Х анс-Вольф Граф

ОХРАНА ОКРУЖАЮЩЕЙ СРЕДЫ…

ГДЕ ЖЕ ОХРАНА СРЕДЫ

ВНУТРЕННЕЙ?

Назад к естественому триединству мысле-чувство-действия

Перевод с немецкого

И.В. Родзиной

©Х.-В. Граф, Частная академия самостоятельной деятельности,

pAS – private Akademie für die Selbständigkeit GmbH, Brahmsstr. 24a, 81677 München, 1999

посвящается следующим объединениям:

Antropos e.V. – für die Kinder dieser Welt, München

Калининградский союз Антропос/Россия

Зарегистрированное объединение «Германский федеральный союз по вопросам налоговой, финансовой и социальной политики» (DBSFS e.V.), Мюнхен

ЛФГ – Либеральный Форум Германии (LFD), Мюнхен

Калининград 2000

© H.-W. Graf, BrahmsstraBe 24a, 81677 Munchen

Охрана окружающей среды… Где же охрана среды внутренней?

- назад к естественному триединству мышления, чувств и действия -

О защите окружающей среды теперь ежедневно твердит каждый. В школах и детских садах, в средствах массовой информации и в каждодневных дискуссиях - это понятие является, пожалуй, самым употребительным в немецком языке.

Влажные и тропические леса, моря и реки, вымирание видов в фауне и флоре, смог и шум, отходы и их сжигание, твердая или преобразуемая энергия сгорания, утечки ядерных веществ и экологические сборы, энергия ветра и солнца, горючее из рапсового масла и водорода, катализаторы и озоновая дыра - поток жизненных сфер, соприкасающихся с этой тематикой, буквально потрясает человека.

Это понятие было введено в конце 30-х годов живущим сегодня в Зальцбурге профессором Гюнтером Швабом, который тогда молодым лесоводом наблюдал значительное опадание иголок и отклоняющийся от нормы рост лиственных деревьев. На доходы от своего романа "Лесник из серебряного леса" и его экранизации он финансировал создание первого "Союза по защите деревьев". В этом отношении он может считаться одним из родоначальников движения "зеленых" - от которых он, впрочем, поспешил откреститься, как только обнаружил их популистские тенденции.

В своей в высшей степени достойной поддержки защите фауны и флоры, воздуха, почвы и воды большинство людей, однако, упускает из виду, что, помимо достойной защиты окружающей среды, нашей внешней среды, существует еще другая, отнюдь не менее важная среда, которую следует защищать - это наша личная внутренняя среда, наш внутренний мир.

Между тем уже кажется странным, как энергично выступают некоторые люди против атомных электростанций, транспортировки ядерных отходов и в защиту животных, и при этом так мало заботятся о самих себе.

К тому же в отношении опасности обобщения: зачастую смелый, энергичный подход этих людей производит впечатление, как будто они компенсируют тем самым свою фрустрацию и лично испытываемый дистресс, который подобно тискам держит в плену их собственную систему, их внутренний мир. Чем бесцеремоннее и безрассуднее некоторые современники выступают за внешнюю среду, тем больше кажется ненависть к их человеческому окружению, в котором они чувствуют себя изолированными, сбитыми с ног и не принадлежащими ему. Если защита окружающей среды такого рода служит лишь средством-эрзацем как противовесу обществу со стороны которого они чувствуют себя брошенными, тогда эта защита среды приобретает чуть ли не патологический компонент, который заставляет очень серьезно призадуматься.

Еще важнее, чем спорная дискуссия вокруг валового национального продукта, прогресса и экологических сборов должен стать для всех нас чистый этический продукт автономной личности, которая относится к себе, своему окружению и своей окружающей среде с честной, энергичной аутентичностью и в созвучии тела, разума и души.

Дж. Л. Э рль

Именно радикальность, с которой многие защитники окружающей среды принимаются за дело, чрезвычайная нетерпимость по отношению к абсолютно разумным контраргументам и иной раз бесцеремонное поведение, угрожающее их собственному физическому состоянию и состоянию их противников, на удивление мало согласуются с их якобы гуманистическими и этическими целями, которые избираются в качестве основания для собственных действий. Защита окружающей среды, вероятно, плохо подходит для того, чтобы компенсировать собственные страхи недостаток самоутверждения, подорванное доверие к себе и уклонение от собственной ответственности. Неосознанно торопливая речь, неопрятность, демонстративно выставляемая нетрадиционная точка зрения, (чаще всего сигнализирующая о собственной неуверенности) - кричащий протест против любой обычности - являются красноречивым отражением ограниченной гармонии со своим собственным внутренним миром. Что толку защищать жаб, пересекающих проселочные дороги, если при этом в повседневной жизни безнадежно запутался в необходимости проглатывать "жаб" одну за другой, потому что не в ладу со своим окружающими.

