Глава XVIII философия языка

Одной из характерных особенностей развития современной философии является неуклонное возрастание интереса мысли­телей самых разных идейных ориентации к феномену челове­ческого языка.

Разумеется, проблема языка - не новый сюжет философии. Знакомство с историей философской мысли показывает, что про­блемное поле языка начали возделывать ещё античные мысли­тели, и уже в V в. до н.э. складывается определённая традиция в его осмыслении. Когда древние греки пытались выяснить, на чём основано взаимное понимание говорящими друг друга, каково соотношение мышления и языка, слова и именуемой им реальности, они, собственно, трудились над созданием того, что в современных терминах называлось бы философией языка. В последующем многие, в том числе и выдающиеся мыслители, также обращались к этой теме и старались в той или иной мере разрабатывать философию языка как некое необходимое или желательное дополнение к «общей» философии. Однако в течение длительного периода языковая проблематика всё же оставалась в целом на периферии философского мышления. С конца XVIII начала XIX века постепенно оживляются иссле­дования в этой области и вопросы языка начинают обсуждаться всё более активно и широко. К началу XX столетия философия языка, размежевавшись с логикой и лингвистикой, определяет собственный предмет изучения и обретает статус самостоятель­ной философской дисциплины наряду с философией истории, философией права, философией культуры и т.д. Ядро её содержа­ния составляют вопросы природы языка, возможности и меры предоставленности бытия в языке, онтологического статуса язы­ковых значений, взаимоотношений языка и мышления, функцио­нирования языка в социокультурном контексте и др.

В тот же период и особенно в первой половине XX века про­исходит так называемый лингвистический поворот в философии. Язык оказывается в центре внимания исследователей. «... В

506

настоящее время, - отмечал Х.Г.Гадамер, - проблема языка занимает такое же центральное место, какое примерно полтора столетия назад имела проблема мышления...»(цит. по Гайденко П.П. Хайдеггер и современная герменевтика // Новейшие течения и проблемы философии в ФРГ. - М, 1978. - С.74.) Атаку на язык повели не только лингвисты и философы, но и логики, пси­хологи, литературоведы. Серьёзный интерес к нему стали прояв­лять даже учёные естественнонаучных направлений. Возникает целый ряд философских школ и течений, связанных с пробле­матикой языка. Оформляется и получает развитие неклассиче­ская парадигма философии языка.

Речь идет, прежде всего, о течениях и школах, входящих в общее русло аналитической (особенно - лингвистической) фило­софии.

Произошедшие изменения, конечно, не были случайными. Возникшая эпистемологическая ситуация в значительной мере была обусловлена имманентной логикой развития философии и в известном смысле - научного познания в целом. Связанная с языком философская проблематика оказывалась точкой пересе­чения самых разнообразных интересов, идущих от гносеологии и методологии науки, от философии сознания, от философской антропологии и философии культуры.

Возникают новые подходы к языку, к пониманию его связи с мышлением, с человеческим действием, с миром. Утверждается идея о том, что мир всегда дан человеку не иначе как «прелом­ленным» через язык, о неустранимости, т.е. о постоянной дополнительности языка по отношению к результатам познания мира. Само существование философских проблем связывается с фактом их укоренённости в языке, а их разрешение - с перефор­мулировкой при использовании более точного языка. Тем самым, например, для лингвистической философии, или иначе, филосо­фии лингвистического анализа, язык в большей мере служит средством, чем предметом исследования. Традиционные фило­софские проблемы, которые вставали перед мыслителями с момента зарождения философии, теперь пытаются решать путём «прояснения» того языка, на котором они сформулированы, либо

507

при использовании которого они, как полагают представители этого течения, вообще возникают. Именно в этом пункте линг­вистическая философия существенно отличается от традицион­ной философии языка. «Лингвистическая философия» - это стра­тегически-методологическая характеристика, «философия язы­ка» - содержательная», - считает швейцарский учёный Э.Холен-штайн.

В рамках неклассической философии языка рассматриваются вопросы языкового формализма и его интерпретации, языковой структуры, статуса языка в онтологии человеческого существова­ния, соотношения естественных и искусственных языков и др.

В контексте культуры постмодерна складывается современ­ная парадигма философии языка, в которой задаётся принци­пиально новое видение языковой реальности (предельно расши­рительное истолкование текста: мир как текст; открытое для понимания бытие и есть язык). В центре внимания постмодерни­стской философии находятся проблемы текста и интертекстуаль­ности, языковой референции, означивания языковых игр и др.

Актуальность и широкое общественное звучание, казалось бы, сугубо академической проблемы языка, обуславливаются, разумеется, не только когнитивными факторами. В XX веке произошли качественные изменения традиционных устоев социальной жизни, человеческого общения, что потребовало выработки новых подходов и критериев понимания человеком и самого себя, и окружающего мира.

Культурный мир человека, «скроенный», как ранее казалось, по меркам, вполне отвечающим естественным человеческим масштабам и потребностям, перестал быть самопонятным. То, что когда-то исключалось из сферы опыта или оттеснялось на его переферию, теперь предстаёт во всей своей качественной самобытности. Чтобы понять эти изменения, усвоить новые содержания, сделать их частью внутреннего мира человека, нужно было найти способы общения с ними, расшифровать их «язык», уяснить, что такое язык вообще, какова природа различ­ных механизмов культуры, организующих и осуществляющих передачу человеческого опыта.

508

Коллизии экзистенционального характера вызывают, таким образом, обострённое внимание к языку.

Так что же такое язык? Каково его назначение в мире человека?

1. Понятие и онтологический статус языка

Ответить на первый из названных вопросов - значит указать, что делает язык, дать адекватное определение его.

В философском осмыслении сущности языка далеко не всегда удаётся благополучно пройти между Сциллой редукцио­низма (от лат. гесшсеге - возвращать, приводить обратно) и Харибдой схоластического универсализма. При редукционист­ской интерпретации язык в своём содержательном определении сводится к каким-либо отдельным его проявлениям и функциям. На основе подобного подхода строятся инструменталистские концепции: язык уподобляется некоему инструменту комму­никации между усреднёнными и взаимосвязанными индиви­дами, которые будто бы обмениваются информацией по поводу предварительно расчленной и заранее структурированной реальности. С другой стороны, схоластический универсализм ведёт к утрате реальных очертаний и специфики жизни языка.

Расхождения между существующими парадигмами и методологическими подходами к изучению языка обусловлены прежде всего сложностью и противоречивостью его природы, онтологической парадоксальностью языковой реальности. И совсем не случайно, что в современных словарях и энциклопе­диях, в специально научной и философской литературе содер­жатся десятки, даже сотни определений языка. Исследователи отмечают креативный (от лат. сгеагю - создание, творение) характер языка, независимость его от субъекта, говорят о нали­чии в нём репрессивного потенциала, тиранических свойств, указывают на «отчуждающе странные очертания языка» (М.Хай-деггер) и т.п. Подтверждается ещё раз справедливость мысли Гегеля о том, что, «чем богаче определяемый предмет, т.е. чем больше различных сторон представляет он для рассмотрения, тем более различными могут быть выставляемые на основе их определения» (Гегель // Соч. - М.-Л., 1929. - Т. 1. - С.334).

