениям, обнаруживает, так сказать, свои границы применения.

Книга французского исследователя Раймона Арона «Мир и война между нациями» сыграла заметную роль в развитии социологии международных отношений, которая является социологией действия. Она исходит из того, что наиболее существенная черта фактов (вещей, событий) состоит в их наделенности значением (что связано с правилами интерпретации) и ценностью (связанной с критериями оценки). То и другое зависит от информации. Таким образом, в центре проблематики социологии международных отношений – понятие «решение». При этом она должна исходить из целей, которые преследуют люди (из их решений), а не из целей, которые они должны преследовать (т.е. интересов).

Ключевые слова и понятия: международное право, мировая экономика, военная стратегия, теория международных отношений, международные акторы, классическое (традиционное) направление (Фукидид, Макиавелли, Гоббс, де Ваттель, фон Клаузевиц и др.), политический идеализм, «баланс сил», национальный «интерес», «конфликт», политический реализм (Моргентау, Арон), «власть/сила» (power), «политическое равновесие», военная стратегия и мирная дипломатия, принципы политического реализма, модернизм, социология международных отношений.

Контрольные вопросы

1. Изложите взгляды основных представителей классического направления на теорию и практику международных отношений.

2.. Сравните самые характерные посылки политического идеализма и политического реализма на развитие международных отношений.

3. В чем суть взглядов представителей социологии международных отношений (Р. Арон и др.).

Тема: Современные теоретические концепции международной жизни

Одна из первых попыток дать теоретическое обоснование изменений, связанных с окончанием «холодной войны», была предпринята американцем Фрэнсисом Фукуямой, который на рубеже 1980-90-х гг. в знаменитой работе «Конец истории» выдвинул тезис о полном разрешении лежавшего в основе «холодной войны» конфликта двух идеологий – либеральной демократии и коммунизма. Последний потерпел поражение, и открылись перспективы для торжества принципов либеральной демократии во всем мире. Следовательно, наступил «конец истории», т.е. конфликты сменились состоянием бесконфликтности. Впрочем, дальнейшее весьма конфликтное развитие мира после окончания «холодной войны» не дает оснований для подобного оптимизма.

В 1993 г. американский политолог Сэмуэль Хантингтон опубликовал статью «Столкновение цивилизаций?», положения которой в общих чертах сводятся к следующему. На разных этапах истории международных отношений динамику мировой политики определяли разные по типу конфликты: между монархиями, между нациями-государствами, между идеологиями, но все они протекали внутри западной цивилизации. «С окончанием «холодной войны», – указывает С. Хантингтон, – подходит к концу и западная фаза развития международной политики. В центр выдвигается взаимодействие между Западом и незападными цивилизациями».

Ученый определяет цивилизации как социокультурные общности самого высшего ранга и как самый широкий уровень культурной идентичности людей. Для каждой цивилизации характерно наличие некоторых объективных признаков: общности истории, религии, языка, обычаев, особенностей функционирования социальных институтов, а также субъективной самоидентификации человека. Он выделяет восемь цивилизаций: западнохристианскую, православно-христианскую, исламскую, конфуцианскую, индуистскую, японскую, латиноамериканскую и африканскую. С его точки зрения, цивилизационный фактор в международных отношениях будет постоянно усиливаться. Этот вывод обосновывается следующими соображениями.

Во-первых, различия между цивилизациями, основу которых составляют религии, наиболее существенны; эти различия складывались столетиями, и они сильнее, нежели различия между политическими идеологиями и политическими режимами.

Во-вторых, ослабевает влияние Запада в незападных странах, что находит выражение в процессах девестернизации местных элит и усиленном поиске собственных цивилизационных корней.

В-третьих, культурные различия менее подвержены изменениям, чем экономические и политические, и, следовательно, менее способствуют компромиссным решениям. «В бывшем Советском Союзе, – пишет С. Хантингтон, – коммунисты могут стать демократами, богатые превратиться в бедных, а бедняки – в богачей, но русские при всем желании не могут стать эстонцами, а азербайджанцы – армянами».

Воздействие цивилизационного фактора на мировую политику после окончания холодной войны С. Хантингтон видит в появлении «синдрома братских стран». Этот синдром заключается в ориентации государств в их взаимоотношениях уже не на общность идеологии и политической системы, а на цивилизационную близость. Кроме того, ученый указывает на то, что основные конфликты последних лет происходят на линиях разлома между цивилизациями – там, где проходит граница соприкосновения цивизационных полей (Балканы, Кавказ, Ближний Восток и т.д.).

Прогнозируя будущее, С. Хантингтон приходит к выводу о неизбежности конфликта между западной и незападными цивилизациями, причем главную опасность для Запада может представлять конфуцианско-исламский блок – гипотетическая коалиция Китая с Ираном и рядом арабских государств. Он предложил меры, которые должны укрепить Запад перед новой опасностью. Например, обратить внимание на так называемые «расколотые» страны, где правительства имеют прозападную ориентацию, но традиции, культура которых с Западом не имеют ничего общего. Прежде всего это Турция, Мексика и Россия. От внешнеполитической ориентации последней в значительной степени будет зависеть дальнейший характер международных отношений, поэтому интересы Запада требуют расширения и поддержания сотрудничества с Россией.

По словам ученого, исламо-христианский конфликт имеет глубокие исторические корни. Он начинается с арабских завоеваний в Северной Африке, в Испании, Ближнем Востоке и других регионах. Он продолжился в Реконкисте – войне за освобождение Испании от арабов, в Крестовых походах, когда в течение 150 лет европейцы пытались утвердиться в Палестине. Затем в 1453 г. турки захватили Константинополь (ныне Стамбул), а в 1529 г. осадили Вену. Османская империя стала крупнейшим политическим и военным центром исламского мира. От нее долгое время исходила непосредственная угроза многим христианским странам и народам.

С наступлением эпохи великих географических открытий и началом модернизации западного мира соотношение сил в конфликте с исламом меняется в пользу Запада. Европейские государства стали устанавливать свой контроль над обширными территориями за пределами Европы – в Азии и Африке. Немалая часть этих территорий была населена народами, традиционно исповедовавшими ислам. По некоторым данным, в период с 1757 по 1919 гг. произошло 92 захвата мусульманских территорий западными колонизаторами. Как указывает С. Хантингтон, половина войн с 1820 по 1929 гг. были войнами по преимуществу между христианскими и исламскими государствами.

Конфликт между христианством и исламом, с одной стороны, стал результатом различий между мусульманской концепцией ислама как образа жизни, выходящего за пределы религии и политики, и концепцией западного христианства, гласящей, что Богу Богово, а кесарю кесарево. С другой стороны, этот конфликт обусловлен их схожими чертами. И христианство, и ислам являются монотеистическими религиями, которые в отличие от политеистических не способны к безболезненной ассимиляции чужих богов и которые смотрят на мир через призму понятия «мы – они».

Обе религии имеют универсальный характер и претендуют на роль единственной истинной веры, которой должны следовать все живущие на Земле. Обе являются миссионерскими по своему духу и возлагают на своих последователей обязанность прозелитизма. С первых лет существования ислама его экспансия осуществлялась путем завоеваний, но христианство тоже не упускало такую возможность. С. Хантингтон отмечает, что параллельные понятия «джихад» и «крестовый поход» не только схожи друг с другом, но и выделяют эти религии среди других ведущих религий мира.

Обострение в конце ХХ в. давнего конфликта между христианской и мусульманской цивилизациями обусловлено следующим.

Во-первых, рост мусульманского народонаселения привел к всплеску безработицы и недовольству молодежи, примыкающей к исламским движениям и мигрирующей на Запад.

Во-вторых, возрождение ислама дало мусульманам возможность вновь поверить в особый характер и особую миссию своей цивилизации и своих ценностей.

В-третьих, острое недовольство среди мусульман вызвали усилия Запада по обеспечению универсализации своих ценностей и институтов, по сохранению военного и экономического превосходства наряду с попытками вмешательства в конфликты в мусульманском мире.

В-четвертых, крушение коммунизма привело к исчезновению общего врага, имеющегося у Запада и у ислама, в результате чего главную угрозу они стали видеть друг в друге.

В-пятых, все более тесные контакты между мусульманами и представителями Запада заставляют и тех и других переосмысливать свою самобытность и характер своего отличия от других, обостряют вопрос об ограничении прав представителей меньшинств в тех странах, большинство жителей которых относятся к другой цивилизации.

Сегодня, подводит итог ученый, в основе конфликтов между Западом и исламом лежат не столько территориальные аспекты, сколько более широкие проблемы: распространение оружия, права человека и демократия, контроль за добычей нефти, миграция, исламский терроризм и западное вмешательство.

В центре внимания американского политолога Збигнева Бжезинского находятся отношения с Россией. По его мнению, распад СССР привел к геополитическому вакууму в сердцевине Евразии («хартленде»), что является главной причиной конфликтности по периметру всего постсоветского пространства. Вместе с активизацией ислама и объективной неспособностью США полностью контролировать Средний Восток это ведет к образованию здесь «воронки водоворота насилия». Степень угрозы возрастает, поскольку в «воронку» может быть втянут и Китай.

Главную же угрозу политолог видит в возобновлении имперской политики России. В ряде своих статей и выступлений он развивает идею об Украине как геополитическом противовесе России. Эта идея основана на убеждении, что главное условие возрождения «российской империи» заключается в поглощении Россией Украины. В период, когда Украина переживала серьезные экономические трудности, Бжезинский призывал всячески ей помогать. При этом не было секретом, что главная цель помощи заключалась не столько в решении украинских экономических проблем, сколько в препятствии ее сближению с Россией.

По мнению американского политолога, ключевые позиции в предотвращении угрозы реставрации Российской империи кроме Украины занимают Азербайджан и Узбекистан. Азербайджан играет важную роль в контроле над добычей и маршрутами транспортировки каспийской нефти. Бжезинский был ярым сторонником южного маршрута такого нефтепровода с выходом на турецкий порт Джейхан, минуя территорию России. Кроме того, в периоды «чеченской войны» Бжезинский неоднократно писал о том, что Северный Кавказ должен существовать вне России.

Он полагает, что Узбекистан может достичь ведущего положения в постсоветской Центральной Азии и в этом качестве противостоять «имперским» притязаниям России. У Узбекистана есть для этого все предпосылки, поскольку он является самым многонаселенным государством региона и обладает достаточными ресурсами. На его территории находятся главные историко-культурные центры среднеазиатского региона, только он один из всех бывших советских республик имеет традиции государственности. В экономическом отношении Узбекистан может стать самодостаточным и независимым от России, в этом же направлении следует направлять и его политическое развитие.

Взгляды З. Бжезинского, который в годы «холодной войны» был ведущим американским советологом, свидетельствуют о том, что эта война до сих пор напоминает о себе. Среди части американской политической элиты существует предвзятое отношение к России. С этим обстоятельством необходимо считаться, когда речь идет о дальнейшем развитии отношений между РФ и США.

В завершение темы приведем еще один прогноз будущей роли России в системе международных отношений, в основе которых, по мнению американского социолога Иммануила Валлерстайна, находятся прежде всего отношения экономические. Главная категория его анализа – «современная мир-система», несводимая к отдельным государствам. Объединяет эту «мир-систему» единая капиталистическая «мир-экономика». Каждое государство занимает в мир-системе определенное место, изменить которое чрезвычайно трудно, а подчас просто невозможно. Логика капиталистической мир-экономики неизбежно делит страны мира на привилегированное ядро и периферию. Страны ядра имеют возможность жить за счет эксплуатации периферии. Этот порядок никогда не изменится, поскольку составляет самую сущность мир-экономики.

Типичным полупериферийным государством, по мнению Валлерстайна, была Россия, начиная с реформ Петра I и Екатерины II. Ей так и не удалось войти в состав ядра, но она сумела избежать участи периферийных стран из-за своей геополитической мощи и военной силы. Именно эти факторы заставляли считаться с Россией другие государства и позволяли ей иметь статус «сверхдержавы». Принципиально не изменили эту ситуацию и годы советской власти. Как считает ученый, перемены в отдельной стране или даже группе стран не способны повлиять на фундаментальные свойства мир-системы. В этом смысле мировая «система социализма» оказалась всего лишь фикцией.

Валлерстайн полагает, что пик могущества США пришелся на 1945 г., когда американцы вышли из Второй мировой войны в качестве мирового экономического и политического лидера. США оказались единственным государством в рамках ядра мир-системы, избежавшим разрушений и других негативных последствий войны. Напротив, эта страна нарастила свой промышленно-экономический потенциал.

Для дальнейшего функционирования и развития американской экономики необходимо было восстановить и сохранить остальную часть ядра мир-системы – Западную Европу и Японию. При разделе мира в Ялте и Потсдаме американцам отошли страны ядра, а Советскому Союзу – полупериферийные и периферийные государства. В границах своей зоны США сначала способствовали восстановлению экономики Западной Европы и Японии, а затем привязали их к себе военно-политически (НАТО, Договор о совместной безопасности с Японией). Для поддержания дисциплины внутри блока США необходим был «образ врага», каковым и стал СССР. Две «сверхдержавы» вместе начали большую игру под названием «холодная война», поскольку советский блок тоже нуждался во внешнем «образе врага».

В отношении большинства стран периферии, превратившихся в особый «третий мир», и СССР, и США проводили схожую политику, основанную на одинаковых принципах. Разница заключалась в том, что с точки зрения американцев идеалом экономического устройства являлся свободный рынок, а советские лидеры предлагали отсталым народам путь к экономическому процветанию через планово-социалистическую экономику. Со временем интерес к «холодной войне» стал угасать. США утратили роль безоговорочного экономического лидера в рамках ядра мир-системы, а СССР исчерпал ресурсы для продолжения этой игры, не выдержав ни гонки вооружений, ни поддержки «друзей и союзников» по всему миру.

Окончание «холодной войны» не стало «концом истории» как некоего «золотого века» человечества, а привело к обострению старых и появлению новых конфликтов. В отличие от С. Хантингтона причины грядущих конфликтов И. Валлерстайн видит не в цивилизационных, а в экономических факторах. Так, он полагает, что уже в начале XXI в. можно ожидать вызовов и даже прямых нападений государств маргинализированного, бедного и отсталого Юга на богатый Север, а также захватнических войн между самими государствами Юга, может быть, и с применением ядерного оружия. Но самая главная угроза, которая может исходить от периферии по отношению к ядру мир-системы – массовая миграция населения с Юга на Север.

В развитых странах благодаря деятельности либеральных и социал-демократических партий и профсоюзов утвердились принципы уважения и соблюдения прав человека. Наемные трудящиеся заняли достойное положение в обществе и обрели высокий уровень материального благосостояния. Наплыв нелегальных мигрантов заставил власти благополучных стран Западной Европы и Северной Америки принимать меры к сдерживанию миграции, что, по мнению Валлерстайна, приведет к усилению репрессивных мер, нарушению прав человека, которые будут принесены в жертву интересам защиты коренного населения. Но полностью остановить миграцию невозможно, число незаконных мигрантов будет расти, оказывая негативное воздействие на рынок труда. Выходцы из «третьего мира» станут быстро растущим резервом дешевой рабочей силы, что повлечет за собой рост безработицы и снизит заработную плату основной массы трудящихся. Все это неизбежно спровоцирует конфликты между коренным населением и мигрантами, имеющими более низкий уровень образования, исповедующими иные религии и обладающими иной системой культурных ценностей.

Политолог предполагает, что нестабильными будут отношения внутри ядра мир-системы. Экономическая конкуренция выявляет в ней три основных центра силы – США, Японию и Европейский Союз. Но в дальнейшем неизбежно объединение США и Японии против объединенных европейцев. Неизбежно и подключение к оси Вашингтон – Токио Пекина. В этой ситуации противовесом альянсу США с Японией и Китаем может стать российско-европейский блок.

Общий прогноз И. Валлерстайна относительно перспектив нашей страны далек как от крайнего оптимизма, так и от чрезмерного пессимизма: «Я убежден, что Россия, как всегда, будет очень стараться повысить статус в мир-системе и, как всегда, усилия ее будут полууспешны. Завтра (т.е. в последующие 20-90 лет) вам предстоят не катастрофа и не процветание, а обычная для России ухабистая дорога».

При всей оригинальности и даже экстравагантности взглядов И. Валлерстайна некоторые его выводы заслуживают внимания. Прежде всего это анализ последствий глобализации для развитых и развивающихся стран. Отдельные элементы противостояния США и Европейского Союза, возможность которого прогнозировал ученый, можно наблюдать уже сегодня, хотя абсолютизировать противостояние между двумя центрами современной мировой политики и экономики было бы неверно. Однако подтвердить или опровергнуть идеи, выводы и оценки перспектив мирового развития, сделанные всеми упомянутыми в разделе учеными, может только будущее. Изменения, происшедшие в мире за последние десятилетия, столь масштабны и глубоки, что для адекватного их осмысления и объяснения политической науке потребуется, очевидно, еще немалое время.

Ключевые слова и понятия: либеральная демократия, коммунизм, цивилизация: западнохристианская, православно-христианская, исламская, конфуцианская, индуистская, японская, латиноамериканская и африканская цивилизации; внешний «образ врага», «третий мир», бедный Юг и богатый Север.

Контрольные вопросы

1. Что такое цивилизации по С. Хантингтону? В чем причины грядущего «столкновения цивилизаций»?

2. Какие постсоветские государства и почему выделяет З. Бжезинский в качестве геополитических противовесов России?

