39

М.Р.Радовель

Системно-ценностный контекст межэтнических отношений:

актуальные проблемы его анализа //Дороги в общество третьего тысячелетия. Сборник трудов преподавателей ИУБиП. Ростов н/Д, 2001.

Межэтнические отношения (МЭО) являются объектом изучения целого ряда социально-гуманитарных дисциплин, вследствие чего они предстают перед нами в разных ракурсах, в различных, недостаточно согласованных теоретических контекстах. Тем самым усилия ученых не в состоянии дать того эффекта, который возможен в случае должной их интеграции, в частности, в теоретико-методологическом плане.

Здесь представлена попытка некоторого продвижения в указанном направлении. Отличие данной статьи от других работ, связанных с той же темой¹, состоит в том, что разнообразные проявления межэтнических отношений выстраиваются в соответствии с их генетической и логической связью. Упорядочение, субординация разнообразных связей и зависимостей в сфере межэтнических отношений осуществляется "вдоль" объектно-субъектного вектора. При этом происходит некоторая реструктуризация привычной схемы, описывающей детерминацию межэтнических отношений. А именно, некоторые детерминанты, обычно рассматриваемые как внешние факторы, влияющие на МЭО, переосмысляются и в своем новом качестве становятся непосредственно компонентами межэтнических отношений, включаются в определенные контексты МЭО.

Обычно специалисты по МЭО выделяют в качестве факторов, влияющих на межэтнические отношения, такие как: исторические, социальные, культурные, психологические, ситуативные и т. п. При этом каждое из перечисленных обстоятельств, по существу, представляет собой целую группу, или класс, явлений. Так, среди исторических факторов важное значение придается трем классам явлений. "Первый – это сам ход исторических событий, в результате которых складывались отношения народов; второй – исторические события, которые становятся каким-то символом в ходе ныне развивающихся отношений; и третий – особенности историко-социального развития народа, включенного в контакт"². Заметим, что все названные факторы рассматриваются как внешние обстоятельства, влияющие на МЭО, что вполне правомерно. И вместе с тем, например, последний из названных факторов – "особенности историко-социального развития народа" – может быть теоретически учтен несколько по-иному. А именно, таким образом, что некие взаимодействующие сегодня этносы предстанут как естественные продукты вполне определенных исторических обстоятельств, носящие на себе неизгладимую печать этих обстоятельств и, таким образом, выступающие в своих взаимодействиях как живое современное воплощение различающихся между собой многовековых исторических процессов. То есть, межэтнические взаимодействия и взаимоотношения можно рассматривать, например, как межцивилизационные отношения, первое и второе в некотором смысле тождественны. При таком взгляде "особенности историко-социального развития народа" оказываются уже не внешним фактором по отношению к МЭО, а внутренней, органичной составляющей этих отношений, правда, особой – более фундаментальной, по сравнению с другими составляющими МЭО, и потому выступающей в качестве детерминанты этих других. Аналогичным образом, за счет определенного переосмысления понятий, включаются непосредственно в сферу межэтнических отношений и другие "внешние факторы" – социальный, политический, культурный, при этом каждый из них занимает свой естественный уровень в МЭО.

Думается, что при таком подходе (который означает, по существу, усиление субординационной компоненты системы, по сравнению с координационной) обеспечивается большая упорядоченность, более глубокая системность при объединении разнообразных проявлений межэтнических отношений. На этом пути, по мысли автора, достижимо необходимое согласование и упорядочение различных теоретических подходов к анализу межэтнических отношений.

В рамках данного подхода выделяются три основных, субординативно связанных контекста рассмотрения МЭО: социально-исторический, системно-ценностный и субъектно-рефлексивный. Первый связан с культурно-цивилизационными обстоятельствами, в которые "погружен" тот или иной этнос; второй – с системой ценностных ориентиров, регулирующих чувства и поведение представителей этноса; третий – есть не что иное, как непосредственно проявляющиеся отношения, представления, действия этносов по поводу друг друга.

По своей философской природе они соответствуют трем пластам такой социальной реальности, как межэтнические отношения - объективному (социально-исторический контекст), объективно-субъективному (системно-ценностный контекст) и субъективному (субъектно-рефлексивный контекст). Действительно: глобальные социально-исторические обстоятельства, в которые волею судьбы "помещены" те или иные этносубъекты, практически не зависят от них и в то же время существенно определяют их отношения; непосредственно переживаемые взаимоотношения и взаимооценки этносубъектов, их действия и поведение в отношении друг друга все-таки в значительной мере зависят от их воли и сознания, они могут регулироваться людьми и связаны, в частности, с их собственным выбором - жить в мире и дружбе или во вражде и злобе; наконец, ценностные приоритеты этносов и, соответственно, дистанция между их ценностными мирами, определяются, с одной стороны, объективными, социально-историческими обстоятельствами, но с другой – в немалой степени зависят от сознательной, целенаправленной духовной деятельности этносубъектов (например, в лице интеллектуальной элиты) и, таким образом, изменение ценностных ориентиров частично в их власти.