509

В общем ряду толкований и определений языка преобладают те, в которых язык характеризуется как знаковая система, выпол­няющая в процессе деятельности человека коммуникативную, познавательную и некоторые иные функции. Так, на страницах «Философского энциклопедического словаря (М., 1983) мы чи­таем: «Язык - система знаков, служащая средством человече­ского общения, мышления и выражения. С помощью языка осу­ществляется познание мира, в языке объективируется само­сознание личности. Язык является специфически социальным средством хранения и передачи информации, а также управления человеческим поведением».

Аналогичные определения языка с непринципиальными изменениями содержатся во многих новейших отечественных и зарубежных изданиях. Разумеется, они могут иметь более или менее усложнённые и развёрнутые формы, отличаться термино­логически, но сущность их остаётся одной и той же. Язык в них предстаёт в качестве средства или инструмента определённых форм человеческой деятельности. Это находит своё оправдание не только и не столько в длительной традиции отмеченного истолкования сущности языка, но и, казалось бы, подтверж­дается многосторонней жизненной практикой людей во многих случаях его применения и использования.

Однако здесь нас могут поджидать далеко нетривиальные вопросы. Скажем, возможно ли при этом адекватно воспроизвес­ти природу языка, выяснить его реальный онтологический статус? Не является ли язык в этом случае чем-то внешним по отношению к самому человеку? Не оказывается ли язык при настоящем подходе к его изучению застывшим, «мертвым» продуктом деятельности, а не самой деятельностью?

Видный отечественный языковед, академик Л.В.Щерба, давая оценку такому в своей сущности инструменталистскому способу изучения языка, недвусмысленно сказал: «Большинство лингвистов обыкновенно и к живым языкам подходит так же, как к мёртвым, т.е. накопляет языковый материал, иначе говоря, записывает тексты, а потом их обрабатывает по принципам мёрт­вых языков. Я утверждаю, что при этом получаются мёртвые

510

словари и грамматики» (Цит. по: Звегинцев В.А. «История языко­знания Х1Х-ХХ веков». - М., 1965. - Т.2. - С.367-368).

Плодотворной альтернативой инструменталистским толкова­ниям языка являются концепции, в основе которых лежит представление об изначальном единстве языка и человека, об активной роли самого языка в этом процессе. Мысль об этом восходит к творчеству немецкого философа-просветителя И.Г.Гердера. Но своего высшего уровня размышление о языке достигает в языковедческом учении В.Гумбольдта (1767-1835). Большое введение к его работе о языке кави на о.Ява было издано отдельно под заглавием: «О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человеческого рода».

«С тех пор этот трактат, - писал М.Хайдеггер, - осуждают ли его или одобряют, упоминают или замалчивают, определяет собой всю последующую лингвистику и философию языка вплоть до сего дня» (М.Хайдеггер. Путь к языку // Бытие и Время. - М., 1993.-С.262).

Заметим, что одной из первых стран, где идеи Гумбольдта нашли положительный отклик как в философии, так и в языко­знании была Россия. Труды и авторитет А.Потебни способство­вали утверждению этого направления в языковедческих науках и теории культуры. В советский период к различным аспектам учения Гумбольдта о языке подошли философ Г.Шпет и пси­холог Д.Узнадзе, филологи В.Звегинцев, Г.Рамишвили и др. Взгляды немецкого мыслителя, утверждавшего единство языка и национального характера, оказали заметное влияние на оценку познающего мышления западноевропейских и американских учёных, в частности, таких видных неогумбольдтианцев как немец Л.Вейсгербер, американские этнолингвисты Э.Сепир, Б.Уорф и др. К сожалению, последующее развитие науки о языке пошло не по тому пути, на который указывал В.Гумбольдт.

Самой существенной, несомненно, была мысль Гумбольдта о том, что язык есть не продукт деятельности, а сама деятель­ность. Отстаивая творческую природу языка, учёный обращал внимание на его тесную связь с мыслительной деятельностью индивида и народа. Язык - не только готовый инструмент и нечто

511

созданное, но и сама деятельность. Или, как писал Гумбольдт, «сам язык есть не произведение (ег§оп), а деятельность (епег§е!а). Его истинное определение может поэтому быть лишь генети­ческим. А именно, он есть вечно обновляющаяся работа духа, направленная на то, чтобы сделать артикулированный звук выра­жением мысли» (Цит. по: Хайдеггер. Бытие и Время. - М., 1993. - С.262).

Как «непроизвольное средство» выражения и обретения истины, язык непосредственно и в строгом смысле есть опреде­ление конкретной речи. Ибо только так он получает свою качественную определённость. Раскрывая этот свой взгляд, Гумбольдт далее говорит, что никакое наше представление не образуется как голое восприятие посредством созерцания существующего предмета. Возникшее в субъективной деятель­ности, обретая форму, становится объективированным при посредстве языка. Именно так прокладывается его путь через уста во внешний мир, и затем облечённое словом, в качестве результата возвращается назад. То есть, «язык следует рассматри­вать не столько как мёртвое порожденное, но гораздо более как некое порождение', надо больше отвлекаться от того, что он делает в качестве означения предметов и средства взаимопони­мания и, напротив, старательнее восходить к его тесно переплетённому с внутренней деятельностью духа источнику и к их взаимному влиянию друг на друга» (там же).

В соответствии с учением новоевропейского идеализма, работа духа есть полагание. А так как под духом понимается субъект и тем самым он предстаёт в субъект - объектных отноше­ниях, полагание образует синтез субъекта и его объектов и формирует целостную картину последних. То, что вырабатывает субъект, что полагает он между собою и объектами, Гумбольдт называет «миром», а в соответствующем «мировоззрении» стремится представить единый процесс духовно-исторического развития человечества.

Исходя из учения Канта об антиномиях разума, Гумбольдт, в свою очередь, заключает, что попытка разума дать ответ на вопрос о том, что такое язык, приводит к противозначным опре­делениям, к выявлению антиномий, которые, однако, характе-

512

ризуют язык с разных сторон и выражают его природу во всём сложном переплетении свойств. В этих имманентно присущих языку различных свойствах раскрывается, по убеждению Гум­больдта, онтология языка, его глубинная сущность.

Одним из основных гумбольдтовских положений относи­тельно природы языка является обращение к нему (к языку) как к фактору, образующему психическую среду существования человека. Поскольку, отмечает учёный, отношение человека к действительности целиком обусловливается языком, тем же самым актом, посредством которого он создаёт язык, человек отдаёт себя в его власть, то есть входит в некий круг, за пределы которого можно выйти только в том случае, если вступаешь в другой круг.

Тем самым утверждается единство языка и мировоззрения, языка и национального характера. Это единство проявляется в том, что у любого языка есть собственная типичная и вместе с тем особая структура, которая, с одной стороны, отражает, а с другой - обусловливает способ мышления, будучи формой выражения национального духа.

