3. Становление конституционализма во Франции (178&-1794 гг.)

3.1. Предпосылки и особенности Великой французской революции

Важнейшим событием, с которым связано становление во Франции конституционных порядков и демократических [ принципов организации власти, стала буржуазная револю­ция 1789^-1794 гг. Она привела к падению абсолютизма не I только во Франции, но и во многих европейских странах. Великая французская революция была вызвана обострив­шимся к середине XVIII столетия кризисом абсолютизма и феодальных пережитков в социальной, экономической и пра­вовой сферах, которые препятствовали развитию зародив­шихся в обществе новых буржуазных отношений. Главной помехой на пути буржуазной модернизации Франции стал абсолютизм, переставший выражать общенациональные ин­тересы, утративший опору практически среди всех слоев населения и защищавший средневековые сословные при­вилегии, в том числе эксклюзивные права дворянства на землю, цеховой строй и торговые монополии. Несмотря на изменившиеся социально-политические реалии, власть ко­роля продолжала оставаться безграничной и осуществлялась им в рамках доктрины о божественном предопределении. Со­гласно этому обоснованию, монарх, сосредотачивая в своих руках все бразды правления, мог отчитываться о своих де­лах только перед богом. Генеральные штаты не собирались с 1614 г., а управление страной осуществлялось огромным чиновничьим аппаратом, подконтрольным королю.

Наиболее отчетливо реакционный характер француз­ского абсолютизма проявился в финансовой политике пра­вительства, поставившей страну на грань финансового краха. Несмотря на перманентный рост налогового бремени, взва­ленного на представителей третьего сословия, королевс­кая казна была пуста, а государственный долг вырос до астрономических размеров.

Важной предпосылкой революции стало формирование третьего сословия, осознавшего свои экономические и поли­тические интересы и сопоставившего их со своими финансо­выми возможностями. К этому времени значительная доля национального богатства сосредоточилась в руках финансо­во-промышленной буржуазии, которая по-прежнему остава­лась политически бесправной. Представители третьего со­словия не только были отстранены от участия в государ­ственных делах, но и не защищались нормами права от незаконных конфискаций имущества и произвола королевс­ких чиновников. Общим стремлением всех социальных групп, входивших в состав третьего сословия, начиная с городс­кой бедноты и заканчивая верхушкой буржуазии, был про- j тест против феодальной системы. Он вылился в стремление к ликвидации абсолютизма и сословного неравенства.

В значительной степени французская революция была подготовлена изменениями в философско-идеологической сфе­ре. Еще в XVI-XVII вв. во Франции были высказаны идеи, ставшие прообразом просветительской философии. Клод де Сейсель, Франциск Готоман, Жюрье писали о необходи­мости ограничения королевской власти и расширения пол­номочий Генеральных штатов, о праве народа на участие в законотворчестве и управлении государством. Огромное вли­яние на развитие французского конституционализма ока­зали политические идеи просветителей. Они подвергли рез­кой критике пороки старого феодального общества и абсо­лютизма с позиций рационалистического естественного права. Главными достижениями просветительской мысли стали концепции разделения властей (Монтескье), обще­ственного договора и народного суверенитета (Руссо).

Таким образом, Великая французская революция была предопределена целым комплексом предпосылок: социаль­но-экономических, политических, социокультурных, мен­тальных. Она стала закономерным итогом развития фран-

цузского общества. IIo сравнению с другими европейскими буржуазными революциями французская имела ряд особен­ностей. Французские революционеры, разрабатывая рево­люционную практику и теорию, имели возможность пользо­ваться итогами английской и американской революций, включая конституционные документы. В их распоряжении имелась достаточно четкая программа организации консти­туционного порядка. Это стало основным отличием фран­цузской буржуазной революции от других европейских ана­логов. Ее специфика определялась еще и тем, что события 1789-1794 гг. до основания потрясли здание феодализма и сокрушили политические и экономические устои «старого режима» в то время, как английская буржуазная револю­ция 1640-1660 гг. носила консервативный, ограниченный ха­рактер, не приведя к радикальным изменениям.

Французская революция проходила в принципиально иных условиях, когда буржуазные отношения значительно окрепли, а их носители представляли собой уже мощную по­литическую силу, имевшую четко сформулированную идео­логию. Поэтому Великая французская революция относится не к ранним буржуазным революциям, как английская, а к классическим. Столь радикальный характер революции во Франции определялся и статусом участвовавших в ней сил. Если английская революция носила консервативный харак­тер и участвовала в ней верхушка финансово-промышлен- ной буржуазии, то французская охватила обширные слои народных масс, выдвинувших радикальные требования и ло­зунги. Это обстоятельство предопределило максималистский характер преобразований в области государственности и права.