Начнем наше рассмотрение с наиболее очевидного из трех основных контекстов – субъектно-рефлексивного (С-Р) контекста. Он действительно наиболее целостно, системным образом осознается исследователями МЭО. Как уже отмечалось, в его рамках описываются отношения этносубъектов, которые непосредственно переживаются и более или менее отчетливо осознаются ими самими.

Такого рода отношения могут быть классифицированы по разным основаниям. Так, если иметь в виду тип этносубъектов, вступающих в отношения (стороны отношений), то обнаруживаются следующие уровни: "индивид-индивид", "индивид-группа", "группа-группа" (причем, обе стороны указанных отношений могут быть как разно-, так и одноэтничные), "этнос-нация" (народ, частью которого является данный этнос) и т. п. Если же в качестве основания классификации рассматривать характер, или уровень, проявления этнических отношений, то внутри них выделяются те, что реализуются: а) во взаимных установках, предубеждениях, предрассудках этносов; б) в их эмоциях и чувствах по отношению друг к другу; в) в их взглядах и мыслях относительно друг друга; г) непосредственно в поведении этносов, в их практическом взаимодействии³.

Разумеется, классификация может быть продолжена – в соответствии с выбором оснований, которые оказываются актуальными в рамках тех или иных практических и теоретических задач. Так, в одних случаях важно различать позитивные и негативные, в других – конструктивные и деструктивные взгляды, чувства, действия этносов в отношении друг друга и т.д.

В качестве дополнения к только что рассмотренному содержанию С-Р контекста следует отметить некие опосредствованные формы межэтнических отношений того же, субъектно-рефлексивного уровня, которые связаны с тем, что взаимодействия и связи между этносами могут осуществляться не непосредственно, а через иные по своей природе социальные образования. Последние могут выступать в качестве агентов этнического влияния. Таковыми являются, например, социальные институты. Один этнос может оказывать существенное влияние на другой через тот или иной социальный институт, например через государство, систему образования и т. д. В таком случае реализуются отношения типа: "этнос А - социальный институт - этнос В". Очевиден также факт глубокого межэтнического взаимодействия и взаимовлияния, осуществляемого через язык: имеются в виду содержащиеся в нем социокультурные коды. Известно, сколь значимым фактом межэтнического взаимодействия и взаимовлияния является принятие или отказ от того или иного языка в качестве государственного.

Хотя для получения достаточно глубоких и доказательных знаний необходим поликонтекстный анализ, совмещающий результаты сразу нескольких моноконтекстных исследований, но уже в рамках одного, субъектно-рефлексивного контекста могут быть получены интересные и полезные данные относительно характеристик этносов, отношений между ними, путей оптимизации этих отношений. В этом плане заслуживает внимания, например, сопоставление автостереотипов (устойчивых представлений этноса о самом себе) с гетеростереотипами данного этноса (представлениями о нем у других этносов). На основании такого сопоставления, если оно охватывает достаточно широкий круг этнических характеристик, можно эффективнее содействовать лучшему пониманию этносом самого себя, выявлять некоторые причины взаимонепонимания с другими этносами, находить "опорные точки" для улучшения межэтнических контактов и кратчайшие пути оптимизации МЭО.

Разумеется, более глубокие и надежные знания, а соответственно, и более эффективные способы действия в сфере межэтнических отношений, достигаются, когда результаты моноконтекстного анализа объединяются и сочетаются с данными, полученными в других контекстах. Так, очевидно, что взаимные оценки и гетеростереотипы этносов будут существенно зависеть от реальных условий их жизни, их статусов в данном социуме, мирного или немирного характера их отношений в прошлом и в данный момент времени, всевозможных ситуативных обстоятельств.

Такого рода факторы уже выходят за рамки субъектно-рефлексивного контекста. Но они должны быть учтены для того, чтобы скорректировать, например, результаты сопоставления авто- и гетеростереотипов. Нетрудно догадаться, что некоторое "теоретическое представление" об этносе, основанное на обобщении данных, которые получены из самых разнообразных подходов, могут в ряде случаев весьма существенно отличаться как от авто-, так и от гетеростереотипов данного этноса.

По-видимому, все формы субъектно-рефлексивных отношений фактически основаны на более глубоких, фундаментальных и не всегда адекватно осознаваемых отношениях (соотношениях), которые выше были обозначены как социально-исторические (С-И контекст). Последние связаны с положением, «дислокацией» этносов в историческом, культурно-цивилизационном пространстве (диахронический аспект), а также с их положением в том или ином социальном "поле" конкретного социума, например, экономическом, политическом и т. п. (синхронический аспект). Так, один этнос по своим культурно - хозяйственным характеристикам может принадлежать к одной цивилизации, а другой – находящийся в пределах того же государства – к совершенно иной, едва ли совместимой с первой. Или: один этнос может находиться в привилегированном положении относительно другого, например, в политико-правовой или экономической сфере. Такого рода социально-исторические отношения между этносами также могут быть названы "межэтническими", хотя очевидно, что они – иной природы, по сравнению с вышерассмотренными, субъектно-рефлексивными.