Мораль - служанка духа времени. Этика - герольд духа мира.

_________________________________________Дж. Л. Э рль

Тот факт, что в нашем сложном мире едва ли хоть одно высказывание может остаться неопровергнутым, что на каждый аргумент можно найти контраргумент и буквально все - за исключением тени - имеет две стороны, не нуждается в долгой дискуссии. Кто приводит в качестве аргумента мораль, но при этом забывает о собственной этике, может казаться со стороны удивительным, энергичным и смелым, внутренне все больше и больше "пропадая". Разве не было бы как минимум так же важно, если даже не важнее, больше для защиты внутреннего мира вступить в собственный мир, как и в мир другого, чтобы затем, исходя из крепкой и здоровой гармонии разума и души, понимания и ощущения, знания и чувства, отдать себя окружающему миру и его защите?

Разве не должно уделяться самое пристальное внимание развитию здорового собственного самосознания уже в родительском доме и в начальной школе, чтобы затем с помощью ясного представления о себе развить лишенные чрезмерного напряжения отношения с окружающим миром для шансов и опасностей технологического прогресса и всех эволюционных тенденций в нашем окружении?

Усиливающиеся дискуссии и растущий потенциал насилия в школах, кажущиеся непостижимыми явления буйного помешательства наших современников, сильно снизившийся сдерживающий порог в отношении применения оружия, на глазах портящийся язык (и это отнюдь не только у молодежи!) - которому, как я полагаю, реформа правописания в своей популярности только "поспособствовала", проблема (бойцовых) собак без поводка и растущие тенденции в экономике и политике пытаться достичь своих целей путем коррупции и противоправного предоставления преимущества - все это лишь демонстрирует беспомощность человека разобраться в себе и в своей жизни естественным путем.

Символы ценностей общества красноречиво свидетельствуют о том, насколько естественно или неестественно относятся к самим себе живущие в нем люди, насколько ясно и однозначно они определяют сами себя; насколько недвусмысленно их единство (или неединство) с самим собой, в котором они живут.

Основой представления о себе, которое человек создает, является сумма приспособлений, в некотором роде образцов употребления, которые он познает в течение первых лет своего детства. Здесь находятся и корни конфликта между архаической естественностью и - что можно было бы обозначить также как пра-этос - и содержанием еще бессознательно усвоенного ребенком морального кодекса, относительно которого мир, в который, родившись, ребенок вступает, "пришел к единому мнению".

В это время, примерно в первые четыре года жизни, ребенок живет в постоянном разногласии между тем, что он хочет испробовать, познать, исследовать, к чему он проявляет любопытство и к чему испытывает интерес, и обилием предписаний, указаний, заповедей и запретов, которые ему сообщаются в процессе воспитания.

Конфликт состоит прежде всего в том, что Ratio (понимание) и Emotio (чувство) на протяжении этого процесса часто воспринимают различные сигналы, вызывающие в маленьком ребенке сомнение и непонимание, замешательство и беспомощность. Формирование нашего сознания¹ сталкивается, таким образом, с по-настоящему опустошающей борьбой между эндогенными

(внутренними) желаниями и потребностями, с одной стороны (к которым относятся также любопытство и интерес/заинтересованность ко всему, что встречается на пути), и экзогенными (внешними) детерминантами, которьм ребенок с беспомощно противопоставлен в своей физической или психической зависимости. То, что его пытливое "почему" приводит к совершенно различным ответам, а подчас даже отклоняется с помощью педагогически мало пригодных ответов ("Не задавай глупых вопросов!"), не только не способствует выяснению обстоятельств для ребенка, но в гораздо большей степени повышает степень замешательства и закладывает основу для "совести" (Фрейд называл это "Сверх-Я"): Этого я не умею; как раз это невозможно (даже если я не знаю, почему); для этого я слишком глуп; (как раз) это не разрешено. Именно в это время в жизнь ребенка вступает шизофренизирующий момент: личная, архаически-детерминированная этика вступает в конфликт с экзогенно нормированной моралью. Ребенок начинает понимать, что ему нужно подчиниться этой представляемой и преподаваемой обществом морали и что ему лучше не следует доверять собственной этике. Но поскольку последняя никогда не замолкает полностью - она время от времени всплывает в виде смутного представления - уже заранее, не всю жизнь вперед, запрограммирован конфликт, который занимает нас также всю жизнь - зачастую с прямо-таки драматическими последствиями.