Развитие революции было связано с деятельностью Ге­неральных штатов, которые открылись 5 мая 1789 г. В тече­ние последующих пяти недель депутаты третьего сосло­вия, собиравшиеся отдельно от депутатов дворянства и ду­ховенства, добивались от привилегированных сословий перехода к совместным заседаниям. Не добившись успеха, Депутаты третьего сословия 17 июня объявили себя Наци-

опальным собранием. Одновременно было принято реше­ние о том, что существующие налоги как неустановлен­ные законом должны выплачиваться до тех пор, пока засе­дает Национальное собрание. В случае его роспуска народ освобождался от обязанности платить указанные налоги. Ре­шительные действия депутатов третьего сословия объяс­нялись той массовой поддержкой, которую они получили в мае — июне 1781 г., причем эта поддержка с каждым днем становилась все более мощной. Решение 17 июня получило большой общественный резонанс, революционные силы при­обрели новую уверенность в победе. Среди депутатов дво­рянства и духовенства произошел раскол, и часть депута­тов высказалась за присоединение к Национальному собра­нию, что убедило короля в решительности настроений оппозиции.

20 июня 1789 г. депутаты нашли зал «Малых забав», где они обычно заседали, закрытым. Тогда сопровождае­мые толпами народа, выражавшего им одобрение, и под охраной солдат-добровольцев депутаты отправились в зал для игры в мяч, принадлежавший частному лицу. Здесь они дали торжественную клятву «не расходиться, собираться для заседаний всюду, где это будет возможно, и продол­жать свою работу, пока не будет выработана конституция».

Попытка короля отменить эти решения не имела успеха. Депутаты третьего сословия отказались подчиниться коро­левским распоряжениям и приняли акт о неприкосновеннос­ти личности депутата. Новый подъем массового движения заставил сначала часть депутатов духовенства, а затем и де­путатов дворянства присоединиться к Национальному собра­нию. Нахождение вне его рамок для депутатов стало опас­ным, и 27 июня король приказал всем дворянским депута­там присоединиться к его заседаниям.

6 июля Национальное собрание учредило 1 Конституци­онную комиссию в составе 30 человек. 9 июля депутат My нье выступил с докладом от имени вновь образованной ко миссии. «Наши доверители, — говорил Мунье, — запрети

Г ли нам соглашаться на субсидии ранее установления кон­ституции. Следовательно, приступив немедленно к этой важной работе, мы будем действовать согласно велениям нации». Оратор предложил Национальному собранию про­возгласить себя Учредительным собранием. Это предложе­ние было одобрено. Намечая план работы комиссии, Мунье счел необходимым в первую очередь подготовить проект Декларации прав и изложение «учредительных основ мо­нархии». Уже 11 июля Лафает от своего имени предложил проект Декларации прав.

Между тем революционные события продолжали разви­ваться. Король стягивал в Версаль казавшиеся ему надежны­ми войска, чтобы усмирить непокорный Париж и разогнать Учредительное собрание. В свою очередь. Париж готовился к решительной схватке с королем. Кризис завершился 14 июля взятием Бастилии. В ответ на решение короля разогнать мятежное собрание население Парижа 14 июля 1789 г. под­нялось на восстание, которое ознаменовало собой начало революции и одновременно конец абсолютистского правле­ния. По всей стране королевская администрация заменя­лась выборными органами власти, где ведущее положение заняли лидеры третьего сословия. Это означало полную победу революции в Париже.

14 июля Учредительное собрание образует новую Кон­ституционную комиссию из восьми членов. 27 и 28 июля были заслушаны два доклада новой комисаш и вслед за тем нача­лись прения. Центральным вопросом дискуссии оказался воп­рос о месте, которое должна занять Декларация прав в кон­ституции. Комиссия предложила поставить ее во главе кон­ституции и принять Декларацию раньше, чем будет под­готовлен остальной текст Основного закона. Против принятия Декларации отдельно от конституции возражал ряд депута­тов. Так, Мирабо полагал, что Декларация должна быть при­нята только после подготовки основных частей конститу­ции, определяющих структуру и функщш государственных Учреждений. Наиболее ясно мотивы, которые руководили

противниками принятия самостоятельной Декларации прав, выразил депутат Малуэ. «Я знаю, что американцы, — гово­рил Малуэ, имея в виду американскую Декларацию неза­висимости, — извлекли человека из лона природы и пред­ставили его миру во всей его первозданной суверенности. Но американское общество, только что созданное, состоит целиком из собственников, уже привыкших к равенству, незнакомых как с роскошью, так и с нищетой. Среди наших же сограждан, господа, имеется неисчислимое множество людей без собственности, которые иногда возмущаются, и не без оснований, при виде роскоши и излишков.

Никто, я надеюсь, не заподозрит, что я делаю из этого вывод, будто данный класс граждан не имеет равного со всеми права па свободу. Я далек от подобной мысли. Свобо­да должна быть похожа на дневное светило, которое сияет для всех. Но я думаю, господа, что в большом государстве необходимо, чтобы люди, находящиеся в зависимом поло­жении, видели не столько расширение свободы, сколько справедливые ее границы».