Язык, по Гумбольдту, - это непрерывное творение челове­ческого духа, благодаря энергии языка рождаются мысли. Подобно тому, как числа нужны, чтобы считать, так необходимы слова, чтобы мыслить. Выступая как деятельность, язык является не только средством представления уже познанной действитель­ности, но - в ещё большей мере - средством открытия доселе неизвестной реальности, так как наряду с уже сформировав­шимися элементами он включает в себя способы, с помощью которых продолжается духовная деятельность.

Главную задачу языка учёный видел в материализации духовной деятельности человека. Назначение языка состоит в том, чтобы, во-первых, переплавлять чувственную материю мира и слов в мысли; во-вторых, быть посредником в процессе общения и взаимопонимания людей, выразителем их мыслей и чувств; в-третьих, служить средством для развития внутренних сил человека, оказывая стимулирующее воздействие на его мыш­ление, чувства, мировоззрение.

513

Таким образом, гумбольдтовская мысль о языке избирает своим ориентиром человека, ведёт через язык и сквозь него к раскрытию и воспроизведению духовного развития человече­ского рода.

В работах выдающегося немецкого учёного содержится целый ряд идей, эвристическое значение которых для философии и языкознания становится по настоящему ясным лишь сегодня. Поэтому вовсе не случайным было и наше многократное обра­щение к учению Гумбольдта при раскрытии онтологического статуса языка.

Но вернёмся к понятию языка. Не ставя цели дать формально - строгую дефиницию (определение), можно достаточно утвердительно сказать, что язык является и деятельностью, и средством, поскольку в функциях языка проявляется взаимо­обусловленность средств и деятельности: деятельность осущест­вляется при использовании определённых средств, которые, в свою очередь, возникают в деятельности, при том что сама деятельность в известном смысле становится средством.

Язык создаёт условия, делающие возможными любые формы духовной деятельности человека. Посредством языка человек формирует мысль и чувство, настроение и волю, познавательную и другие виды деятельности; с помощью языка происходит обще­ние и взаимное влияние людей друг на друга. Язык - это и знаковая система, являющаяся универсальным средством объективации содержания как индивидуального сознания, так и культурной традиции, и средство их рефлексивного осмысления.

Трудно представить человеческую деятельность, формы сознательного поведения людей, в которых не усматривалось бы участие языкового фактора. Очевидно, эта всепроникаемость и в известном смысле неуловимость языка в первую очередь обусловливают наличие многочисленных вариантов выделения и классификации языковых функций. Отсюда расхождение мнений как относительно числа функций, так и в определении их статуса, взаимосвязей, соподчинений и т.д.

Некоторые авторы находят, что язык обладает двумя различ­ными функциями, одна из которых «указывает на объективные

514

факты», а другая служит «для выражения состояния говорящего» (Б.Рассел). Имеется немало исследователей, которые считают необходимым более дифференцированно рассматривать дейст­вия (роль) языка и отмечают весьма широкий спектр его функ­ций. К их числу относят экспрессивную, сигнификативную, ког­нитивную, информационно - трансляционную, коммуникатив­ную, металингвистическую, увещевательную, поэтическую и др. Однако нет общепринятой точки зрения какая из функций явля­ется основной.

Большинство авторов выделяют в качестве ведущих комму­никативную (общения) и когнитивную (познавательную) функ­ции; остальные функции признаются второстепенными. Их раз­деляют также на низшие и высшие. Так, К.Поппер вслед за не­мецким учёным К.Бюлером к низшим функциям относит экспрессивную и сигнальную, которые считает общими для язы­ков животных и человека, а к высшим - дескриптивную и аргу-ментативную, принадлежащие исключительно человеку. Низшие функции, по мнению философа, присутствуют всегда, когда используется хотя бы одна из высших функций (См. К.Поппер. Логика и рост научного знания. - М., 1983. - С.530-536).

Существуют и другие линии дивергенции (от лат. д!уег§еппа - расхождение) языковых функций. Так, традиционно их разде­ляют на базовые и «вторичные», частные. Первые (например, когнитивная и коммуникативная) в разной мере проявляясь в речевых актах, взаимообусловливают друг друга, и служат как бы своеобразным каркасом для взаимодействующих с ними частных функций. Во взаимодействии с когнитивной функцией находится функция овладения социально-историческим опытом, знаниями. С коммуникативной функцией соотносятся, взаимо­действуют контактоустанавливающая, волюнтативная и другие частные функции.

Таким образом, в многообразных функциях языка проявляет­ся и обнаруживается его сущность.

2. Генезис языка

Как всё, что некогда возникло и существует во времени, чело­веческий язык имеет не только свою историю, но и предысторию.

515

И одним из перспективных способов изучения его происхож­дения, предпосылок, природы и др. является исторический подход. Ибо знание любых явлений есть, прежде всего, знание причин и условий их возникновения и развития. Задача исто­рического подхода состоит здесь в выявлении источников, факто­ров и путей, которые преобразовали сигнальные средства живот­ных предков человека и привели к возникновению принци­пиально нового феномена - человеческого языка.

Язык неотделим от сознания, труда, социальности. Он невоз­можен без них, как и они, в свою очередь, невозможны без языка. Поэтому нельзя адекватно понять ни сам факт возникновения языка, ни закономерности его развития вне взаимосвязей всех этих явлений. И рассматриваться они должны не в некоей временной очередности, не постадийно (как полагают некоторые авторы), а в диалектическом единстве, выражающем целостный процесс становления и развития человека как биосоциального существа. В то же время совершенно очевидно, что исследование антропосоциогенеза не может осуществляться эксперименталь­но, поскольку этот процесс завершился и притом в условиях, особенности и возможности которых неповторимы. Кроме того, он происходил на протяжении миллионов лет, а, следовательно, во временных масштабах, превосходящих продолжительность жизни какого-либо возможного наблюдателя. Раскрыть взаимо­связи и взаимодействия природных и социальных факторов в эволюции людей возможно лишь путём мысленной реконст­рукции этого процесса, опираясь на уже достигнутые результаты прежде всего таких наук как биология, нейрофизиология, палеонтология, антропология, археология.

Происхождение человека, его сознания и языка связано с переходом наших животных предков от присвоения данных природой готовых предметов к труду, к изготовлению орудий, к человеческим формам жизнедеятельности и обусловленным ею (жизнедеятельностью) общественным отношениям. Это был величайший качественный скачок в развитии органических структур. Такой скачок, как свидетельствуют современные пале­онтологические и археологические исследования, подго-

516

тавливался весьма долго, значительно дольше, чем казалось антропологам ещё совсем недавно. По-видимому, биологиче­ский процесс антропогенеза начался в эпоху миоцена, около 20 млн. лет назад, когда под влиянием новых внешних условий существования произошли изменения образа жизни прогоми-нидов и вследствие этого одна их ветвь стала развиваться в направлении к существам, у которых передние конечности осво­бождены от функций передвижения.

Этому процессу сопутствовало или - точнее - он опирался на биологические преобразования целого комплекса телесных особенностей, в первую очередь - мозга. Прямохождение влияло на изменение мускулатуры головы и связанные с ним видоизме­нения гортани. В свою очередь более свободное развитие череп­ной коробки способствовало росту объёма мозга, развитию новой коры и увеличению количества нейронов. Стало возмож­ным возникновение и развитие новых регулятивных функций мозга по отношению ко всему организму, к лучшему выполне­нию сложных и необходимых действий, которые диктовались новыми условиями окружающей среды.