Исследователи межэтнических отношений принимают во внимание самые разнообразные социальные характеристики, способные выполнять роль этностратифицирующих факторов. В частности, это - экологическая, соци­ально-экономическая, культурная, демографическая, социально-политичес­кая, правовая характеристики. Так, экологический статус этноса может определяться размером занимаемой им тер­ритории, климатом, почвой, растительностью, водной системой и т. д.; демографический - численностью этноса, уровнем смертности, рождаемости, средней продолжительностью жизни; социально-экономический - объемом мате­риальных благ, приходящихся на данную этногруппу; политический - наличием форм собственной госу­дарственности; правовой - объемом и характером прав и свобод, которыми располагает этнос⁴.

Этническую стратификацию в современном социальном пространстве важно учитывать для осознания масштаба и глубины ее воздействия на межэтнические отношения. Подобно тому, как в случае принадлежности этносов к существенно различающимся цивилизациям, отношения между ними, в том числе и конфликты, - это в значительной мере межцивилизационные отношения и конфликты, точно так же, в случае существенной разностатусности этносов в современном обществе, отношения между ними – это прежде всего отношения между социальными статусами того или иного рода (экономическими, политическими, правовыми и т.д.). Они лишь в той или иной мере "приправлены" этническим колоритом.

???????????? ????????????? ????????? ? ?????? ?????????-????????????? ????????? ??????? ??????????? ????????? ?????? ?????????-????????????? ??????. ??? ???????? ?? ?????? ?????? ?????? ??????? ???????????? ????????? ????????????? ?????????, ?? ? ??????? ??????????? ?? ????????, ??????????? ?????????? ???????????? ???????, ?????????? ??????????? ???? ??????????? ?????????. ????? ???????????? ?????? ???? ?????? ?????????????????? ? ?????? ?.????⁵.

Соотношение этносов в социально-историческом пространстве, или контексте, в определенной степени детерминирует не только субъектно-рефлексивный, но и некоторый промежуточный между этими двумя – системно-ценностный (С-Ц) контекст. Последний представляет собой соотношение ценностных миров различных этносов, дистанцию между этими мирами и между отдельными их компонентами⁶.

Если социально-исторический контекст дает возможность увидеть "взаиморасположение" этносов в рамках социального бытия, то системно-ценностный – в рамках культуры, взятой в её аксиологической, или ценностной, проекции. Именно социально-историческими и системно-ценностными факторами (как более фундаментальными, "глубинными") обусловлено содержание «верхушечного», субъектно-рефлексивного уровня межэтнических отношений. Равным образом, ценностные приоритеты этносов и, соответственно, отношение между их ценностными системами, вне всякого сомнения, обусловлены социально-историческими (и даже природными) обстоятельствами, то есть базисными условиями их возникновения, эволюции и современного существования.

О контрастах между различными этнокультурами на уровне отдельных ценностей писала в свое время Р.Бенедикт: "Каждая культура, с точки зрения других, игнорирует фундаментальное и разрабатывает несущественное. Одна культура с трудом постигает ценность денег, для другой - они основа каждодневного поведения. В одном обществе технология невероятно слаба даже в жизненно важных сферах, в другом, столь же "примитивном", технологические достижения сложны и тонко рассчитаны на конкретные ситуации. Одно строит огромную культурную суперструктуру юности, другое – смерти, третье – загробной жизни”⁷.

Для нас здесь важно обратить внимание именно на системно-ценностное описание различных этнических культур, ибо только оно (а не сравнение этнокультур по отдельным, разрозненным ценностным ориентациям) открывает возможность определения дистанции между различными этнокультурами и их элементами, получения целостного, интегрального видения межэтнических отношений, достижения углубленного, каузального понимания явлений на субъектно-рефлексивном уровне МЭО. Такое системно-ценностное описание этно-культур – с перспективой измерения дистанции между ними, безусловно, возможно.

??? ? ??? ????? ????????????? ?????????, ?-? ???????? ????????? ???????????? ?? ????????? ???????? ???????????? ??????????. ????????, ??? ??? ????????????? ???????? ??????????? ??????????????? ?????????????? ????- ? ???????????? ???????, ??????? ????????????? ? ???????????????? ????????? ?? ???????? ? ????????? ???? ?????.

Для формирования нормальных отношений между различными этнонациональными общностями, в частности, для преодоления конфликтности и напряженности в этих отношениях, большое значение имеет объективное и точное знание ценностных (культурных) систем соответствующих общностей, качественное и количественное соотношение между такими системами. Такого рода знание способно обеспечить более эффективную, четко ориентированную деятельность по регуляции межэтнических (межнациональных) взаимодействий и тем самым существенно помочь в деле их нормализации и оптимизации.