Буржуазные депутаты оказались как бы среди двух огней. С одной стороны, они опасались нараставшей актив­ности народных масс, с другой стороны, отказавшись от ши­рокого и всеобъемлющего провозглашения демократичес­ких прав и свобод, они могли лишить буржуазию необходи­мой поддержки в борьбе с феодальным строем со стороны тех же народных масс. В конечном счете выяснилось, что для буржуазии безопаснее принять Декларацию, содержа­щую категорическое отрицание феодального строя, при­званную стать правовым барьером на пути возможной рес­таврации этого строя. 4 августа Учредительное собрание постановило, что Конституции должна предшествовать Декларация прав и что она не должна сопровождаться ка­кой-либо Декларацией обязанностей.

Революционные события во Франции 1789—1794 гг. мож­но разделить на несколько этапов:

1. 14 июля 1789 г. — 10 августа 1792 гг. — конституцион­ный :п'пп. Его основной итог — установление конституцион­ной монархии, что было закреплено конституцией 1791 г.

2. И) августа 1792 г. — 2 июня 1793 г. — республиканский период, когда у власти находились жирондисты.

3. 2 июня 1793 г. — 27 июля 1794 г. — якобинский пери­од, суть которого отразилась в новой «Декларации прав человечен и гражданина» и Конституции 1793 г.

3.2. Декларация прав человека и гражданина

Г1о своему влиянию она далеко превзошла предшеству­ющую ей и послужившую в известной мере прототипом Дек­ларацию независимости США 1776 г. На последней, в част­ности, лежит заметная печать англосаксонского права, и уже в силу этого она не могла получить достаточно широ­кого признания на европейском континенте. Надо также учесть, что Декларация независимости была провозглаше­на в бывшей колонии, находившейся на периферии тогдаш­него западного мира. Напротив, полный социального дина­мизма и идеологической экспрессии замечательный акт Ве­ликой французской революции был провозглашен в самом центре Западной Европы.

Декларация прав человека и гражданина — документ, ярко и полно отразивший прогрессивные тенденции и рево­люционные условия своего времени. В Декларации формули­руются важнейшие принципы политического и правового порядка, утверждавшегося в ходе победоносно начатой буржуазной революции, в ходе ликвидации феодального строя с его сословным неравенством и режимом произвола. Ее теоретической основой является учение европейских про­светителей о естественных, прирожденных правах челове­ка, которым обязательно должен соответствовать новый об­щественный строй, идущий на смену отжившему старому режиму. Принятая в «век разума», она вобрала в себя не только общенациональный, но также всемирно-историчес­кий опыт идейного обоснования и официально-государствен-

1. 14 июля 1789 г. — 10 августа 1792 гг. — конституцион­ный этап. Его основной итог — установление конституцион­ной монархии, что было закреплено конституцией 1791 г.

2. 10 августа 1792 г. — 2 июня 1793 г. — республиканский период, когда у власти находились жирондисты.

3. 2 июня 1793 г. — 27 июля 1794 г. — якобинский пери­од, суть которого отразилась в новой «Декларации прав человека и гражданина» и Конституции 1793 г.

3.2. Декларация прав человека и гражданина

По своему влиянию она далеко превзошла предшеству­ющую ей и послужившую в известной мере прототипом Дек­ларацию независимости США 1776 г. На последней, в част­ности, лежит заметная почать англосаксонского права, и уже в силу этого она не могла получить достаточно широ­кого признания на европейском континенте. Надо также учесть, что Декларация независимости была провозглаше­на в бывшей колонии, находившейся на периферии тогдаш­него западного мира. Напротив, полный социального дина­мизма и идеологической экспрессии замечательный акт Ве­ликой французской революции был провозглашен в самом центре Западной Европы.

Декларация прав человека и гражданина — документ, ярко и полно отразивший прогрессивные тенденции и рево­люционные условия своего времени. В Декларации формули­руются важнейшие принципы политического и правового порядка, утверждавшегося в ходе победоносно начатой буржуазной революции, в ходе ликвидации феодального строя с его сословным неравенством и режимом произвола. Ее теоретической основой является учение европейских про­светителей о естественных, прирожденных правах челове­ка, которым обязательно должен соответствовать новый об­щественный строй, идущий на смену отжившему старому режиму. Принятая в «век разума», она вобрала в себя не только общенациональный, но также всемирно-историчес­кий опыт идейного обоснования и официально-государствен- нот закрепления основных прав и свобод личности. Ощ продолжила традицию выработки деклараций и биллей о Правах и свободах индивида, сложившуюся п Англии и США. Декларация прав и свобод принадлежит не только про» шлому, но и до сего дня остается актуальной, аффектив­но регламентируя права человека в демократическом госу­дарстве Регулируя на правовых началах отношения граж* данинн и государства, она содержит такие юридические гарантии, которые, будучи последовательно проведенны­ми и обогащенными, и в наше время способны обеспечи­вать должную свободу и активность гражданина с сфере политики, п общественных делах, защищенность его лич­ной жизни. Великая французская буржуазная революция п слоем разлитии знала и более радикальные революцион­ные правовые акты, чем Декларация 1789 г., но именно она стала важнейшим из них по своей исторической роли и тому влиянию, которое оказала на последующее развитие политических систем и политико-правовой мысли.