На смену положению, когда наши животные предки лишь спорадически, от случая к случаю применяли в качестве орудия какой-либо предмет (камень, палку), постепенно приходит систематическое изготовление и использование орудий (дере­вянных, каменных, костяных). Стадная жизнь постепенно транс­формируется в первоначальное родовое общество, где сотруд­ничество значительно многообразней и требует более частого и качественно иного общения, чем в животном стаде. Родовой образ жизни, изготовление орудий и возникновение зачаточных форм коллективного труда вызывают потребность что-то сооб­щать друг другу, обмениваться информацией. Ранее названные биологические изменения (развитие морфо-функциональных особенностей мозга, видоизменение гортани) сделали возмож­ными первые, ещё довольно примитивные способы объяснения, например, во время охоты. Тем не менее эта возможность объяс­няться позволяла дифференцировать функции индивидов в зависимости от изменяющихся обстоятельств, она послужила

517

условием возникновения общественных отношений, стала основой развития речи и мышления.

Способность «пользоваться языком», по мнению известного французского биолога Жака Моно, сформировалась на весьма раннем этапе и весьма примитивном уровне развития рода. Возникновение речи привело к значительному ускорению как биогенеза, так и социогенеза человека. Речь не только существен­ным образом содействовала физической эволюции человека и в особенности эволюции корковых структур его мозга, но и стала необходимым условием развития культуры и культурного обмена.

Каждый индивид должен был овладевать речью, учиться языку, т.е. усваивать систему значений, которые несёт в себе язык, а следовательно, усваивать опыт, накопленный в ходе пре­дыдущего общественного развития, овладевать новыми мысли­тельными формами. Социально-исторический опыт, фиксиро­ванный в достижениях материальной и духовной культуры, благодаря языку передаётся также от поколения к поколению, а язык выполняет роль важнейшего звена в механизме социальной наследственности, т.е. формы наследования, которая возможна и существует только в человеческом обществе.

Таким образом, с появлением языка развитие человека происходит преимущественно в русле процессов, не известных ни одному виду животных. Потребность что-то сообщить друг другу стала мощным стимулом возникновения речевого обще­ния. Но можно ли считать, что появление языка стало результа­том сознательных целенаправленных действий людей? Или означает ли это, что кто-то, скажем, «гениальный одиночка», изобретает, создаёт естественный язык? По-видимому, нет. Язык, подобно гнезду птицы, появляется как непреднамеренный побочный продукт действий, которые были направлены на другие цели. Приведём следующее сравнение. Каким образом возникают лесные тропы зверей? Некоторые особи продираются через мелколесье, чтобы достичь водопоя. Другие животные находят, что легче всего использовать тот же самый путь, в результате чего едва обозначившаяся поначалу тропа может быть

518

расширена и улучшена. Её возникновение оказывается непред­намеренным следствием потребности в лёгком и быстром передвижении. Подобным образом первоначально создаётся, по-видимому, любая тропа - возможно, так же людьми - и именно так мог возникать язык.

И ещё. Язык - явление общественное. В нём задаются и отражаются требования коллективности. Разве может быть зна­чим язык, произвольно сконструированный отдельным челове­ком? Не обладая всеобщностью, он был бы бессмысленным. Поэтому можно считать, что язык никем не придумывается и не изобретается, а стихийно становится вместе с социальностью, человеческим коллективом.

В современной антропологии всё шире утверждается старая, идущая ещё от античности, мысль о том, что человеческой при­родой обладают только существа, имеющие язык (Аристотель утверждал: «Один только человек из всех живых существ одарён речью». Аристотель // Соч. - Т.4. - С.379). Исходя из этого, наиболее продуктивным способом для выявления специфики собственно человеческого языка может быть сопоставление его с сигнальными системами животных.

Однако если рассматривать человеческий язык обособленно от других духовных способностей, то скорее обнаружится сходство между человеком и животным, чем принципиальное различие между ними, особенно если понимать язык лишь как средство звукового выражения и передачи информации. Если же язык включить в круг интеллектуальных свойств человека, связанных с удовлетворением не столько его элементарных витальных потребностей, сколько потребностей и интересов более высокого порядка, то становится очевидным, что вопрос об аналогии между «языками» человека и животных требует, по крайней мере, переосмысления.

При наличии некоторого сходства, «язык» животных, однако, принципиально отличается от человеческого языка. Коммуника­ция в животном мире не представляет самостоятельный тип деятельности, она совпадает с поведением животного. Издавае­мые при этом звуки могут вызывать у окружающих определён-

519

ные реакции, но это происходит обычно не потому, что животное стремится передать нужную информацию, а потому, что эти звуки, а чаще всего его поведение, являются внешним выражением его внутреннего состояния (голода, жажды, боли, страха и т.д.).

Хотя коммуникативные системы некоторых видов животных имеют довольно сложное строение и включают весьма богатый набор сигналов: звуки, движения, мимику, позы (антропоиды, например, обладают средствами общения, сигналы которого насчитывают 30-40 единиц), но каждый из этих сигналов относительно автономен, он не комбинируется с другими сигналами в необходимой последовательности для получения нового знания. Это сигналы стадной регуляции по типу «состоя­ние-сигнал», «ситуация-сигнал». Они строятся по семиотиче­скому принципу1: часть/целое, т.е. сигналы являются частью ситуации, они неотделимы от ситуации, которую обозначают, не могут быть заменены другими сигналами без ущерба для коммуникации. Поэтому содержанием общения животных всегда является наличная в данный момент конкретная ситуация, их сигналы прочно связаны безусловнорефлекторной ассоциа­тивной цепью с этой ситуацией.

Таким образом, сигнальная коммуникация в мире животных полностью биологически детерминирована, зависит от внешних факторов и используется в том ограниченном пространстве и

'Семиотический принцип - относящийся к семиотике. Слово «семиотика» происходит от греческого зетеюп, означающего знак, признак, сама же семиотика или семиология является наукой, исследующей свойства знаковых систем, к которым относятся естественные и искусственные языки, системы сигнализации в обществе и природе (коммуникация в мире животных) и др. Соверменная семиотика выделяет три круга (уровня) исследования знаковых систем: синтактику, семантику, прагматику. Первая изучает структуры знаков и их преобразование безотносителльно к значению и функциям знаковых систем. Основной задачей семантики является интерпретация знаков, т.е. она рассматривает знаковые системы как средства выражения смысла. Прагматика выясняет отношения между знаковыми системами и теми, кто получает, интерпретирует и использует содержащуюся в них информацию.

520

времени, к которым животное генетически раз и навсегда приковано.

Язык же человека основан на ином семиотическом принципе: знак/значение, а «действие» языка как выражения интеллекту­альной активности человека, не зависящей лишь от внешних стимулов узкопрактических задач существования, простирается теоретически на всю бесконечную действительность.

3. Знаковая реальность

Как универсальная знаково-информационная система, язык принадлежит к основным семиотическим феноменам, поскольку на нём могут быть интерпретированы все другие знаковые образования. И хотя семиотика обладает очень широким диапа­зоном деятельности, выходящим за рамки собственно языковых или каких-либо конвенциальных систем значений, служащих це­лям коммуникации, её основание составляет исследование систем естественного языка.