3. С какими прогнозами мирового развития в трудах Ф. Фукуямы, С. Хантингтона, З. Бжезинского и И. Валлерстайна можно согласиться и с какими нельзя? Почему?

Тема: Понятия международных отношений и мировой политики

Приступая к анализу понятия «международные отношения», следует иметь в виду, что сам феномен международных отношений не является раз и навсегда застывшим, а постоянно меняется, эволюционирует. Сегодня он не такой, каким был 200 лет тому назад, а через 100 лет будет совсем иным, чем в наши дни. На динамику международных отношений существенно влияет внешняя среда – внесоциальная и социальная. Под внесоциальной средой принято понимать то, что существовало до появления человека и человеческого общества. Это природа в ее первоначальном, не затронутом внешним воздействием виде, представляющая объект изучения геологии, географии, метеорологии, экологии и т.д. Там, где влияние внесоциальной среды на международные отношения особенно заметно, на стыке гуманитарных и естественно-научных дисциплин возникают особые, пограничные науки, например, геополитика.

Социальной средой называется все, что появилось вместе с человеком, и то, что определяет жизнь общества. Это экономика, политика, техника, технология, идеология, культура, религия и т.д. Скажем, в отличие от ХХ в., когда многие международные проблемы было возможно решать путем переговоров с использованием технических средств (Карибский кризис), Александр Македонский не мог сделать то же самое, позвонив персидскому царю Дарию. Или нетрудно себе представить, какими могли бы стать итоги Второй мировой войны, получи Гитлер в свое распоряжение атомную бомбу.

На первый взгляд, определить понятие «международные отношения» несложно: это сумма экономических, политических, идеологических, правовых, дипломатических и иных контактов между государствами и союзами государств, между основными классами, основными социальными, экономическими, политическими силами, организациями и общественными движениями, действующими на мировой арене, т.е. между народами в самом широком смысле этого слова. Однако сразу же появляются вопросы. Например, относятся ли браки между гражданами разных государств к сфере международных отношений? Относятся ли к ней туристические поездки и поездки по частным приглашениям граждан одной страны в другую? Вступает ли человек в международные отношения, когда покупает иностранный товар в отечественном магазине?

Попытка ответить на подобные вопросы демонстрирует зыбкость, условность, а то и просто «неуловимость» границ между внутриобщественными и международными отношениями. С другой стороны, в чем выражается специфика совокупности контактов между основными классами, действующими на международной арене, по сравнению, скажем, с организациями и движениями? Что скрывается за терминами «социальные, экономические, политические силы»? А что такое «международная арена»? Все это остается как бы «за скобками» нашего определения (дефиниции).

Чтобы выйти за эти рамки, можно определить международные отношения как совокупность интеграционных связей, формирующих человеческое сообщество. Такое понимание международных отношений, оставляя открытым вопрос об их участниках (акторах), позволяет избежать сведéния к чисто межгосударственным отношениям. К его «плюсам» можно отнести и то, что в нем выделена одна из основных тенденций в эволюции международных отношений.

Сегодня сделана попытка выделить два типа международных отношений – отношения, основанные на балансе сил, с одной стороны, и на балансе интересов, с другой. Виды международных отношений рассматриваются либо на основе сфер общественной жизни – экономические, политические, военно-стратегические, культурные, идеологические и т.п., либо на основе взаимодействующих участников – межгосударственные, межпартийные, отношения между различными международными организациями, транснациональными корпорациями и т.п.

Возникает вопрос о том, как соотносятся международные отношения и мировая политика. Субъектами международной политики изначально выступали государства, коалиции государств, а последние 100 с лишним лет также и международные межправительственные организации. В центре международной политики находится борьба государств за власть, т.е. способность в максимальной степени влиять на поведение других международных субъектов в соответствии со своими собственными интересами. Из этого вытекает основная дилемма международных политических отношений – межгосударственный конфликт или межгосударственное сотрудничество (война и мир). Импонирует подход, высказанный А.Е. Бовиным и В.П. Лукиным: мировая политика – это деятельность, взаимодействие государств на международной арене; международные отношения – это система реальных связей между государствами, выступающих и как результат их действий, и как своего рода среда, пространство, в котором существует мировая политика. Кроме государств, участниками мирового общения выступают различные движения, организации, партии и т.п. Мировая политика – активный фактор, формирующий международные отношения. Международные отношения, постоянно изменяясь под воздействием мировой политики, в свою очередь, влияют на ее содержание и характер.

Различия существуют не только между мировой политикой и международными отношениями, но и между внешней и международной политикой: внешняя политика той или иной страны представляет собой конкретное, практическое воплощение МИДом (или соответствующим ему ведомством) основных принципов международной политики государства, вырабатываемых в рамках его более широких структур и признанных отражать его национальные интересы. Что касается негосударственных участников международных отношений, то для большинства (например, многонациональные корпорации, мафиозные группировки, конфессиональные общности) международная политика чаще всего и не является «внешней» (или, по крайней мере, не рассматривается в качестве таковой). Вместе с тем подобная политика выступает одновременно как:

а) «транснациональная» - поскольку осуществляется помимо того или иного государства, а часто и вопреки ему;

б) «разгосударствленная» - поскольку ее субъектами становятся группы лидеров, государственная принадлежность которых носит, по сути, формальный характер (впрочем, феномен «двойного гражданства» нередко делает излишней и такую формальность).

Разумеется, внешняя и международная политика государства тесно связаны не только друг с другом, но и с его внутренней политикой, что обусловлено, в частности, такими факторами, как единая основа и конечная цель, единая ресурсная база, единый субъект и т.п. В силу растущей необходимости сообща управлять все более сложными и многочисленными проблемами внешняя политика становится достоянием большинства других государственных ведомств и структур. Различные группы национальных бюрократий, имеющие отношение к международным переговорам, часто стремятся к непосредственному сотрудничеству со своими коллегами за рубежом, к согласованным действиям с ними.

Ключевые слова и понятия: компании, частные лица как международные акторы, совокупность интеграционных связей, выбор между миром и войной, баланс сил, баланс интересов, мировая политика, внешняя и международная политика.

Контрольные вопросы

1. Дайте основные определения понятия «международные отношения».

2. Дайте определение понятия «мировая политика».

3. Вскройте различия между внешней и международной политикой.

Тема: Методы изучения международных отношений

Вначале рассмотрим вопрос соотношения науки и идеологии. В принципе та или иная идеология, понимаемая как сознательный/неосознанный выбор предпочтительной точки зрения, существует всегда. Объяснение фактов, даже выбор «угла наблюдения» и т.п. неизбежно обусловлены точкой зрения исследователя. Поэтому степень объективности исследования зависит от «святых» обязанностей исследователя постоянно учитывать «идеологическое присутствие» и контролировать его, видеть относительность любых выводов. То есть наиболее плодотворных результатов в науке можно добиться не при отрицании идеологии вообще, а при условии идеологической терпимости.

К наиболее распространенным из аналитических методов относятся: наблюдение, изучение документов, сравнение.

Наблюдение

Данный метод состоит из субъекта наблюдения, объекта и средств наблюдения. Существуют различные виды наблюдений. Так, непосредственное наблюдение, в отличие от опосредованного (инструментального), не предполагает использования какого-либо технического оборудования или инструментария (телевидения, радио и т.п.). Оно бывает внешним (которым, например, занимаются парламентские журналисты) и включенным (когда наблюдатель становится прямым участником события: дипломатических переговоров, вооруженного конфликта и т.п.) В свою очередь, прямое наблюдение отличается от косвенного, которое проводится на основе информации, получаемой в ходе интервью, анкетирования и т.п. В международных отношениях в основном возможно косвенное и инструментальное наблюдение. Главный недостаток метода – большая роль субъективных факторов, связанных с активностью субъекта, его (или первичных наблюдателей) идеологическими предпочтениями, несовершенством/неисправностью средств наблюдения и т.п.

Изучение документов

Применительно к международным отношениям можно заметить, что у «неофициального» исследователя часто нет свободного доступа к источникам объективной информации (в отличие, например, от штабных аналитиков, экспертов международных ведомств или сотрудников госбезопасности). Большую роль тут играют представления того или иного режима о гостайне и безопасности. Существует и другая проблема – наличие/отсутствие денег на приобретение, обработку и хранение документов, оплату труда специалистов и пр. Понятно, чем более развитым и демократическим является государство, тем благоприятнее возможности для проведения социально-политических исследований.

Самыми доступными считаются официальные документы: сообщения пресс-служб дипломатических и военных ведомств, информация о визитах государственных деятелей, уставные документы и заявления наиболее влиятельных межправительственных организаций, декларации и сообщения администраций, политических партий и общественных объединений и т.д. Вместе с тем широко используются и неофициальные письменные, аудио и аудиовизуальные источники, которые расширяют информацию о международных событиях: записи мнений частных лиц, семейные архивы, неопубликованные дневники, мемуары непосредственных участников международных событий (войн, переговоров, визитов и т.п.). Большую роль в сборе данных играют так называемые иконографические документы: картины, фотографии, кинофильмы, выставки, лозунги.

Сравнение

Этот метод используется во многих дисциплинах. Его главное достоинство – нацеленность на поиск общего, повторяющегося в сфере международных отношений. Необходимость сравнения между собой государств и их отдельных признаков (территория, население, уровень экономического развития, военный потенциал, протяженность границ и т.д.) подтолкнула развитие количественных методов. Так, если родилась гипотеза о том, что крупные государства более склонны к развязыванию войны, чем остальные, то надо измерить величины государств (какое из них является крупным, а какое малым и по каким критериям). Кроме «пространственных» замеров нужны измерения «во времени», т.е. выяснение в исторической ретроспективе, какая величина государства усиливает его «склонность» к войне.

В то же время сравнительный анализ дает возможность получить значимые выводы и на основе несходства изучаемых явлений. Так, сравнение фото- и кинохроники отправки французских солдат на фронт в 1914 и в 1939 гг. обнаружило впечатляющую разницу в их поведении. Атмосфера всеобщего ликования, царившая на Восточном вокзале Парижа в 1914 г., резко контрастировала с картиной уныния, безнадежности, наблюдаемой на том же вокзале в 1939 г. Была выдвинута гипотеза, что в первую мировую войну не существовало никаких сомнений относительно врага. В начале второй мировой войны такие сомнения рядовых французов явно проявились даже на иконографическом уровне. Как известно, это привело к полному поражению французской армии летом 1940 г. и к оккупации Парижа немцами.

Контент-анализ

В политических науках он был впервые применен американцем Г. Лассуэллом и его сотрудниками при изучении пропагандистской направленности политических текстов и был описан ими в 1949 г. В самом общем виде данный метод может быть представлен как систематизированное изучение содержания письменного или устного текста с фиксацией наиболее часто повторяющихся в нем словосочетаний или сюжетов. Далее частота этих словосочетаний (сюжетов) сравнивается с их частотой в других письменных или устных сообщениях, известных как нейтральные, на основе чего делается вывод о политической направленности содержания исследуемого текста.

Специалисты выделяют ряд стадий его применения: структурализация текста, связанная с первичной обработкой информационного материала; обработка информационного массива при помощи матричных таблиц; квантификация информационного материала, позволяющая продолжить его анализ с помощью ЭВМ.

Степень строгости и операциональности метода зависит от правильности выделения первичных единиц анализа (терминов, словосочетаний, смысловых блоков, тем и т.п.) и единиц измерения (например, слово, фраза, раздел, страница и т.п.).

Ивент-анализ

Этот метод (называемый иначе методом анализа событийных данных) связан с обработкой публичной информации, показывающей, кто говорит или делает, что, по отношению к кому и когда. Систематизация и обработка соответствующих данных осуществляется по следующим признакам: 1) субъект-инициатор (кто); 2) сюжет или “issue-area” (что); 3) субъект-мишень (по отношению к кому); 4) дата события (когда). Систематизированные таким образом события сводятся в матричные таблицы, ранжируются и обсчитываются с помощью ЭВМ.

Эффективность данного метода предполагает наличие значительного банка данных. Научно-прикладные проекты, использующие ивент-анализ, отличаются по типу изучаемого поведения, числу рассматриваемых политических деятелей, по исследуемым временным параметрам, количеству используемых источников, типологии матричных таблиц и т.д.

Когнитивное картирование

Этот метод направлен на анализ того, как тот или иной политический деятель воспринимает определенную политическую проблему. Американцы еще в 1954 г. показали, что в основе принятия политическими лидерами решений может лежать не только и даже не столько действительность, которая их окружает, сколько то, как они ее воспринимают. Помимо эмоциональных факторов на принимаемое тем или иным лидером решение влияют когнитивные (познавательные) факторы. Отсюда – тенденция недооценивать любую информацию, которая противоречит их системе ценностей и образу противника, или же, напротив, преувеличивать роль мелких, второстепенных событий. Анализ когнитивных факторов позволяет понять, например, что относительное постоянство внешней политики государства объясняется, наряду с другими причинами, и постоянством взглядов соответствующих лидеров.

Метод когнитивного картирования решает задачу выявления основных понятий, которыми оперирует политик, и нахождения имеющихся между ними причинно-следственных связей. В результате исследователь получает карту-схему, на которой на основании изучения речей и выступлений политического деятеля отражено его восприятие политической ситуации или отдельных проблем в ней.

В применении описанных методов исследователь сталкивается и с трудностями. Это – проблема источников информации и ее достоверности, наличия и полноты базы данных и т.п. Но главная проблема – это проблема тех затрат, которых требует проведение исследований с использованием контент-анализа, ивент-анализа и метода когнитивного картирования. Составление базы данных, их кодировка, программирование и т.п. занимают значительное время, нуждаются в дорогостоящем оборудовании, привлечении соответствующих специалистов, что в конечном итоге выливается в значительные суммы.

Эксперимент

Метод эксперимента как создание искусственной ситуации с целью проверки теоретических гипотез, выводов и положений является одним из основных в естественных науках. В социальных же науках наиболее широкое распространение получил такой его вид, как имитационные игры (сценарии, модели), являющиеся разновидностью лабораторного эксперимента (в отличие от полевого). Существуют два типа имитационных игр: без применения компьютеров и с их использованием. В первом случае это индивидуальные или групповые действия, связанные с исполнением определенных ролей (например, государств, правительств, политических деятелей или международных организаций) в соответствии с заранее составленным сценарием. При этом участниками должны строго соблюдаться формальные условия игры, контролируемые ее руководителями: например, в случае имитации межгосударственного конфликта учитываются все параметры того государства, роль которого исполняет участник – экономический и военный потенциал, участие в союзах, стабильность правящего режима и т.п. Иначе подобная игра может стать просто развлечением.

Ключевые слова и понятия: аналитические приемы и процедуры, наблюдение, изучение документов (официальных и неофициальных), иконографические документы (фото, кино- и видеофильмы, выставки и др.), сравнение, поиск общего и особенного, контент-анализ, ивент-анализ (кто делает, что, кому, когда), когнитивное картирование, кодировка, программирование, эксперимент, имитационные игры.

Контрольные вопросы

1. Проанализируйте проблему объективного содержания научных методов и их субъективного использования (идеологическая терпимость)

2. Изложите суть методов наблюдения, изучения документов, эксперимента.

5. Раскройте особенности контент-анализа и ивент-анализа.

Тема: Прогнозирование развития международных отношений

В международных отношениях существуют как довольно простые, так и сложные прогностические методы. К первым можно отнести такие методы, как, например, заключения по аналогии, метод простой экстраполяции, дельфийский метод, построение сценариев и т.п. Ко вторым – анализ постоянных и переменных факторов, системный подход, моделирование, анализ хронологических серий (ARIMA), спектральный анализ, компьютерная симуляция и др.

Дельфийский метод

По сути – это систематическое и контролируемое обсуждение проблемы группой экспертов. Они оценивают то или иное международное событие, а аналитический центр их обобщает и систематизирует, затем вновь возвращает экспертам. Проведенная несколько раз, такая операция позволяет зафиксировать более или менее серьезные расхождения в экспертных оценках. Соответственно, они либо вносят поправки в первоначальные оценки, либо укрепляются в своем мнении и продолжают на нем настаивать. Изучение причин расхождений в оценках экспертов способно выявить ранее незамеченные аспекты проблемы и сосредоточить внимание как на наиболее, так и на наименее вероятных последствиях развития анализируемой проблемы (ситуации). В результате вырабатывается окончательная оценка и даются практические рекомендации.

Построение сценариев

Этот метод подразумевает построение идеальных (т.е. мысленных) моделей вероятного развития событий. На основе анализа существующей ситуации выдвигаются гипотезы, представляющие собой простые предположения (в данном случае не подвергаемые никакой проверке) о ее дальнейшей эволюции и последствиях.

На I этапе анализируются и отбираются главные факторы, которые определяют, по мнению исследователя, дальнейшее развитие ситуации. Количество таких факторов не должно быть велико (как правило, выделяют не более шести элементов), с тем чтобы составить целостное видение множества вытекающих из них вариантов будущего.

На II этапе выдвигаются (базирующиеся на простом «здравом смысле») гипотезы о предполагаемых фазах эволюции отобранных факторов в течение 10, 15 и 20 лет.

На III этапе сопоставляются выделенные факторы и на их основе выдвигается и более менее подробно описывается ряд гипотез (сценариев), соответствующих каждому из них. При этом учитываются последствия взаимодействий между выделенными факторами и воображаемыми вариантами их развития. На IV этапе делается попытка выработать показатели относительной вероятности описанных выше сценариев.

Системный подход

На основе системного подхода ряд авторов отличают международные отношения от международной политики: если составные части международных отношений представлены их участниками (акторами) и «факторами» (независимыми переменными или ресурсами), составляющими «потенциал» участников, то элементами международной политики выступают только акторы.