Существуют различные способы соотнесения и сравнения ценностных миров различных этно-национальных общностей⁸. Очевидно, наиболее надежные и достоверные результаты могут быть получены при совмещении разных по своим методологическим основаниям приемов и способов сравнения этнокультурных систем. Такой эффект обеспечивается за счет сопоставления, разностороннего контроля, взаимоподтверждения и взаимокоррекции результатов, получаемых на основе независимых друг от друга, по существу, разнородных приемов исследования. К таким разнородным способам исследования в данном случае могут быть отнесены, например: традиционный опросный метод (анкеты); сопоставление ценностных ориентаций этнонациональных общностей на основе учета соответствующих семантических единиц в частотных словарях; контент-анализ текстов художественной литературы; подсчет квотных соотношений различных по своему ценностно-смысловому содержанию пословиц, поговорок, идиом в соответствующих словарях; учет "символов-экспрессивов", связанных с различным в ценностно-ориентационном отношении содержанием фрагментов текста; анализ и сопоставление типичных, характерных для того или иного этноса социальных действий, поступков и т. д. Каждый метод имеет свои преимущества и свои недостатки. Некоторые методы могут комбинироваться и выступать в качестве единого целого.

Для более успешного совмещения различных методов сравнительного анализа ценностных этносистем целесообразно каждый из них доводить до соответствующей кондиции, позволяющей наиболее удобно, эффективно и надежно сопоставлять исследовательские результаты, полученные на разных, "чуждых" друг другу методических основаниях.

Метод анкетного опроса является одним из наиболее распространенных и широко используемых сегодня при изучении ценностных ориентаций различных социальных групп, в том числе этнонациональных. Его недостатки и слабые стороны общеизвестны. Таковыми являются, в частности: 1) трудности в обеспечении валидности, обусловленные тем, что формулировки анкетных вопросов на разных языках (подготовленные для разноязычных групп респондентов) не только звучат по-разному, но могут иметь несколько различающиеся смыслы и восприниматься по-разному вследствие различия национальных менталитетов; 2) даже при искренности ответов респондента на поставленные в анкете вопросы нет абсолютной уверенности, что в реальной жизненной ситуации он поступит в соответствии со своим "сознательно" выраженным ответом (проблема надежности результатов анализа, вызванная содержательным несовпадением сознательной и бессознательной сфер в психике человека); 3) помимо трудностей обеспечения традиционно понимаемой репрезентативности (представительности) получаемых материалов исследования, которые в принципе преодолимы, в случае изучения ценностных систем этносов возникает сомнение в достижении иной, более широко понимаемой репрезентативности, то есть, в способности полученных анкетным путем результатов адекватно представлять взгляды "будущих" и "прошлых" представителей той же этнонациональной общности (проблема ситуативно- (темпорально) ограниченной репрезентативности) - в этом случае трудно утверждать, что мы действительно знаем ценностный мир конкретного этноса или нации.

При всем этом указанный метод имеет еще много внутренних резервов для расширения круга возможностей, в частности, при изучении ценностных систем (ЦС) этносов. Так, при его использовании не следует ограничиваться, например, обнаружением балльных оценок конкретных ценностных элементов (ЦЭ), рейтинговых показателей ЦЭ в той или иной этногруппе, балльных и рейтинговых различий одних и тех же ЦЭ для разных этногрупп. Целесообразно (и это вполне возможно!) найти способы определения интегральной (в отличие от поэлементной) дистанции между различными этническими ценностными системами. Это позволит отчетливо увидеть местоположение конкретной этнокультуры среди других культур, близость или отдаленность по отношению к тем или иным из них, иметь перед собой системную, а не частичную, локальную картину различий между культурами и благодаря этому точнее прогнозировать возможности развития этнических ЦС, выстраивать более эффективные стратегии их сближения по определенным, важным для этно-национальных общностей позициям.

В исследованиях лаборатории Межкультурной коммуникации при НИИ социальных и педагогических проблем ЮО РАО (И.Н.Розина, В.И.Тузлукова, Н.К.Карпова, М.Р.Радовель), посвященных сравнительному анализу ценностных ориентаций этно-национальных общностей, помимо обычно выявляемых (названных выше) показателей, получена полезная информация другого рода. Она приобретена за счет использования принципа последовательного многошагового (многоуровневого) анализа первичных анкетных данных. Этот принцип включает ряд специальных приемов, каковыми являются, например: 1) исчисление средних ранговых и балльных различий между конкретными ценностными системами в целом (то есть, как целостными образованиями, а не по отдельным ценностным элементам)⁹; 2) построение таблиц и графиков, фиксирующих монотонное возрастание балльных оценок ЦЭ по отдельным ЦС (при этом ЦЭ выстраиваются в соответствующей последовательности, различной для каждой ЦС); 3) исчисление площадей, границы которых определяются графиками, указанными в предыдущем пункте - для определения дистанций между различными ЦС; 3) графическое представление ЦС на основе фиксации в определенной системе координат и по определенным правилам картины рейтинговых различий ЦЭ для сравниваемой пары ЦС; 4) построение графиков возрастания (убывания) межэлементных дистанций для выбранных пар ЦС, построенных на основе уже упомянутых количественных данных: Д₁, Д₂,…Д_n (такие графики для разных пар ЦС различны, что свидетельствует о различной мере близости-отдаленности тех или иных ЦС, то есть этнокультур).

