Сравнительно-историческое языкознание

#1. Сравнительно-историческое языкознание, или компаративистика (от лат. comparo – «сравнивать») можно определить как изучение истории отдельных языков и групп языков, связанных между собой родственными отношениями.

Это позволяет определить и специфику сравнительно-исторического языкознания по отношению к типологическому и ареальному. Первое имеет дело с родственными отношениями между языками и основной устанавливаемой им группировкой является семья языков, восходящих к общему предку. Типологическая лингвистика занимается такими сходствами, которые обусловлены общими чертами в структурных моделях сопоставляемых языков и не связаны с наличием или отсутствием общего происхождения последних. Таким образом, типология изучает прежде всего явления языкового изоморфизма³ и оперирует понятием языкового типа. Наконец, предметом ареальной лингвистики признается изучение тех черт в сравниваемых языках, которые обусловлены их географическим положением. Отсюда следует, что ареальная лингвистика занимается отношениями языкового сродства (иногда называемого также «вторичным родством»). Важнейшим понятием ареальной лингвистики является понятие «языковой союз».

Следует отметить, что рассматриваемые лингвистические методы могут использоваться и применительно к изучению одного языка (например, его исторического развития, изменения языкового типа, географического распространения тех или иных представленных в нем явлений и т.п.), о чем также будет говориться в соответствующих частях пособия.

Для выполнения задач лингвогенетического исследования посредством сравнительно-исторического метода используется определенная система приемов, важнейшими из которых являются: 1) генетическое отождествление фактов 2) реконструкция архетипов (праформ) 3) локализация отдельных явлений и их совокупности.

Основой для применения сравнительно-исторического метода является тот факт, что в отдельно взятом языке или нескольких языках-представителях языковой семьи всегда имеется (хотя и с разной степенью очевидности) определенное число генетически тождественных единиц, то есть фактов, восходящих к одному исходному прошлому состоянию, но претерпевших изменения. При этом необходимо учитывать, что соотношения между такими единицами должны носить системный (регулярный) характер.

#3. Принципы сравнительно-исторического исследования. Для того, чтобы генетическое отождествление сравниваемых фактов отвечало критериям научной объективности, необходим учет следующих моментов:

• правильный отбор языкового материала. Например, непродуктивны для этой цели звукоподражания и междометия, поскольку здесь велика вероятность совпадения в разных (в том числе и неродственных) языках.

• установление ряда сравниваемых единиц и их отношение друг к другу. Невозможно установить историю какой-либо формы, если ее не с чем сравнивать.

• строгий учет фонетических соответствий, согласно которым звуковые единицы, изменяющиеся определенным образом в определенном положении в одном слове, претерпевают аналогичные изменения в аналогичных условиях в других словах.

• возможность того, что звуки в различных позициях могут изменяться по-разному, а сходные по артикуляции звуки могут восходить к разным источникам.

• чисто внешнее созвучие сравниваемых слов не может быть основанием для заключения о существующем между ними родстве.

• значения сравниваемых слов могут как полностью совпадать, так и расходиться в результате действия законов полисемии. Так, рус. борода и нем. Bart имеют одно и то же значение, тогда как соответствующее рус. город нем. Garten означает «сад». Однако оба они могут быть возведены к единому первоначальному значению «огороженное место».

• при сравнительно-историческом изучении обязателен учет степени родства языков. Иначе говоря, при сравнении идут от наиболее близкородственных языков к языкам других родственных групп.

#5. Следует отметить, что в компаративистике принято различать два типа хронологии: абсолютную и относительную.

Абсолютная хронология представляет собой установление той эпохи, к которой относится та или иная форма. С этой целью исследуются сохранившиеся памятники древней письменности. Анализ древних письменных текстов с целью установления хронологии языковых явлений иногда называют филологическим методом. Его роль при изучении истории языка весьма значительна, однако вместе с тем возможности такого исследования достаточно ограничены в силу ряда причин.

1). Языки, принадлежащие к одной семье, получают письменную фиксацию в разное время. Например, древнейшие памятники хеттского языка относятся к XIV-XIII вв. до нашей эры, древнегреческого - X в. до н.э., готского – V в.н.э., а многие из языков никогда не обладали письменностью.