В нашей стране Декларация прав человека и гражда­нина нашла широкий отклик. Двояким было отношение к ней в дореволюционной России. Официальные круги и лица, которые представляли интересы этих кругов, оценивали ее как документ одиозный и чрезвычайно опасный для су­ществовавшего тогда общественно-политического строя. Они не без основания считали, что Декларация подрывает ус­тои самодержавно-монархической власти, подстрекает на род к революции во имя свободы, равенства и братства С их стороны делался максимум возможного, чтобы скрыть и извратить ее содержание.

Люди же передовых убеждений, борясь за прогрессив­ные преобразования российской действительности, напро­тив, брали на вооружение идеи и принципы этого полити­ко-юридического акта. Так, ключевые статьи проекта кон­ституции, составленного декабристом Никитой Муравьевым, воспроизводили многие положения Декларации 1789 г. } частности, им был воспринят тезис положения о том, что источником власти является народ, что все русские граждане равны перед законом, что право собственности священно и неприкосновенно. В «Словаре иностранных слов», который был выпущен в 1845 г. революционным кружком петрашевцев, под термином «Национальное собрание» были изложены как Декларация прав человека 1789 г., так и ос­новные пункты Конституции 1791 г. Русские революцион­ные демократы, когда им приходилось давать характерис­тики Великой французской революции, закономерно обра­щались к оценке Декларации прав человека и гражданина. Последнюю они оценивали в целом высоко, пытаясь одно­временно показать ее исторически конкретный социальный смысл и особенности формы выражения такового. Этот под­ход к рассмотрению Декларации 1789 г. восприняли и трак­товали в рамках материалистического понимания истории первые русские марксисты. Интерес к этому документу представителей прогрессивной общественности возрос в по­реформенный период в эпоху буржуазной модернизации в России. В специальной литературе появились разработки, связанные с анализом изложенных в тексте документа юри­дических категорий.

После Октябрьского переворота 1917 г. изучение комп­лекса вопросов, связанных с Декларацией прав человека и гражданина 1789 г., велось по преимуществу в рамках ис­торической науки, хотя имелась и определенная юридичес­кая литература, посвященная законодательству французс­кой революции, политико-правовым взглядам ее идеоло­гов. Крупных же монографических исследований Декларации 1789 г. в российской историографии пока нет. Времена тота­литарной сталинской деспотии, массовых репрессий и на­рушений законности не могли актуализировать изучение становления механизма защиты прав и свобод человека в Западной Европе.

Идея принятия Декларации прав родилась еще нака­нуне Великой французской революции. Она получила под­держку в ряде наказов, которые были вручены избирате-

ISBN 978-5-91131-279-4

.лями депутатам Генеральных штатов, провозгласивших себя 17 июня 1789 г. Национальным собранием. Особое значение имел наказ третьего сословия парижского округа, содер. жавший проект Декларации прав. В преамбуле к этому про­екту говорилось: «Мы требуем, чтобы в основном и консти­туционном законе было зафиксировано, что все люди рож­даются свободными и имеют равное право на безопасность и равное право распоряжаться собой и своим имуществом». Далее следовали разделы «Свобода» и «Собственность».

К этому времени кроме проекта Лафаета существова­ло еще несколько проектов — Сиейса, Мунье, Торже и др. 12 августа Учредительное собрание назначило комиссию из пяти членов для объединения всех проектов в один. Доклад комиссии, зачитанный Мирабо, остававшимся скрытым про­тивником Декларации, не удовлетворил Учредительное со­брание; вопрос был передан на обсуждение в бюро, на ко­торые разделялось это учреждение. Каждое бюро соста­вило свой проект. Как основу для дальнейшей работы собрание приняло проект 6 бюро. В ходе обсуждения этого проекта 20—26 августа в него был внесен ряд поправок. Так, Мунье предложил свою редакцию вступления и первых трех статей, которая была принята депутатами. Важные поправ­ки внесли А. Ламет, Лалли-Толендаль, Талейран. В ст. 14 проекта 6 бюро было внесено 20 поправок, в результате объединения которых были сформулированы ст. 7, 8 и 9 окончательного текста. Только две статьи первоначально­го проекта (в принятой Учредительным собранием Декла­рации это ст. 12 и 16) были оставлены без изменений. 26 августа 1789 г. Учредительное собрание торжественно провозгласило «Декларацию прав человека и гражданина», ставшую первым конституционным документом Великой французской революции.

В просветительской литературе предреволюционных лет широкую поддержку получило понимание политической сво­боды, выдвинутое Ш. Монтескье. Он различал политическую свободу, выраженную в государственном строе, осуществ- ■

ляемую посредством разделения и взаимного уравновеши­вания властей, и политическую свободу в ее отношении к гражданину, реализованную в безопасности или в уверен­ности гражданина в своей безопасности. Авторы проекта Дек­ларации главное внимание уделили второму аспекту поли­тической свободы.

