3.3. Конституция 1791 г. Как закрепление итогов первого этапа революции

Революционные преобразования в области права и го­сударственности, произошедшие во Франции в первый пе­риод Великой Французской революции, были закреплены в тексте Конституции 1791 г. Это была первая в истории страны конституция, ознаменовавшая переход от абсолют­ной монархии к конституционной. Она закрепила сложив­шееся в эти годы перераспределение властных полномо­чий и приход к власти буржуазных предпринимательских кругов.

Источниками конституции стали:

1. «■Декларация прав человека и гражданина» 1789 г. У этого документа конституция позаимствовала перечень демократических прав и свобод, но существенно его рас­ширила, а также принципы государственности (разделения властей, национального суверенитета, законности), уголов­но-процессуальные нормы.

2. Французское революционное законодательство 1789^- 1791 гг.

3. «Декларация независимости» США 1776 г. и Конститу­ция США 1787 г.

4. Философско-правовые трактаты английских авторов XVII столетия, где обосновывались концепции обществен­ного договора и естественных прав (Т. Гоббса и Дж. Локка), французских просветителей XVIII века (Монтескье, Руссо, Вольтер, Дидро), которые подвергли рационалистической критике устои феодального общества и подготовили обще­ственное сознание к восприятию новых ценностей.

В совокупности эти источники способствовали вопло­щению в политической практике Франции передовых прин­ципов государственности: гражданского равенства, равно­го доступа к общественным должностям, гарантии демок­ратических прав и свобод, приоритета гражданских прав и свобод, разделения властей, подзаконности королевской власти, национального суверенитета.

Преемственность французского революционного законо­дательства заключалась в том, что Конституция 1791 г. опи­ралась на «Декларацию прав человека и гражданина» и на революционное законодательство 1789—1791 гг. Конституция отразила и восприняла его антифеодальный характер. Так, в декрете от 11 августа 1789 г. говорилось об уничтожении феодальных прав и привилегий. Речь здесь шла о ликвида­ции остатков крепостничества, отмене феодальных повин­ностей, ликвидации некоторых экономических монополий и привилегий. Этот декрет запрещал продажу должностей и отменял дворянство. Таким образом, он способствовал введе­нию подлинного гражданского равенства и единообразного обращения — «гражданин». Эти же идеи содержались и в декрете от 15 марта «О феодальных правах». Декрет от 24 ноября 1789 г. проводил секуляризацию земель духовенства и ликвидировал церковные привилегии.

Кроме декретов, ликвидировавших феодальный строй, большое значение имели те, которые заложили основы но­вой избирательной системы: декреты от 3 ноября 1789 г., 22 декабря 1789 г. и другие. Все эти принципы и новации отражались в конституции 1791 г. и обеспечивали преемствен­ность революционного законодательства. Если декларация 1789 г. провозглашала общие принципы, то декреты 1789- 1791 гг. вводили их в политическую и правовую практику.

После принятия Декларации прав человека и гражда­нина основной задачей Учредительного собрания стала раз­работка конституции. Конституция была принята только 3 сентября 1791 г., однако многие ее важнейшие статьи были обсуждены и приняты в 1789 г. В ходе прений по этим статьям был сформулирован ряд теоретических положе­ний. Некоторые из них служили делу идеологического обо­снования конкретных законодательных постановлений и с отменой последних потеряли практическое значение — в наши дни они имеют лишь исторический интерес; напро­тив, ряд других положений прочно вошли и теоретический арсенал буржуазного конституционализма.

Крупная буржуазия, контролировавшая Учредитель­ное собрание, осуществив в стране преобразования, соот­ветствующие ее интересам и целям, считала задачи рево­люции в основном исчерпанными. Она опасалась возрастаю­щей инициативы народных масс, склонялась к тому, чтобы оставить в руках короля значительную власть. Ярким про­явлением этих тенденций стал проект Конституционной ко­миссии, доложенный Лали Тол-ландалем и Мунье 31 авгус­та Учредительному собранию. По этому проекту Законода­тельный корпус должен был состоять из двух палат, причем верхняя палата — сенат — состояла из пожизненных сена­торов, предлагавшихся провинциальными собраниями и на­значавшихся королем. Выборы предполагались многостепен­ными, устанавливался имущественный ценз даже для уча­стия в первичных собраниях.