2). В древних письменных памятниках могут содержаться не только древние факты, но и новообразования (инновации), появившиеся благодаря происходившим в период создания того или иного текста языковым процессам.

3) Далеко не всегда письменность отражает изменения в устной речи, поскольку является гораздо консервативнее последней (хороший пример – современный английский язык и его запись по нормам существующей орфографии, отражающей, в основном, нормы произношения XV-XVI столетий).

4) Даже там, где существующий корпус сохранившихся текстов достаточно полно представляет последовательные этапы языкового развития, он далеко не всегда обеспечивает непрерывность наблюдения процесса эволюции

5) Нередки случаи, когда языки, зафиксированные относительно поздно, содержат факты более древние, нежели языки с богатой письменной традицией. Так, литовский язык, получивший письменность во второй половине XVI столетия, сохранил ряд архаичных черт (например, закрытый слог), отсутствующих в памятниках старославянского языка, первые тексты на котором были созданы во второй половине IX в.

# 6. Относительная хронология. Более важной с точки зрения процесса реконструкции является относительная хронология языковых явлений, т.е. установление того, какие из элементов являются первичными, а какие – вторичными (в приведенном выше примере – hostis- гость - gast- ghost o признается более древним, чем a).

Следует учитывать, что исследователями были установлены некоторые универсальные правила, позволяющие уточнить относительную хронологию ряда явлений. Так, например, выявлено, что сочетание «чистых» (неносовых) гласных с носовыми согласными n или m предшествуют появлению носовых гласных, начальные мягкие согласные перед гласными переднего ряда появляются позже, чем немягкие и т.д.

#8. Воссоздание совокупности архетипов (праформ) и моделей их изменения (типов склонения, спряжения и т.п.) ставит вопрос о восстановлении праязыка в целом, т.е. того исходного языка, из которого произошли существующие в настоящий момент или существовавшие ранее родственные языки. Указанная проблема была поставлена в середине XIX в. и стала предметом острой дискуссии в течение нескольких десятилетий, причем выявилось два основных подхода к ней, условно называемых «реалистическим» и «скептическим».

Согласно первому, при наличии достаточного количества материала для сравнения и правильного применения принципов сравнительно-исторического исследования можно восстановить архетип, соответствующий языковой реальности прошлого, т.е. действительно отражающий праязыковое состояние. В некоторых случаях (например, при изучении романских языков) такие попытки действительно оказывались результативными: восстановленные факты народной латыни (праязыка, или языка-основы последних) находили затем подтверждение во вновь обнаруживаемых вульгарнолатинских надписях.

Наиболее ярким представителем «реалистического» направления являлся немецкий языковед середины позапрошлого столетия Август Шлейхер, считавший, что ему удалось восстановить даже индоевропейский праязык. Он счел возможным написать на нем небольшую басню. Дальнейшие исследования показали наивность и необоснованность подобной попытки. Более того, Шлейхеру были неизвестны памятники ряда древних индоевропейских языков, открытые и расшифрованные впоследствии. В русской компаративистике «реалистические» тенденции (хотя и без шлейхеровской крайности) были присущи представителям Московской лингвистической школы, основоположником которой был академик Ф.Ф. Фортунатов.

Представители «скептического» направления, не отрицая ни самого понятия праязыка, ни целесообразности реконструкции его фактов, выражали сомнение в том, что реконструкция даст возможность действительного «восстановления» его как реально существовавшего языка в живом звучании. Эту точку зрения на рубеже XIX-XX столетий сформулировал немецкий компаративист Б. Дельбрюк, заметивший, что существование праязыка несомненно, но вопрос состоит в том, что мы можем знать о нем. Наиболее четко позиция «скептиков» выражена в известных словах А. Мейе: «… Никакая реконструкция не сможет представить «общий язык» таким, каким он был в живой речи. «Восстановление» Шлейхером индоевропейского праязыка при помощи исторически засвидетельствованных языков этого семейства было гениальным нововведением; но составление текста на этом реконструированном языке было грубой ошибкой. Сравнение дает систему сопоставлений, на основании которой можно построить историю языковой семьи; однако это сравнение не дает нам реального языка со всеми присущими ему выразительными средствами».⁴ В качестве примера французский лингвист опять-таки приводит пример латыни: если бы исследователи знали о ней только то, что можно найти в современных романских языках, они не имели бы никакого представления о склонении, хотя даже в период распада Римской империи последнее существовало и еще играло в грамматической системе языка важную роль.