Центральное место в разд. 1 Декларации занимают га­рантии прав личности в уголовном процессе. Наказ предус­матривает процедуру, сходную с английской процедурой, установленной Habeas Corpus Act: суд присяжных, право обвиняемого на защиту. В наказе говорилось о том, что закон должен быть соответствующим образом обнародован. В зак­лючительной части разд. 1 сформулированы права человека на занятие любой профессиональной деятельностью незави­симо от принадлежности к сословию, свобода переписки, слова и печати. Проект предусматривал уничтожение феодальной зависимости крестьян, объявлял рабство негров противо­речащим естественному праву. В разд. «Собственность» зна­чительное внимание было уделено фиксированию буржу- I азного права собственности. Вопросы государственного строя | в проекте Декларации не рассматривались: им был отведен специальный раздел наказа, в котором речь шла о буду­щей конституции.

Декларация открывается введением. К нему по содер­жанию тесно примыкают первые три статьи. Автором этой части текста был депутат Мунье. Он изложил здесь некото­рые ведущие философские, социальные и правовые идеи мыслителей XVII—XVIII вв., и прежде всего Дж. Локка, Ш. Монтескье, Ж.-Ж. Руссо. Внесенное в Декларацию поло­жение о том, что «лишь невежество, забвение прав чело­века и пренебрежение к ним являются единственными при­чинами общественных бедствий и пороков правительств», имеет своей основой широко распространенный среди про­светителей постулат, согласно которому мнения правят ми­ром. При этом предполагалось, что Декларация, «постоян­но пребывая перед взорами всех членов общественного со­юза», будет напоминать им об их правах и обязанностях направлять должным образом действия граждан, законода­тельной и исполнительной властей.

Права человека и гражданина подтверждались и про­возглашались «перед лицом и под покровительством Вер­ховного существа». Происхождение этой формулировки весьма сложно. По-видимому, справедливо считать ее ус­тупкой депутатам от духовенства. Вместе с тем тут, веро­ятно, можно расслышать и отголосок тезиса американс­кой Декларации независимости (1776 г.), согласно которо­му неотчуждаемыми правами все люди «одарены своим создателем».

Важно, что формулировка проекта Декларации, пред­ставленного шестым бюро, где говорилось о «Верховном за­конодателе Вселенной», была отвергнута, поскольку, как заявил во время прений депутат JI. Меревилль, «человек обя­зан своими правами природе; он не получил их ни от кого». Была отвергнута также поправка, упоминавшая бога; тер­мин «Верховное существо» в большей степени отвечал деис­тическим убеждениям значительной части депутатов.

Формулируя ст. 1—3 Декларации, Мунье исходил из положений теорий естественного права, общественного до­говора и национального суверенитета. «Люди, — провозг­лашается в ст. 1 Декларации, — рождаются и остаются сво­бодными и равными в правах». «Цель всякого политическо­го союза, — говорится в ст. 2, — обеспечение естественных и неотъемлемых прав человека». К таким правам Деклара­ция относит свободу, собственность, безопасность и сопро­тивление угнетению. Этот перечень прав существенно от­личается от перечня, закрепленного в Декларации незави­симости США 1776 г., на которую принято указывать как на важнейший источник французской Декларации. Отметим прежде всего включение права собственности, очевидно, под влиянием соответствующих идей Дж. Локка, в число естественных прав человека. Как известно, в таком контек­сте в Декларации независимости подобное право не отра-

жалось. Не дают для этого основания и наиболее автори­тетные в XVIII в. интерпретации теории естественного пра­ва: в них право собственности трактуется не как естествен­ное, а как приобретенное право. Проект Декларации прав, содержавшийся в упомянутом выше наказе парижского округа, также придерживался приведенной трактовки это­го права. Такое отношение к праву собственности было обусловлено не только логикой теории естественного пра­ва, но и политическими соображениями. Буржуазия боро­лась за буржуазное право собственности, выступая против феодальной конструкции собственности. Она не могла и не хотела возводить любую собственность на уровень естествен­ного права.

Между тем абстрактная формулировка Декларации прав человека и гражданина содержит именно такую, ранее не­приемлемую для теоретиков, отражавших интересы буржуа­зии, формулировку. Думается, что объяснение этому сле­дует искать в исторических условиях провозглашения фран­цузской Декларации 4-11 августа 1789 г. Учредительное собрание приняло Декрет об окончательном уничтожении феодального режима, в котором предусматривалось (час­тично безвозмездно, а частично после уплаты выкупа) уп­разднение всех личных и имущественных обязательств, вытекающих из феодального права собственности. Таким образом, фактически Декларация объявляла естественным и неотъемлемым только буржуазное право собственности.