Примеры для подражания - как друзья; кто использует их только избирательно, когда они удобны и приятны, когда оправдывают его собственные мыслительно-ощущающие действия, и напротив, игнорирует, когда они становятся честными и неудобными, недостоин ни дружбы, ни образца.

Д-Л. Эрль

Сострадание и сочувствие

Оба эти движения души мы можем испытывать - хотя и по разным мотивам. Оба провоцируют в нас различные образцы мышления, ощущений и действий. Чем симпатичнее нам испытавший удар судьбы, тем ближе и больше мы испытываем сострадание и сочувствие. В то время как сочувствие, однако, вытекает из ощущения общности и позволяет подумать о возможностях помочь другому, утешить его и предполагает альтруизм в действиях, в сострадании мы буквально впадаем в собственный страх боли, потери и страх не справиться. Таким образом, мы страдаем совместно, что нас - чем глубже, тем больше - погружает с собственную беспомощность и лишает возможности оказать помощь четко и осмысленно. Даже заключенные в сострадании, мы берем конфликт другого на себя - со всей его беспомощностью, мы так же раздираемы между тем, чего мы хотим, и тем, чего мы ожидаем, как и наш визави. Испытывая сочувствие, мы, хотя и готовы разделить боль другого, потому что можем поставить себя на его место -, однако избегаем со-страдания (что ни в коем случае не исключает сожаления и собственной печали). Со-страдающий впадает, таким образом, - за недостатком собственной крепкой основы на линии Р-Д² - в ту же беспомощность, в то время как со-чувствующий, базируясь на твердой умственно-душевной основе, может принять сторону другого, утешить его, по возможности помочь ему.

Жить при социализме - это договориться маршировать в темпе самого медлительного, называть это равенством шансов и указывать на эффект экономии энергии.

Д-Л. Эрль

Смелость, храбрость, безрассудная отвага

Смело действует тот, кто становится активным, полностью осознавая последствия своих действий, потому что он чувствует себя призванным к этому и при этом готов считаться с собственными недостатками, чтобы помочь. Таким образом, смелость предполагает четкую

базисную связь ума и души. Храбрость, напротив, ограничивается преимущественно физической активностью и свидетельствует в этом отношении преимущественно о телесной готовности действовать. Однако она не требует обязательно полного умственного осмысления существующих обстоятельств. Отвага хотя и обозначает высокую степень личного (чаще всего психического) участия, но лишена умственной детерминированности, участия в действиях ума и рассудка, и даже осознания возможных последствий собственных действий. Гражданское мужество, таким образом, в полном соответствии слову и смыслу, представляет собой высокую степень смелости и сочувствия, в то время как храбрость можно рассматривать как конгломерат сочувствия и сострадания, а отвага - им в противоположность - воплощает разве только сострадание, далеко идущую собственную неспособность принимать решения и часто безрассудную непреклонность.

Обоих этих примеров должно быть достаточно, чтобы вывести из этого следующее: наше обращение с самими собой (с одной стороны) и с нашим окружением (с другой стороны), способ, манера, с помощью которых мы проявляем себя в жизни в качестве коллег и друзей, партнеров в жизни и по работе, короче говоря, как члены тех или иных частиц социальных групп различной величины и различного состава, как участники совместного движения и совместного созидания, то есть зависит главным образом от того, как мы учимся жить с конфликтом межу нашей эндогенной этикой и экзогенной моралью, насколько четким является наше представление о себе, или насколько нечетко, неопределенно и беспомощно мы выступаем по отношению к самим себе.

За что мы возьмемся - исходя из ясного представления взаимозависимостей и в чистом созвучии с собственной линией мышления-ощущения, или во что мы позволим себя "запрячь", не обращая внимания на собственную линию мышления-ощущения, будучи манипулируемыми третьей стороной и без ясно определенного мышления-ощущения, - зависит от того, насколько понятен нам наш внутренний мир, или насколько он запутанно и беспомощно (вплоть до грани покорного смирения) мы относимся к своей собственной линии мышления-ощущения и тем самым к тому, что и составляет наш внутренний мир.