Исходным для семиотического анализа является понятие знака. «Никому не нужны знаки так, как они нужны людям», -писал один из основоположников современной семиотики Ч.Моррис в «Основах теории знаков». Человеческая цивилиза­ция немыслима без знаковых систем, и вряд ли можно что-либо сказать о разуме без ссылки на знаковые функции. Исключитель­но важная роль знаков в мире культуры очевидна, и не случайно, что ими занимаются лингвисты и философы, логики и психо­логи, биологи, антропологи, психопатологи, социологи, эстети­ки. Семиотика как общая наука о знаковых системах даёт теоре­тическое основание всем дисциплинам, занимающимся знаками.

Наряду со словесным языком человек получает информацию и выражает, объективирует содержание своего сознания посред­ством самых разнообразных материальных явлений и предметов, которые как и язык, приобретают в этом случае знаковую функ­цию. Вещь становится знаком, приобретает функцию знака, когда она предстаёт как носитель определённой информации («знаконоситель», по Ч.Моррису).

Таким образом, знак-это предмет (явление, процесс), высту­пающий в качестве представителя чего-то другого и используе-

521

мый для приобретения, хранения, преобразования и передачи информации. Словом, знак с точки зрения семиотики - это всё, что может рассматриваться, восприниматься, использоваться и т.п. как источник информации. Знаковые действия или особые процессы, конституирующие предмет как знак, называются семиозисом1. В ходе семиозиса проявляется, актуализируется система семиотических отношений, в которой, собственно, вся сущность знака вообще.

Отношение знака к своему предметному носителю обычно соответствует тому, что называется автономией', отношение же к иному, его способность обозначать нечто другое - вещи, про­цессы, события и т.д., т.е. нести о них информацию - есть значе­ние или смысл знака. Значение или смысл являются выражением в культурно заданной материальной форме знака определённого содержания сознания; они включают как понятийные, так и эмоционально-волевые образования сознания.

Знаки разделяют на языковые (входящие в некоторую языковую систему) и неязыковые. Существуют и другие основания для их различения и классификации. Они делятся на простые и сложные, моментальные и длительные, переменные и постоянные и т.д. Одно из наиболее важных делений неязы­ковых знаков - по степени связи материальной формы с выра­жаемым ею смысловым содержанием - на иконические, индек-сальные и символические. Иконические знаки (от греч. е!коп -изображение, образ) - те, у которых форма означающего предмета сходна с обозначаемым явлением, они более или менее адекватно выражают содержание означаемого (таковы фотогра­фии, рисунки, звукоподражания, отпечатки пальцев и т.п.). В

'В последнее время семиотика предельно расширяет проблемное поле своих исследований. Так, по мнению одного из крупнейших специа­листов в области семиотики проф. Т.А.Себеока, семиозис появляется вместе с зарождением жизни и любые механизмы передачи информации в живых системах, с его точки зрения, можно и нужно рассматривать как знаковые. Поэтому он начинает семиотику с процессов передачи генетической информации, (см. Себеок Т.А. Культура и семиотика: учение о знаках // Философия языка и семиотика. - Иванова, 1995).

522

индексальных знаках (от лат. тёех - указатель) форма связана с содержанием обозначаемых явлений не на основе их сходства, а как действия со своими причинами (так, дым - признак огня, озноб - симптом болезни; к индексальным знакам относятся жесты, мимика человека и т.п.). Символические знаки (от греч. зутЬо1оп - знак, опознавательная примета) характеризуются высокой степенью свободы материальной формы предмета и его символического содержания. Поэтому материя символа сама по себе может не дать никакого представления о его содержании. Символические знаки выражают обычно значительные и весьма отвлечённые идеи государственного, национального, религиоз­ного, эстетического и др. сознания (например, изображение Фемиды с повязкой на глазах, с рогом изобилия и весами в руках - символ правосудия; театральная маска - символ театра и театрального искусства; двуглавый орёл - символ российской государственности и т.д.). Очевидно, что символическую функ­цию тот или иной предмет или некоторое действие могут выполнять только в системе определённой культуры. Чтобы увидеть символическое значение, например, в архитектурном облике храма, необходимо знать и понимать язык религиозной храмовой символики.

При всей значимости неязыковых знаков для развития культуры и в целом социума, в коммуникации они играют всё же вспомогательную роль. Главным и универсальным средством общения между людьми являются естественные языки, системы языковых знаков. Входя в состав языков как средств коммуника­ции в обществе, языковые знаки являются знаками общения.

Впервые предложил рассматривать язык как систему и применил понятие знака к конкретному описанию языка швей­царский лингвист Ф.де Соссюр. Он раскрыл природу языкового знака и через призму последнего, моделирующего взаимо­отношение двух «аморфных масс» — цепи звуков и потока мыслительного содержания - показал некоторые существенные стороны механизма внутренней организации языка как системы знаков. Соссюр выделил различные свойства языкового знака, установил, что связь между формой и содержанием знака имеет

523

произвольный характер. По мнению учёного, обе стороны знака психичны и объединяются в нашем мозгу ассоциативной связью. Языковой знак связывает не вещь и её название, а понятие и акустический образ.

Знаки общения подразделяются на знаки естественных языков и знаки искусственных знаковых систем - искусствен­ных языков. Последние представляют собой специальные языки (таковы, например, языки математики, логики, химии и др.), служащие не только средством общения между учёными, науч­ными сообществами и т.п., но и для получения новой инфор­мации об исследуемых явлениях. К искусственным языкам относятся формализованные языки программирования (Алгол, Бейсик, Кобол, Фортран и т.д.), машинные языки, предназ­наченные для описания и автоматической обработки инфор­мации с помощью ЭВМ.

В отличие от естественных языков искусственные создаются (конструируются) целенаправленно (помимо названных, к последним относятся также языки, созданные для международ­ного общения, например эсперанто, интерлингва). Формиро­вание искусственных языков обусловлено многообразными потребностями развития науки и техники, в целом - обществен­ной практики. Они позволяют в предельно сжатой форме выражать ёмкие научные понятия, делают возможным эконом­ное изложение и фиксирование объёмного мыслительного мате­риала.

Весьма важно и то, что в них в значительной мере преодоле­вается многозначность терминов, свойственная обычным, естественным языкам и недопустимая в науке. Наконец, искус­ственные языки - одно из действенных средств интернализации науки, поскольку они едины и приняты всем мировым научным сообществом.

Вместе с тем, несомненно, что содержание сознания чело­века, его духовный мир несравненно богаче того, что может быть выражено средствами какого-либо языка.

Формализованные языки мало пригодны для выражения чувственно-эмоциональных состояний личности, интуиции,

524

творчества человека. Поэтому - при всей важности и значимости искусственных языков - их возможности и роль ограничены.

4. Мышление и язык

Соотношение мышления и языка, выяснение характера и степени связи между ними составляет одну из центральных проблем как философии языка, так и общего языкознания.