С точки зрения Р. Арона, «международная система состоит из политических единиц, которые поддерживают между собой регулярные отношения и которые могут быть втянуты во всеобщую войну». Поскольку главными политическими единицами взаимодействия в международной системе для Арона являются государства, на первый взгляд, может создаться впечатление о том, что он приравнивал международные отношения к мировой политике. Однако, ограничивая, по сути, международные отношения системой межгосударственных взаимодействий, Арон в то же время не только внимательно оценивал ресурсы, потенциал государств, определяющие их действия на международной арене, но и считал такую оценку основной задачей и содержанием социологии международных отношений.

При этом он представлял потенциал (или мощь) государства как совокупность, состоящую из его географической среды, материальных и людских ресурсов и способности коллективного действия. Таким образом, исходя из системного подхода, Арон очертил, по существу, три уровня рассмотрения международных (межгосударственных) отношений: уровень межгосударственной системы, уровень государства и уровень его могущества (потенциала).

Стоит отметить, если раньше ключевым фактором, определявшим прежнюю эволюцию системы международных отношений, являлось межгосударственное конфликтное взаимодействие в рамках устойчивых конфронтационных осей, то к началу XXI века возникают предпосылки перехода системы в иное качественное состояние – это не только слом глобальной конфронтационной оси, но и постепенное формирование стабильных осей всестороннего сотрудничества между развитыми государствами мира. В результате появляется неформальная подсистема развитых государств в форме мирохозяйственного комплекса, ядром которого была сначала «семерка», а затем, после привлечения России, и «восьмерка» ведущих развитых стран, объективно превратившаяся в управляющий центр, регулирующий процесс развития системы международных отношений.

Принципиальное отличие такого «управляющего центра» от Лиги Наций или ООН состоит в том, что он является результатом самоорганизации, а не продуктом «социальной инженерии» с характерными для нее статичной завершенностью и слабым соответствием с динамичным изменением среды. «Восьмерка» решает две управленческие задачи в системе международных отношений: во-первых, ликвидация существующих и недопущение возникновения в будущем региональных конфронтационных военно-политических осей; во-вторых, стимулирование демократизации стран с авторитарными режимами (создание единого мирового политического пространства). Весьма симптоматично появление и закрепление понятия «мировое сообщество» и выделение идеи «нового мирового порядка», подчеркивая при этом, что нынешние международные отношения в целом пока не соответствуют современным потребностям развития человеческой цивилизации.

Вместе с тем никакая модель (даже самая безупречная в своих логических основаниях) не дает уверенности в правильности сделанных на ее основе выводов.

Ключевые слова и понятия: дельфийский метод, построение сценариев, системный анализ, моделирование, ситуации и процессы.

Контрольные вопросы

1. Охарактеризуйте суть дельфийского и сценарного методов.

2. Раскройте значение системного анализа.

Тема: Цивилизация. Геополитика

Сегодня понятие цивилизации как социальной среды включает два взаимосвязанных аспекта. В нем концентрируются наиболее значимые явления всемирной истории, единство и многообразие материальной и духовной культуры человеческого общества, его ценностей, образа жизни и труда. Каждый период, каждое общество, нация обладают собственной неповторимой цивилизацией. И в то же время в каждой из них есть элементы, присущие человечеству в целом, причем по мере развития науки и техники, средств связи и транспорта, экономических, культурных и иных обменов между государствами, народами и частными субъектами, количество этих элементов растет. Понятие цивилизации имеет, таким образом, и общепланетарный характер, своего рода «космическое измерение», отражающее уникальность человечества вообще.

В современных условиях одной из важнейших характеристик, присущих цивилизации в ее общепланетарном измерении, становится вступление ее в такую фазу, когда острота накопившихся и продолжающих усугубляться противоречий и проблем вполне реально угрожает гибелью человечества или, по меньшей мере, серьезными потрясениями в важнейших сферах его существования. Сюда относятся противоречивые демографические изменения, затяжные региональные конфликты, трудности в адаптации к требованиям микроэлектронной революции, кризис городов, рост наркомании, преступности и терроризма, упадок культуры и морали, маргинализация значительных масс людей, изменение структуры ценностей, потребностей и идеалов современного человека и т.д.

Степень противоречивости современной глобальной цивилизации заставляет нас разувериться в тотальной пользе общественного прогресса. Во всяком случае, несостоятельно выглядит отождествление научно-технического или материального прогресса с общественным прогрессом в целом: ведь даже в экономически развитых государствах такой рост не стал очевидной причиной роста нравственности, духовной культуры или терпимости в национальных и социальных отношениях. Тем более это верно для мира в целом, где развитые страны составляют меньшинство, причем разрыв между ними и слаборазвитыми странами не уменьшается, а, напротив, становится все больше.

Не уменьшается, несмотря на увеличение удельного веса универсальных ценностей и проблем, отличающих современное человечество от его предшествующих исторических поколений, и многообразие свойственных ему самобытных (национальных, региональных, конфессиональных) цивилизаций и культур. В этой связи встает вопрос об особенностях их взаимодействия и о характере влияния на международные отношения. Существуют три подхода к анализу данного вопроса.

Сегодня уже невозможно не замечать феномен всемирного распространения таких, например, ценностей, как права человека, демократия, рыночное общество, материальное благосостояние, потребительская культура, досуг с его искушениями и т.п. Причиной их диффузии (перемешивания) является как давление – причем не только объективное, но и целенаправленное – западной цивилизации, так и расширение «культурного импорта» народами Востока. А наиболее эффективными средствами подобного рода «культурного (или цивилизационного) облучения» выступают СМИ.

В эпоху перехода к постиндустриальному обществу путь к славе, богатству и могуществу лежит через контроль над источниками и средствами распространения информации. Спутниковое телевидение, телефаксы, электронная почта могут практически мгновенно распространить информацию из одной точки мира в любую другую. Но распространенная информация о том или ином событии позволяет не только знакомить с ним огромную аудиторию, но и пропагандировать, или же, напротив, развенчивать его смысл, т.е., иначе говоря, использовать его в собственных интересах. Манипулирование информацией стало одним из источников обострения отношений между «Севером» и «Югом» и, соответственно, выдвинутого развивающимися странами требования установить новый международный информационный порядок.

Информация творит событие по меньшей мере настолько же, насколько она дает о нем сведения. Репортер – не только свидетель, но и действующее лицо. Именно поэтому во многих странах мира журналисты составляют значительную часть «пропавших без вести», заключенных, казненных, заложников или высылаемых лиц. Падение Берлинской стены и крушение социализма в значительной мере объясняется тем, что режим ничего не мог противопоставить массированной информации о западном образе жизни и ее неизбежному следствию – эффекту межгруппового сравнения. Распространение через частные и зарубежные теле- и радиоканалы, а также через прессу ценностей и идеалов европейской либеральной демократии – многопартийности и конкуренции партий, выборности руководящих лиц, уважения прав и свобод личности – стало одной из причин массовых протестов студенческой молодежи стран Тропической Африки против тоталитарных режимов и вступления этих стран на путь политической и экономической модернизации.

Подобные примеры влияния западной культуры и цивилизации на социокультурные и политические процессы в мире можно было бы продолжить. Важно однако иметь в виду, что революция в СМИ необычайно увеличила масштабы и сократила сроки обмена культур друг с другом во всемирном масштабе. Но такой обмен не бывает равноценным. Сегодня Запад фактически стал «референтной группой» мировой цивилизации. Его авторитет, престиж, богатство способствуют тому, что свойственные ему понимание реальности, эталоны поведения, образ жизни, политические институты навязчиво распространяются по всему миру.

Однако это распространение нельзя представлять себе как чисто механическую пересадку так называемых прогрессивных форм в другие культуры и цивилизации. Заимствование западной модели имеет определенные пределы. Любые универсалии – будь то рыночное общество, права человека или самоценность человеческой жизни – останутся пустым звуком, более того – будут отторгнуты, если их не удастся приспособить к самобытной культуре того или иного народа, его традициям и историческим ценностям. Поскольку же такая адаптация неизбежно сопровождается процессом переоценки этих традиций и ценностей, стремлением цивилизации-импортера сохранить их ядро, свои основные культурные нормы, постольку встреча цивилизаций вносит в международную систему, как правило, дестабилизирующее начало.

Сегодня это важно видеть на примере того сопротивления, которое оказывает западной модели усматривающий в ней угрозу своим культурным нормам и защищающий их от разрушения мусульманский мир. Россию, которая испокон веков находится на перекрестке двух мировых цивилизаций, всякий раз «трясет», когда на нее накатывает новая крупная волна западного или восточного влияния.

В то же время опыт показывает, что результатом встречи различных цивилизаций и культур никогда не бывает замещение или вытеснение одной из них. Всегда происходит сложный процесс взаимодействия, всегда усвоение элементов иной культуры сопровождается сохранением, а иногда и усилением самоидентичности культуры-импортера. Так, на протяжении XIX и ХХ вв. «мусульманский мир» пережил несколько сменявших друг друга идейных течений – реформистского, возрожденческого, панисламистского и секуляристского характера. Ни одно из таких течений, в том числе и панисламизм, не возникало без влияния со стороны Запада. Но точно так же ни одно из них – в том числе и секуляризм – не может рассматриваться как поглощение западными ценностями мусульманских культурных норм.

Объективные культурные пределы универсализации западной модели цивилизации высвечивают бесперспективность как попыток ее бездумного копирования и пренебрежения национальными традициями, так и стремления сохранить самобытность с помощью самоизоляции и отрицания завоеваний всемирной цивилизации. Таким образом, многообразные процессы, связанные с присущим современному миру раздвоением единства и плюрализма цивилизаций и культур, образуют социальную среду, которая все сильнее влияет на эволюцию и характер международных отношений. Не меньшее значение имеет внесоциальная среда, накладывающая свои ограничения и принуждения на международную систему. Исследования данного аспекта среды международных отношений чаще всего соотносятся с таким понятием, как «геополитика».

Известны многочисленные попытки определения содержания геополитики. Первичное и наиболее общее определение квалифицирует ее как изучение взаимосвязей и взаимозависимостей между державной политикой государства и той географической средой, в рамках которой она осуществляется.

Существует узкое и расширительное понимание геополитики. С точки зрения сторонников первого, термином «геополитика» оперируют тогда, когда речь идет о спорах между государствами по поводу территории, причем каждая из сторон апеллирует при этом к истории. В последние годы все более влиятельной становится гораздо более широкое толкование геополитики – как совокупности физических и социальных, материальных и моральных ресурсов государства, составляющей тот потенциал, использование которого позволяет ему добиваться своих целей на международной арене. К традиционным элементам геополитики сегодня добавляются новые – прежде всего ракетно-ядерное оружие, которое как бы выравнивает силы владеющих им государств. Геополитика наших дней обязана учитывать, что развитие средств информации и связи, а также повсеместное распространение феномена непосредственного вмешательства населения в государственную политику имеют для человечества последствия, сравнимые с последствиями ядерной катастрофы. Наконец, современный геополитический анализ должен распространяться на настоящее и будущее освоения космического пространства, его влияние на расстановку сил и их соотношение в мировой политике.

С позиций «классической» геополитики, географическая среда является тем постоянным и незыблемым фактором, который существенно влияет на международно-политическое поведение государств. Однако современный геополитический анализ не может не учитывать существенных изменений, которые происходят в нем сегодня. С этой точки зрения, во взаимодействии человека со средой и, соответственно, в эволюции геополитики могут быть выделены три исторические фазы.

1). На ранних этапах общественного развития и вплоть до эпохи промышленной революции влияние природной среды на человека, общество и государство было если и не решающим, то весьма существенным, а во многих отношениях – определяющим. Эта зависимость человека от окружающей среды объясняет и придает определенную оправданность «географическому детерминизму» (разумеется, в известных исторических и логических пределах).

2). Промышленная революция стала исходной точкой новой фазы во взаимодействии между державной внешней политикой государства и ее географическими рамками. Начинается безудержная, хищническая эксплуатация человеком окружающей среды, использование ее законов в своих целях, возрастают антропогенные нагрузки на естественные условия человеческого существования – на климат, флору и фауну, земной покров и воздушное пространство, подземные и водные ресурсы.

3). Возникает, таким образом, третья стадия во взаимодействии человека и среды. Бумеранг возвращается. Потрясенная до основания бесцеремонным вмешательством человека в свои законы природа «мстит за себя» тем, что уже не обеспечивает в достаточной мере всех естественных условий его существования. Тем самым она вновь заставляет государства и политиков считаться с собой.

В наши дни уже во многих странах и на международном уровне существуют «зеленые» партии, выступающие за новые приоритеты в отношениях человека и среды, за альтернативное использование природных ресурсов. Это усиливает политическую борьбу, поскольку любая инициатива в данной области затрагивает интересы различных групп, влечет за собой новый взгляд на устоявшиеся ценности, влияет на властные отношения. Чтобы прекратить или уменьшить загрязнение окружающей среды, требуются новые решения в области энергетической политики, в способах производства и потребления.

В целом же масштабы новых требований в области окружающей среды таковы, что геополитика перестает быть уделом отдельных государств. Если раньше она могла быть охарактеризована как «картографическое представление отношений между главными борющимися нациями», то теперь этого уже недостаточно. Появляется необходимость согласованного взаимодействия всех членов международного сообщества в выработке и реализации общепланетарной геополитики, в основе которой лежали бы интересы спасения цивилизации для будущих поколений.

Геополитика, бесспорно, влияла и продолжает влиять как на изучение международных отношений, так и на международную стратегию государств и их правительств. Например, главным источником могущества США стало пространство. Во-первых, расстояние, отделяющее их от Старого Света, позволило американцам отказаться от его законов, институтов, нравов и создать новое общество, защищенное удаленностью и океаном. А, во-вторых, протяженность американского континента, явившаяся на первых порах источником опасности для эмигрантов, стимулировала авантюрный и предпринимательский дух их потомков и стала основой величия нации.

После 2-й мировой войны отпечаток геополитических установок просматривается и в американской стратегии «сдерживания советской агрессии», и в стремлении руководства СССР к созданию и удержанию «санитарного кордона» к западу от его государственных границ. В наши дни элементы геополитической идеологии проявляются в экспансионистской политике региональных квазисверхдержав, в их соперничестве за стратегический или экономический контроль над территориями, расположенными далеко за пределами их национальных границ.

Ключевые слова и понятия: глобальная (общепланетарная) цивилизация, противоречия общественного «прогресса», универсальные ценности человечества и самобытность отдельных цивилизаций, манипулирование информацией, Запад как «референтная группа» мировой цивилизации, общепланетарная геополитика.

Контрольные вопросы

1. Обоснуйте понятие «цивилизации» как социальной среды.

2. Покажите влияние западной цивилизации на остальной мир.

3. Дайте узкое и расширительное понятия «геополитики» на конкретных примерах.

Тема: Участники (акторы) международных отношений

Наиболее употребительным термином, которым принято называть участников взаимодействия на мировой арене, является термин «актор». Это любое лицо, которое принимает активное участие в данной сфере деятельности, играет важную роль. В сфере международных отношений под актором следует понимать любой авторитет, любую организацию, любую группу и даже любого человека, способного исполнять определенную роль, оказывать влияние.

Социальная общность может рассматриваться как международный актор в том случае, если она в определенной степени влияет на международные отношения, признается государствами и их правительствами и учитывается при выработке внешней политики, а также в какой-то степени автономна при принятии собственных решений. Отсюда ясно, что если все акторы являются участниками международных отношений, то не каждый их них может считаться международным актором. Организация, предприятие или группа, имеющие какие-либо отношения с иностранными организациями, предприятиями или гражданами, далеко не всегда могут выступать в роли международных акторов. Наоборот, эту роль может выполнять отдельный человек, например, такой, каким был всемирно известный правозащитник академик А.Д. Сахаров.

Государство является бесспорным международным актором. Внешняя политика государств во многом определяет характер международных отношений эпохи; оно напрямую влияет на степень свободы и уровень благосостояния своих граждан, на саму человеческую жизнь. Деятельность и даже существование международных организаций, других международных акторов в значительной мере зависит от того, как к ним относятся государства. Кроме того, государство является универсальной формой политической организации человеческих общностей: в настоящее время практически все человечество, за небольшими исключениями, объединено в государства.

Функции государства в его наиболее развитой форме сводятся к поддержанию порядка и безопасности в рамках отделенной границами территории, созданию условий для социального и экономического развития общества, для распределения благ и услуг, поддержанию занятости и удовлетворению основных потребностей населения. Современная форма государственности связана с понятием суверенитета. Первоначально это понятие означало неограниченную власть монарха осуществлять свою волю внутри страны и представлять государство за его пределами (или, выражаясь современным языком, определять его внутреннюю и внешнюю политику) и отражало стремление правителей освободиться от господства феодальных обычаев и церковной иерархии.

Как уже отмечалось, одной из решающих в понимании происхождения и сущности государства является категория «национально-государственный суверенитет». Она имеет два основных аспекта – внутренний и внешний. Речь идет, с одной стороны, о свободе государства избирать свой путь экономического развития, политического режима, гражданского и уголовного законодательства и т.п. А с другой – о невмешательстве государств во внутренние дела друг друга, об их равенстве и независимости. Однако принцип суверенитета национальных государств приводит к неоднозначным последствиям в международных отношениях.