Во французской Декларации отсутствует провозглаше­ние права на восстание и говорится лишь о праве на сопро­тивление угнетению. Отдельные авторы склонны видеть здесь отражение половинчатой и непоследовательной позиции фран­цузской буржуазии; они противопоставляют французскую буржуазию американской, которая якобы занимала более последовательные революционные позиции. Представляет­ся, что и в данном случае следует учесть историческую обстановку, в которой принималась французская Деклара­ция. В США Декларация независимости означала объявле­ние войны английскому королю, и, естественно, в ней цщ речь о праве на восстание. Во Франции революция победи­ла; речь шла лишь о необходимости борьбы с попытками короля вернуть хотя бы часть утраченной власти. В этих условиях формула о праве на восстание означала бы в из­вестной мере выдачу юридической санкции на подготовку роялистского восстания против победившей революции.

Статья 3 Декларации содержит принцип национально­го суверенитета: «Источник суверенитета зиждется исклю­чительно в нации. Никакие учреждения, ни один индивид не могут обладать властью, которая не исходит явно из этого источника». Заключительная часть данной статьи имела очевидный для современников адрес — она лишала всякого юридического основания претензии королевской власти на независимость, объявляла ее производной от воли нации. Вместе с тем показательно, что в Декларации говорится о суверенитете именно нации, а не о суверенитете народа (как утверждалось в концепции Ж.Ж. Руссо).

Последующие ст. 4 и 5 Декларации заключают опреде­ление свободы. «Свобода, — провозглашается в ст. 4, — состоит в возможности делать все, что не вредит другому: таким образом, осуществление естественных прав каждого человека встречает лишь те границы, которые обеспечи­вают другим членам общества пользование этими же пра­вами. Границы эти могут быть определены только законом». Продолжая данную мысль, ст. 5 устанавливает: «Закон мо­жет воспрещать лишь деяния, вредные для общества. Все, что не запрещено законом, то дозволено, и никто не мо­жет быть принужден делать то, что не предписано зако­ном». В первом положении этой статьи речь идет об обще­ственном вреде как объективном критерии для обоснован­ного законодательного разграничения между правомерными и противоправными деяниями. В вытекающем отсюда вто­ром положении формулируется основной принцип индиви­дуальной свободы. Принцип «разрешено все, что не запре­щено законом» стал своеобразным правовым паролем де- сократической государственности и составным компонентом концепции правового государства.

Комментируя цитируемые статьи Декларации, несу­щие на себе заметный отпечаток взглядов Дж. Локка и Ш- Монтескье, современный французский юрист и полито­лог Ж- Ведель полагает, что главная трудность толкования ст. ст. 4, 5 состоит в том, чтобы определить реальный смысл выражения «вред другому». Ж. Ведель подчеркивает, что запрещается не всякое стеснение и ущемление прав и ин­тересов другого индивида, а лишь такое, которое запре­щено законом. Из этого делается вывод, что смысл ком­ментируемых статей можно передать следующим образом: свобода состоит в осуществлении всего, что не запрещено законом.

Данные статьи отрицают феодальную практику, в усло­виях которой обычно считалось дозволенным лишь то, что разрешено законом. Они достаточно полно определяют роль закона: закон должен вмешиваться в отношения людей лишь в той степени, в какой это необходимо для охраны суще­ствующего порядка. Идея социального законодательства, защиты неимущего, слабого и т. д. тем самым не подчерки­вается. Разбираемые законодательные формулировки весьма точно отражают позицию буржуазного индивидуализма, санкционируют свободу договора и другие условия конку­ренции на товарно-капиталистическом рынке.

Статья 4 защищает принцип равноправия, получивший выражение в других статьях Декларации. Статья 6 опреде­ляет, что «закон есть выражение общей воли»; она гласит, что все граждане имеют право лично или через своих представителей участвовать в создании закона, что всем в равной мере «открыт доступ ко всем публичным должнос­тям, местам и службам». По сути дела, это подлинно де­мократическая установка, объявляющая волю народа осно­вой конституирования и полномочий аппарата публичной власти, утверждающая право каждого человека на учас­тие в управлении государством.

Статьи 7, 8, 9 были призваны обеспечить безопасность граждан. В проекте шестого бюро этот вопрос регулиро­вался одной статьей: «Никто не может быть обвинен и не может потерпеть стеснение в пользовании своей собствен­ностью или своей свободой иначе, как в силу закона, | предписанных им формах и предусмотренных им случа­ях». Такая формулировка мало соответствовала наказам, где вопросам уголовного права и процесса уделялось са­мое пристальное внимание. В результате многочисленных поправок возник совершенно новый текст, в котором уже тогда был закреплен ряд прогрессивных принципов совре­менного уголовно-процессуального права. Статья 7 декла­рации устанавливает, что «никто не может подвергнуть­ся обвинению, задержанию или заключению иначе, как в случаях, предусмотренных законом, и в формах, им пред­писанных». Далее в той же статье говорится об ответ­ственности нарушителей этого постановления и (в проти­воречие с ранее принятым решением, что Декларация не будет содержать изложения обязанностей) о том, что на граждан возлагается обязанность подчиняться законным распоряжениям властей.