Такой подход позволяет получить многоаспектное представление о различии между ценностными системами и разными способами определить интегральную дистанцию между ними. Он обеспечивает: 1) более полное выявление характеристик анализируемых ценностных систем, 2) разнообразные новые возможности для сравнения различных ЦС (а именно, увеличение числа параметров сравнения), 3) расширение возможностей сопряжения опросных материалов с исследовательскими результатами совершенно иной природы, полученными на основе иных методов. Последнее достигается, в частности, за счет того, что интегральная дистанция между этно-национальными ценностными системами при пошаговом, многоуровневом подходе рассчитывается самыми разными способами, что делает ее удобной для сопоставления с данными, получаемыми на иной, не опросно-анкетной основе.

Разумеется, некоторые недостатки опросных методов трудно, если вообще возможно, устранить их собственными, внутренними средствами. И тогда полученные на их основе результаты должны быть дополнены или скорректированы за счет использования иных методов. Так, не вполне достоверные социологические результаты, возникающие вследствие расхождения между тем, что респондент говорит, и тем, как он поступит в реальной жизненной ситуацией, могут быть исправлены разными способами. Например, за счет дополняющего анкетное обследование анализа типичных моделей поведения, характерных для представителей соответствующей социальной группы. Или за счет специального социолингвистического анализа таких языковых проявлений характера респондентов (или целых этносов), которые менее всего осознаются ими. В этом плане любопытно и достаточно перспективно использование частотных словарей для получения некоторых выводов о менталитете нации на основе учета частотности определенных семантических единиц. Она (частотность) может рассматриваться как индикатор наличия у данной нации и значимости для нее соответствующих черт характера¹⁰. Очевидно, что при использовании данного метода необходима известная осторожность. Так, высокая частотность в языковых источниках некоторого этноса слов "добрый", "доброта" и т.п. не обязательно означает, что он существенно отличается соответствующим качеством от других народов.¹¹ И здесь, как и в случае применения любого другого метода, следует помнить о неизбежной ограниченности и возможных ошибках. Последние могут быть замечены и преодолены только при учете целого ряда обстоятельств – цивилизационно-культурного, конкретно-исторического, социально-психологического, лингвистического характера. Высокая частотность некоторой семантической единицы в языке может означать, например, дефицит соответствующего качества в национальном характере в данный период времени, острую потребность в нем и страстное желание определенной социальной группы (допустим, национальной интеллигенции) сформировать и утвердить это недостающее качество в народе.

Интересным новым приемом, позволяющим компенсировать недостатки опросных методов, является количественный учет в текстах разного профиля языковых "знаков-экспрессивов" и сопутствующих семантических единиц, которые рассматриваются в связи с различным в ценностно-ориентационном отношении содержанием фрагментов текста (исследования Э.В.Якубы). Такой анализ позволяет не только увидеть различия в отношениях конкретного этноса к тем или иным "темам" в текстах (а, значит, к тем или иным жизненным ценностям), но и различия между разными этносами в соответствующих ценностных ориентациях.

Очевидно, что элементы, составляющие ценностные системы этносов, различаются между собой по разным признакам. Обычно отмечают их различную значимость, или место, в ценностной иерархии той или иной этнокультурной системы. Одни из них приоритетны, другие – менее важны, но все же обладают позитивным значением, а есть и такие, которые являются, так сказать, "антиценностями", то есть характеризуются отрицательным значением. Однако элементы этнических ценностных систем могут быть разделены еще по одному важному признаку – стабильности, устойчивости в данной системе. Что-то в ней заметно меняется с течением времени и изменением обстоятельств, а что-то остается практически неизменным, то есть, имеет место преемственность (социально-историческая наследственность) и изменчивость.

Этносы, их культура характеризуются прежде всего устойчивыми, инвариантными ценностными элементами и структурами. По-видимому, одним из наиболее показательных и благодатных материалов для определения устойчивых компонентов национального менталитета и, соответственно, стабильных ценностных ориентаций народа являются передающиеся из поколения в поколение его пословицы и поговорки. При всем сходстве между разными народами в этом плане нетрудно обнаружить существенные различия – и в смысловых особенностях, и в конкретном содержании, и в стилевом оформлении этих языковых единиц. А кроме того – и это исключительно важно для социологического исследования этнического менталитета - в частотности, повторяемости некоторых смыслов в повседневной языковой коммуникации.