Отсюда следует, что реконструированные единицы представляют собой своеобразные формулы, отражающие имеющиеся к моменту сравнительно-исторического исследования знания о праязыке, которые, естественно, могут меняться по мере привлечения нового материала. Так, реконструированное индоевропейское название лошади последовательно принимало следующий вид: *akvas - *ekvos- *ekwos, а после расшифровки хеттских памятников и выдвижения гипотезы о наличии в индоевропейском языке особых ларингальных фонем - *hekwos.⁵ В этой связи показателен относящийся уже к XX в. случай, когда один из компаративистов (Г.Хирт) «переписал» басню Шлейхера с учетом новых данных об индоевропейском праязыке: почти в каждое «восстановленное» слово были внесены более или менее существенные коррективы⁶.

В языкознании XX в. подобный подход, целью которого является фиксация отношений между фактами сравниваемых языков при помощи «форм под звездочкой», получил название операционного. Стремление же наполнить его конкретным смысловым содержанием составляет интерпретационный аспект исследования.

Как ни важно сопоставление материально родственных слов, позволяющее осуществить генетическое отождествление языковых фактов, само по себе оно еще не составляет истории. Важнейшим этапом ее создания является установление наиболее древней формы/архетипа/праформы, позволяющей выявить сам факт изменений и их характер.

Процесс реконструкции (восстановления) архетипа обычно начинается именно с выявления закономерных звуковых соответствий.

#9. Понятие фонетического закона. Как уже неоднократно упоминалось выше, одной из важнейших категорий сравнительно-исторического языкознания является понятие «фонетического закона», т.е. звукового перехода, совершаемого при определенных условиях. Во второй половине XIX столетия вопрос об их сущности был одним из центральных в науке о языке, причем некоторые лингвисты были склонны приравнять их к законам природы, действующим «со слепой необходимостью». Однако, поскольку реальные факты часто вступали в противоречие с такой трактовкой, к началу XX в. стал преобладать тезис, согласно которому о «законах» применительно к эволюции языка следует говорить лишь как об отражении определенных тенденций, отнюдь не имеющих императивного характера. По замечанию А. Мейе, они означают возможность, а не необходимость: можно определить, каким образом должен изменяться согласный, оказавшийся между двумя гласными, но из этого вовсе не следует, что он в этой позиции обязательно изменится.

Кроме того, используя «фонетические законы» (в языкознании XX столетия с целью избежать отмеченной выше двусмысленности, связанной с самим термином «закон», чаще стали говорить о «фонетических передвижениях») принимают во внимание следующие моменты.

1. Действие нескольких «фонетических законов» может перекрещиваться, в связи с чем изменения тех или иных единиц могут носить различный характер. Один из наиболее известных примеров такого рода связан с именем датского языковеда XIX столетия К. Вернера, установившего, что характер передвижения согласных в германских языках зависел от места ударения.

2. Помимо «фонетических законов», языковые изменения могут быть вызваны и явлением так называемой аналогии, т.е. влиянием одних форм на другие.

3. Заимствованные слова, попадая в данный язык, как уже отмечалось, чаще всего не подчиняются тем «фонетическим законам», которые действуют в этом языке в момент заимствования.

4. Одинаковые или сходные изменения могут происходить в родственных языках и после их разделения и дифференциации праязыка (т.н. «параллельное развитие»). Так, в ряде глаголов многих славянских языков в первом лице единственного числа встречается окончание –м, а в сербо-хорватском это является нормой.

#10. Морфологическая, синтаксическая и семантическая реконструкция.