Каждая из палат имела абсолютное вето в отношении другой палаты, король имел абсолютное вето в отношении каждой из палат. Парламентская ответственность министров, назначавшихся королем, не предусматривалась. «Наименее непримиримые представители старого порядка и наиболее консервативные представители нового порядка сошлись и договорились между собой воздвигнуть на пути Революции бесчисленные преграды», — пишет Ж. Жорес, характеризуя проект.

Опубликование проекта породило массовые протесты со стороны демократических сил. В этих условиях проект созда­ния двухпалатного парламента был немедленно оставлен, а вопрос о вето короля был подвергнут широкому обсуждению в Учредительном собрании. Защитники абсолютного вето

говорили о необходимости иметь какой-либо противовес «деспотизму Законодательного корпуса», «аристократии представителей». Парируя эти возражения, Ж. Петиоп де Вильнев внес предложение, чтобы в случае разногласий между законодателями и королем вопрос о новом законе выносился на референдум, осуществлявшийся путем голо­сования на первичных собраниях. Предложение было от­вергнуто. Это была первая в истории буржуазного консти­туционализма четко сформулированная идея референдума.

В ходе прений Учредительное собрание пришло к со­глашению по поводу 19 статей будущей конституции. Закон признавался выражением общей воли суверенной нации, представленной одной палатой. Исполнительная власть вру­чалась королю, который самостоятельно назначал министров и получил право отлагательного вето, сохранявшего силу на протяжении двух сессий палаты.

Подготовительные статьи совместно с Декларацией прав человека и гражданина были переданы на подпись королю, который под давлением мощной демонстрации парижского s населения вынужден был подписать эти документы. Важным ' дополнением к ним явился декрет 8 октября, заменивший титул «король Франции» на титул «король французов».

Итак, во Франции была конституционно оформлена ог­раниченная монархия. Пытаясь охарактеризовать природу королевской власти на основе имевшихся к тому времени кон­ституционных положений, М. Прело провел юридический анализ и сделал следующие выводы: во-первых, это была «национализированная» королевская власть, поскольку не было больше короля по его собственному праву — король получал власть «по воле нации», ставшей суверенной; во- вторых, это была «деперсонализированная» власть, посколь­ку король управлял не от своего имени, а представлял на­цию (в данном случае М. Прело исходит из законодательной формулы, что нация осуществляет свой суверенитет через представителей — выборную ассамблею и короля); в-треть­их, это была частичная власть, поскольку в отличие от

абсолютного монарха на короля возлагалась в силу прин­ципа разделения властей лишь власть исполнения законов.

Этот формально юридический анализ, выполненный со­временным французским политологом, представляет опреде­ленный интерес, поскольку в известной мере проясняет ло­гику последующих прений в Учредительном собрании, свя­занных с разработкой Конституции 1791 г.

4 сентября был заслушан доклад Мунье по вопросам избирательного права. Выступая от имени Конституцион­ной комиссии, он заявил: «Совершенно очевидно, что всех без разбору граждан нельзя включить в число избирателей и в число избираемых; это означало бы рисковать дове­рить судьбу государства неопытным людям, которые его быстро приведут к гибели. Поэтому надо было либо огра­ничить число избирателей и предоставить им право выби­рать кого угодно, либо предоставить избирательное право всем гражданам и установить для них порядок, дабы руко­водить ими при выборе своих представителей». Утверж­дая, что он является сторонником всеобщего избиратель­ного права, Мунье предложил пойти по второму пути и включить в число избирателей всех тех, которые платят прямой налог в размере трехдневной заработной платы. Право быть избранным предоставлялось тем, кто обладает земельной собственностью.

Предложение Конституционной комиссии по вопросам активного избирательного права было поддержано Учреди­тельным собранием, что же касается условий обладания пас­сивным избирательным правом, то были приняты иные ре­шения.

Урегулировавший избирательное право декрет 22 декаб­ря установил: «Условия, чтобы быть активными гражданами, следующие: 1) быть французом; 2) достигнуть двадцатипяти­летнего возраста; 3) прожить фактически в данном кантоне не менее одного года; 4) платить прямой налог в размере местной трехдневной рабочей платы; 5) не быть в положе­нии прислуги, т. е. не быть слугой на жаловании». Инкорпо-

рируя положения декрета в окончательный текст Консти­туции 1791 г., Учредительное собрание добавило еще два условия — быть вынесенным в списки национальной гвар­дии, принести гражданскую присягу.

