Istoria_Rossii_KhKh_vek

на Николая Чудотворца», — пишет жене в конце октября саратовский губернатор, вскоре ставший премьер-министром России Петр Столыпин.

Живший в то время в Петербурге барон Врангель вспоминал: «Город точ- но на осадном положении. От заунывных революционных напевов толпы тоскливо на душе. В сумерках досками наглухо забивают окна магазинов. Удары молотков бьют по нервам… Обыватели избегают выходить из домов, освещать квартиры… ждут чего-то страшного, чего-то необычайного… Говорят, что завтра ни воды, ни припасов не будет — и все запасаются, но многого уже в лавках нет. И тревога растет и растет… Какой-то Совет рабочих депутатов где-то заседает

èдн¸м и ночью и власти перед ним пасуют. Говорят о каком-то всесильном Носаре и ещ¸, и ещ¸ о н¸м. Полиция выбивается из сил».

Âтакой обстановке С. Ю. Витте 9 октября представил Государю два возможных выхода из революционного кризиса — или немедленное дарование конституции с гарантиями гражданских прав и свобод, с законодательным парламентом, сформированным на основе широкого избирательного права, или введение жестокой военной диктатуры и подавление революции силой оружия. Сам Витте был всецело за конституционный вариант, но не исклю- чал, что он ошибается.

«Государство не может жить и развиваться только потому, что оно существует, — писал Витте, объясняя Царю свою мировоззренческую позицию. — Оно оправдывается и внутренне заложенной в его существо идеей… государство жив¸т во имя чего-нибудь. Эта идея или цель государства коренится в обеспечении благ жизни, моральных и реальных. Благо моральное состоит в поступательном развитии свободного по природе человеческого духа. Блага реальные слагаются из совокупности экономических условий существования… Так во имя свободы создается право, определяющее пределы этой свободы. Во имя права — государство, с его основными элементами: властью, населением и территорией… Человек всегда стремится к свободе. Человек культурный — к свободе и праву: к свободе, регулируемой правом

èправом обеспечиваемой». В настоящий же момент все видят противодействие власти этому стремлению к свободе и потому «в обществе воспиталась

èрастет с каждым дн¸м злоба против правительства. Его не уважают, ему не верят». «Правительство, которое не направляет события, а само событиями направляется, ведет государство к гибели… Лозунг „свобода“ должен стать лозунгом правительственной деятельности. Другого исхода для спасения государства нет». «Наступил момент кризиса. Долг верноподданного обязывает сказать это честно и открыто. Выбора нет: или стать во главе охватившего страну движения или отдать е¸ на растерзание стихийных сил. Казни и потоки крови только ускорят взрыв. За ним наступит дикий разгул низменных человеческих страстей» — так заканчивает Витте свою записку.

Николай II ответил не сразу. Он несколько дней совещался, выяснял, какие войска имеются в наличии, достаточно ли они надежны для подавления беспорядков. В письме к матери, вдовствующей Императрице Марии Федоровне,

он так описывал ситуацию: «Войска ожидали сигнала, но другая сторона не начинала. У каждого было чувство, как перед надвигающейся летней грозой… В течение всех тех ужасных дней я постоянно встречался с Витте. Часто мы встречались рано утром и расставались только с наступлением ночи. Имелось только два возможных пути: найти энергичного полководца, чтобы подавить мятеж силой. Тогда появилось бы время перевести дух, но совершенно ясно, что пришлось бы применить силу еще и еще в течение нескольких месяцев, что означало потоки крови и, в конце концов, мы оказались бы в точно таком же положении… Другим путем было: дать народу гражданские права, свободу слова, печати, а также все законы, утверждающие статус Думы, что, конечно, привело бы к Конституции. Витте энергично защищал этот путь. Он сказал, что хотя и этот путь не без риска, но он единственно возможен в настоящий момент». Императрица-мать соглашалась с сыном: «Я уверена, что единственный человек, который может помочь тебе сейчас — это Витте… Он, несомненно, гениальный человек».