Проблема эта весьма многогранна и может рассматриваться с самых различных точек зрения: со стороны генезиса языка и мышления, отношений между словом и понятием или предложе­нием и суждением, знакового характера языка и природы его содержания, функций языка и т.д. Наиболее важный аспект пред­ставляет вопрос вербальных и невербальных форм мышления.

Традиционное понимание взаимоотношений мышления и языка состоит в следующем. Основу выражаемого в языке содер­жания составляют мысли. Именно через мышление язык соотносится с предметами и явлениями окружающего мира, без чего было бы невозможно общение и взаимопонимание между людьми посредством языка. При этом в звуковых комплексах или в графике языка, выступающих в качестве материальных знаков явлений объективного мира, закрепляются результаты познания человека, которые служат основой дальнейшей его познавательной деятельности. Мысль является идеальным ото­бражением предмета и потому не может быть ни выражена, ни передана без материального обрамления.

В отличие от мышления язык всегда рассматривается как нечто существующее лишь в материальных формах. В роли материальной, чувственной оболочки мысли и выступает слово как единство знака, звучания и значения, понятия. А мысль, какой мы её воспринимаем в готовом высказывании, оформляет­ся вместе с самим высказыванием: ведь мышление должно быть облачено в «языковые одежды». И это кажется очевидным: если человек не имеет физической возможности воспринимать язы­ковый знак, то как в таком случае он может уловить его содер­жание? Вот почему язык обычно характеризуют как материаль­ную форму мысли, а взаимосвязь языка и мышления - как их единство. Выражение «язык есть непосредственная действитель-

525

ность мысли» стало в языковедческой литературе настолько обычным, что его порой даже не комментируют.

Отмеченные представления опираются на идеи крупнейших философов и лингвистов (И.Канта, Г.Гегеля, В.Гумбольдта, Ф.Соссюра и др.) и выражают не только давнюю традицию в понимании проблемы «мышление - язык», но и взгляды многих современных её исследователей. Видный российский учёный С.С.Аверинцев пишет: «Мысль выясняет себя, проверяет себя и утверждает себя, соотносясь со словом и будучи измерена его мерой, прежде чем слово должно будет передать мысль собесед­никам в диалоге, оно само - первейший диалогический «собесед­ник» мысли и мыслящего» (Новое в современной классической филологии. - М., 1979. - С.44).

Подобная точка зрения разделяется и лингвистами, и филосо­фами, и психологами (Г.Колшанским, А.Лосевым, А.Рефор­матским, С.Рубинштейном и др.). Говоря коротко, она состоит, таким образом, в следующем: а) мысль формируется вместе со словом и существует только на базе языка; б) атериальной оболочкой мысли служит звуковой комплекс, представляющий «языковую материю».

Итак, сторонники данной точки зрения (их называют верба-листами) признают только «речевое», только «словесное мышле­ние»; мышление же, не оформленное вербально, по их мнению, не существует. Равно не может быть и проблемы суждения, отличной от проблемы высказывания, они составляют одну проблему.

При этом в языке, в реальном процессе его функциониро­вания (в устной и письменной речи) имеются формы, бесспорно принадлежащие лишь особой «материи языка» и невыводимые из заложенного в них «содержания» — движения смысла и значе­ния. Так, падеж есть явно форма языка, а не форма мышления. Иначе вряд ли можно было бы понять, почему в разных языках существует их различное количество.

Подводя итог сказанному, отметим: несомненно, деятель­ность мышления протекает при посредстве языка, является единым речемыслительным процессом. Однако существует ли

526

жёсткая зависимость между мышлением и языком? Всё ли содержание высказывания (предложения) имеет материальное словесное воплощение?

Исследования, проведённые в последние годы в лингвистике, психолингвистике, коммуникативной психологии, философии, а также в области патологии речи дают основание считать, что проблема связи языка и мышления нуждается в дальнейшем специальном анализе. Между тем отдельные авторы утверждают, что результаты этих исследований не только подорвали саму идею о единстве языка и мышления, но и экспериментально и теоретически доказали отсутствие жёсткой связи между мысли­тельной и речевой деятельностью человека.

Столь категоричные выводы вряд ли являются достаточно обоснованными уже хотя бы потому, что и поныне глубинные уровни формирования речи остаются недоступными для объективного наблюдения, а следовательно, далеко не всё здесь представляется ясным. Другие учёные, выражающие альтер­нативную позицию традиционной точке зрения на рассмат­риваемую проблему, высказывают, однако, более сдержанные суждения о взаимосвязи языка и мышления. Вот что, например, отмечал Б.Л.Уорф: «...язык, несмотря на его огромную роль, напоминает в некотором смысле внешнее украшение более глубоких процессов нашего сознания, которые уже наличест­вуют, прежде чем возникает любое общение, происходящее при помощи системы символов или сигналов...» (Уорф Б.Л. Лингвистика и логика // Новое в лингвистике. - М., 1960. - Вып. 1.-С.190-191).

В том же направлении, отстаивая идею возможности невер­бального мышления, идёт Б.А.Серебренников: «Мысль пред­шествует речи в тот момент, когда мы собираемся что-то сказать». И далее: «Мышление без слов так же возможно, как и мышление на базе слов. Словесное мышление - это только один из типов мышления» (Серебренников Б.А. К проблеме «Язык и мышление». (Всегда ли мышление вербально?) // Известия АН СССР. Сер. Лит. и языка. - 1977. - №1. - Т.36. - С.16-17). В целом данный взгляд может быть выражен следующими тезисами:

527

а) словесное мышление выступает как наиболее совершенное и эффективное для целей коммуникации; б) оно не является един­ственным типом мышления и существует наряду с невербаль­ными типами - практическим, образным, техническим и т.п.; в) мышление осуществляется не только на уровне абстрактно-логического познания, но и чувственного, где оно не нуждается в вербальных средствах реализации.

Таким образом, человеку присуща сложная система различ­ных типов мыслительной деятельности, постоянно сменяющих и дополняющих друг друга, нередко находящихся во взаимо­переплетении. Словесное, речевое мышление является лишь одним из видов (типов) человеческого мышления, хотя и важ­нейшим. Что касается классификации типов авербального мышления, то вопрос этот не получил ещё однозначного реше­ния, и обозначить чёткие границы вряд ли возможно именно в силу их пересечений.

Б.А.Серебреников к авербальным типам мышления относит практическое, образное, поисковое, основывающееся на конечных результатах действий, лингвокреативное, авербально-понятийное, редуцированное (см.: Серебренников Б.А. Роль человеческого фактора в языке. Язык и мышление. - М., 1988.-С. 188-212).В настоящее время всё большую практическую значимость приобретают разные виды продуктивной деятель­ности - многообразные формы ремесленничества, мастерства, в связи с чем возрастает интерес к невербальным структурам мышления, которые лежат в их основе. Попробуем в контексте нашей проблемы несколько подробнее рассмотреть практическое мышление.

Этот тип авербального мышления присущ человеку уже на самых ранних этапах его жизни. Можно приводить многочислен­ные примеры, свидетельствующие об исключительно широком применении практического мышления. Школьник собирает «конструктор», женщина вяжет кофту, токарь вытачивает на станке деталь, шофёр управляет автомобилем, слесарь монти­рует или налаживает установку и т.д. и т.п. При этом не про­исходит никакого «речепроизводства». Мышление осуществ-

ляется в самих практических действиях и непосредственно направлено на решение практических задач.