Только активные граждане принимали участие в пер­вичных собраниях, где выбирали выборщиков, принимав­ших участие в избирательных собраниях. Для выборщи­ков устанавливался более высокий имущественный ценз. Пассивное избирательное право также было связано с высоким имущественным цензом. В результате из 24 млн населения только 4 млн 300 тыс. человек получили права активных граждан. Примерно 2,5-3 млн взрослых муж­чин вошли в разряд пассивных граждан. Число лиц, об­ладавших правом быть выборщиками, составляло около 43 тыс.

Защищая эту явно антидемократическую избиратель­ную систему, ораторы, выступавшие в Учредительном со­брании, выдвинули столь же антидемократические теории избирательной функции и представительного мандата. Обе эти теории были тесно связаны с антидемократической ин­терпретацией теории национального суверенитета. Орато­ры Учредительного собрания рассматривали нацию как юри­дическое лицо, отличное от индивидов ее составляющих. Отсюда следовало, что суверенная воля нации не может быть выявлена как простое сложение известного количе­ства «индивидуальных воль», она может быть выявлена лишь как общая воля всей нации. Ж. Видель справедливо называет это теоретическое построение чрезвычайно ме­тафизической конструкцией. Тем не менее такой взгляд на нацию до сих пор защищается рядом французских госу- дарствоведов. Так, П. Бастид писал в 1946 г., что «нация указывает на историческую непрерывность, солидарность следующих друг за другом поколений, на постоянство кол­лективных интересов, избежавших следующих друг за дру­гом и противоречащих друг другу изменений... Одним сло­вом, нация представляет нечто большее, чем народ».

С разбираемым вариантом теории национального су, веренитета была тесно связана теория избирательной фун­кции. Нация согласно этой теории выражает волю через своих представителей, причем избрание этих представи­телей не является правом граждан, но является правом нации в целом. Теория представительного мандата также была тесно связана с упомянутой концепцией национально­го суверенитета. Исходя из представления, что только вся совокупность депутатов может представлять нацию в ее целостности, ораторы Учредительного собрания отрицали допустимость императивного мандата и права отзыва депу­тата избирателями, поскольку избиратели посылают депу­тата не от своего имени, а от имени нации. На протяжении 1789-1791 гг. Учредительное собрание продолжало прини­мать нормативные акты по конституционным вопросам. Од­новременно велась работа по инкорпорации этих актов в текст единого конституционного акта. 5 августа 1791 г. про­ект такого акта был внесен в Учредительное собрание и с рядом изменений был окончательно утвержден 3 сентября 1791 г. 14 сентября король принял конституцию, а 30 сен­тября Учредительное собрание, выполнившее свою мис­сию, разошлось.

Конституция открывалась Декларацией прав человека и гражданина 1789 г. Вслед за ней шла преамбула к конститу­ции, где, в частности, говорилось: «Нет более ни дворян­ства, ни пэрства, ни наследственных, ни сословных отличий, ни феодального порядка, ни вотчинной юстиции, никаких титулов, званий и преимуществ, проистекавших из этого порядка, никаких рыцарских орденов, ни корпораций или знаков отличия, для которых требовалось доказательство дворянства или благородного происхождения, и никаких иных преимуществ, кроме отличий, присвоенных общественным должностным лицам при исполнении их обязанностей». Тем самым конституция сделала новый шаг вперед в деле ликви­дации сословного строя и феодальных преимуществ, нача­том Декларацией 1789 г.

В первом разделе «Основные положения, обеспечен­ные конституцией» был провозглашен ряд прав, не упомя­нутых в Декларации 1789 г.: свобода совести и свобода со­браний. Здесь же сформулирована программа создания весь­ма урезанного социального законодательства. В конституции говорилось: «Будет учреждено главное управление обще­ственного призрения для воспитания покинутых детей, для облегчения участи неимущих убогих и для приискания ра­боты тем здоровым неимущим, которые окажутся безра­ботными. Будет обеспечено и организовано народное обра­зование, общее для всех граждан, бесплатное в части, не­обходимой для всех людей».

Запрещалась предварительная цензура. 1—3 статьи пер­вого раздела утверждали равенство граждан перед захо- ном и ликвидацию сословного деления общества. Преамбу­ла утверждала приоритет гражданских прав: «Законода­тельная власть не может издавать законы, препятствующие осуществлению естественных гражданских прав».