13 октября в Петергоф был вызван Великий князь Николай Николаевич. Его приезда ждали, чтобы назначить диктатором. Узнав об этих планах, Великий князь, выхватив револьвер, закричал: «Если Государь не примет программы Витте и захочет назначить меня диктатором, я застрелюсь у него на глазах из этого самого револьвера». Второго 9 января в безмерно больших размерах, да еще по его приказу, Великий князь категорически не желал.

Тогда Император окончательно согласился встать на путь проведения реформ. С. Ю. Витте представил Императору доклад, в котором перечислил ряд неотложных мер: провозглашение равноправия в сословном и националь- но-религиозном вопросах, расширение избирательного права и установление контроля народного представительства за действиями исполнительной власти. Предлагалось придать Думе законодательные полномочия, преобразовать Государственный Совет «на началах видного участия в нем выборных элементов», реорганизовать Кабинет министров. Государь повелел изложить основные положения доклада Витте в виде императорского манифеста, чтобы даровать реформы от собственного имени. Несмотря на сопротивление ряда высших сановников (И. Л. Горемыкина, графа А. П. Игнатьева и др.), Манифест, поддержанный Великим князем Николаем Николаевичем, был подписан вечером 17 октября в Петергофе.

Манифест 17 октября 1905 г. начинался с констатации того, что «смуты и волнения в столицах и во многих местностях» могут породить «глубокое нестроение народное» и «угрозу целости и единству державы». Манифест объявлял царское повеление властям «принять меры к устранению прямых проявлений беспорядка, бесчинств и насилий», возлагал на правительство исполнение «непреклонной воли» Императора: «Даровать населению незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов». Было обещано «привлечь теперь же» к участию в выборах в Госу-

дарственную Думу «те классы населения, которые ныне совсем лишены избирательных прав». Манифест провозглашал, что ни один закон не может «воспринять силу без одобрения Государственной Думы», на которую возлагался также «надзор за закономерностью действий» администрации. Документ завершался призывом «ко всем верным сынам России вспомнить долг свой перед родиною, помочь прекращению сей неслыханной смуты» и «напрячь все силы к восстановлению тишины и мира на родной земле». Абсолютистское государство, просуществовав в России два века, закончи- лось 17 октября 1905 г.

Сам Император описал этот день в характерном для него стиле: «17 октября. Понедельник. Годовщина крушения (царского поезда в Борках. — Îòâ. ðåä.). В 10 часов поехали в казармы Сводно-Гвардейского батальона. По слу- чаю его праздника о. Иоанн отслужил молебен в столовой. Завтракали Николаша и Стана. Сидели и разговаривали, ожидая приезда Витте. Подписал манифест в 5 час. После такого дня голова стала тяжелой, и мысли стали путаться. Господи, помоги нам, усмири Россию».

ДОКУМЕНТ

1905 г. ОКТЯБРЯ 17 МАНИФЕСТ ОБ УСОВЕРШЕНСТВОВАНИИ ГОСУДАРСТВЕННОГО ПОРЯДКА

Божиею милостью МЫ, НИКОЛАЙ ВТОРОЙ, Император и Самодержец Всероссийский, Царь Польский, Великий Князь Финляндский, и прочие, и прочие, и прочие.

Объявляем всем верным нашим подданным:

Смуты и волнения в столицах и во многих местностях Империи нашей великой и тяжкой скорбью преисполняют сердце наше. Благо Российского Государя неразрывно с благом народным и печаль народная — его печаль. От волнений, ныне возникших, может явиться глубокое нестроение народное и угроза целости и единству державы нашей.

Великий обет царского служения повелевает нам всеми силами разума и власти нашей стремиться к скорейшему прекращению столь опасной для государства смуты. Повелев подлежащим властям принять меры к устранению прямых проявлений беспорядка, бесчинств и насилий, в охрану людей мирных, стремящихся к спокойному выполнению лежащего на каждом долга, Мы, для успешного выполнения общих преднамечаемых Нами к умиротворению государственной жизни мер, признали необходимым объединить деятельность высшего правительства.