Человек просто знает, что ему нужно делать и выполняет осмысленные движения. Этот тип мышления составляет суть любого трудового процесса - рыбной ловли, охоты, посадки растений, обмолота хлеба, добычи угля и т.п.

О включении практических действий в сферу мыслительной деятельности человека настоятельно говорил известный отечест­венный философ Э.В.Ильенков. Он считал, что сведение мышле­ния только к знаково-словесной деятельности не раскрывает его специфику и делает узким и недостаточным. Под мышлением он понимал человеческую «способность активно строить и перестраивать схему внешнего действия сообразно любому новому стечению обстоятельств».

В другой своей работе Э.В.Ильенков вновь отстаивает широ­кий подход к мышлению: «... мышление, если его определять в самом общем виде, и есть не что иное, как способность обра­щаться с любым другим телом, находящимся вне своего собст­венного тела, сообразно с формой, расположением и значением его в составе окружающего мира. Это прежде всего способность управлять своим собственным телом (его движением) так, чтобы это движение могло осуществляться, не упираясь в неодолимую для него преграду, в сопротивление «других тел», их геометриче­ских, физических, а потом и всяких иных ... параметров.

Тут-то впервые и возникает (до слова вообще) и схема-образ другого тела, по контурам коего действует (самопроизвольно движется) становящееся мыслящее тело (субъект мышления), остающееся всегда, как и в начале, телом среди других тел, логике которых оно или подчиняется, или вообще не движется (не может двигаться)... (Э.В.Ильенков. Соображения по вопросу об отношении мышления и языка (речи) // Вопросы философии. - 1977.-№6. -С.95).

Сенсомоторные (двигательные) схемы представляют собой первичные, изначальные формы мышления, как в филогенезе (историческом развитии человека как вида), так и в онтогенезе (индивидуальном развитии человека от его рождения).

529

Обратимся к некоторым особенностям мышления детей в возрасте до двух лет, которые ещё «молчат» и которые, если исходить из взглядов вербалистов на единство языка и мышле­ния, лишены способности мыслить. Только опираясь на широкий подход к природе мышления, можно дать достоверное объясне­ние их внутренней жизни. Мышление ребёнка зарождается и проявляется в виде сенсомоторных схем, адекватных движений в мире предметов и манипуляций с окружающими вещами. По мнению крупнейших психологов Жана Пиаже и Л.С.Выготского, развитие сенсомоторного интеллекта ребёнка является пред­посылкой овладения языком. В ходе действия с предметами развивается способность к обобщению этих действий и к выра­ботке определённой схемы их осуществления, соответствующей «логике вещей». Память хранит схемы действий с объектами, и становление речи происходит на базе интериоризации внешних действий - их «перевода» вовнутрь, психику ребёнка.

Экспериментально доказано, что когнитивное развитие (развитие мышления и сознания) у ребёнка опережает его речевое развитие. Такое отставание одного от другого сохра­няется довольно долго. Ребёнок знает гораздо больше предметов и действий с ними, чем их наименований. Позднее речевые акты начинают сопровождать и координировать деятельность, но речь возникает на определённом этапе когнитивного развития ребёнка, то есть требует опережающего развития интеллекта.

Таким образом, правила языка берут своё начало в пред­метно-практической деятельности. Это положение нашло блестящее подтверждение в методике обучения и воспитания слепоглухонемых детей, разработанной И.А.Соколянским и А.И.Мещеряковым. Закрепление смыслов в сознании таких детей возможно лишь в совместной целенаправленной пред­метно - орудийной деятельности. Сначала ребёнок устанавли­вает связи и отношения между предметами и действиями, затем переходит к жестам, дактильному, точечному (шрифт Браиля) и письменному каналам получения информации. Комментируя эту методику, Э.В.Ильенков видит в практическом мышлении его независимость от языка: «Прежде чем приступить к обучению ребёнка языку (даже в самой элементарной его форме - жесто-

530

вой), приходится сперва вооружить его умением вести себя по-человечески в сфере человечески организованного быта. На этой почве речь (язык) прививается уже без труда. В обратном же порядке невозможно сформировать ни того ни другого. И на всех последующих этапах обучения языку это обучение совершается только через «оречевление» его собственной, уже сформирован­ной и уже свершившейся и свершающейся предметной человеческой деятельности, так что логика реальной специфи­чески человеческой (целесообразной) деятельности всегда усваивается раньше, чем лингвистические схемы речи, чем «логика языка», и всегда служит основой и прообразом этой последней.

Поэтому логику мышления можно понять до, вне и незави­симо от исследования логики языка, но в обратном порядке нельзя понять ни язык, ни мышление» (там же, С.96).

Обратимся к некоторым другим особенностям взаимоотно­шений мышления и языка.

Среди идей, развиваемых в учении о языке, все большую значимость стали приобретать те, что связаны с изучением ком­муникативного аспекта. Наиболее существенным здесь является вопрос о материальности языка. Язык, как уже отмечалось, всегда рассматривался в качестве материального образования и также всегда представлялось бесспорным, что именно мате­риальная природа языковых знаков делает возможным осуществ­ление человеческого общения. Такой взгляд, несомненно, имеет серьезную доказательную базу.

И все же столь прямолинейный способ решения проблемы сущности коммуникативного процесса неправомерен. И прежде всего потому, что люди общаются не посредством отдельных языковых знаков (слов) или их последовательности, а с помощью предложений. Последние, хотя и состоят из единиц знакового характера (тех же слов), обладают смыслом, который не является простой суммой значений и составляющих их знаков. Смысл как бы «надстраивается» над ними.

Поэтому значительная, если не большая часть содержания, которое подлежит передаче в процессе коммуникации, сообщает­ся собеседникам помимо материального словесного воплощения

531

предложения. Это — удивительное, уникальное свойство языка. Исследования представителей лингвистической философии Оксфордской школы дали весьма ценные результаты и значи­тельно продвинули понимание рассматриваемой проблемы. Идея о том, что в процессе языкового общения, кроме слов, имеются и определенного рода ментальные действия, что сообщение не сводится только к передаче информации, а содержит некую установку и цель, начала активно обсуждаться в лингвистике после появления работ Дж.Л.Остина. Они отмечены присталь­ным вниманием к обыденному языку. В работе «Как сделать вещи словами» Остин показал отличие индикативных (конста­тирующих) выражений от перформативных (исполнительных) высказываний, что привело в дальнейшем к новой типологии, выделяющей в речевых актах три типа действий: локутивный акт, под которым разумеется произнесение предложения с определенным смыслом и референцией; иллокутивный акт, назначение которого информирование, предупреждение, угроза, сожаление, команда и т.д.; перлокутивный акт, который имеет цель вызвать или достичь чего-либо посредством убеждения, устрашения и т.п. (см. Остин Дж. Л. Слово как действие // Новое в зарубежной лингвистике. Теория речевых актов. - Вып. 17. -М., 1986. -С.92-93).

Такие установки не всегда получают явное языковое выра­жение. Однако играют важную роль в коммуникации.

