6) Языковая ситуация и языковая политика в России перед революцией.

Российская империя была многонациональным государством, унитарным в своей основе, но на окраинах включавшим в себя вассальные государства - Бухарский эмират и Хивинское хан-ство, автономную Финляндию и имевший особый статус Урян-хайский край (ныне Тува); в 1815-1831 гг. (а в некоторых отношениях, в том числе языковом, до 1863 г.) автономным было также Царство Польское. Официальная государственная концепция не основывалась на каком-либо национальном принципе. Население классифицировалось не по национальностям, а прежде всего по вероисповеданиям. В число русских всегда включались украинцы и белорусы, а иногда и любые православные. Боль-шинство нехристианского населения включалось в категорию так называемых инородцев, лишь частично живших по общероссий-ским законам и подвергавшихся ограничениям в правах и обя-занностях. Официальных этнических привилегий русские не име-ли, но государство поддерживало не только православную рели-гию, но и русскую культуру и русский язык. Этот язык был госу-дарственным, все другие языки не имели официального статуса, исключая вассальные государства и автономии.

Языковая политика царского правительства не была вполне последовательной, менялась со временем. Равно неверно рассмат-ривать Россию только как «тюрьму народов» или считать языко-вую ситуацию до 1917 г. бесконфликтной.

Отношение к другим языкам было различным в зависимости от многих факторов: времени присоединения той или иной тер-ритории к России, степени ее освоенности, религии и культур-ных особенностей того или иного народа, степени конфликтности ситуации в регионе и т.д. В целом главный водораздел прохо-дил между полноправными гражданами Российской империи и «инородцами». Политика в отношении первых оказывалась даже жестче. Полноправные граждане, особенно православные, рассматривались как часть единого це-лого, для них поощрялись изучение русского языка и в конечном итоге - языковая ассимиляция. В максимальной степени подоб-ный подход господствовал в отношении украинцев и белорусов и не потому, что к ним относились хуже, чем к другим. И власть, и практически вся русская интеллигенция (по крайней мере, до начала XX в.) рассматривали украинцев и белорусов как части русского народа, имеющие лишь небольшие этнографические отличия. Традиционно их языки именовались «малорусским на-речием» и «белорусским наречием», то есть диалектными груп-пами русского языка, а литература на этих языках - литературой на диалектах, аналоги которой есть, например, в Италии. Публи-кация любой литературы на украинском языке в 1876-1905 гг. была запрещена. Специальные меры против распространения бе-лорусского языка даже не предпринимались, поскольку до нача-ла XX в. на нем почти не писали.

С такими языками, как грузинский или польский, приходи-лось считаться в большей степени, но и там временами предпри-нимались весьма суровые меры. Политика в отношении грузинс-кого языка была очень непоследовательной и несколько раз ме-нялась, грузинские школы то закрывались, то вновь допускались. В отношении «инородцев», как правило, не ставился вопрос об их ассимиляции, в том числе языковой, поскольку, как счи-талось, они еще «не доросли» до этого (или же ассимиляция ис-кусственно сдерживалась, как это было с евреями). К тому же большинство районов их расселения либо недавно вошло в со-став России, либо имело очень неразвитую инфраструктуру. По-этому контакты большинства «инородцев» с русскими, особенно в Средней Азии, Сибири и на Дальнем Востоке, были незначи-тельны, а хозяйственное освоение регионов их проживания лишь начиналось. В Средней Азии русскоязычной царской администра-ции часто хватало общения с местным населением через пере-водчиков, в качестве которых обычно использовались татары. Боль-шинству «инородцев» просто незачем было знать русский язык, тем более, что в армии они не служили и редко меняли место проживания. Именно из-за этого, а вовсе не из-за какой-то «гу-манной» политики царской администрации тогда еще мало было вымирающих языков, а большинство языков с малым числом носителей оставались устойчивыми. Вымирание языков уже шло, но прежде всего в более хозяйственно развитых районах. Тогда уже стала неблагополучной судьба, например, мелких прибалтийско-финских языков: водского и ижорского к юго-западу от Петербурга и ливского западнее Риги.

Царская администрация мало обращала внимания на культур-ное развитие «инородцев». Более активную роль в нем играла пра-вославная церковь, развивавшая миссионерскую деятельность. Она мало что дала в отношении мусульманских народов, но многие народы, сохранявшие традиционные верования, постепенно хри-стианизировалась: чуваши, мордва, удмурты (вотяки), якуты и др. Переход в православие превращал эти народы в полноправ-ных граждан империи. Политика в отношении христианизации не была однородной: шла борьба между откровенными ассими-ляторами и сторонниками постепенного приобщения этих наро-дов к русской культуре.

Определенные изменения курса происходили не только в от-дельных регионах, но и в стране в целом. При этом степень жест-кости политики далеко не совпадала с общим соотношением кон-серватизма и либерализма. Относительно либеральное и ре-форматорское царствование Александра II было периодом максимально жесткой языковой политики, особенно на западе империи. И это было естественно, поскольку реформы Александра II были на-правлены на ускоренную капитализацию России, развитие еди-ного рынка, единой административной системы, усиление ар-мии и не в последнюю очередь на распространение единой, то есть русской культуры, прежде всего через значительное распро-странение школьного образования. Отсюда вполне естественны-ми были и меры по усилению позиций русского языка, до кото-рых просто не доходили руки в застойную эпоху Николая I. Есте-ственно и то, что более активно эти меры велись в экономически более развитых районах Европейской России. Сыграло роль и польское восстание, поддержанное и литовцами: власть стара-лась принять меры, не допускавшие его повторение. В то же время после революции 1905 г. власть вынуждена была пойти на либера-лизацию национально-языковой политики. Подъем оппозицион-ных движений, в том числе национальных, требовал поиска ком-промиссов.

В целом же политика царской власти по отношению к языкам национальных меньшинств была достаточно жесткой и порожда-ла конфликты. Эти конфликты где-то существовали лишь в зача-точном виде, но в более экономически и культурно развитых ре-гионах, особенно в Европейской России и в Закавказье, они к началу XX в. уже четко оформились. Хотя общая политика власти не представляла собой чего-либо особенного по сравнению с дру-гими странами Европы, недовольство ею стало, пожалуй, наиболее острым.