При комплексном изучении этнических ценностных систем, то есть при их исследовании посредством различных методов и их комбинаций, естественно ожидать разноречивых, несовпадающих результатов. Это обстоятельство не должно обескураживать, оно, напротив, свидетельствует о приобретении исследователем некоторой полезной информации, которую еще предстоит понять и правильно интерпретировать. Так, очевидно, что анкетный опрос, например, даст нам "ситуационно окрашенный" информационный срез, в значительной мере обусловленный местом, временем, социально-групповыми особенностями выборки. А анализ пословиц, поговорок, фразеологизмов, напротив, представит устойчивые, долговременные характеристики этнических ценностных систем. Различие, несовпадение информации первого и второго рода неизбежно. Но отсюда следует только то, что оба этих информационных массива взаимодополнительны и должны использоваться как взаимокорректирующие: материалы анализа указанных языковых феноменов покажут, что сохраняется неизменным в ценностных ориентациях этноса несмотря на влияние времени и новых обстоятельств жизни, а анкетные материалы подскажут, что изменилось в последний период и что может оказаться неустойчивым в последующем. В то же время совпадение последовательностей ценностных элементов, обнаруживаемое при сопоставлении аналитико-лингвистических (то есть, относительно устойчивых) и опросных, анкетных результатов исследования – по-видимому, дополнительное свидетельство в пользу надежности последних.

Литература

1.Арутюнян Ю.В., Дробижева Л.М., Сусоколов А.А. Этносоциогия. М., 1998. С. 184-212.

2.Грачева А.М. Психосемантическое исследование особенностей обыденного сознания подростков в области межнационального восприятия// Этнос. Идентичность. Образование. Труды по социологии образования. Том IV /Под ред. В.С.Собкина – М.: Центр социологии образования РАО, 1998.

3. Гудименко Д.В. Ценностные измерения российского общества// Социологический журнал. 1994. N 3.

4.Имкенова А.Б. Этническая идентичность калмыков. Элиста, 1999.

5.Кон И. Психология предрассудка// Психология национальной нетерпимости/ Сост. Ю.В.Чернявская. Мн., 1998.

6.Лурье С.В. Историческая этнология: Учебное пособие для вузов. М., 1997.

7.Майерс Д. Социальная психология. СПб, 1997. С. 173-174, 437-442, 652-672.

8.Марченко Г.И. Этнос как объект и субъект политики: социальные ос­новы национальной политики// Вестник МГУ. Сер.12. Политические науки. 1997, N 5.

9.Радовель М.Р., Тугуз Ю.Р. Межэтнические отношения как соотношение ценностных систем этносов// Ценностные основания государственной власти и управления России на рубеже веков. Ростов-на-Дону – Пятигорск, 2000.

10.Сикевич З.В. Социология и психология национальных отношений. СПб, 1999. С. 99-161.

11.Стефаненко Т.Г. Этнопсихология. М., 1999. С. 201-300.

М.Р.Радовель, А.Г.Чухно

ПЕДАГОГИЧЕСКОЕ ТВОРЧЕСТВО В КОНТЕКСТЕ МЕТАОБРАЗОВАНИЯ// Метаобразование как философская и педагогическая проблема: сборник научных статей. – Ставрополь: Изд-во СГУ, 2001.

Метаобразование как глобально-цивилизационный аспект образования делает акцент на развитии творчества всех участников непрерывного воспитательно-образовательного процесса. Однако в отличие от абстрактной постановки этой проблемы, в метаобразовании творчество рассматривается как креативный процесс, имеющий пространственно-временные границы. Именно такими принципами и определяется целесообразность творчества, рассматриваемая нами как природо-, социо- и культуросообразность.

Концепция социального времяведения, разрабатываемая в рамках теории метаобразования (В.И.Каширин), обосновывает функциональную первичность социального времени. При этом каждое имеющее место в обществе явление рассматривается в историческом, актуальном или прожективном самосознании с точки зрения его ценности и своевременности для определенных пространственно-временных параметров.

Имеются в виду такие качества полученного результата, как его актуальность, своевременность, соответствие конкретно-историческим и ситуативным потребностям социума. Некий результат может быть "в принципе", то есть "вообще говоря" важным, но не здесь, не сейчас, а когда-нибудь, в неопределенном будущем, кому-нибудь в каком-нибудь месте. Но к "тому" времени он скорее всего затеряется и забудется, будет заново и совершенно независимо переоткрыт кем-то другим и, может быть, даже в более совершенном виде. То есть такой, не привязанный ко времени результат, хотя и представляет собой некоторую ценность, но она безусловно снижается вследствие его неактуальности (или недостаточной актуальности). Говорят же: "хороша ложка к обеду!"