Во-первых, каждое государство вынуждено так или иначе сочетать в своей внешней политике достаточно противоречивые функции. Оно может стремиться к национальной экспансии в самом широком смысле этого термина, включающем увеличение территорий, влияния, ресурсов, союзников и т.п. Оно может быть озабочено защитой (сохранением) своего пространства и своего национального интереса. Наконец, оно может отказываться от тех или иных непосредственных выгод в пользу укрепления мира и солидарности в межгосударственных отношениях.

Во-вторых, каждое государство стремится к обеспечению собственной безопасности. Однако это стремление ввиду того, что оно свойственно всем суверенным государствам-нациям в условиях «плюрализма суверенитетов», порождает одну из самых сложных и животрепещущих проблем международных отношений – так называемую «дилемму безопасности». Она состоит в том, что увеличение безопасности одного из государств может рассматриваться как небезопасность для другого и вызывать с его стороны соответствующие реакции – от гонки вооружений до «превентивной войны».

В-третьих, если все государства-нации равны, то, некоторые из них равны больше, нежели другие. Действительно, формально-юридическое равенство государств с точки зрения международного права не может отменить того обстоятельства, что они различаются по своей территории, населению, природным ресурсам, экономическому потенциалу, социальной стабильности, политическому авторитету, вооружениям, наконец, по своему возрасту. Эти различия резюмируются в неравенстве государств с точки зрения их национальной мощи. Следствием такого неравенства является международная стратификация с характерной для нее фактической иерархией государств на международной арене.

Одним из наиболее широко распространенных видов международной (межгосударственной) стратификации считаются неравные возможности государств защитить свой суверенитет, вытекающие из неравенства их национально-государственной мощи. С этой точки зрения, различают сверхдержавы, великие державы, средние державы, малые государства и микрогосударства.

Сверхдержавы выделяются по следующим признакам: а) способность к массовым разрушениям планетарного масштаба, поддерживаемая благодаря обладанию и совершенствованию ядерного оружия; б) способность влиять на условия существования всего человечества; в) невозможность потерпеть поражение от любого другого государства или их коалиции, если в такую коалицию не входит другая сверхдержава.

В отличие от них великие державы, конечно, существенно влияют на мировое развитие, но не господствуют в международных отношениях. Они нередко стремятся играть мировую роль, однако их реальные возможности ограничивают их роль либо определенным регионом, либо отдельной сферой межгосударственных отношений на уровне региона.

Средние державы обладают прочным влиянием в своем ближайшем окружении. Это отличает их от малых государств, влияние которых является слабым. Однако малые государства располагают достаточными средствами для сохранения своей независимости и территориальной целостности. Микрогосударства же в принципе не способны защитить свой суверенитет собственными силами.

Согласно традиционным представлениям, государства выражают себя на международной арене через свою внешнюю политику, которая может принимать две основные формы: дипломатии и стратегии. Их назначение – удовлетворение национальных интересов, сохранение территориальной целостности страны, защита ее безопасности и суверенитета. Однако в наши дни такое понимание внешней политики и международных отношений уже явно заужено, ибо внешняя политика просто обязана принимать в расчет проблемы экологии и научно-технического прогресса, экономики и СМИ, коммуникаций и культурных ценностей. А главное – оно не способно «переварить» как тот факт, что традиционные проблемы международных отношений существенно меняются под натиском новых факторов, так и реальные роль и место негосударственных международных акторов.

Среди них различают межправительственные организации (МПО), неправительственные организации (НПО), транснациональные корпорации (ТНК) и другие общественные силы и движения, действующие на мировой арене. Возрастание их роли и влияния – относительно новое явление в международных отношениях, характерное для послевоенного времени. Потребности функционирования этих организаций вызывают необходимость созыва периодических конференций представителей входящих в них стран, а подготовка таких конференций и выполнение их решений, в свою очередь, ведет к созданию постоянных административных структур – «аппарата». При этом, если администрация и аппарат первых МПО были достаточно скромными (например, Всемирный Почтовый Союз был представлен его руководителем и 6 сотрудниками), то в ООН в настоящее время занято более 50 тыс. чел.

Увеличение количеств МПО и численности их постоянных работников есть одно из свидетельств роста взаимозависимости государств и их многостороннего сотрудничества на постоянной основе. Более того, будучи созданы, подобные организации приобретают определенную автономию по отношению к государствам-учредителям и становятся отчасти неподконтрольными им. Это дает им возможность постоянно влиять на поведение государств в различных сферах их взаимодействия и, в этом смысле, играть роль наднационального института.

На деле господствующее влияние на ориентацию деятельности ООН и ее институтов имеют США и их союзники. Кроме того, США располагают около 20 % голосов в МВФ и Всемирном Банке. Специалисты отмечают и такое противоречие, явившееся обратной стороной принципа равноправия всех членов ООН, как ситуация, когда значительная часть членов ООН (малых или даже микрогосударств) обладает равными голосами с крупными странами. Тем самым решающее большинство может быть составлено теми, кто представляет менее 10 % мирового населения, что так же недопустимо, как и доминирование в ООН небольшой группы великих держав.

Сегодня все более ощутимо возрастает роль международных неправительственных организаций (НПО). Их учредителями являются не государства, а профессиональные религиозные или частные организации, учреждения, институты и, кроме того, принимаемые ими решения, как правило, не имеют для государств юридической силы. И все же им все чаще удается добиваться выполнения тех задач, которые требуют серьезных уступок со стороны государств, вынужденных в ряде случаев поступаться «священным принципом» национального суверенитета. Основным «оружием» НПО в сфере международной политики является мобилизация международного общественного мнения, а методом достижения целей – давление на межправительственные организации (прежде всего на ООН) и непосредственно на те или иные государства. Именно так действуют, например, Гринпис или Международная Амнистия.

Серьезно влияют на существо и направленность изменений в характере международных взаимодействий транснациональные корпорации (ТНК), которые «подтачивают» национальный суверенитет государств в такой важной сфере общественных отношений, как экономика. Речь идет о предприятиях, учреждениях и организациях, целью которых является получение прибыли, и которые действуют через свои филиалы одновременно в нескольких государствах, в то время как центр управления и решений той или иной ТНК находится в одном из них. В современном мире насчитывается не менее 7 тыс. ТНК, имеющих около 26 тыс. филиалов в различных странах на всех континентах. Однако их непосредственная экспортно-импортная и инвестиционная деятельность затрагивает, главным образом, три экономические зоны, представленные США, ЕС и Японией, и вне этих зон касается еще около десятка развивающихся государств. ТНК обладают определенной автономией в своих решениях и деятельности, способны вносить изменения в международные отношения, учитываются государствами в их внешней политике, т.е. отвечают всем признакам влиятельного международного актора.

Растущая взаимозависимость приводит к развитию функционального и институционального международного сотрудничества, участниками которого выступают различные предприятия, фирмы, административные структуры и граждане приграничных зон соседних государств, которое нередко устанавливается как бы стихийно, т.е. помимо официальных договоренностей между государствами (а иногда и вопреки им). Таковы, например, отношения между жителями приграничных районов России и Китая или отношения между сопредельными районами стран СНГ, жители которых фактически игнорируют запреты и ограничения властей на взаимную торговлю.

Ключевые слова и понятия: международные акторы, принцип суверенитета национальных государств, международная стратификация: сверхдержавы, великие державы, средние державы, малые государства, микрогосударства; межправительственные организации (МПО), неправительственные организации (НПО), транснациональные корпорации (ТНК).

Контрольные вопросы

1. Раскройте основные компоненты понятия «международный актор».

2. Почему государство остается ведущим актором в международных отношениях?

3. Дайте характеристику различным видам государств с точки зрения международной стратификации.

Тема: Национальный интерес

В наши дни, в условиях возрастания глобальной взаимозависимости человечества, категории «интерес» принадлежит важная роль в понимании сути международных событий, явлений и процессов. Вместе с тем, эта роль «интереса» не абсолютна. Внешнеполитическая деятельность государства выражается в действиях его лидеров, которые располагают определенными степенями свободы в выборе целей. При этом большое значение играют идеология, амбиции, темперамент и т.п. качества лидеров. С другой стороны, само их положение обусловливает то, что они стремятся создать впечатление, будто в основе всех их действий лежит национальный интерес.

Традиционно понимаемый коренной национально-государственный интерес включает три основных элемента: военная безопасность; экономическое процветание и развитие; государственный суверенитет как основа контроля над определенной территорией и населением. Однако в наши дни как эти элементы, так и содержание национального интереса в целом претерпевают существенные изменения под давлением новых фактов и обстоятельств. Бурное развитие производительных сил, средств массовой коммуникации, высоких технологий, усиливающаяся интернационализация всех сторон общественной жизни, возникновение и обострение глобальных проблем, растущая тяга людей к демократии, личному достоинству и материальному благополучию – все это преобразует интересы участников международных отношений, ведет к переформулированию целей их взаимодействия.

Крах тоталитарных режимов и сопровождающееся трудностями, противоречиями, кризисами и конфликтами продвижение европейских постсоциалистических стран к рыночным отношениям и плюралистической демократии, распад СССР и его многочисленные последствия, окончание «холодной войны» – все эти и многие другие процессы, происходящие в современном мире, ставят перед международным сообществом новые задачи, коренным образом меняют условия реализации интересов международных акторов. На глазах одного поколения людей мир как бы сужается, государства и регионы все более проницаемы для возрастающих потоков идей, капиталов, товаров, технологий и людей.

Национальный интерес может быть обеспечен только при внутренней стабильности, экономическом благополучии, высоком моральном тонусе общества, в условиях безопасности (причем не только в ее военно-стратегическом аспекте, но и в более широком плане, включая экологическую обстановку), при благоприятном внешнеполитическом окружении, располагая престижем и авторитетом на мировой арене.

Разные специалисты называют многообразные типы средств, используемых участниками международных отношений в их взаимодействии. Однако в конечном итоге это многообразие сводится к ограниченному количеству типов: в одном случае – это сила, убеждение и обмен, в другом – сила и переговоры, в третьем – убеждение, торг, угроза и насилие и т.д. Нетрудно заметить, что, по сути, речь идет о наборе средств, полюсами которого выступают насилие и переговоры. При этом насилие и угрозу можно рассматривать как элементы силы, а убеждение и торг – элементы переговоров.

Следует отметить возрастающую роль убеждения и переговоров, иначе говоря, политических средств во взаимодействии современных международных акторов. Эти средства предполагают налаживание систематических, постоянных связей и контактов между ними, ведут к росту взаимного доверия.

В наши дни категория «стратегия» приобрела довольно широкий характер, возникли понятия экономической стратегии, политической стратегии, стратегии развития предпринимательства, стратегии банковского дела… вплоть до «стратегии продажи арбузов в больших городах». Однако во всех случаях она понимается именно как наука и искусство соотнесения целей с имеющимися средствами. Согласно классической военной науке, например, решающее условие высшей победы – это численный перевес над противником. В прямом кратковременном столкновении главным фактором является количество средств (живой силы и вооружений), имеющихся в распоряжении у каждого из противников. Так, в ходе итальянской кампании Наполеон сумел так распределить свои небольшие силы, что при каждом прямом столкновении имел над противником локальное и временное превосходство. Таким образом, успешное достижение цели зависит не только от наличных средств, но и от того, как они используются, т.е. от стратегии.

Решающим средством международных акторов вплоть до последнего времени оставалась военная сила. Взаимозависимость мира, его хрупкость перед разрушительными последствиями применения современных средств массового уничтожения, перед опасностью других глобальных проблем требует от участников международных отношений решительного разрыва с прежними стратегиями в отношениях друг с другом. Изменяется и содержание понятия «сила».

В самом общем виде под силой понимают способность международного актора навязать свою волю и тем самым повлиять на характер международных отношений в собственных интересах. Но что лежит в основе такой способности? Чем она обусловлена? В чем выражается?

С точки зрения Г. Моргентау, международная политика, как и любая другая, есть политика силы. Он не различает между собой силу, мощь, власть и влияние, объединяя все это термином “power”, который выступает для него как обобщенная характеристика, обозначающая цель и средство политики государства на мировой арене. Представляя собой способность государства контролировать действия других государств, международная политика имеет три основных источника и, соответственно, преследует три основных цели: стремление к выгоде; опасение понести ущерб или оказаться в невыгодном положении; уважение к людям и институтам. Именно для этого государству и нужна сила (власть, мощь), содержание которой не ограничивается только его военными ресурсами, а включает в себя, помимо них, еще целый ряд составных элементов: промышленный потенциал; природные ресурсы; геостратегические преимущества; численность населения; культурные характеристики (национальный характер); национальную мораль; качества дипломатии и государственного руководства.

Сила – это способность актора изменить поведение других международных акторов путем принуждения. Влияние же – это его способность изменить указанное поведение посредством убеждения. Подобно тому, как в рыночной экономике стремление предпринимателя к максимальному удовлетворению своих интересов определяется в терминах денег и прибыли, так и для государства реализация его национальных интересов резюмируется в стремлении увеличить свою мощь и/или силу.

Власть тесно связана с мощью и силой государства. Однако их нельзя смешивать. Власть – понятие внутриполитическое, тогда как мощь относится к внешнеполитической характеристике государства. Ориентация власти на внешнеполитические цели – свидетельство завоевательной политики. Но власть суверенна – будь то наследный монарх или партийный лидер – и этим отличается от власти завоевателя: первый стремится выглядеть легитимным выразителем общества, соответствовать его традициям и законам, второй же опирается (по крайней мере, вначале) на откровенную силу. Таким образом, проявление властных отношений на международной арене связано с имперскими амбициями и тенденциями. Отличие силы от мощи состоит в том, что мощь – это способность актора навязать свою волю другим. Иначе говоря, мощь – это социальное отношение. Сила же – это лишь один из элементов мощи.

Но государство, слабое с точки зрения наличных сил, может успешно противостоять гораздо более сильному противнику: так, вьетнамцы, не имея развитой промышленности, необходимого количества различных видов вооружений и т.п., нашли такие методы ведения войны, которые не позволили американцам победить их.

Государство, сильное в какой-либо одной или даже нескольких из этих сфер (например, военной, демографической, геополитической), может оказаться слабым в других (экономика, энергетика, торговля). Поэтому оценка действительной силы предполагает учет не только его преимуществ, но и сфер его уязвимости.

Ключевые слова и понятия: цели международных акторов, национальный интерес, потенциал государства, мобилизация сил, наступательная и оборонительная мощь.

Контрольные вопросы

1. Обоснуйте понятие «целей» международных акторов.

2. Дайте характеристику национально-государственным интересам.

3. Объясните, почему в основе средств международных акторов лежат понятия «насилие» и «переговоры». Раскройте понятие «стратегии международных акторов».

Тема: Международное право как регулятор силы. Международная мораль

Особую важность проблема регулирования международных отношений приобретает в наши дни, что связано с ростом взаимозависимости современного мира, обострением глобальных вызовов человеческой цивилизации в экологии и демографии, экономике и политике, с распространением средств массового уничтожения и остающейся реальной угрозой ядерной войны.

Основными социальными регуляторами общественных отношений, которые были выработаны человечеством в его историческом развитии, стали правовые и моральные нормы. Современное международное право определяется юристами как особая система прав, функционирующая в международной системе, как государственно-волевое явление; это система общепризнанных юридических норм, регулирующих определенные общественные отношения, с указанием на ее обеспечение в необходимых случаях государственным принуждением. Субъектами международного права являются прежде всего существующие государства, государства в стадии становления, МПО, некоторые государственно-подобные образования (вольные города, Ватикан и др.). Вместе с тем, в последние годы субъектами международного права становятся и отдельные граждане, что является одним из важных проявлений демократизации современных международных отношений.

В соответствии с идеей либеральной демократии, между демократическими государствами, использующими для разрешения возникающих между ними разногласий и споров прежде всего политические средства (переговоры, посредничество, международный арбитраж и т.п.), практически немыслимы вооруженные конфликты, а тем более войны. Для них характерны осуждение ксенофобии, соблюдение прав человека и национальных меньшинств на своей территории, отсутствие притязаний на территории соседних государств и т.п. Однако вопреки этому подобного нельзя сказать о «молодых демократиях» на пространстве бывшего СССР, в том числе и о государствах, присоединившихся к Европейской конвенции по правам человека, международным правовым обязательствам и встречающих благожелательную поддержку со стороны Запада: например, дискриминационные законы в отношении национальных меньшинств (Эстония, Латвия), нарушения прав человека остаются практически без каких-либо серьезных международно-правовых последствий. Все это питает сомнения в действенности норм современного международного права.

В мире не существует единого юридического пространства как универсальной системы, основные концепты которой (свобода, равенство, право и т.п.) имели бы один и тот же смысл для всех людей и народов. С другой стороны, международное сообщество все же располагает определенными инструментами воздействия на международные отношения. Главным из них является ООН. Принятая Генеральной ассамблеей ООН в 1948 г. Всеобщая декларация прав человека обращается «ко всем членам человеческой семьи», призывая их действовать в отношении друг друга в духе справедливости и братства.

В 1966 г. Генеральная ассамблея приняла два пакта: один об экономических, социальных и культурных правах, второй (в первых строках которого содержится положение о том, что все народы обладают правом распоряжаться своей судьбой) – о гражданских и политических правах. В отличие от Декларации пакты выступают как обязательные к исполнению каждым государством. Однако к ним присоединилось менее половины членов ООН и только 20 из них ратифицировали Протокол, относящийся к гражданским и политическим правам и предусматривающий рассмотрение обращений частных лиц. Кроме того, указанные пакты не предусматривают никаких механизмов их реализации, а также противоречат § 7 главы 2 Хартии ООН, запрещающей любое вмешательство во внутренние дела суверенных государств.