Статья 8 гласит: «Закон может устанавливать наказа­ния, лишь строго и бесспорно необходимые. Никто не мо­жет быть наказан иначе, как в силу закона, изданного и обнародованного до совершения правонарушения и надле­жаще примененного». В первой части этой статьи коммен­таторы справедливо усматривают осуждение жестоких и бесчеловечных наказаний, свойственных феодальному пра­ву; далее с достаточной степенью определенности изложен принцип: «нет преступления, нет наказания без закона» (этот же принцип в скрытом виде содержится также в цитиро­вавшейся выше ст. 5) и совершенно определенно провозг­лашается правило: «закон обратной силы не имеет».

В ст. 9 формулируется презумпция невиновности — один из основных принципов свободы, чести и достоинства челове­ка, его защиты от произвола властей: «Каждый считается невиновным, пока не установлено обратное». В связи с этим принципом в той же статье подчеркивается, что «в случа­ях, когда признается необходимым арест лица, любые из­лишне строгие в его отношении меры должны строжайше пресекаться законом».

Статьи 10 и 11 касаются свободы слова и свободы печа­ти. Из этих двух статей ст. 10 вызвала особенно оживлен­ные прения. По форме она определяет свободу слова и рас­крывает последнюю как свободу индивида публично выра­жать свои взгляды при соблюдении известных условий. В ней четко говорится: «Никто не должен испытывать стес­нения своих взглядов, даже религиозных, при условии, что их выражение не нарушает общественный порядок, уста­новленный законом». По существу здесь сформулирован принцип веротерпимости. При редактировании данной ста­тьи ряд депутатов требовали объявить католическую ре­лигию государственной; с другой стороны, раздавались го­лоса в защиту принципа свободы совести. Особенно энер­гично защищал эту идею Мирабо. «Я не буду проповедовать терпимость; самая неограниченная свобода религий состав­ляет в моих глазах столь священное право, что слово «тер­пимость», каким желают обозначить его, само представляет­ся мне в некотором роде тираническим, потому что суще­ствование власти, имеющей возможность терпеть, составляет посягательство на свободу мысли уже тем самым, что она «терпит» и, следовательно, могла бы «не потерпеть»»,— го­ворил он в речи, произнесенной в Учредительном собрании 22 августа.

Статья 11 провозглашает: «Свободное выражение мыс­лей и мнений есть одно из драгоценнейших прав человека: каждый гражданин поэтому может высказываться, писать и печатать свободно, отвечая лишь за злоупотребление этой свободой в случаях, предусмотренных законом». Великий Де­мократический и гуманистический потенциал, заключенный в свободе печати, неизменно привлекал и привлекает вы­дающихся мыслителей как прошлого, так и современности.

Определенное единство составляют ст. ст. 12—16 Дек­ларации. Если в предыдущих ее статьях речь шла о пра­вах человека независимо от того, является он гражданином или нет, то в этих статьях трактуются политические пра­ва именно гражданина, которые Ж. Ведель называет «ма­леньким кодексом политической жизни». Начинается этот мини-кодекс ст. 12, которая специально посвящена меха­низму защиты прав и свобод, провозглашенных Деклара­цией. Забота о создании такого механизма — свидетель­ство несомненного политического реализма авторов Дек­ларации. Они отлично понимали, что не подкрепленные надлежащими средствами (институтами, процедурами) пра­ва и свободы человека рискуют остаться эфемерными.

Статья 12 — результат собственного законодательного творчества депутатов Учредительного собрания; каких-либо параллелей в наказах она не имеет. В ней говорится: «Обес­печение прав человека и гражданина делает необходимым наличие вооруженной силы; она создана в интересах всех, а не для личной пользы тех, кому она вверена». Центр тя­жести этой статьи явно находится в первой части фразы, где сформулировано право новой власти вооруженным пу­тем защищаться от всяких посягательств — как справа, так и слева. Это наглядно проявилось в политике Учреди­тельного собрания, когда 21 октября 1789 г. был принят так называемый военный закон, разрешивший применять воен­ную силу для подавления народных восстаний.

Естественным продолжением и дополнением ст. 12 выс­тупает следующая за ней ст. 13. Она предусматривает: «На содержание вооруженной силы и на расходы по управле­нию необходимо общее обложение; оно должно быть рав­номерно распределено между всеми гражданами сообраз­но состоянию». В этой формулировке мы видим ясное при­знание депутатами Учредительного собрания того важного факта, что общие взносы всех граждан необходимы в каче­стве материальной, экономической основы государственной 1ашины.