В этом плане хотелось бы отметить особую актуальность и, значит, ценность для современного российского общества творческих (конструктивных) результатов в области социальных отношений – в частности, на межэтническом, межгрупповом, личностно-групповом, межличностном уровнях. Всякое мало-мальски полезное приобретение в этой области может оказаться несравнимо важнее каких-нибудь открытий научно-технического характера, которые по традиции отнесут к весьма значительным. Такая "привилегированность" результатов в области социальных отношений ("социальное творчество") обусловлена их чрезвычайной злободневностью в условиях катастрофического разлада российского общества, недопустимой степени напряженности и конфликтности в нем. Такое (дай Бог, только временное!) преимущество "социальным изобретениям" мы отдаем потому, что именно они являются сегодня ключевыми, базовыми. "Если будет Россия, значит, буду и я" – сказал поэт. Несколько изменяя и перефразируя эту мысль, можно сказать: "Если будет Россия как единое, сплоченное общество, то будут в ней и самые замечательные творцы и самые небывалые творческие достижения". Очевидно, если такой России не будет, то ни о каком творчестве говорить не придется. Да и сама жизнь народа будет поставлена под вопрос. И все это зависит от того, что мы назвали выше "социальным творчеством". Именно поэтому данное направление творческой деятельности представляется сегодня приоритетным.

3. Три основных направления реализации творчества – природо-, социо- и культуросообразность.

Выше мы определили творчество (креативность) как способность личности или иного, коллективного социального субъекта к согласованию, гармонизации своих мыслей, чувств, действий с наличным состоянием и перспективами развития окружающего мира – природного, социального, культурного. Указанное трехчастное расчленение "окружающего мира" более или менее общепринято и удобно для нашего дальнейшего анализа, хотя оно в какой-то мере условно. Если мир социума сравнительно легко отделяется мыслью от мира природы, то социальный и культурный миры разделить, разграничить достаточно трудно. Не случайно в гуманитарных дисциплинах столь часто используют объединяющее оба этих мира понятие (термин) "социокультурный". И все же нередко их разграничивают, различают по содержанию. И мы здесь также будем исходить из их различия, вкладывая в понятие "социальный мир" такие компоненты, как "экономическая структура", "социальная стратификация", "политическая система" и т.п., а в понятие "мир культуры" – такие, как "нравственность", "духовность", "научные знания", "художественные ценности" и т.д.

С учетом сказанного, целесообразно выделять три основных направления в которых может реализовываться творческая деятельность человека – природосообразность, социосообразность и культуросообразность. В первом случае речь идет о гармонизации деятельности людей с наличными характеристиками и тенденциями развития природного мира, включая природу самого человека. Во втором и третьем случаях подразумевается то же самое в отношении социального мира и мира культуры. Все эти направления творчества будут рассматриваться в контексте насущных проблем образования.

Отметим, что мы пока указали только основные, базовые направления реализации творчества. Но в каждом из них можно выделить частные, более узкие и конкретные направления, которые обычно и подразумеваются исследователями, ведущими разговор о творчестве в контексте образовательной деятельности.

Очевидно, в широком смысле слова природосообразность как направление и принцип творчества подразумевает согласование человеческой деятельности с естественными закономерностями, объективным ходом вещей в природе, так сказать, с "интересами" и "целями" самой матери-природы (а не только – со своими собственными, обычно – узко понимаемыми, корыстными, эгоистическими). При таком понимании человек не должен видеть себя царем природы, полновластным ее самодержцем, действующим по своему произволу, но скорее – благодарным и разумным ее сыном и заботливым, дальновидным прародителем всех природных последствий своей деятельности. Но в узком смысле слова и в контексте обозначенной здесь темы природосообразность творчества подразумевает прежде всего учет в процессе обучения, воспитания, социализации человека его собственной природы – пола, возраста, индивидуальных психо-физиологических особенностей и т.п.

Понятно, что такой подход в своей основе не нов. Так, еще древнеримский учитель красноречия Квинтилиан говорил о необходимости индивидуального подхода к учащимся и учета их различия в зависимости от возраста, наклонностей, типа личности.¹² Сегодня, благодаря развитию науки и психолого-педагогической практики, эта идея существенно развита и конкретизирована.

Обнаружено, например, что в силу сложившегося природного различия мужчин и женщин по их эволюционным функциям, так сказать, "природному предназначению", они существенно различаются по многим своим психо-физическим качествам, в том числе – по интеллектуальным. И дело здесь не в банальном и вульгарном оценочном сравнении "лучше-хуже", "выше-ниже", к которому тяготеет расхожее мнение нашего маскулинного общества. Все намного сложнее. В частности, специалисты утверждают, что "по интеллектуальным по­казателям женщины в целом тяготеют к норме, тогда как у мужчин большой разброс по обе стороны от нормы — то есть среди них больше рождается как гениев, так и ум­ственно отсталых"¹³. По одной из версий, это объясняется различием эволю­ционных задач полов: главной задачей мужчин является поиск новой информации, полезной для рода, а задача женщины — сохранить эту ин­формацию и передать дальше.