Под основными принципами международного права понимаются наиболее широкие и важные нормы международного права, в которых выражается его главное содержание и характерные черты и которые обладают высшей, императивной юридической силой. Основные принципы современного международного права закреплены в ряде документов наиболее авторитетных международных организаций и форумов, в частности, в Уставе ООН, в Декларации о принципах международного права 1970 г., в Заключительном акте Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе 1975 г. Как правило, в международных актах речь идет о следующих десяти принципах:

- суверенное равенство государств;

- неприменение силы и угрозы силой;

- нерушимость границ;

- территориальная целостность государств;

- мирное урегулирование споров;

- невмешательство во внутренние дела;

- уважение прав человека и основных свобод;

- равноправие и право народов распоряжаться своей судьбой;

- сотрудничество между государствами;

- добросовестное выполнение обязательств по международному праву.

Функции этих принципов состоят в закреплении и охране устоев системы международных отношений, содействии ее нормальной жизнедеятельности и развитию, а также в обеспечении приоритета общечеловеческих интересов и ценностей – мира и безопасности, жизни и здоровья, международного сотрудничества и т.п. Основные принципы международного права носят исторический характер, т.е. в них закрепляются основные права и обязанности государств применительно к потребностям существующего этапа и состояния международных отношений. Их значение и роль в регулировании международных отношений нельзя абсолютизировать – как показывает практика, эти принципы нередко игнорируются, оставаясь, по существу, не более чем благими пожеланиями. Вместе с тем не стоит отрицать и влияние принципов на характер межгосударственного взаимодействия.

Несмотря на их относительную многочисленность, легко заметить, что содержание принципов пересекается, они так или иначе перекликаются друг с другом. Поэтому в системе основных принципов можно выделить три группы: 1) принципы, формулирующие положения о равенстве субъектов международных отношений; 2) принципы, настаивающие на их независимости; 3) принципы, направленные на мирное урегулирование межгосударственных противоречий.

В первую группу входят нормы, в которых отражается одна из наиболее древних и фундаментальных идей, касающихся международно-правового регулирования взаимодействия государств. В Хартии ООН она формулируется следующим образом: «Организация основана на принципе суверенного равенства всех своих членов» (Статья 2, § 1). Этот принцип проявляется в положениях о равноправии и праве народов распоряжаться своей судьбой; сотрудничестве между государствами; добровольном выполнении обязательств по международному праву. Он получает дальнейшее развитие также в принципах иммунитета, взаимности и недискриминации. Согласно первому из них, государство не может быть подчинено законодательству любого другого государства (иммунитет юрисдикции); его представители обладают правом неприкосновенности на территории другого государства (дипломатический иммунитет). Второй нацеливает субъектов международного права на прагматическое поведение; речь идет о равенстве обязательств в конкретных областях взаимодействия, например, в торговле, культурных обменах и т.п. Наконец, в соответствии с третьим, речь идет о так называемом негативном обязательстве, когда права или выгоды, признаваемые за одним субъектом международного права, должны быть гарантированы и другому.

Вторая группа включает такие принципы, как невмешательство, нерушимость границ, территориальная целостность. Являясь предметом особой озабоченности и постоянных напоминаний, они в то же время не менее часто нарушаются, чем принципы первой группы. Это в полной мере может быть отнесено и к принципам третьей группы (неприменение силы или угрозы силой, мирное урегулирование споров, соблюдение прав человека). Одним из основополагающих принципов международного права является принцип соблюдения прав человека и основных свобод, заметно превращающийся в последние десятилетия в самостоятельную тему, которая влияет на международные отношения как орудие конфронтации между «Западом и Востоком» или «Севером и Югом».

Существенное противоречие состоит в том, что в соответствии с идеологией западного рационализма, в недрах которой зародилась концепция прав человека, угнетенные народы должны получить эти права в качестве своего рода дара цивилизации, как нить, которая приведет их к общественному прогрессу. Однако эти народы сразу же сумели обратить данные права против их инициаторов, продолжая в то же время рассматривать их как нечто внешнее по отношению к собственным традициям. Вообще, разнородность мира, существующее в нем многообразие культур обусловливает несовпадение в понимании содержания прав человека. Поэтому межправительственные организации, призванные служить гарантами соответствующих прав и потребностей рядового человека, вместо того, чтобы способствовать формированию единого международного сообщества, служат, чаще всего, рупором нового конформизма, новой господствующей идеологии.

Принцип права человека тесно связан с международным гуманитарным правом – правом на вмешательство в целях оказания помощи в чрезвычайных обстоятельствах, угрожающих массовыми страданиями и гибелью людей. Это изначально два разных вида международного права (они различаются по источникам, по целям, по природе, по текстам и по методам применения) в последние годы все в большей мере сближаются друг с другом. Основой такого сближения является то, что в обоих случаях речь идет о защите фундаментальных, естественных прав людей – праве на нормальные условия существования, на сохранение здоровья, на саму жизнь. С другой стороны, в обоих случаях речь идет о столкновении с таким классическим принципом международного права, как принцип государственного суверенитета, запрещающий любое вмешательство во внутренние дела государства и делающий из государственных границ настоящий оплот, который ни при каких обстоятельствах не может быть нарушен без согласия государства.

Однако в последние годы проблема права на вмешательство приобретает качественно новое измерение. Во-первых, было конкретизировано поле применения гуманитарного права, в которое входят ситуации трех типов: природные катастрофы, массовые политические репрессии, экологические бедствия. Во-вторых, впервые в международном праве принимается принцип свободного доступа к жертвам – доступа для спасателей, представителей Красного Креста, организации и систем ООН, Верховного комиссариата по делам беженцев, Фонда детей и других межправительственных и неправительственных (например, «Врачи без границ») организаций. Таким образом, в современных условиях появляются некоторые механизмы сознательного регулирования международных отношений и тем самым преодоления «естественного состояния». Вместе с тем специалисты указывают на целый ряд возникающих в этой связи вопросов.

Одна группа таких вопросов относится к ситуации, в которой может иметь место гуманитарное вмешательство. Действительно, нарушения прав человека – явление отнюдь не редкое. Почему в одних случаях (например, в Югославии) они влекут за собой вмешательство, а другие (например, в ходе Карабахского конфликта) остаются в этом отношении без последствий? Кто должен принимать решение о вмешательстве: влиятельные межправительственные организации (ООН, ОБСЕ) или сами государства? Могут ли подобные решения приниматься без согласия того государства, населению которого оказывается гуманитарная помощь?

Другая группа вопросов касается границ между гуманитарным и политическим вмешательством. Пример: Южная Осетия и Абхазия.

Наконец, еще одна группа вопросов связана с принципом равенства. Может ли гуманитарное право применяться одинаково ко всем государствам? Трудно представить, чтобы оно применялось, например, по отношению к США или любой великой державе Европы. Указанные вопросы являются еще одним свидетельством противоречивости международного права.

Вместе с тем нравственное и правовое единство не означает совпадения международного права и международной морали. В одних принципах преобладают юридические элементы (например, в принципе суверенного равенства государств), в других, напротив, моральные элементы (например, в принципе сотрудничества). В рамках объективно обусловленного единства мораль и право существенно различаются, что нужно учитывать при анализе международных отношений.

Во-первых, правовые нормы носят фиксированный характер, записанный в соответствующих уставах, соглашениях, международных договорах и т.п. С этим тесно связан и институциональный характер права вообще и международного права, в частности: оно тесно связано с государственными институтами и межправительственными организациями. Система международного права охватывает, таким образом, такие элементы, как правовое сознание, правовые нормы, правовые отношения и правовые институты. В отличие от нее в механизме нравственного регулирования международных отношений последний элемент (т.е. институты) отсутствует. Конечно, мораль тоже связана с государством, однако эта «институциональность» достаточно условна, относительна, ибо в конечном итоге институты, продуцирующие международные моральные нормы, не являются некими специализированными органами по выработке и распространению всеобщих нравственных правил взаимодействия на мировой арене.

Ключевые слова и понятия: регулирование международных отношений, правовые и моральные нормы, международное право, международная мораль.

Контрольные вопросы

1. Что такое международное право? Реальна ли международная мораль?

2. Что вы понимаете под международным гуманитарным правом?

3. Обоснуйте общность права и морали в международных отношениях.

Тема: Конфликты в международных отношениях

Конфликт – крайняя форма обострения противоречия. Проявившееся противоречие требует от сторон – носителей противоположных интересов – действий по его разрешению (конечно, не обязательно немедленных). Если одна или обе стороны при этом прибегают к стратегии конфронтации, то налицо конфликт.

Окончание «холодной войны», развал Советского Союза и крушение биполярной структуры глобальной международной системы знаменуют поворот к новой фазе взаимоотношений. В этой связи все большее применение находят направления «исследования конфликтов».

Одной из приоритетных проблем стратегических исследований является проблема войны, ее причин и последствий для того или иного государства, региона и международной (межгосударственной) системы в целом. При этом, если раньше война рассматривалась как, хотя и крайнее, но все же «нормальное» средство достижения политических целей, то огромная разрушительная мощь ядерного оружия породила парадоксальную, с точки зрения традиционных подходов, ситуацию. Но избыток мощи, который дает ядерное оружие, делает абсурдными всякие мысли о его применении, о перспективе прямого столкновения между его обладателями. Отсюда главный акцент делается не на военных, а на политических аспектах ядерных вооружений, не на стратегии вооруженного конфликта, а на стратегии устрашения противника. Порожденное стратегией устрашения «равновесие ядерного террора» позволяло удерживать глобальную международную систему в состоянии относительной стабильности.

Стратегические исследования становятся на Западе одним из ведущих направлений в науке о международных отношениях. Достаточно сказать, что в США существует более тысячи соответствующих исследовательских институтов и организаций. В СССР такие изыскания велись в рамках ведомственных научных подразделений и прежде всего – НИИ «силовых министерств». В настоящее время в России появились и независимые аналитические центры.

Завершение эпохи «холодной войны» и глобальной конфронтации приводит к новым тенденциям – развитию переговоров. Сегодня переговоры становятся постоянным, продолжительным и универсальным инструментом международных отношений.

Несмотря на многочисленные попытки создания общей теории конфликтов, ни одна из них не увенчалась успехом. Не существует и общей теории международных конфликтов. На эту роль не могут претендовать ни полемология, ни конфликтология, ни социология конфликтов. Во-первых, многочисленные исследования не выявили какой-либо устойчивой зависимости между теми или иными атрибутами международных акторов и их конфликтным поведением. Во-вторых, те или иные факторы, которые могли бы рассматриваться как определяющие конфликтный процесс, как правило, варьируются на различных фазах этого процесса и поэтому не могут быть операциональными в анализе конфликта на всем его протяжении. В-третьих, характер мотивов и природа конфликтов редко совпадают между собой, что также затрудняет возможности создания единой теории конфликтов, годной на все случаи.

В конфликтах в Северной Ирландии, на Ближнем Востоке, в Камбодже, в Афганистане, в бывших Югославии и СССР, конечно, можно найти сходные черты. Однако это сходство в большей степени касается отсутствия сколько-нибудь полной ясности относительно природы и путей урегулирования указанных конфликтов, их «неправильности», с точки зрения соотношения целей и средств их участников, опасности, которую они представляют для мирового сообщества.

Каждый из этих конфликтов многомерен, содержит в себе не один, а несколько кризисов и противоречий, каждый уникален по своему характеру. Переговоры, консультации, посредничество, соглашения и т.п. средства урегулирования обнаруживают здесь свою весьма низкую эффективность. Их действенность определяется возможностями формализации конфликта, придания ему официального статуса, четкого определения его причин и идентификации бесспорных легитимных представителей сторон, т.е. как раз тем, что, как правило, оспаривается участниками рассматриваемых конфликтов. Отсюда нарушение уже заключенных соглашений, неуважение к посредникам (и даже их физическое устранение). Отсутствует ясность и относительно протагонистов конфликтов, их главных действующих лиц. «Боевики», «мафиозные группировки», «сепаратисты», «бандформирования» и т.п. термины отражают не столько понимание проблемы, сколько ее эмоциональное восприятие.

Ключевые слова и понятия: конфликт, конфронтация, вооруженное столкновение, урегулирование конфликтов, проблема переговоров.

Контрольные вопросы

1. Раскройте понятие «исследование конфликтов».

2. Расскажите о «проблеме переговоров».

Тема: Содержание и формы международного сотрудничества

Данное понятие отражает такой процесс взаимодействия двух или нескольких акторов, в котором исключается применение вооруженного насилия и преобладают совместные поиски удовлетворения общих интересов (т.е. консенсуса). Традиционно отношения сотрудничества включают в себя двустороннюю и многостороннюю дипломатию, заключение различного рода союзов и соглашений, предусматривающих взаимную координацию политических линий. Рост взаимозависимости мира, возникновение и обострение глобальных проблем необычайно увеличили объективные потребности в усилении многостороннего сотрудничества.

Сегодня это уже не только вопросы торговли, таможенных правил, пограничных урегулирований или военно-политических союзов, но и задачи, связанные с экологией Земли, освоением космоса, совместным использованием природных ресурсов, развитием коммуникационных сетей, контролем над вооружениями и т.д. В то же время особое значение приобретают вопросы политической интеграции.

В политическом отношении международная интеграция представляет собой более высокую – по сравнению с вышеназванными – форму сотрудничества. Это создание единого политического сообщества на основе союза двух или более политических единиц. Различают, с точки зрения географических масштабов, глобальный, региональный, субрегиональный уровни интеграции. Существуют также различные этапы, или фазы интеграции – от связей взаимозависимости в рамках плюралистической международной системы, или стремления «встроиться в систему цивилизованных государств», до формирования единой политической общности. Впрочем, следует сразу же сказать, что последняя является скорее идеальным типом и как феномен реальной практики международных отношений не существует.

Научное исследование проблемы интеграции связано с осмыслением реальных интеграционных процессов – начиная с попытки создания в довоенный период Лиги Наций вплоть до нынешних усилий США, Канады и Мексики по формированию североамериканского экономического союза (НАФТА) – и направлено на то, чтобы выявить в них общие тенденции, связанные с причинами, определяющими факторами, основными чертами данного феномена, наиболее продвинутой формой которого является сегодня Европейский Союз (ЕС). Наиболее известными являются три научных школы: школа функционализма, школа федерализма и школа транснационализма (или «плюралистическая школа»).

Объединить усилия государств – а их сегодня более 200, выработать общую программу действий по решению общемировых проблем и, что особенно важно, создать условия для ее реализации – задача исключительно сложная. Ведь речь идет о странах разной политической ориентации, с неодинаковым уровнем экономического и социального развития, обладающих национальными, культурными, религиозными, этническими особенностями. При всей общности вставших перед государствами задач каждое из них преследует собственные цели, располагает разными ресурсами и возможностями. Разумеется, все это не способствует решению общемировых проблем.

Растущая взаимосвязанность различных звеньев международной экономики ускорила процессы транснационализации локальных экологических систем, «перелив» негативных последствий нарушения природной среды из одних стран в другие. Экологические, демографические, ресурсные проблемы оказались теснейшим образом переплетены друг с другом, связаны с общим состоянием мировой экономики и социального развития в различных странах и регионах мира, что приводит к заметному сужению возможностей национальных правительств решать экологические и другие проблемы в локальных рамках своих государств, без тесной координации совместных действий.

Серьезно влияет и такой фактор, как «отрыв» от национальной почвы все большего числа компаний и фирм, создающих свои филиалы, дочерние предприятия на территории других государств, а также рост числа неправительственных организаций и частных лиц, работающих за границей. Эти субъекты оказываются за пределами национальной юрисдикции, в том числе в области экологического права и других норм, регулирующих природоохранную деятельность. А между тем только на зарубежных предприятиях транснациональных компаний производится более трети мирового ВВП, заняты миллионы рабочих и служащих. В условиях, когда правовая защита окружающей среды и природных ресурсов в разных странах остается во многом различной, ТНК и их подразделения зачастую уходят от ответственности за экологические нарушения.

Что же касается непосредственно проблем окружающей среды, природных ресурсов, демографии, то вплоть до начала 1970-х годов в мире практически не было международной организации, которая непосредственно занималась этими проблемами. И только в 1972 г. в Стокгольме была созвана первая в истории международная конференция ООН по окружающей среде, на которой была принята Декларация, содержащая 26 принципов и 120 рекомендаций правительствам по актуальным вопросам экологической политики. Одновременно решением Генеральной Ассамблеи ООН была создана Программа ООН по окружающей среде (ЮНЕП) – специализированная международная организация.

Крупнейшей акцией последнего десятилетия XX века явилась Конференция ООН по окружающей среде и развитию, состоявшаяся в 1992 г. в Рио-де-Жанейро с участием глав государств и правительств более 170 стран мира. Конференция приняла совместно выработанный документ «Повестка дня на XXI век» - программу действий, направленных на реализацию правительствами концепции глобального устойчивого развития. Состоящая из 40 разделов программа предусматривает широкий комплекс мер, начиная с восстановления заброшенных земель и кончая улучшением технологии производства энергии и аграрной продукции. Была создана Комиссия ООН по устойчивому развитию (КУР) в качестве стратегического форума для обсуждения экономических аспектов устойчивого развития. Комиссия призвана обеспечить руководство деятельностью, охватывающей четыре приоритетные области: пресная вода, Мировой океан, земные ресурсы, включая леса, устойчивое энергопользование.

В 90-е годы также состоялись крупные глобальные и региональные конференции ООН по народонаселению. В отличие от прошлого на этих форумах возобладал интегральный подход к демографической, экологической и экономической политике, при котором стабилизация населения рассматривалась как одно из важных условий устойчивого развития стран Африки, Азии и Латинской Америки, устранения в них бедности и нищеты.