На этой основе реконструируются и явления морфологического характера (грамматические категории, типы склонения, спряжения и т.п.). А. Мейе отмечал, что в морфологии правила изменений не являются такими строгими, как в фонетике, поскольку в этой области могут сохраняться пережиточные явления (так обстоит дело, например, с категорией грамматического рода). Но вместе с тем следует признать, что и морфология развивается по общим формулам, как это имеет место в фонетике. Так, в индоевропейском праязыке существительное и глагол были одинаково флективными. Однако если многие индоевропейские языки в дальнейшем значительно сократили именную флексию (романские, английский, персидский), то большинство из них сохранило достаточно разнообразную глагольную флексию.

Сложнее обстоит дело с методикой применения сравнительно-исторического метода в области синтаксиса, прежде всего – в плане восстановления синтаксических архетипов. Так, если можно говорить о реконструкции той или иной определенной синтаксической модели, то не приходится говорить о ее материальной реконструкции, т.е. о восстановлении тех слов, которые встречаются в одной и той же конструкции. Указанное обстоятельство дало в свое время А. Шлейхеру основание утверждать, что синтаксис вообще относится к лингвистике лишь наполовину, поскольку, в отличие от фонетики и морфологии, здесь значительная роль принадлежит субъективному фактору.

Хотя работа в этой области достаточно интенсивно велась еще в XIX стлетии (известны труды Б.Дельбрюка по сравнительному синтаксису индоевропейских языков, А.А. Потебни и Ф. Миклошича в области славянских языков и др.), – положение о меньшей разработанности сравнительно-исторического метода в данной области по-прежнему остается в силе.

Наконец, еще сложнее обстоит дело в области сравнительно-исторической семантики, т.е. реконструкции архаичных значений слов. Здесь возникают серьезные трудности при разграничении исконной и заимствованной лексики. Словарный состав считается наиболее подвижным элементом языка, поскольку процесс архаизации и обновления лексики протекает беспрерывно, пока данный язык используется как средство коммуникации.

Таким образом, изменение значения слова часто объясняется не столько внутри-, сколько экстралингвистическими факторами. Ср., например, соотношение между русским скот и готским skatts «деньги», немецким Shatz «сокровище», объясняемое тем, что для этих народов скот, составляя основное богатство, служил средством обмена, то есть выполнял функцию денег.

В связи с этим в конце XIX столетия возникло направление «Слова и вещи» (Р.Мерингер, Г.Шухардт и др.), представители которого утверждали, что изучать историю того или иного слова можно только в тесной связи с историей обозначаемого им предмета и что, следовательно, у каждого слова имеется своя собственная история.

#12. Теория родословного древа и волн. Рассмотренные в предыдущем параграфе проблемы, связанные с характеристикой праязыка, отразились и на решении вопроса о том, как происходил сам процесс распада праязыка. Применительно к индоевропейскому материалу⁷ компаративистика XIX в. предложила две основные концепции: теория родословного дерева и теория волн.

Теория родословного дерева связана с именем Августа Шлейхера. Суть предложенной немецким языковедом концепции сводилась к тому, что развитие языка, подобно эволюции животного и растительного мира, идет только путем расхождения (по позднейшей терминологии – дивергенции); какое-либо схождение (конвергенция) исключалась.

Языки, первыми выделившиеся из праязыка, Шлейхер назвал языками-основами. Они могут распадаться на отдельные языки, языки - на диалекты, а последние – на поддиалекты.

Согласно И.Шмидту, говорить о цельности праязыка нельзя уже потому, что он изначально представляет собой не единство, а диалектную раздробленность. Отсюда следует, что первоначально не могло существовать и четких границ между индоевропейскими языками. После установления родственных связей между языками создаётся их генеалогическая классификация, то есть группировка на основе происхождения от общего предка. Основные понятия генеалогической классификации – семья, группа, подгруппа и, наконец, отдельный язык. Классический пример подобного подразделения – индоевропейская семья, славянская группа, восточнославянская подгруппа, русский, украинский и белорусский языки. Правда, в настоящее время подобное подразделение может быть применено не ко всем языкам.