Istoria_Rossii_KhKh_vek

точки отсчета, уровень культуры и искусства начала ХХ в. и в XXI в. может считаться непревзойденной вершиной русской богословской и философской мысли, балета и оперы, музыки и живописи, театра и литературы. От старейших русских писателей Сухово-Кобылина и Льва Толстого, еще заставших первые годы правления Николая II, а Лев Толстой — и думскую монархию, до Маяковского и Есенина, дебютировавших в дореволюционные годы, пожалуй, такого количества великих, талантливых, одаренных

èпросто способных людей, завершавших и начинавших свою жизнь на протяжении неполных четверти века, русская культура не знала ни до, ни после.

Â1894 г. вышел сборник «Русские символисты» под редакцией Валерия Брюсова. Отметим, что редактору и одному из лидеров русского символизма на этом историческом этапе был всего 21 год — это очень характерная черта времени, молодость культуры, практически во всех сферах человеческой деятельности, включая государственную власть (ведь и Императору Николаю II в 1894 г. было всего 26 лет), а другим признанным «мэтром» русского символизма становится 27-летний Константин Бальмонт, у которого в 1894 году выходит поэтический сборник «Под северным небом». «Провозвестником» новых течений в русской литературе, и прежде всего символизма, стал тоже молодой литератор, публицист и религиозный мыслитель Дмитрий Мережковский, незадолго до этого опубликовавший статью «О причинах упадка

èо новых течениях современной литературы». «Упадок» Мережковский видел в измельчании реализма конца 1880-õ — начала 1890-õ гг., а новые течения связывал с глубиной проникновения в таинственные сферы жизни, чему в полной мере отвечал ранний русский символизм.

Однако это не означает, что молодое течение, действительно постепенно захватывавшее умы и чувства читателей второй половины 90-х гг., было принято безоговорочно всей читающей Россией и не имело соперников

èоппонентов среди других течений и направлений. Изображение быта повседневной жизни, е¸ деталей и подробностей было свойственно и таким зрелым литераторам, как Мамин-Сибиряк («Õëåá», 1895 г.), Владимир Короленко («Без языка», 1895 г.), и двадцатипятилетнему Ивану Бунину («На край света», «Антоновские яблоки»).

Десятилетие с 1894 по 1904 г. — последнее десятилетие в жизни Антона Павловича Чехова, который в эти годы приобрел наибольшую известность своей драматургией и сотрудничеством с Художественным театром («Чайка», «Äÿäÿ Âàíÿ», «Три сестры», «Вишневый сад»). Но его прозаические про-

изведения, включая и книгу очерков «Остров Сахалин» (1895 ã.), «Человек в футляре» (1898 ã.), «Дама с собачкой» (1899 г.), поддерживали репутацию Чехова как первого писателя России. Лев Толстой в эти годы к литературе охладел, занимаясь по преимуществу публицистикой и, кроме «Хаджи Мурата», писавшегося с 1896 по 1906 г., и написанной в 1900 г., но опубликованной посмертно пьесы «Живой труп», ничего значительного не создал. Читатель

рубежа веков жадно набрасывался на роман Толстого «Воскресение» (1899 г.), имевший оттенок скандального успеха в связи с выброшенными цензурой нападками на Церковь и е¸ Таинства.

Со второй половины 1890-х гг. широкого читателя завоевывает молодой Максим Горький («Челкаш», «Песня о соколе», 1895 ã., «Фома Гордеев», 1899 г.), а после того как он вслед за Чеховым обратился к драматургии и встретился с Художественным театром («Мещане», «Íà äíå»), Горький приобрел и всероссийскую славу. Приход в литературу молодых и одаренных Викентия Вересаева, Александра Куприна, Леонида Андреева, принесших новые темы в русскую литературу, с почти натуралистическим погружением в жизнь, уравновешивался появлением второго эшелона символистов — Вячеслава Иванова, совсем юных Александра Блока и Андрея Белого с их обостренной тягой к мистицизму и виртуозным владением словом.

Не меньшим вниманием, нежели литература, пользовался на рубеже веков и драматический театр. Первый съезд русских театральных деятелей (1897 г.) и создание Русского Театрального общества подчеркнули общественное значение театра. Создание Московского Художественного театра (1898 г.), который, начиная с премьеры «Царь Федор Иоаннович» А. К. Толстого, фактически открывшей эту пьесу широкой публике, и поставленной в том же году чеховской «Чайки», заложившей основу нового театрального языка, стало фактом истории культуры не только русской, но и мировой. Имена основателей театра — Станиславского и Немировича-Данченко, совсем молодых артистов Москвина, Книппер-Чеховой, Качалова — были известны во всех уголках Российской Империи, а реплика из пьесы Чехова «Три сестры» «В Москву! В Москву!» становилась девизом для любителей театра из русской провинции, рвавшихся в Москву только для того, чтобы повидать полюбившихся «художественников». В то же время огромной любовью зрителей пользуется выдающаяся актриса Вера Комиссаржевская — первая «чайка» русской сцены, в 1904 г. создавшая в Петербурге свой театр.