Указанными обстоятельствами обусловлен ряд характерных следствий, которые обнаруживаются в школе. В частности: "Девочки в детстве развиваются быстрее мальчиков…, лучше осваивают социальные формы поведения, а в школе (в среднем) — быстрее обучаются. Мальчики же менее вни­мательны, неусидчивы, непослушны, сопротивляются пра­вилам — психологически такое поведение вполне выво­димо из их эволюционной задачи, ибо усвоив, как надо делать, сложнее переучиваться"¹⁴. Именно в таком поведении мальчиков, считает автор, заключено их преимущество в будущем. Дело в том, что нарабатываемые в шко­ле навыки - когда ученик обучается жесткому набору методов, ему даются четкие предварительные условия и существует только один правильный путь и один правильный от­вет - не соответствует реальной жизненной практике. Жизненные ситуации и проблемы структурированы совсем по-другому. Во-первых, здесь имеется множество различных переменных в исходных дан­ных, во-вторых, множество путей решения и, в-третьих, возможны какие угодно конечные результаты. При нынешней образовательной стратегии мальчики, не слишком хоро­шо усваивающие школьную программу, оставляют себе больший простор для творчества, чем их прилежные од­ноклассницы – к такому выводу приходит цитируемый автор.

Для формирования творческих способностей детей требуется учет не только половых, но и других, в частности, возрастных особенностей. Ибо с возрастом существенно меняются характеристики детской креативности. Специалисты отмечают, что креативность в своем развитии проходит несколько пиков, один из которых приходится на первые годы школьного обучения (Э. Торренс). "Особую роль, - отмечает О.Б.Широких, - игра­ют в этом процессе периоды дошкольного и младшего школьного детства как сензитивные для становления твор­ческих сил и способностей"¹⁵. Творчество, констатирует данный автор, "есть имманентное свойство, органически присущее детской природе" и при невостребованности его социокультурным окружением "его потенциал угасает и не восстанавли­вается в зрелом возрасте"¹⁶.

Между 9 и 11 годами, утверждает А.П.Серов, отмечается очень высокая исследовательская активность детей. "Они стараются понять и осмыслить причинно-следственные связи и законы про­явления различных событий, управлять своим мышлени­ем, в частности ставить исследовательские цели, выдви­гать гипотезы и т. п."¹⁷ Далее, обращает внимание автор, твор­чество ребенка становится более осмысленным, логичным, что происходит благодаря осознанию им правил и законов. "Его возрастная активность характеризуется ростом само­стоятельности, усилением критичности мышления. Кри­тичность мышления ребенка реализуется через оценку своей и чужой деятельности с точки зрения соответствия ее результатов законам природы и общества. Вместе с тем, ре­бенок рассматривает предметы поверхностно, неполно, выделяя лишь интересное"¹⁸.

Разумеется, вышеприведенными суждениями по поводу пола и возраста отнюдь не ограничиваются интересные наблюдения специалистов, которые наталкивают на мысль о необходимости значительно более полного учета природных, биологических, физиологических и т.п. моментов в образовательной деятельности. Такой учет или, иными словами, действие в согласии с природой, является непременным условием оптимизации учебного процесса и стимулирования креативных потенций учащихся. При этом очевидно, чем более полное число подобного рода природных обстоятельств удастся выявить, принять во внимание и использовать в процессе обучения и воспитания, тем более эффективным и близким к оптимальному будет этот процесс.

Но данную мысль следует продолжить и обобщить. Во-первых, потому, что для оптимизации образовательного процесса требуется учитывать не только собственно природные, но и тесно связанные с ними социальные и культурные обстоятельства. И, во-вторых, потому, что дело не должно ограничиваться только выявлением обстоятельств, так или иначе влияющих на процессы обучения, воспитания, формирования творческой личности. По существу, речь идет о некоторой концепции стимулирования творчества, которая может быть развернута в рамках диалоговой парадигмы.

В соответствии с этой концепцией, разнообразие путей и способов содействия творчеству, или креативности, можно распределить по трем основным аспектам (они же – ступени) деятельности. Первый аспект обозначим как инвентаризационный. К нему относится выявление и предоставление для последующего практического учета и использования максимума обстоятельств, или факторов, имеющих отношение к стимулированию творчества. Второй аспект – структурный. Здесь имеется в виду такое упорядочение факторов, выявленных на предыдущей ступени, которое позволяло бы наиболее удобно и эффективно оперировать ими в направлении стимулирования творчества. Такое специфическое, операционально значимое упорядочение, или структурирование, факторов определило бы, например, во всем их разнообразии: приоритетные и менее важные, неотложные (первоочередные) и менее срочные, "пусковые" (то есть такие, использование которых сразу открывает возможность использования множества других факторов) и "блокирующие" (такие, игнорирование которых не позволяет выйти на применение целого ряда других полезных факторов) и т.д.). Наконец, третий аспект – технологический. Он включает в себя приемы и стратегии наиболее эффективного использования того материала, который получен на двух предшествующих ступенях – инвентаризационной и структурной, с учетом конкретных, постоянно меняющихся жизненных обстоятельств.

Некоторые моменты этой концепции будут реализованы ниже.