Глобальные проблемы и выработка конкретных мер по их решению заняли одно из центральных мест на ежегодных встречах на высшем уровне «семерки», а с принятием в этот клуб России - и «восьмерки» ведущих стран мира. В своих обращениях к мировому сообществу участники «G-8» делают акцент на наиболее острых проблемах, требующих безотлагательных действий национальных правительств, международных организаций, мировой общественности. На июньской 1997 г. встрече в верхах главы государств и правительств в качестве приоритетных целей определили: содействие устойчивому развитию и охране окружающей среды, снижение и стабилизация к 2010 г. содержания парниковых газов в атмосфере, разработка и принятие жестких стандартов по обеспечению устойчивого лесопользования, доступа к чистой воде, охраны Мирового океана, борьбы с опустыниванием, создание Глобальной системы наблюдения и контроля за инфекционными заболеваниями, включая борьбу с ВИЧ-инфекцией. Особое внимание было уделено блоку проблем, связанных с такими опасностями, как транснациональная преступность, наркобизнес, международный терроризм, клонирование людей.

Эффективность международного сотрудничества в решении проблем XXI века во многом будет зависеть от общего состояния международной обстановки и международных отношений в целом. Прекращение «холодной войны» открыло перед мировым сообществом принципиально новые возможности для устранения и предупреждения возникающих угроз. Однако на этом пути остается немало трудностей. В разных частях планеты продолжают вспыхивать очаги локальных и региональных конфликтов. Сохраняются территориальные споры, перерастающие в вооруженные столкновения. Остается опасность гражданских войн и насилия. Политическая нестабильность в мире мешает выработке консенсуса между правительствами относительно выбора путей решения глобальных проблем. В то же время такие явления, как быстрый рост населения, возникновение экологически опасных зон и зараженных районов, сокращение ресурсов, увеличение безработицы, нищеты, распространение болезней, международного терроризма, могут вызывать рост социальной напряженности, способный подорвать политическую стабильность в обществе, в отношениях между государствами.

В XXI в. общемировые проблемы и проблемы международной стабильности оказались тесно взаимосвязанными. Мировое сообщество стоит перед необходимостью надежного обеспечения международной безопасности, и не только политической и военной, но и экологической, экономической, социальной. Именно в реализации этой исторической миссии заключается главный ответ на глобальные вызовы человечеству.

Ключевые слова и понятия: международное сотрудничество, консенсус, двусторонняя и многосторонняя дипломатия, координация политических линий, взаимозависимость мира, политическое сотрудничество, политическая интеграция.

Контрольные вопросы

1. Объясните термины «политическое сотрудничество» и «политическая интеграция».

3. Проанализируйте специфику международного сотрудничества в сфере экологии, народонаселения, энергопотребления, «транснационализации» локальных проблем и др.

Тема: Международный порядок

Международного общества как единой социально-политической организации, управляемой единым правительством на основе общих законов, не существует. Трудно предполагать, что оно вообще возможно в обозримом будущем. Однако столь же трудно отрицать, что государства и народы, населяющие планету, прочно связаны сегодня нитями единой мировой экономики и в большинстве своем разделяют сопоставимые идеалы и ценности, а также представлены в совместных политических и иных структурах, наконец, сталкиваются с теми же самыми вызовами и проблемами. Иначе говоря, существует тот минимум единства и организации, который вполне позволяет говорить о вполне реальном существовании международного общества. А это означает, что такой же реальностью является и международный порядок.

Возникает вопрос, возможен ли общественный порядок в сфере международных отношений, в которой нет единой центральной власти, которая определяла бы правомерность или неправомерность действий акторов, зато есть многообразие несовпадающих между собой ценностей? Ведь общие ценности играют здесь весьма слабую роль, а нормы международного права, в сущности, необязательны.

Пытаясь ответить на этот вопрос, следует иметь в виду то, что с самого начала истории международных отношений человечеству было присуще стремление к их сознательному регулированию, в основе которого лежала всеобщая потребность акторов в безопасности и выживании. По мере возрастания степени зрелости международных отношений, это стремление выражалось во все более интенсивном развитии международного права, создании и укреплении международных организаций и институтов, в усилении их роли в стабилизации международной жизни и, наконец, в постепенном формировании на этом пути целостной глобальной международной системы.

Международный порядок – важная составная часть мирового порядка, его ядро, но к нему не сводится все содержание мирового порядка. Поэтому, с точки зрения строгого, академического подхода, их не следует уравнивать. В то же время было бы неверно и абсолютизировать их различие. Они имеют общие корни, общие основы, которые цементируют единство человеческого общества, обеспечивают его целостность. К числу таких основ относятся международные экономические обмены, которые помогают формировать единый мировой рынок; научно-технические достижения (особенно в области коммуникационных систем, средств связи и информации); политические структуры и интересы; социокультурные ценности.

Вертикальное измерение международного порядка представлено отношениями между сильными и слабыми акторами. Именно триумф силы гарантирует иерархически жесткую организацию международных отношений и регулирование взаимодействий в рамках империй, являющихся типичным примером доминирования в международной системе вертикального измерения международного порядка. При этом насилие – главное, но не единственное средство сохранения империи: история показывает, что ей угрожает развал именно тогда, когда сила становится ее единственной опорой, а остальные средства («вертикальная дипломатия», специальные органы имперской бюрократии и правовые системы, экономические компенсации для лояльных вассалов) по тем или иным причинам дают сбои, не действуют.

В целом, наблюдаемые в истории типы международного порядка колеблются в пределах двух классических моделей: модели «состояния войны» и модели «ненадежного мира» («нарушаемого порядка»). Согласно первой из них, сущностью международных отношений является война или подготовка к ней. Так называемые общие нормы – хрупки, временны, они пропорциональны поддерживающей их силе, подчинены преходящему совпадению интересов. Сторонники этой модели считают, что в международных отношениях не существует общего разума, который умерял бы амбиции каждого актора, а есть лишь институциональная рациональность: поиски наилучших средств для особых целей, расчет сил, приводящие не к гегемонии, а к конфликтам. Вместе с тем они расходятся в своих оценках подобного типа международного порядка, а, следовательно, и путей его преодоления и замены новым, более совершенным.

Одни из них считают, что ведущую роль в формировании международного порядка призваны сыграть многочисленные международные организации во главе с ООН, которая может рассматриваться как зачаток будущего мирового правительства. Другие указывают на роль региональных процессов как катализаторов, способных ускорить создание таких институтов.

Некоторые из сторонников регионального подхода, усматривая зачатки будущей конфедерации государств в интеграционных союзах, которые, в свою очередь, имеют тенденцию к взаимному сближению, считают, что ООН не способна возглавить данный процесс. Этому мешает прежде всего слабость международного права, которое, по сути, основывается на договорах, содержащих в самом акте их заключения возможность нарушения. Поэтому, по их мнению, вместо ООН нужна принципиально новая система государств, способная обеспечить действенность общих принципов их поведения на мировой арене.

К рассматриваемому направлению можно отнести и модель «гостиницы на полпути»: по мнению ее сторонников, для создания эффективного нового международного порядка необходимо не глобальное правительство, к которому не готовы народы и государства, а полицентрическое управление из центральной руководящей группы государств (США, Японии, стран ЕС, а также России – при условии преодоления ею своих проблем, и Китая – при условии политических перемен), которые сформировали бы своего рода Всемирный Генеральный Комитет. С другой стороны, схожую роль могли бы играть и региональные державы в соответствующих регионах мира.

Не менее разнообразны взгляды и сторонников социологического подхода к проблеме мирового порядка. Так, некоторые из них считают, что становление мирового порядка будет идти через конвергенцию социальных структур, размывание общественно-политических различий двух типов общества и затухание классовых антагонизмов.

В наши дни, в силу необычайного повышения роли частных и негосударственных акторов международных отношений, резко возрастает потребность в развитии сотрудничества на неправительственной основе. ООН и другие существующие международные организации уже сейчас выполняют не только политические функции, но и практически связаны со всеми отраслями человеческой деятельности. В дальнейшем эта роль будет еще больше возрастать, а решение многих международных программ все чаще станет обеспечиваться неправительственными источниками. Важными факторами существенных изменений в мире станут их народная поддержка и, соответственно, восприимчивость международных организаций к воле народов.

В основе процесса символического принуждения лежит тот факт, что социальные и политические идеалы, принятые как господствующие всем обществом, в действительности вырабатываются в особых секторах этого общества его отдельными представителями. Находясь в привилегированном положении, они способны через систему контролируемых ими институтов социализации (таких, как школа, религиозные или политические организации, СМИ и т.п.) навязать обществу систему своих представлений и идеалов. Эффективность этого процесса зависит от двух факторов: насколько удачной будет попытка рационально представить частные потребности и идеалы в качестве общих; насколько успешным окажется стремление исключить (дискредитировать и обесценить) противоположные требования и идеалы. В конечном все зависит от соотношения интеллектуальных, а также культурных сил общества.

С этой точки зрения, распространение в мире демократических ценностей и идеалов не должно создавать иллюзий относительно их общечеловеческого характера. В действительности речь идет о ценностях западной либерально-демократической идеологии. Присущее ей, как и всякой идеологии, стремление исключить иные системы взглядов на общество и мир, на правила и нормы международного взаимодействия, а также попытки представить идеалы рыночной экономики, парламентской демократии, индивидуальных свобод и прав человека в качестве рациональных потребностей, связанных с самой человеческой природой, сталкивается с серьезными проблемами.

Например, человечество не сможет повторить путь Запада к материальному процветанию, ибо он связан с обострением и глобализацией экологических и иных проблем, исчерпаемостью источников энергии и природных ресурсов планеты. Уже сегодня 6 % населения планеты, живущих в развитых странах, потребляет 35 % ее основных продуктов, что делает маловероятным присоединение к этим странам всего остального человечества.

Экономическое неравенство, дистанция, разделяющая уровень жизни в богатых и бедных странах, отнюдь не уменьшается. Но если на протяжении прежних веков оно воспринималось как нормальное явление, то сегодня все больше ощущается как несправедливость, порождая протесты и конфликты. С другой стороны, не уменьшается и культурно-цивилизационное многообразие мира. Поэтому каждое общество, осуществляющее модернизацию, сталкивается с дилеммой: как осуществить необходимые для повышения эффективности экономики и подъема уровня жизни населения технико-экономические преобразования и одновременно сохранить собственную социокультурную идентичность?

Как свидетельствует история, крушение одного типа международного порядка и замена его другим происходит в результате масштабных войн или революций. Сегодня наблюдается конвульсивная трансформация всей системы сложившихся международных отношений, сопровождающаяся высвобождением политического экстремизма и агрессивного национализма, религиозной нетерпимости, ростом конфликтов на национально-этнической и конфессиональной основе, возрастанием миграционных потоков. Дестабилизация международной системы свидетельствует о том, что человечество находится на переломном этапе своего развития. Объективные императивы выживания, безопасности и развития влекут за собой потребность в более надежном международном порядке, отвечающем новым тенденциям, связанным с «раздвоением» привычного государственно-центричного мира и сосуществованием его с миром нетрадиционных акторов. Время покажет, будет ли новый порядок регулироваться планетарным правительством, располагающим для этого всеми необходимыми полномочиями и ресурсами.

Ключевые слова и понятия: международный порядок, мировое правительство, интеграционные союзы, модель «гостиницы на полпути», «символическое принуждение». Контрольные вопросы

1. Дайте определение понятиям «международный порядок» и «мировой порядок».

2. Проанализируйте элементы системы факторов международного порядка.

Тема: Вызовы глобального мира

Мир находится в поисках новых отношений и новых субъектов. Структура межгосударственных отношений, долгое время служившая самым верным посредником во взаимодействиях между человеком и международной ареной, сегодня ломается и все меньше отвечает этому предназначению. Возникают контуры новой «постмеждународной политики» - глобальной системы, в которой контакты между различными структурами и акторами происходят принципиально по-новому. Наряду с традиционным миром межгосударственных взаимодействий на наших глазах рождается новый – «второй, полицентричный мир» международных отношений, характеризующийся хаотичностью и непредсказуемостью, переориентацией связей авторитета и лояльностей, которые соединяли отдельных людей.

ХХ век завершился под знаком глубокого переворота в характере международных отношений, являющегося не столько результатом деятельности государственных политиков, сколько совершенно других процессов. В 1940-50-е гг. в «конфликте века» противостояли друг другу коммунистический Восток и плюралистический Запад; в 1970-е гг. он переместился в сферу противоречий между «богатым Севером» и «бедным Югом». Куда он перемещается в начале XXI века? В сферу борьбы с терроризмом или ожесточенной войны между различными цивилизациями?

Во-первых, произошел переход от биполярного мира к комплексному. Нет уже двух сверхдержав; в Юго-Восточной Азии бурно развиваются новые динамичные государства; в других странах происходит демографический взрыв; нации освобождаются; «спутники» уходят с орбит своих сюзеренов; действия малых государств приносят серьезные беспокойства великим державам. Наряду с упадком влияния больших идеологий появляются новые силы – экономического, финансового, а также духовного характера. Наконец, интеллектуалы, религиозные деятели становятся не только звездами, но и международными лидерами, скромная, но настойчивая деятельность которых изменяет ход вещей.

Во-вторых, этот переходный мир стал непредсказуемым. Мы уже привыкли к разделу мира на два блока, который казался или пропагандировался как незыблемый. Но вот непредвиденное уже произошло.

Ученые с полным основанием обращают внимание на то, что формирование целостного мира сопровождается не только интеграционными процессами, но и создает условия для исключения, отбрасывания на периферию всех, кто не способен включиться в сети международной взаимосвязи и влиять на ее направленность. Указанное исключение имеет сложный характер и отличается многообразием форм, его механизмы действуют как внутри того или иного общества, так и на мировой арене. В слаборазвитых странах оно отражает углубляющийся разрыв между сельским и городским населением, между новой буржуазией и широкими слоями люмпен-пролетариата. В развитых странах оно ускоряет формирование так называемого «четвертого мира», состоящего из иммигрантов и «новых бедных».

Развитие новейших средств коммуникации, спутниковой связи, видеотехники и др. способствует широкому распространению (в известном смысле универсализации) западных идеалов качества жизни, стандартов потребления, индивидуальных ценностей, демократических норм и т.п. В свою очередь, это ведет к возрастанию миграционных потоков в направлении более развитых стран, которые нередко поощряются руководством слаборазвитых стран как определенное средство хотя бы частичного решения проблем занятости и «валютного голода». Массовая иммиграция ведет к дестабилизации социальных и политических отношений как в принимающих, так и в покидаемых иммигрантами странах, а нередко – и к обострению отношений между ними. Одновременно растет разрыв в уровнях развития между богатыми и бедными странами, с одной стороны, а с другой – внутри «третьего мира», мира бедных стран.

Окраины разрастающихся мегаполисов «третьего мира» все более заметно превращаются в средоточие растущей нестабильности, в благоприятную среду кристаллизации радикальных религиозных и популистских движений (исламского фундаментализма – в арабских странах, радикального индуизма – в Индии, анимистского мессианизма – в Тропической Африке и т.п.). Указанные движения чаще всего принимают явно выраженный антизападный характер, порождая такой, неизвестный ранее феномен, как «дикая дипломатия», которая все более ощутимо затрудняет деятельность официальной дипломатии. В свете описанных процессов не столь уж неожиданными выглядят утверждения, согласно которым время интеграции прошло, в мире начались дезинтеграционные процессы.

Действительно, дезинтеграция характерна не только для бывшего СССР или происходящего под влиянием его кризиса мирного раздела Чехословакии и кровавого – Югославии. Еще раньше тенденции к «суверенизации» проявились в таких странах, как Турция (курдская проблема), Франция (проблема Корсики), Англия (проблема Северной Ирландии), Испания (проблема баскского сепаратизма). Вылившиеся в погромы этнические волнения в Южной Калифорнии в мае 1992 г. также стали одним из выражений развития процессов обретения различными расовыми группами собственной идентичности (и, соответственно, противопоставления себя «другим»). Несмотря на решительные меры правительств (включая военную силу), предпринимаемые во всех упомянутых случаях, процессы дезинтеграции всего лишь «загоняются вглубь». А соответствующего решения так и не найдено.

Распад советского блока и крушение сложившейся в послевоенные годы глобальной биполярной системы выдвигают на передний план такие вопросы, которые не могут быть решены в традиционных терминах «полюсов», «баланса сил». Исчезла линия четкого раздела между «своими» и «чужими», союзниками и противниками, гораздо менее предсказуемым стало поведение малых государств и региональных средних держав. Мир вступил в полосу неуверенности и возросших рисков, обостряемых продолжающимся распространением ядерных, химических, бактериологических и иных видов новейших вооружений. Широкое распространение западных ценностей (рыночная экономика, плюралистическая демократия, права человека, индивидуальные свободы, качество жизни) как в бывших социалистических странах, так и в постколониальных государствах не только способствует стабильности глобальной международной системы за счет увеличения степени ее однородности. Напротив, оно имеет следствием все более массовую миграцию населения, порождает конфликты культур, национализм и пр. Итак, глобальная международная система испытывает глубокие потрясения, связанные с трансформацией ее структуры, взаимодействия с окружающей средой.