Суммируя требования, содержащиеся во всех без ис­ключения наказах третьего сословия, Учредительное со­брание определило в ст. 14: «Все граждане имеют право подтверждать сами или через своих представителей необ­ходимость государственного обложения, добровольно со­глашаться на его взимание, следить за его расходованием и определять его долевой размер, основание, порядок и сроки взимания». Еще со времен английской буржуазной революции XVII в. было признано, что имущество, деньги, собственность — суть естественное достояние гражданина и делать из этого достояния какие-либо изъятия, облагать его налогами нельзя без одобрения этой акции непосред­ственно самими гражданами либо их законными предста­вителями, парламентом. Органично связана с предыдущей статьей Декларации ее ст. 15. В этой статье зафиксирован один из ключевых принципов демократического взаимодей­ствия общества и государства. Он гласит: «Общество имеет право требовать отчета у любого должностного лица во вверенной ему части управления». Тут отчетливо обозна­чен приоритет общества по отношению к государству, пря-

мо заявлено о подконтрольности

должностных лиц обществу, граждг

Без изменений из проекта шестого бюро в текст Дек­ларации вошла ст. 16: «Общество, где не обеспечено пользо­вание правами и нет разделения властей, не имеет Кон­ституции». Здесь сжато выражены принципы конституцио­нализма, как их понимало тогда большинство депутатов Учредительного собрания. Они не случайно расположили рядом «пользование правами» и «разделение властей». Дей­ствительно, в обществе, где вся полнота публично-власт­ных прерогатив целиком сконцентрирована только в каком- либо одном государственном институте, где отсутствуют политические механизмы, предотвращающие монополиза­цию публичной власти, «пользование правами» в лучшем случае сильно затрудняется и становится проблематичным, в худшем — делается просто невозможным.

Завершает Декларацию ст. 17. Она гласит: «Так как соб­ственность есть право неприкосновенное и священное, никто не может быть лишен ее иначе, как в случае установлен­ной законом явной общественной необходимости и при ус­ловии справедливого и предварительного возмещения».

В марксистских теоретических и исторических исследо­ваниях обычно при анализе этой статьи подчеркивалось, что речь идет о частной буржуазной собственности, от­крывающей возможность присвоения результатов чужого труда. Однако при этом нельзя забывать, что в самом тексте статьи нет термина «частная собственность» или термина «пра­во частной собственности». Кроме того, надо помнить, что в условиях все еще существовавшего феодального произво­ла ст. 17 Декларации была направлена не только против не­имущих, но также против феодалов и защищала буржуаз­ную и крестьянскую собственность от их посягательств.

Характеристика Декларации прав человека и гражда­нина 1739 г. не может быть полной, если не отметить, что она умалчивает о ряде прав, на необходимость провозгла­шения которых указывалось уже в публицистике того вре­мени. Современные французские комментаторы Деклара­ции различают два вида умолчаний. Первый связывается с господствующим мнением, которое считало ряд прав на­столько очевидными, что не видело необходимости в их законодательном закреплении. Таково право свободной про­дажи рабочей силы (именовавшееся свободой труда) и пра­во свободы договора. Косвенно эти права закреплялись ст. ст. 4, 5, где речь шла о свободе вообще. Второй вид умолчаний связан с сознательным отрицанием ряда прав. Так, в Декларации отсутствуют право ассоциаций, право собраний, право на образование. Мотивы этих умолчаний были различны. Право ассоциации, как видно из знамени­того закона Jle Шапелье от 14 июня 1791 г., отрицалось под предлогом борьбы с возрождением средневековых кор­пораций; право собраний не было зафиксировано, очевид­но, под влиянием того страха, который вызывала у буржу-

азии нараставшая активность народных масс; право на об­разование отрицалось, исходя из общих положений инди­видуалистической доктрины буржуазного либерализма.

Декларация прав человека и гражданина 1789 г. — это не только документ исторического значения. Она и сегод­ня сохраняет юридическую силу, будучи своеобразным путем внесенной в действующее конституционное право многих страны. «На другой день после победы, одержан­ной свободными народами над режимами, которые пыта­лись поработить и унизить человеческую личность, фран­цузский народ... торжественно подтверждает права и сво­боды человека и гражданина, освященные Декларацией прав 1789 г.», — говорится в преамбуле Конституции 1946 г. При этом Конституция идет дальше и формулирует в той же преамбуле еще ряд принципов, которые явились резуль­татом развития экономических и социально-политических структур в XX в.

Рассмотрение Декларации 1789 г. в контексте истории и ее связей с современностью показывает, что, опираясь на прогрессивные достижения предшествующей правовой мыс­ли и практики и выразив дух Великой французской рево­люции, она стала выдающейся вехой в истории признания и закрепления прав человека и гражданина. Все последую­щее развитие теории и практики в области прав человека и гражданина так или иначе испытывало и продолжает ис­пытывать на себе благотворное влияние этого историчес­кого документа. Декларация 1789 г. приобрела всемирное значение и авторитетно обозначила магистральное направ­ление в признании и защите прав и свобод человека и граж­данина.

В русле развития и защиты идей о правах и свобо­дах человека в современных условиях набирает силу меж­дународное сотрудничество по гуманитарным проблемам. Об успехах этого процесса ярко свидетельствуют Зак­лючительный акт Хельсинкского совещания 1975 г. и ито- ^г°вый документ Венской встречи представителей госу-

дарств-участников Совещания по безопасности и сотруд. ничеству в Европе 1989 г. Признание и защита прав ц свобод человека стали в современном мире мощным фак­тором и четким ориентиром прогрессивного развития все­го мирового сообщества, оздоровления и гуманизации внутренней и внешней политики его членов.