Значение драматического театра в России в эти годы вполне сопоставимо со значением театра музыкального. Триумфы молодого Шаляпина на сцене Мариинского театра и частной оперы Мамонтова, постановка балетов Чайковского «Лебединое озеро» (1895 г.) и «Раймонды» Глазунова (1897 г.), опер РимскогоКорсакова «Царская невеста» и «Садко», симфоническая музыка юного Рахманинова и первое исполнение Первой симфонии Александра Скрябина (1900 г.) — все это позволяет говорить о расцвете музыки в России на рубеже веков.

Высокое развитие культуры рубежа веков подчеркивают достижения русской живописи этого периода. «Над вечным покоем» Левитана, цикл работ Нестерова «Святая Русь», такие разные шедевры, как «Торжественное çаседание Государственного Совета» Репина и «Демон» Врубеля, «Переход Суворова через Альпы» В. Сурикова, живопись К. Коровина, В. Серова, Ф. Малявина, А. Бенуа, Кустодиева, Сомова, Рериха, Васнецова, Борисова-Мусатова. Огромную роль в формировании русской художественной критики сыграл созданный

Дягилевым в 1898 г. журнал «Мир искусства». Главный объект внимания «мирискусников» был по преимуществу сосредоточен на художественной жизни Петербурга времени Петра I и XVIII столетия вообще. Идеализация дворцовой культуры стала своего рода реакцией на процесс разорения дворянских гнезд, так остро раскрытый в драматургии А.П. Чехова (прежде всего в пьесе «Вишневый сад», 1903) и рассказах Ивана Бунина. В живописи с особой проникновенностью элегические воспоминания о былом представлены творчеством потомка крепостных крестьян Виктора Эльпидифоровича Борисова-Мусатова (1870—1905).

Пожалуй, не будет натяжкой сказать, что ключевым словом, определяющим направленность русской мысли рубежа веков, было слово «идеализм». Это сказалось даже в названии книг и сборников мыслителей разных убеждений: сборник статей видного критика А. Волынского «Борьба за идеализм» (1900), в 1902 г. выходит сборник статей молодых российских философов и социологов под названием «Проблемы идеализма», в 1903 г. один из крупнейших российских марксистов Сергей Николаевич Булгаков выпускает сборник «От марксизма к идеализму», что может рассматриваться как одно из важнейших событий русской мысли.

Крупнейшим русским философом конца XIX в. был безвременно умерший Владимир Сергеевич Соловьев (1853—1900), как раз на рубеже веков создавший одно из великих философских своих произведений «Три разговора», в котором он пророчески угадывает катастрофические судьбы мира в наступающем веке, и цикл статей «Пасхальные письма».

Обращенность в будущее характерна для философских работ умершего в декабре 1903 г. мыслителя Николая Федоровича Федорова и его опубликованного посмертно труда «Философия общего дела» и для работы Константина Эдуардовича Циолковского «Исследование мировых пространств реактивными приборами».

На это же время приходятся работы Ивана Павлова «Физиология пищеварения» (в 1904 г. он стал одним из лауреатов Нобелевской премии) и первая радиограмма А. Попова, переданная без использования проводов. В 1904 г. Николай Жуковский основал первый в Европе аэродинамический институт под Москвой. Блестящими первопроходцами в области электротехники, выдающимися изобретателями и конструкторами были Павел Николаевич Яблочков (1847—1894), Александр Николаевич Лодыгин (1847—1923), Владимир Николаевич Чиколев (1845—1898). Старейшим ученым России был великий химик Дмитрий Иванович Менделеев (1834—1907). Своими науч- ными достижениями славились физики Николай Алексеевич Умов (1846— 1915) и Петр Николаевич Лебедев (1866—1912), создатель петербургской математической школы Пафнутий Львович Чебышев (1821—1894), математики Дмитрий Федорович Егоров и Николай Николаевич Лузин. В Москве огромным успехом пользовались лекции профессора русской истории Василия Осиповича Ключевского (1841—1911) и специалиста по европейской

науки. Собственно церковная археология, включавшая практически все сферы религиозного православного изобразительного и архитектурного творчества, складывается с середины XIX в. Выпускаются «Вестник общества древнерусского искусства при Московском публичном музее», «Труды Императорского Московского Археологического общества», под общим названием «Древности» проводятся археологические съезды. К рубежу столетий в рамках церковной археологии оформляется интерес к собственно художественным аспектам отечественной истории культуры.