Окончание «холодной войны» повлекло за собой глубокие перемены с точки зрения придания более открытого характера современной структуре международных отношений. Рухнули барьеры, разделявшие мир на замкнутые блоки. Полностью дискредитированными оказались модели развития, основанные на самоизоляции и автаркии. Переход подавляющего большинства государств к открытой рыночной экономике и либерализация мировых торгово-экономических обменов стали качественным скачком к преобразованию мира в единое экономическое и цивилизованное пространство.

В 1980-е годы в мире наметился широкий прорыв в сторону либерализации мировой экономики – сокращения государственной опеки над экономикой, предоставления больших свобод частному предпринимательству внутри стран и отказа от протекционизма в отношениях с зарубежными партнерами, что, правда, не исключало помощи со стороны государства при выходе на мировые рынки. Именно эти факторы в первую очередь обеспечили экономике ряда стран, например Сингапура, Гонконга, Тайваня, Южной Кореи, беспрецедентно высокие темпы роста. Кризис, поразивший в 1997-98 годах ряд стран Юго-Восточной Азии, по мнению многих экономистов, явился следствием «перегрева» экономик в результате их быстрого взлета при сохранении архаичных политических структур, деформирующих экономическую либерализацию. В начале 1990-х годов процесс либерализации распространяется на страны Латинской Америки – Аргентину, Бразилию, Чили, Мексику. Отказ от жесткого государственного планирования, сокращение бюджетного дефицита, приватизация крупных банков и госпредприятий, снижение таможенных тарифов позволили им резко повысить темпы экономического роста и выйти по этому показателю на второе место после стран Восточной Азии. В это же время аналогичные реформы, хотя и гораздо менее радикального характера, начинают пробивать себе дорогу в Индии. В 1990-е годы пожинаются осязаемые плоды открытия экономики Китая внешнему миру.

На этом фоне мощный импульс практически во всех сферах жизни получили процессы глобализации, которые превратились в важнейший фактор мирового развития в XXI веке. Сегодня без учета процессов глобализации невозможен, по существу, никакой серьезный анализ развития международных отношений на среднесрочную, а тем более на длительную перспективу.

В последнее время глобализация мировой экономики все больше играет роль стабилизатора мировой политики и сферы безопасности. Особенно это влияние заметно в поведении ряда авторитарных государств и обществ, движущихся от авторитаризма к демократии. Масштабная и увеличивающаяся зависимость экономики, например, Китая, ряда новых независимых государств от мировых рынков, инвестиций, технологий заставляет их корректировать свои позиции по политическим и военным проблемам международной жизни.

Естественно, мировой экономический горизонт не безоблачен. Основной проблемой остается разрыв между индустриально развитыми государствами и значительным числом развивающихся или экономически стагнирующих стран. Процессы глобализации охватывают в первую очередь сообщество развитых стран. В последние годы усилилась тенденция прогрессирующего расширения такого разрыва. По мнению многих экономистов, значительное число стран Африки и ряд других государств, например, Бангладеш, отстали «навсегда». Для большой группы развивающихся экономик, в частности Латинской Америки, их попытки приблизиться к мировым лидерам сводятся на нет огромным внешним долгом и необходимостью его обслуживания Особый случай представляют экономики, совершающие переход от системы централизованного планирования к рыночной модели. Их выход на мировые рынки товаров, услуг, капиталов особенно болезнен.

Как бы то ни было, новый этап мировой политики определенно выдвигает ее экономический компонент на передний план. Так, можно предположить, что объединению большой Европы в конечном счете препятствуют, скорее, не столкновения интересов в военно-политической области, а серьезный экономический разрыв между ЕС, с одной стороны, и посткоммунистическими странами – с другой. Подобно этому главная логика развития международных отношений, например, в Азиатско-Тихоокеанском регионе диктуется не столько соображениями военной безопасности, сколько экономическими вызовами и возможностями. На протяжении последних лет такие международные экономические институты, как «восьмерка», ВТО, МВФ и Всемирный банк, руководящие органы ЕС, АТЭС, НАФТА, явно сравниваются по влиянию на мировую политику с Советом Безопасности, Генеральной Ассамблеей ООН, региональными политическими организациями, военными союзами, а нередко и превосходят их. Таким образом, экономизация мировой политики и формирование нового качества мировой экономики становятся одним из основных параметров формирующейся сегодня системы международных отношений.

Эксперты МВФ определяют глобализацию как «растущую экономическую взаимозависимость стран всего мира в результате возрастающего объема и разнообразия трансграничных обменов товарами, услугами, международных потоков капитала, а также благодаря все более быстрой и широкой диффузии технологий».

Как бы мы ни воспринимали глобализацию, ясно одно: данный фактор все сильнее воздействует на все сферы жизни и деятельности человечества. Это проявляется в дальнейшей интернационализации мировых процессов, в росте взаимозависимости государств. Однако реальные последствия этого воздействия далеко не однозначны.

Казалось бы, вызванное глобализацией всестороннее сближение стран и регионов должно было создать мощные стимулы к решению мировых проблем на путях широкого международного сотрудничества. Появились немыслимые ранее возможности для быстрого прогресса на пути строительства нового мирового порядка, основанного на равной безопасности, солидарной ответственности и сотрудничестве всех государств. В начале 1990-х гг. не только Россия, но и весь мир жил надеждой, что на смену десятилетиям ядерного противостояния и глобальной конфронтации придет эпоха всеобщего мира, безопасности, разоружения и конструктивного партнерства.

Не менее радужные перспективы, как представлялось, открывались и в области решения глобальных проблем человечества. Ведь современные технологии потенциально могут облегчить поиск оптимальных решений таких проблем, как сохранение окружающей среды, борьба с бедностью и болезнями, распространение грамотности, обеспечение более широкого доступа к образованию, культуре и т.д.

В действительности же положительный эффект глобализации реально ощутил пока лишь узкий круг наиболее развитых стран. Негативные же последствия, напротив, в той или иной степени испытывает на себе вся мировая система.

Появляется все больше свидетельств того, что нерегулируемая международным сообществом глобализация не сокращает, а, наоборот, увеличивает разрыв между полюсами богатства и нищеты внутри отдельных стран и в масштабах всего мира. Так, согласно докладу ООН «Глобализация с человеческим лицом» (1999), разрыв доходов между пятью богатейшими и пятью беднейшими странами еще в 1960 г. составлял 30:1, в 1990 г. он уже достиг соотношения 60:1, а еще через 10 лет – 75:1.

Один из парадоксов глобализации состоит в том, что революция в области средств коммуникаций, которая теоретически должна была способствовать сближению стран и народов, на самом деле углубляет разделительные линии между ними. Ведь доступ к новым беспрецедентным возможностям для передачи знаний и технологий имеют опять-таки главным образом наиболее развитые страны.

У многих государств вызывает беспокойство связанная с последствиями глобализма чрезмерная «экономизация» международных отношений, когда доминирующей силой в них становится слепая рыночная стихия, а традиционные политические и социальные мотивы принятия решений, не говоря уже о гуманитарных и нравственно-этических, оттесняются на задний план. Растет тревога по поводу того, что судьба государств и народов уже не принадлежит им самим, а находится в руках неких наднациональных, никем не контролируемых структур. Волна финансовых кризисов, прокатившаяся по миру в 1998 г. и столь болезненно ударившая по России – яркий пример того, насколько уязвимой становится в условиях глобализации экономическая безопасность государств и целых регионов.

Не случайно глобализацию часто сравнивают с жесткой спортивной гонкой, где победителю достаются все лавры, а побежденный должен отойти в сторону. Французский журнал «Дефанс насьёналь» отмечал, что «несдерживаемый экономический либерализм», исходящий из США (хотя сами они ему не следуют), расширяет пропасть между развитыми и развивающимися странами. Это порождает чувства возмущения неравенством и несправедливостью, что становится питательной почвой для мятежей и терроризма в развивающихся странах. А такой приоритетный мотив человеческой деятельности, как достижение прибыли, ведет к деградации нравов, толкая человечество в «самоубийственный дрейф».

Весьма тревожным симптомом является тот факт, что в условиях нарастающего отставания беднейших стран международная помощь на нужды развития в целом сокращается. Снижается внимание к социальной проблематике развивающихся стран, от которых требуют лишь одного – проведения либеральных рыночных реформ. Однако хорошо известно, что это отнюдь не гарантирует притока иностранных инвестиций. Напротив, львиная доля капиталовложений идет во все те же развитые страны.

В итоге вместо общего пространства процветания разрастается «пространство нищеты» и социальной деградации, которое становится питательной средой для таких современных вызовов, как международный терроризм и организованная преступность, национальная и религиозная нетерпимость. Причем разрастание этих явлений порой идет гораздо быстрее, чем развитие процессов интернационализации в тех областях, где это могло бы принести реальную пользу человечеству: здравоохранение, образование, наука, культура.

Очевидно и то, что в условиях глобализации мировое сообщество не стало более эффективно решать долгосрочные общечеловеческие проблемы – такие, как предотвращение экологических и техногенных катастроф, борьба с эпидемическими заболеваниями и т.д. Скорее, напротив, в силу отмеченного выше диктата рыночных тенденций решение глобальных проблем в современных условиях становится более затруднительным.

Наконец, парадоксы глобализации все ощутимее вторгаются и в сферу интеллектуальной и культурной жизни человечества. Благодаря новым средствам коммуникации открылись уникальные возможности для взаимного обогащения культур, совершенствования систем образования, обмена результатами научных исследований. Взаимозависимость и взаимопроникновение национальных культур становится доминирующим фактором. Однако и здесь все чаще приходится иметь дело с «побочными эффектами» и издержками глобализации.

Так, общественность многих стран бьет тревогу по поводу возрастающей угрозы нивелирования национальных культур, утраты культурной самобытности, исчезновения многих национальных языков. Бальзак называл культуру «одеждой нации», а сегодня, если использовать этот образ, мир может оказаться одетым в униформу «массовой» американской культуры. Не случайно многие страны – как развитые, так и развивающиеся – ставят на различных международных форумах вопрос о сохранении культурного многообразия в один ряд с наиболее крупными глобальными проблемами. Положительный смысл глобализации должен состоять в нарастающем взаимообогащении культур, а не в доминировании какой-либо одной из них.

Совершенно очевидно, что международная система, основанная на столь разительных несоответствиях и противоречиях, не может быть стабильной. Положение усугубляется тем, что в условиях глобализации развитый «Север» все менее в состоянии «отгородиться» от отстающего «Юга», создать замкнутую зону экономического процветания. Об этом говорит, в частности, такой феномен, как массовая иммиграция в развитые страны Европы и Америки: ее давление все сильнее испытывает на себе социальная структура этих стран. Одновременно «утечка мозгов» и квалифицированных кадров ухудшает состояние и без того слабой экономики развивающихся государств.

Одной из наиболее сложных проблем, которые возникают в процессе глобализации, является определение адекватной роли суверенных государств в международных отношениях.

Безоговорочные сторонники глобализма считают, что в современных условиях государство обречено на отмирание. Они призывают к тому, чтобы вместо безопасности государства приоритет был отдан безопасности личности, не отвечая при этом на вопрос, кто же тогда будет гарантировать эту безопасность. По их мнению, принцип уважения прав человека должен взять абсолютный верх над принципами невмешательства во внутренние дела, суверенного равенства государств в международных отношениях.

Именно таков смысл концепций «ограниченного суверенитета» и «гуманитарной интервенции». Все они основываются на ложной посылке, будто институт государства чуть ли не сам по себе является помехой на пути соблюдения прав человека в мире. Однако жизнь показывает как раз обратное: именно ослабление, а то и разрушение государственности приводит к такому состоянию хаоса и анархии, при котором мировое сообщество, по существу, лишается не только средств пресечения массовых нарушений прав человека, но и всякой внутренней опоры для урегулирования конфликта в данной стране.

Напрашивается вывод, что, как бы ни расширялся круг современных международных акторов, главными действующими лицами в них есть и будут суверенные государства. И если сегодня звучат призывы развернуть международное сотрудничество лицом к человеку, сконцентрировать внимание на интересах его безопасности, благополучия и достоинства, то опять-таки решающую ответственность за это в состоянии взять на себя только государство.

Конечно, в современном мире, особенно в развитых странах, происходит определенное перераспределение функций между государством и гражданским обществом, как правило, в пользу последнего. Нечто похожее происходит и в международных отношениях. Все большее число вопросов, ранее входивших во внутреннюю компетенцию государств, становится предметом международного обсуждения. В частности, проблематика соблюдения прав человека перестала рассматриваться как исключительно внутреннее дело государства, а принцип невмешательства во внутренние дела все теснее увязывается с транспарентностью (прозрачностью) политики государств в области прав человека и их добровольным сотрудничеством с международными органами.

Однако все это говорит не о размывании, а, наоборот, о более совершенной и цивилизованной реализации принципа государственного суверенитета. Ясно, что такой процесс может идти только на равноправной основе, т.е. не вопреки, а благодаря неукоснительному соблюдению норм международного права. Принцип суверенного равенства как раз и дает государствам возможность проявлять добрую волю, идти на сотрудничество с мировым сообществом.

В итоге, глобализация в ее нынешнем виде пока еще не стала новым регулятором мировых процессов. Напротив, она зачастую вносит дополнительные элементы дезорганизации в систему международных отношений и, следовательно, сама требует серьезного регулирования и управления в интересах мирового сообщества.

Трезво оценивая издержки глобализации, не следует впадать и в другую крайность. Глобализация – объективный и, судя по всему, необратимый процесс. Пытаться «запретить» или «остановить» его, как это делают воинственно настроенные радикалы в ряде стран, столь же бессмысленно, как пытаться «отменить» достижения науки, хотя некоторые из них несут потенциальную угрозу человечеству. Другое дело – мировое сообщество может и должно добиваться разумного контроля над этим процессом, с тем чтобы усилить его социальную и гуманитарную составляющие. Призывы к этому все настойчивее звучат со стороны как развивающихся, так и ряда развитых стран.

Глобальный процесс смены социально-политических моделей проходил в конце 80-х - начале 90-х годов в разных странах с различных стартовых позиций, имел неодинаковую глубину, его результаты в ряде случаев неоднозначны, и не всегда есть гарантии против рецидивов авторитаризма. Но масштабность этого процесса, его одновременное развитие в ряде стран, тот факт, что впервые в истории поле демократии охватывает более половины человечества и территории земного шара, а главное, самые мощные в экономическом, научно-техническом и военном плане государства – все это позволяет сделать вывод о качественном изменении социально-политического поля мирового сообщества. Демократическая форма организации обществ не отменяет противоречия, а иногда и острые конфликтные ситуации между соответствующими государствами. Например, факт функционирования в настоящее время парламентских форм правления в Индии и Пакистане, в Греции и Турции не исключает опасной напряженности в их взаимоотношениях. Значительная дистанция, пройденная Россией от коммунизма к демократии, не отменяет разногласий с европейскими государствами и Соединенными Штатами, скажем, по вопросам расширения НАТО. Но фактом является то, что на протяжении всей истории демократические государства никогда не воевали друг с другом.

В условиях нынешнего экономического положения Россия относится к числу государств, для которых глобализация таит в себе немало опасностей. Однако мы не можем отказаться от стратегического курса на экономическую открытость и интеграцию в мировую экономическую систему. Задача нашей внешней политики – помочь этому процессу, в том числе путем содействия формированию таких международных механизмов, которые обеспечивали бы наиболее благоприятные условия устойчивого, бескризисного развития российской экономики. По заявлению президента РФ Путина, «глобализация должна служить социальному прогрессу – увеличению занятости, сокращению безработицы, ликвидации бедности».

Конечно, мировому сообществу еще предстоит научиться управлять глобальными процессами, и это, несомненно, будет нелегким делом, особенно в финансово-экономической сфере. Вместе с тем уже сейчас в мире действуют весьма мощные механизмы, противостоящие разрушительным аспектам глобализации. Речь прежде всего идет о процессах региональной интеграции, бурно развивающихся повсюду в мире – от Юго-Восточной Азии до Латинской Америки.

Надежные «страховочные» средства существуют и в сфере международной политики. Однако, чтобы они были по-настоящему эффективны, необходима ясная политическая воля к строительству демократической, равноправной системы международных отношений, в которой руководящим принципом поведения государств станет солидарность, а защита законных национальных интересов будет сочетаться с поиском коллективных и взаимоприемлемых решений важнейших международных проблем.

Одним словом, многое предстоит еще сделать для того, чтобы придать глобализации действительно социально-ответственный характер. Для этого потребуется развернутая и согласованная стратегия устойчивого развития и процветания, основанная на принципах всеобъемлющей стратегической стабильности.

Ключевые слова и понятия: парадоксы глобализации, угроза нивелирования национальных культур, сохранение культурного многообразия, «утечка мозгов» из развивающихся стран, двойные стандарты, «гуманитарная интервенция».

Контрольные вопросы:

1. Обоснуйте понятие «глобализации».

2. Проанализируйте основные «минусы» глобализации для развивающихся стран.

3. Покажите объективный и необратимый характер процесса глобализации, включая региональную интеграцию и другие «страховочные» средства, противостоящие разрушительным аспектам глобализации.

Тема: Россия и стратегическая стабильность

Наша страна вынуждена одновременно решать задачи вчерашнего, сегодняшнего и завтрашнего дня. Процессы глобализации накладываются на процессы государственного и национального строительства, попадая «в резонанс», что приводит к взаимоусилению противоречий и кризисов, неизбежно их сопровождающих. Об этом свидетельствуют острые этнополитические конфликты, неудачи в экономических и политических преобразованиях, отчуждение общества от государства, одновременная актуализация проблемы «национального самоопределения» и сохранения государственной целостности, болезненное внимание к проблемам национальной идентичности и государственного суверенитета и др.