Еще большую и почти необозримую сферу материально не выраженного содержания предложений образуют явления, име­нуемые в лингвистике пресуппозициями, которые входят в семантику предложения как «фонд общих знаний» собеседников и как совокупность «знаний о мире». Это знания, которыми располагает каждый человек и которые составляют ту основу, без каковой вообще невозможно общение при помощи языка.

Существенное значение для обоснования возможности авербального мышления имеют также сокращенные умозаклю­чения - энтимемы, подтексты и другие явления.

Заключая, можно, очевидно, сказать, что человек является единственным существом, который создает и решает свои проблемы посредством языка.

532

Вопросы для самопроверки

1. Каковы причины обострённого внимания к феномену человеческого языка в новейшей философии?

2. В чём различия между традиционной, классической и неклассической философией языка?

3. Что такое язык? Попробуйте дать определение и ком­ментарий к нему.

4. В чём сущность воззрений В.Гумбольдта на природу языка?

5. Каковы функции языка?

6. Коммуникативная и познавательная функции языка: ка­кова их роль в жизнедеятельности человека?

7. Каковы основные факторы генезиса языка?

8. Можно ли считать, что возникновение естественного язы­ка есть результат сознательной, целенаправленной деятельности людей («гениальных» одиночек)?

9. В чём принципиальное отличие человеческого языка от «языка» животных?

10. Что такое знак? Что выражает понятие значения или смысла знака?

11. Какова классификация знаков?

12. Что отличает язык от других знаковых систем?

13. Чем обусловлено формирование искусственных языков? Каково их назначение?

14. В чём суть традиционного толкования проблемы «мыш­ление - язык»?

15. Какие существуют типы авербального мышления?

ЛИТЕРАТУРА

. Абрамова Н. Т. Являются ли несловесные акты мышлением? // Вопросы философии. - 2001. - № 6.

Дубровский Д.И. Суцествует ли внесловесная мысль? // Вопросы философии. - 1977. - № 9.

Звегинцев В.А. Мысли о лингвистике. - М.: Изд-во МГУ,

1996.

Ильенков Э.В. Соображения по вопросу об отношении мышления и языка (речи) // Вопросы философии. - 1977. - № 6.

533

Колшанский Г.В. О вербальности мышления // Известия АН СССР. Серия литература и язык. - 1977. - № 1.

Остин Дж.Л. Слово как действие // Новое в зарубежной лингвистике. Теория речевых актов. - Вып. 17. - М, 1986.

Портнов А.Н. Язык и сознание: основные парадигмы исследования проблемы в философии Х1Х-ХХ вв. - Иваново 1994.

Серебренников Б.А. Роль человеческого фактора в языке. Язык и мышление. - М., 1988.

Серебренников Б.А. К проблеме «Язык и мышление» (Всегда ли мышление вербально?) // Известия АН СССР. Серия литера­тура и язык. - Т.36. - № 1.

Степанов Ю. С. В трёхмерном пространстве языка // Семио­тические проблемы лингвистики, философии, искусства - М 1985.

Стросон П.Ф. Намерение и конвенция в речевых актах // Новое в зарубежной лингвистике. Теория речевых актов -Вып. 17.-М., 1986.

Философия языка и семиотика. - Иваново, 1995.

Халеева И.И. Основы теории обучения пониманию иноязыч­ной речи. -М., 1989.

534

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Всем содержанием данного учебника авторы старались показать, что философия является открытой системой и живет в полной мере только тогда, когда на всем и во всем видит изме­нение и развитие, разноцветие связей и отношений между прош­лым, настоящим и будущим. Об этом свидетельствует не только ее более чем двухтысячелетнее существование, но и тот очевид­ный факт, что она была и по-прежнему есть как по своей роли, так и по выполняемым функциям квинтэссенцией духовной культуры.

Основополагающие философские идеи и принципы служат важнейшим средством против застоя мысли, непременным усло­вием выхода человека за пределы чисто пассивного восприятия мира, зовут его к творчеству, к активному действию.

Философия, осваивающая конечные смыслы бытия, возвы­шает и делает интеллектуально богаче личность, в той или иной мере готовит членов общества ко всякому повороту судьбы. Не вызывает сомнения, что наше движение в будущее цивилиза­ции будет далеко небезоблачным. Скажем, пока мы шли к «дос­тойному демократическому существованию» цивилизация далеко ушла. Успели устареть, трансформироваться, перестали соответствовать многие принятые устои и принципы, ценност­ные ориентации. В обозримом временном интервале, под влия­нием научно-технического прогресса исчезнет, как полагают уче­ные, большинство нынешних профессий и используемых машин и механизмов. В сущности, это будет новая жизнь с новыми предпочтительными императивами действий.

Естественно, должны произойти серьезные перемены в философском осмыслении конкретных реалий общественного развития, в подходе к проектированию перспективных основа­ний человеческого жизнебытия. Одно из центральных мест следует отдать теоретическим разработкам о нашем будущем. И действительно, от философии во многом зависит, насколько все мы будем готовы к новому, неизвестному, насколько чело­веческая деятельность будет реализовываться как деятельность разумная, направленная в основном и главном во благо всех и каждого в отдельности.

535

Как никогда ранее актуализируется необходимость всесто­роннего анализа вопросов, касающихся дальнейшего укрепления союза философии, естествознания и обществознания. Историче­ский опыт, особенно за последнее столетие, свидетельствует, что действенность философии, ее влияние на развитие теории и практики в значительной степени определялись тем, в какой мере она опиралась на всю совокупность человеческих знаний. Науки и философия всегда плодотворно сотрудничали и взаимовлияли друг на друга, обеспечивая тем самым глубокое проникновение в тайны Вселенной. Многие идеи, ныне лежащие в фундаменте науки, были выдвинуты, обрели свое первоначальное звучание в области философии. И, наоборот, крупнейшие научные откры­тия стояли у истоков формирования и развития философских принципов, мировоззренческих выводов.

Особенно остро задача всемерного укрепления союза фило­софии и науки, раскрытия возникающих здесь проблем встает в связи с заметным обострением глобальных проблем современ­ности. Взаимодействие человека и природы, человека и человека достигло рубежа, когда само наше существование стало не только тревожным, но и опасным. На разрешение кричащих противоре­чий должна всячески откликнуться (пока не поздно) и филосо­фия. В частности, общественная практика ждет всесторонних исследований научно-технического прогресса и его последствий, проникновенного и непристрастного анализа сложившихся коллизий, несоответствий между научно-техническим и соци­альным развитием.

Объединенных усилий философов и ученых требуют методологические проблемы современного научного познания. Речь идет прежде всего о выдвижении и обосновании фундамен­тальных гипотез, способов построения неординарных теорий, о преодолении кризисных ситуаций, особенно на стыках наук, о раскрытии исходных понятий и аксиом науки и т.д.

Вместе с тем остается приоритетным философское обосно­вание проблем воспитания и образования, формирования нравст­венной личности, глубокой во всех своих чувствах и достойной в своих поступках. «В совершенствовании человека — смысл жизни» (М.Горький).

536

СОДЕРЖАНИЕ

Авторы читателю......................................................................3