Отношение к традициям древнерусского искусства не было однознач- ным. Поиски «строго русского стиля» начинаются еще в пушкинскую эпоху и получают особое развитие во второй половине XIX в., особенно же

â1880—1890-å гг. в связи с активными церковными строительными работами в Палестине и на Афоне, а также в Германии и Австро-Венгрии — на родине представителей царской фамилии по женской линии, и в любимых местах пребывания «на водах» русской знати (русские церкви в Бад-Эм- се — 1876 г.; Баден-Бадене — 1882 г.; Дармштадте — 1897 г.; Карлсбаде — 1897 г.; Мариенбаде — 1902 г.). К обсуждению задач и современного положения «русской народной иконописи» по высочайшему распоряжению привлекается всемирно известный академик-византинист Никодим Павлович Кондаков (1844—1925).

Как и внимание к прошлому в целом, осознание его важности, волна увлечения древнерусским искусством затронула относительно узкий круг общества. Тяготение к нормативной эстетике, к «современному» преобладало. Отсюда — закономерная цепь утрат и уничтожения «отжившего». В конце XIX в. к наиболее печальным акциям следует отнести полное уничтожение фресок середины XII в. в соборе Переславля-Залесского и ча- стичное — в другом древнем ансамбле, церкви Георгия в Старой Ладоге. В это же время при «обновлении» было разобрано и погибло много деревянных храмов Севера.

По определившейся еще в Петровскую эпоху традиции Императорская Академия художеств регулярно посылала своих выпускников на практику,

âтом числе для создания копий раннехристианского и византийского искусства. Необходимость заботливого отношения к собственному наследию обусловила выделение из среды художников и иконописцев (главным образом старообрядцев) особых умельцев по укреплению и расчистке икон. В 1902 г. в учрежденный по Высшему указу в 1895 г. Русский музей Петербурга был приглашен первый такой реставратор. В 1904 г. в стенах Троице-Сергиевой лавры началось раскрытие от позднейших поновлений, потемневшей олифы и копоти веков знаменитого образа «Святой Троицы» Андрея Рублева начала XV в. За этим последовал переворот в отношении к древнерусскому художественному наследию, расширились границы его восприятия и изучения.

Девять губернских земских собраний направили Николаю II «приветственные адреса» по случаю его бракосочетания с принцессой Алисой, где выражался запрос, иногда очень робкий, на «общественные изменения». Тульские земцы просили «открытого голоса земства к престолу»; курские надеялись на «расширение гласности». Далее всех пошли в своем «адресе» гласные тверского земства: «Мы питаем надежду, что счастье наше будет расти и крепнуть при неуклонном исполнении закона, ибо закон должен стоять выше случайных видов отдельных представителей власти… Мы ждем, Государь, возможности и права для общественных учреждений выражать свое мнение по вопросам, их касающихся, дабы до высоты Престола могло достигать выражение потребностей и мыслей не только представителей администрации, но и народа русского».

История с «земскими адресами» имела продолжение и, по мнению большинства наблюдателей, во многом определила вс¸ последующее царствование. 17 января 1895 г. в Зимнем дворце состоялся Высочайший прием депутаций от дворянства, земств, городов и казачьих войск. Но еще рано утром министр внутренних дел И. Н. Дурново устроил разнос за «тверской адрес» губернскому предводителю дворянства Н. П. Оленину. Министр сообщил, что даже не рискнул передать подобного рода бумагу Императору, а лишь сделал доклад, на который Царь наложил резолюцию: «Чрезвычайно удивлен и недоволен этой неуместной выходкой…».

В своей речи на торжественном приеме Николай II, подглядывая в барашковую шапку, где лежал текст, написанный для него обер-прокурором Синода К. П. Победоносцевым, после слов благодарности за поздравления,

âконце добавил: «Но мне известно, что в последнее время слышались в некоторых земских собраниях голоса людей, увлекавшихся бессмысленными мечтаниями об участии представителей земства в делах внутреннего управления. Пусть все знают, что я, посвящая все свои силы благу народному, буду охранять начало самодержавия так же твердо и неуклонно, как охранял его мой незабвенный покойный родитель».

Царские слова о «бессмысленных мечтаниях» вызвали массу эмоций

âобществе, стали крылатыми и вошли в фольклор. Особую популярность приобрела «Песенка» неизвестного автора на тему «приема депутации», где

âодном из куплетов Царь, обращаясь к «санкюлотам из Твери», говорил: «За благие пожелания я вас всех благодарю, // Но бессмысленны мечтания власть урезать мне, Царю».

Позднее многие русские, вставшие в оппозицию режиму, признавались, что именно русская литература (от Радищева и Герцена до Михайловского и Толстого) постепенно выветрила в их умах веру в то, что только сословное общество с Божьим помазанником во главе обеспечит благополучие отечества. В этом признании не было ничего «самобытно русского»: когдато и во Франции считали, что Бомарше своей пьесой «Фигаро» разрушил Бастилию.

