2.2. Восприятие мира следуя классической и неклассической теориям истины .

Воспринимая мир по корреспондентской концепции у нас в голове не возникает оспоримых моментов. То есть это образ мира людей, чье сознание одинаково. Истина у них общая одна на всех. Но как определить, что вижу я, и что видит другой человек? Невозможно это узнать, невозможно сравнить образ в голове с реальностью. В этом мире существовать человеку с индивидуальной личностью будет сложно.

Воспринимая мир следуя теории прагматистов возникает трудность в понимании функции идеи – “обнаруживать действительность”. Идея здесь - инструмент со специфической функцией; истинная идея - та, которая выполняет свою функцию, которая работает; ложная идея - та, которая этого не делает. В этом мире каждый будет делать так, как ему удобно, считая свои мысли и действия истинными. Этот мир будет развиваться на спорах и конфликтах, и вообще развиваться не будет. У каждого свое мнение , своя истина, и где правда понять невозможно.

Мир, где истина является следствием соглашения будет хорошим, если соглашение будет между всеми сообществами, а не отдельными группами. Договорившись между собой о чем либо, мы решаем внутренние проблемы сообщества, но, рассматривая шире, если эти сообщества столкнуться между собой, ни к чему хорошему не приведет.

Также нельзя абсолютизировать когерентную теорию, ибо любая новая фундаментальная теория всегда какому-то общепризнанному знанию да противоречит. Этот мир не будет иметь внутри себя противоречий, но развития в нем также не будет .

2.3. Проблемы, решаемые и нерешаемые теориями истины .

Классический подход концепции истины решает трудности понимание сути истины, ибо говоря об истине, мы чаще всего имеем в виду именно соответствие наших представлений, идей, теорий той действительности или, говоря более широко, той области объектов, которую они отображают.

Но возможно только частичное подтверждение теорий, которое никогда не дает нам полной уверенности в том, что наше предложение или теория истинны. (Белые медведи живут на Севере)

Классическая концепция истины на протяжении длительного времени своего существования обеспечивала решение проблем, связанных с попытками понять человеческое познание вообще и научное познание, в частности. Однако с появлением новых средств анализа науки, с переходом к ее рассмотрению на уровне отдельных теорий, предложений, процедур объяснения, проверки и т. п. общие рассуждения об истине и практике стали неэффективными. Для того чтобы классическая концепция истины вновь заняла свое место в философии науки требуется ее дальнейшая разработка и конкретизация. Пока, несмотря на все уважение, которым она пользуется в силу своего происхождения и длительности существования, классическая концепция оказывается попросту излишней для методологических построений.

Истина, с прагматической точки зрения, в самом деле может быть соглашением идеи с действительностью; в такой трактовке идея - ментальный образ, буквально копирующий некоторые признаки мира. Однако недостатком этого определения для прагматистов была его очевидная неспособность полностью охватить все разнообразные виды вещей, которые мы говорим и думаем и которые прагматисты называли идеями. Прагматистское определение идей функционально, а не сущностно.

Проблемы здесь таковы: необходимость различать между принятием чего-либо и принятием чего-либо за истинное; необходимость различать между принятием чего-либо за истинное и истинным бытием чего-либо. С ними связаны следующие соображения.

Очень многие вещи (советы, решения, оценки, предложения, планы, приговоры, оправдания и т.д.) могут быть приняты или отклонены по различным причинам именно потому, что они обслуживают различные функции. Так же, как сами эти "идеи" обычно выражаются выражениями различных категорий, так и их принятие или отклонение выражено различными словами, типа "хороший" или "плохой", "правильный" или "неправильный", "разумный" или "неразумный", "подходящий" или "несоответствующий", и сведение всех этих совершенно гетерогенных оценок к одному предикату "истинный" может скорее привести к замешательству, чем "сделать наши идеи ясными". Представление об истинностном операторе здесь оказывается размытым: им может оказаться, с такой точки зрения, практически что угодно - но тогда можем ли мы называть такую теорию теорией истины? Контраргумент здесь может состоять в том, что никакое полагание, кроме полагания, которое соответствует факту - "обнаруживает действительность" - в конечном счете не оказывается целесообразным или удовлетворительным. Но даже и в таком случае это еще не позволяет нам трактовать "удовлетворительный" или "работающий" как синонимы "истинного" - они служат лишь выражением условного и косвенного критерия истины.

Конвенциональая теория истины упрощает “правила игры” в разных научных сообществах, но грозит столкновением этих сообществ между собой, ибо то, что может трактоваться в рамках одного научного сообщества как истинное знание; в другом будет расценено как знание ложное. Так всегда бывает, когда сталкиваются представители разных школ в науке и философии.

Когерентная теория истины защищает утверждение об истине- что истинное знание всегда внутренне непротиворечиво и системно упорядочено. Но тогда как родится новой истине? Ибо новая фундаментальная теория всегда какому-то общепризнанному знанию да противоречит.