Для конституции характерно строгое и бескомпромисс­ное проведение разделения властей. Законодательная власть вручалась Законодательному корпусу, состоявшему из /4о депутатов. Общее количество представителей распределялось между 83 департаментами в соответствии с территорией, на­селением и прямым налоговым обложением. Исполнительная власть вручалась королю и была организована в соответстетш со статьями конституции, принятыми 5 октября 1789 г.

Главой государства провозглашался король Франции. Его новый статус оговаривался в разделе 3. Пункт 4 устанавли­вал монархическую форму правления. Глава 2, подраздел 1 утверждали неделимость королевской власти и ее наслед­ственный характер. Особа короля провозглашалась священ­ной и неприкосновенной. Вместе с тем пункт 3 провозгласил подзаконность королевской власти, что являлось принци­пиальным новшеством по сравнению с эпохой абсолютизма. Компетенция короля оговаривалась в гл. 4. Монарх был гла­вой исполнительной власти, главнокомандующим армией и

флотом, назначал министров, послов и других высших дол­жностных лиц. Но власть его была условной, так как все высшие должностные лица были подотчетны Национально­му собранию, а не королю. Единственным реальным власт­ным полномочием короля было право отлагательного вето. Оно могло затруднить принятие того или иного закона и оттянуть его на 6 лет.

Конституция 1791 г. закрепляла правило контрассигна­ции: каждый документ, подписанный королем, должен был быть подписанным и соответствующим министром. Только в этом случае он вступал в юридическую силу. Конституция предусматривала конкретные случаи, в которых король счи­тался отрекшимся от престола: если в течение месяца пос­ле провозглашения Национального законодательного собра­ния он не приносит присягу, если он покидает страну и по истечении двух месяцев не возвращается в ее пределы, если он предпринимает военные действия против своего народа. Таким образом, хотя персона короля провозглаша­лась священной и неприкосновенной, она была зависимой от законодательного корпуса. Кроме короля, исполнитель­ной властью обладали и министры. Однако их статус не был четко прописан в конституции.

Раздел 3 провозгласил, что французская конституция имеет представительный характер, а значит, ее важней­шим элементом должно было стать Законодательное со­брание. Туда должны были входить свободно избранные на­родные представители. Собрание состояло из 745 депута­тов, которые распределялись по избирательным округам по пропорционально-территориальному принципу. Полно­мочиям Национального собрания посвящалась гл. 3, под­раздел 1. Таким образом, реальные политические полномо­чия были сосредоточены не в руках короля, а у Законода­тельного корпуса.

Судебной власти посвящалась глава 5. Уже п. 1 провоз­гласил ее независимость и самостоятельность от других вет­вей власти. В конституции подчеркивалось, что судебная власть «ни в коем случае не может осуществляться ни За­конодательным корпусом, ни королем». Судьи избирались народом и утверждались в должности королевскими грамо­тами, в выдаче которых король не мог отказать. Пункт 2 закрепил выборность судей и их несменяемость, что долж­но было стать гарантиями дальнейшей демократизации су­дебной системы страны. Но никаких конституционно-контро­лирующих полномочий за юстицией не предусматривалось. Законодательной власти принадлежало право устанавливать численность мировых судей в городах и кантонах, а также границы судебных округов. Для разбирательства уголовных дел вводился суд присяжных из 12 человек. При Националь­ном законодательном собрании учреждался Кассационный суд, который не рассматривал дела по существу, а в случае нару­шения правил судопроизводства направлял дело на пересмотр.

Местные органы власти были выборными. По новому административному устройству страна делилась на 83 де­партамента, департаменты — на дистрикты, дистрикты — на кантоны. Выборы чиновников департаментов и дистрик­тов были двухстепенными. Избирательная система предус­матривала небольшой имущественный ценз в размере 10-дневного жалования рабочего.

Таким образом, конституция 1791 г. закрепила новые государственно-политические порядки, сложившиеся в 1789-1791 гг. Она ввела передовые принципы: националь­ного суверенитета, разделения властей; провозгласила об­ширный перечень личных и гражданских прав. Однако до­кумент не отличался гибкостью и стремился к установле­нию верховенства представительного органа власти. Это обусловило слабость конституционных порядков и предоп­ределило дальнейшую их эволюцию. По мнению исследо­вателей, Конституция 1791 г. являлась образцом негибкой конституции. По смыслу ее постановлений первые изме­нения могли быть внесены в нее не ранее 1801 г. Однако практическое применение конституции быстро привело к деформации ее институтов.