повседневностью (от «ходынской давки» до произвола «полицейщины»), так и набирающими силу идейными течениями (от эсеровщины и анархизма до ницшеанства и большевизма). «Кровавое воскресенье» 9 января 1905 г. стало кульминацией этого процесса.

Мнение современника:

«Когда народ делается, по крайней мере в части своей, сознательным, невозможно вести политику явно несправедливого поощрения привилегированного меньшинства за счет большинства. Политики и правители, которые этого не понимают, готовят революцию, которая взрывается при первом случае, когда правители эти теряют свой престиж и силу». — С. Ю. Витте. Воспоминания. М., 1960. Т. 3. — С. 517.

Углубление раскола в обществе, потеря уважения к «исторической власти» требовали срочных политических действий. Вопрос состоял в том, какую форму — осмысленную и правовую, либо стихийную и беззаконную — примут эти действия и кто возьмет на себя их инициативу — государственная власть, образованное общество или «простой народ». Образованное общество, по крайней мере, было совершенно уверено, что управлять Россией оно сможет существенно лучше, чем царская «бюрократия».

Литература:

В. А. Маклаков. Власть и общественность на закате старой России. Париж, 1936. Т. 1—3.

1.1.16. Земское либеральное течение

Земства, как бессословные выборные органы местного хозяйства, возникли после утверждения 1 января 1864 г. Александром II «Положений о губернских и уездных земских учреждениях». К началу царствования Николая II земства имели во многих губерниях более чем 25-летний опыт работы: под их руководством на местах улучшалось медико-санитарное состояние, велось строительство, развивались народное просвещение и культура земледелия. Вырабатывался новый тип «общественника» — не просто «радетеля о народе», страстно обличающего властный произвол, а трудягиземца, изо дня в день практически решающего общественные проблемы.

Основную силу земству давало участие в нем просвещенного, европейски культурного дворянства, в том числе и представителей самых видных аристократических фамилий России — князей Трубецких, Шаховских, Львовых, Голицыных, графов Гейденов, Бобринских. Прекрасно понимая, что богатство, образование и благополучие их родов имеют основанием нещадное ограбление

в дореформенное время дворянством простонародья, эти благородные и совестливые люди были готовы бескорыстно жертвовать своим бывшим крестьянам и всем низшим сословиям России не только свое время, силы и знания, но и свои средства и даже главный источник своего существования — землю. Земства они использовали не для себя и своего сословия, но для простого народа, перед которым чувствовали себя в долгу.

Свидетельство очевидца

«Процесс перемещения собственности действительно происходит на наших глазах, и пытаться остановить его так же безумно, как пытаться запрудить Волгу! Сохранение латифундий стало немыслимым. Если земли не будут так или иначе отчуждены, раздроблены и переданы крестьянам, они рано или поздно будут захвачены». — Князь Евгений Николаевич Трубецкой. «Московский еженедельник». 1906. № 13—14.

В этом земцы принципиально расходились с Императорской администрацией и большинством помещиков, которые старались сохранить в неприкосновенности преимущества и владения дворянства. Именно это побуждало земцев идти путем сопротивления Императорскому режиму, не разделявшему их чувство вины перед простым народом и ответственности за его будущее. Земские и городские деятели, желавшие освободить народ юридически и экономически, стали называться либералами (от латинского liberalis — образ жизни и мыслей, приличествующий не рабу — servilis — рабский, но свободному человеку).

Большую роль сыграли земства во время голода 1891—1892 гг. Они наладили тогда раздачу зерна, открывали бесплатные столовые и хлебопекарни. Многие земцы потом вспоминали, что именно «работа на голоде» окончательно сформировала у них убеждение, что органы «приказного государства», в обычные годы более или менее справляющиеся с повседневным управлением, становятся беспомощны и даже вредны во времена крупных общественных невзгод. Тогда, наряду с земскими «консерваторами», привыкшими в эпоху реакции ограничивать себя чисто хозяйственными функциями под патронатом властей и местных предводителей дворянства, на местах на- чали набирать силу «либеральные партии», обращавшиеся к реформаторскому наследию времен Александра II.

Не опустив руки после неудачи с преподнесением в 1894—1895 гг. «земских адресов» по случаю начала нового царствования (см. 1.1.15), либеральные земцы видели цель не только в повышении своей роли как организаторов местного хозяйства, но и как важного элемента общественного самоуправления. Позднее, в самом земском либерализме произойдет размежевание на «умеренных» (сторонников — в старом славянофильском ключе — укрепления земства наряду с возрождением освобожденного от бюрократизма «истинного самодержавия») и «земцев-конституционалистов»,