Кроме внутренних преобразований, связанных с изменением базовых институтов в экономике, политике, социальной сфере и культуре, российская политическая элита должна искать адекватные ответы на вопросы, связанные с включением России в глобальные процессы. Наряду с большей открытостью страны и вхождением ее в различные международные политические и экономические организации разного уровня, причем зачастую на правах младшего партнера, многие сферы жизни оказываются втянутыми в малоконтролируемые, а по некоторым параметрам и вовсе неконтролируемые правительственными и общественными структурами процессы.

Противоречивость современного периода:

A. С одной стороны, перед Россией по-прежнему стоит задача построения российского национального государства – сильного и независимого, с другой – включение в процессы глобализации, вступление в наднациональные международные организации, действие которых неизбежно распространяется и на территорию России, ограничивая ее национальный суверенитет.

B. С одной стороны, необходимо создать эффективную национальную рыночную экономику, с другой – «открыть» ее и включить в глобальный рынок, в рамках которого доминируют другие экономические акторы.

C. С одной стороны, нужно сохранить территориальную целостность страны, с другой – этому противостоит фрагментация российского пространства, дробление его на совокупность «островов модернизации» и деградирующую периферию, что происходит в том числе и под воздействием процесса глобализации.

D. С одной стороны, имеет место ориентация на создание институтов современной западной либеральной демократии, с другой – наблюдается «сопротивление материала», бюрократическое выхолащивание демократических процедур при молчаливом согласии общества.

E. С одной стороны, звучат декларации о необходимости «задействовать в управлении страной основные интеллектуальные силы общества» для вхождения России в новое «информационное общество», с другой – обнаруживается неспособность государственного руководства, политической, экономической и интеллектуальной элиты страны дать адекватные ответы на вызовы постиндустриального глобализирующегося мира.

Сегодня для России характерны все основные признаки зависимого экономического развития: преобладание в экспорте сырья, внешний государственный долг, растущее иностранное владение промышленностью и застой в сельском хозяйстве. На добыче и разведке полезных ископаемых в России занято около 2 млн. человек, производится же не менее 25 % ВВП, обеспечивается около половины валютной выручки от внешней торговли. Население России – 3 % от мирового населения; она занимает 12,5 % территории суши в мире, имеет 22 % мировых лесных ресурсов, 20 % мировых ресурсов пресной воды, 30 % площади мировых шельфов, однако это богатство используется очень нерационально. Доля России в мировой экономике за последние 30-40 лет сократилась с 6-7 до 2 %.

Причины усиливающейся интеллектуальной маргинализации России в ситуации динамичного повышения спроса на знания и научно-творческие кадры связаны не с научно-промышленной отсталостью страны, а с неготовностью политических элит, крупных компаний и органов госуправления к рациональному взаимодействию с субъектами интеллектуальной экономики и эффективному применению импортируемых информационных технологий, с запаздыванием в осуществлении «революции управления» на всех уровнях. Можно констатировать, что Россия на элитарном уровне явно не готова к превращению из объекта глобализации в ее субъект.

В этой ситуации почти неизбежно возникает искушение самоизоляции, опоры на собственные силы и возвращения к традиционным испытанным имперским структурам и методам властвования. Пока, правда, это происходит преимущественно на символическом уровне. Новая власть монополизировала право на публичную интерпретацию государственной символики. Характерно, что предлагаемая символика «национальной идентичности» отождествляется с символикой «сильного» государства, и в этой последней превалируют позитивные и полезные с точки зрения существующей власти образы имперского, державного прошлого (досоветского и советского).

Вот так, к сожалению, выглядит современный российский политический процесс, строящийся исключительно из внутриэлитных и межэлитных взаимодействий при полной отчужденности от политики масс. Консолидация российских элит – центральной и региональных – на базе либерально-консервативных ценностей и федеративного проекта государственного устройства способствовала бы преодолению кризиса российской государственности.

С окончанием «холодной войны» международные отношения потеряли то системообразующее начало, которым на протяжении почти полувека служило жесткое противостояние военно-политических блоков НАТО и Варшавского договора. Мир почти преодолел идеологический раскол (кроме Китая, Вьетнама, Северной Кореи и Кубы), но не стал более стабильным. Возникли новые угрозы и вызовы глобальной безопасности, среди которых – региональные конфликты, агрессивный сепаратизм и межнациональная вражда, международный терроризм и организованная преступность.

Очевидно, что в условиях глобализации эффективно противостоять этим вызовам можно только совместными усилиями всего мирового сообщества. Но это достижимо лишь при стабильной и предсказуемой атмосфере в международных отношениях и, прежде всего, между ядерными державами.

Среди наиболее крупных достижений в сфере международных отношений, которыми была отмечена вторая половина ХХ века, – это ликвидация угрозы глобальной ядерной войны. Совместными усилиями бывшего СССР, США и других государств удалось не только свести к минимуму эту угрозу, но и положить начало процессу ограничения и сокращения ядерных арсеналов. Это стало возможным благодаря всеобщему признанию концепции стратегической стабильности, краеугольным камнем которой стал Договор по ПРО 1972 года. Его суть состояла в сознательном взаимном отказе от стратегических систем защиты территории страны от межконтинентальных баллистических ракет (МБР). Это позволило перейти к политике взаимного сдерживания на пониженных уровнях стратегических вооружений. Т.е. отказ от ядерного «щита» сделал менее угрожающим ядерный «меч».

На базе Договора по ПРО возникла разветвленная система международных договоров и соглашений в области контроля над вооружением и разоружения. В их числе – Договоры ОСВ-1 и ОСВ-2, а также Договор о РСМД, позволивший ликвидировать целых два класса ядерного оружия – ракеты средней и меньшей дальности. Затем последовали Договоры СНВ-1 и СНВ-2, реализация которых должна привести к сокращению количества ядерных боезарядов примерно в четыре раза. С этим процессом связано создание режима нераспространения ядерного оружия, а также заключение целого ряда соглашений о запрещении ядерных испытаний, ликвидации химического оружия, сокращении обычных вооруженных сил и вооружений.

Все эти договоры и соглашения позволили выстроить современную архитектуру международной безопасности. Следует подчеркнуть, речь идет о взаимосвязанной системе. И если разрушить ее фундамент, то под угрозой развала окажется вся конструкция, а значит, и результаты тридцатилетних усилий мирового сообщества в области разоружения.

Твердая позиция России в отношении американских планов создания глобальной ПРО – отнюдь не проявление соперничества между великими державами, как это некогда было. Наши государства больше не рассматривают друг друга в качестве противников. Более того, сегодня они сталкиваются, по существу, с одними и теми же угрозами и вызовами своей безопасности. К числу таких потенциальных угроз принадлежит и опасность распространения оружия массового уничтожения и средств его доставки (Иран, Северная Корея). И Россия, и США заинтересованы в поисках эффективных ответов на эти вызовы. Однако делать это надо совместно, не в ущерб интересам друг друга.

Споры вокруг сохранения или несохранения Договора по ПРО носят далеко не схоластический характер. Отмена запрета на развертывание системы ПРО на территории той или иной страны означала бы изменение знака «минус» на «плюс», т.е. лишала бы договор самой его сути. Так, согласно заявлению, сделанному при подписании Договора СНВ-1, Россия будет рассматривать выход США из Договора по ПРО или его существенное нарушение как исключительное обстоятельство, дающее ей право выйти из СНВ-1. По сути, то же самое было закреплено и применительно к Договору СНВ-2 в момент его ратификации.

Таким образом, даже с формальной точки зрения при выходе США в одностороннем порядке из Договора по ПРО процесс ядерного разоружения станет под вопрос. В мире все отчетливее начинают осознавать, что борьба за сохранение стратегической стабильности – это удел не только России, но и международного сообщества в целом. Если джинн будет выпущен из бутылки, то уже не эволюция внешних угроз, а интересы военно-промышленного комплекса и развитие военных технологий будут диктовать правила игры, а точнее – игру без правил.

По мнению различных экспертов, с технической точки зрения, ни одно из так называемых «проблемных государств» не располагает ракетами, способными достичь территории США, и вряд ли будет обладать такой способностью в обозримом будущем. Более того, серьезные сомнения вызывает сама возможность возникновения у них планов «ракетного шантажа» США, не говоря уже о прямом нападении с помощью МБР. В основе их ракетных программ лежат соображения регионального характера. Поэтому следовало бы говорить не о «проблемных» странах, а о «проблемных» регионах, в которых имеется потенциальная угроза возникновения военного конфликта. Но в этом случае урегулирование кризисных ситуаций требует совершенно иных, главным образом, политико-дипломатических усилий.

Одним словом, одностороннее развертывание глобальной ПРО таит в себе серьезный потенциал дестабилизации и без того хрупкой системы международной безопасности. Очевидно, что подобный шаг отрицательно сказался бы не только на российско-американских отношениях. Можно предположить, что соответствующие контрмеры предпримут Китай, Индия и Пакистан. Новый виток гонки ядерных вооружений можно ожидать и в других регионах мира.

Итак, с какой стороны ни подходить к данной проблеме, приходится признать, что создание системы глобальной ПРО не только не дает эффективного ответа на ракетные угрозы, но и способно породить новые проблемы для безопасности мирового сообщества, включая безопасность самих США.

Российская позиция состоит в том, что проблема ракетного распространения требует принципиально иного, «недеструктивного» подхода. Она является не причиной, а следствием более серьезных вызовов международному сообществу. Для ее решения нужны в первую очередь эффективные политико-дипломатические механизмы управления мировыми процессами, создания атмосферы стабильности и предсказуемости, укрепления правовой основы международных отношений. У больших и малых государств должна быть уверенность в том, что их безопасность может быть защищена политическими средствами, основанными на международном праве.

Россия исходит из необходимости обеспечить максимально широкое вовлечение мирового сообщества в совместные усилия по укреплению стратегической стабильности. Мировое сообщество жизненно заинтересовано в дальнейшем продвижении России и США по пути ограничения и сокращения ядерных вооружений. Не случайно еще в 1999 г., когда эта проблема не стояла так остро в международной повестке дня, 80 государств высказались на Генеральной Ассамблее ООН в поддержку резолюции в защиту Договора по ПРО. Еще большее число государств поддержало аналогичную резолюцию, внесенную Россией, Белоруссией и Китаем на сессии ГА ООН осенью 2000 г.

Важно, что и Вашингтон теперь лучше осознает, что проблематика стратегической стабильности выходит за рамки чисто российско-американского диалога, что подтверждают проведенные американскими экспертами консультации с широким кругом государств по проблематике ПРО.

Существуют возможности значительно продвинуться вперед и в сфере предотвращения распространения ракетных технологий. Наконец, не только мы, но и весь мир выиграет от российско-американского сотрудничества по нестратегической ПРО. Речь может идти о соответствующих региональных системах с участием всех заинтересованных стран, соблюдающих принципы Договоров о нераспространении ядерного оружия и всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний.

Поддержание стратегической стабильности – не одномоментная акция. Эта задача требует постоянного внимания со стороны мирового сообщества. Более того, само понятие стратегической стабильности в современных условиях приобретает новые измерения. По мере того как в сферу проблематики международной безопасности включается все более широкий круг разнообразных угроз и вызовов, возникает необходимость рассматривать обеспечение глобальной стратегической стабильности как всеобъемлющую стратегию создания нового демократического миропорядка в XXI веке. Другими словами, речь идет о стратегической стабильности в самом широком смысле этого понятия.

Именно такой подход был положен в основу позиции России в ООН на Саммите тысячелетия. Российская концепция предполагает в первую очередь дальнейшее поступательное развитие процесса разоружения, предотвращение расползания оружия массового уничтожения. Необходимо действенное подключение к этим процессам многосторонних механизмов ООН, всего мирового сообщества. Для этого требуются последовательные совместные усилия, направленные на строгое соблюдение уже заключенных соглашений; поэтапное сокращение и в конечном счете ликвидацию оружия массового уничтожения при эффективном международном контроле и ограничении других видов вооружений; недопущение развертывания гонки вооружений в новых сферах.

Россия исходит из того, что 1) стратегическая стабильность – это укрепление мира и безопасности на всех континентах, урегулирование существующих и недопущение появления новых региональных конфликтов. Односторонние силовые акции, как показывает практика, не способны гарантировать долгосрочного и справедливого решения кризисных ситуаций. 2) Стратегическая стабильность – это также надежное обеспечение международной информационной безопасности, противодействие использованию достижений научно-технической революции в целях, не совместимых с всеобщим прогрессом и с задачами поддержания международного мира. Осознавая всю важность решения актуальных проблем, Россия стала инициатором рассмотрения в рамках ООН взаимосвязи между «достижениями в сфере информатизации и телекоммуникаций и международной информационной безопасностью».

3) Стратегическая стабильность – это безопасность и спокойствие гражданского общества и личности. Реализовать эту задачу можно, лишь объединив усилия международного сообщества в борьбе против современных угроз и вызовов. Среди них, в частности, агрессивный сепаратизм и религиозный экстремизм, незаконный оборот оружия и организованная преступность.

Прямую угрозу безопасности и стабильности представляет и такое проявление экстремизма, как международный терроризм. Сейчас террористы всех мастей действуют порой слаженнее, чем противостоящее им мировое сообщество. Россия выступает за то, чтобы в основе международного сотрудничества по борьбе с терроризмом лежали четкие принципы, утвержденные резолюцией СБ ООН № 1269: никакой поддержки, никакого убежища террористам, неотвратимость наказания за каждый террористический акт. К тем, кто эти принципы нарушает, Совет Безопасности должен применять меры воздействия, предусмотренные Уставом ООН.

4) Стратегическая стабильность – это повсеместное обеспечение прав и свобод личности. Данное направление является важным элементом деятельности международных организаций по утверждению нового мироустройства, основанного на правовых нормах. Россия вносит весомый вклад в укрепление универсального правового режима. Она подписала Статут Международного уголовного суда, присоединилась к Конвенциям о правах ребенка и ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин.

Даже сегодня, спустя более шестидесяти лет после Победы над фашизмом, такие явления, как ксенофобия, воинствующий национализм, национальная и религиозная нетерпимость, преодолены далеко не полностью и нередко продолжают серьезно осложнять обстановку в мире и в отдельных странах. Нельзя примириться и с таким положением, когда в ряде стран, в частности в Латвии и Эстонии, люди лишаются гражданства, права на родной язык, когда борцов с фашизмом сажают за решетку, а бывшие эсэсовцы устраивают парадные марши. ООН, ОБСЕ, Совет Европы и другие международные организации должны решительно реагировать на подобные проявления, не допуская благодушия и «двойных стандартов».

5) Стратегическая стабильность должна основываться на прочном материальном фундаменте. XXI век войдет в историю как столетие прорыва человечества на качественно новый уровень развития только в том случае, если наряду с сохранением мира и международной безопасности удастся придать необходимую динамику процессу экономического и технологического выравнивания между огромным массивом развивающихся стран и сравнительно небольшой группой стран-лидеров («золотой миллиард»). Для этого потребуется формирование механизма коллективного демократического управления международными валютно-финансовыми и торгово-экономическими системами. Они должны стать более рациональными и справедливыми, нацеленными на борьбу с бедностью и слаборазвитостью.

Важно максимально использовать открывающиеся благодаря новой технологической революции возможности для запуска процесса сокращения пропасти в уровнях развития, а не ее расширения. Локомотивом такого процесса способны стать информационно-коммуникационные технологии, потенциал которых для ускорения глобального развития сравним разве что с изобретением письменности. Появился шанс «перескочить» через несколько традиционных этапов развития за счет внедрения глобальной компьютерной грамотности и информационных технологий. Вооруженное таким инструментом человечество получает реальную возможность приступить к созданию повсюду на Земле условий для достойной жизни и всестороннего развития личности. И этим надо эффективно воспользоваться.

6) Стратегическая стабильность – это сохранение чистой и здоровой окружающей среды для нынешнего и грядущих поколений. ООН сделано немало по мобилизации международных усилий на этом важном направлении. Россия выступает за наращивание международного сотрудничества в области биоразнообразия, сохранения климата, борьбы с опустыниванием, сохранения лесов и т.п.

Рост в последние годы числа стихийных бедствий и техногенных катастроф, увеличение как следствие этого масштабов людских и материальных потерь ставят борьбу с природными катастрофами в один ряд с наиболее острыми глобальными вызовами человечеству. Активизируя усилия ООН по развитию международного сотрудничества в этой сфере, особое внимание следует уделять использованию самых передовых специализированных технологий борьбы с катастрофами, поиску новаторских механизмов их внедрения в интересах всего международного сообщества.

Таким образом, понятие стратегической стабильности в понимании России является концептуальной основой для объединения усилий мирового сообщества, направленных на решение наиболее острых глобальных проблем и в перспективе – на формирование демократического миропорядка, отвечающего интересам устойчивого развития и процветания человечества.

Ключевые слова и понятия: проблемы «национального самоопределения» и национальной идентичности, политическая элита, зависимое экономическое развитие, интеллектуальная маргинализация, объекты и субъекты глобализации, внутриэлитные и межэлитные взаимодействия, угроза глобальной ядерной войны, концепция стратегической стабильности, политика взаимного сдерживания, ядерный «щит», ядерный «меч», режим нераспространения ядерного оружия, глобальная ПРО, «проблемные государства», распространение ракетных технологий, новый демократический миропорядок, незаконный оборот оружия, организованная преступность, международный терроризм, универсальный правовой режим, «двойные стандарты», глобальная компьютерная грамотность, борьба с природными катастрофами.