На обязанность правительства возлагаем Мы выполнение непреклонной Нашей воли:

О сходных своих чувствах вспоминает и Николай Лосский, в то время — приват-доцент Санкт-Петербургского университета: «Вечером 17 октября я отправился в биологическую лабораторию П. Ф. Лесгафта на собрание, кажется, Академического съезда. Во время дебатов о положении высших учебных заведений, уже часу в десятом, кто-то привёз известие о правительственном манифесте, возвещающем учреждение Государственной Думы как законодательного учреждения. Трудно описать волнение и радость, охватившие нас. Многолетние усилия либеральных кругов русского общества, добивавшихся политической свободы как условия для мирного развития духовной и материальной культуры

иформ общественности, были в основе удовлетворены. Являлась надежда, что

икрайние революционеры вступят на путь легальной борьбы за осуществление своих идеалов. Отправляясь домой, я нанял извозчика вместе с Тарле (Евгений Тарле — историк, с 1908 г. приват-доцент Санкт-Петербургского университета. — Отв. ред.), так как мы жили недалеко друг от друга. Оживлённо обсуждали мы открывающиеся перед Россиею перспективы дальнейшего развития. Дома я нашел жену мою и Марию Николаевну (Стоюнину. — Отв. ред.) получивших уже известие о манифесте, охваченными тем же радостным волнением, какое переживал и я». — Н. О. Лосский. Воспоминания. Жизнь и философский путь. М.: Викмо-М — Русский путь, 2008. — С. 130.

Но были и иные мнения:

Свидетельство очевидца

«Выбор лежал между удовлетворением всех требований революционеров или же объявлением им беспощадной войны, — размышлял другой современник 17 октября, шурин Государя Великий князь Александр Михайлович. — Было два исхода: или белый флаг капитуляции, или же победный взлёт императорского штандарта… Николай II отказался удовлетворить силы революции — крестьян и рабочих, но перестал быть самодержцем, который поклялся в свое время в Успенском соборе свято соблюдать права и обычаи предков. Интеллигенция получила, наконец, долгожданный парламент, а Русский Царь стал пародией на английского короля… Сын Императора Александра III соглашался разделить свою власть с бандой заговорщиков, политических убийц и тайных агентов департамента полиции. Это был конец! Конец династии, конец Империи! Прыжок через пропасть, сделанный тогда, освободил бы нас от агонии последующих двенадцати лет!» — Великий князь Александр Михайлович. Воспоминания. М.: Захаров, 1999. — С. 216—217.

Значение Манифеста было огромно: бесправные относительно государственной власти подданные Русского Царя превращались Манифестом в полноправных граждан, в согласии с которыми Император теперь только и может управлять Россией. Объективной же слабостью Манифеста была форма его принятия. Он не был дарован по доброй воле, по долгом

и трезвом размышлении о нуждах страны и благе народа. Он тем более не сопровождался ни одним вздохом покаяния за все те тяготы и несчастия, которые и в последнее царствование и в предшествующие были совершены абсолютной монаршей властью, от ее имени. Напротив, до последней минуты Император Николай Александрович колебался — устроить ли небывалое кровопускание или «позволить» конституцию. И только мужество и порядоч- ность Великого князя Николая Николаевича окончательно склонила весы монаршей воли к дарованию манифеста. Поэтому Манифест 17 октября был, как говорят юристы, ab initio vitiosum — «от начала порочен» — он был вырван силой, а проявивший безволие и бессилие монарх потерял последние остатки уважения в русском народе.

Государь же Николай Александрович не желал расставаться с абсолютной властью не из-за маниакальной любви к власти как таковой. Царским венцом он тяготился, но считал несение шапки Мономаха своим долгом перед Господом, отечеством и предками. А с момента рождения долгожданного сына Алексея (30 июля 1904 г.) не переставал мечтать видеть его своим преемником на престоле самодержцев Всероссийских. Абсолютная монархическая власть была для Николая II ценностью и святыней сама по себе.

ДОКУМЕНТ

«Ведь я придерживаюсь самодержавия не для своего удовольствия, я действую в этом духе только потому, что я убежден, что это нужно для России, а если бы для себя, я бы с удовольствием от всего этого отделался», — признался Николай II князю Петру Святополк-Мирскому 9 октября 1904 г.

Литература:

Российское законодательство X—XX веков. Т. 9. М., 1994. О. Г. Малышева. Думская монархия. М., 2001.

1.2.6. Министерство графа С. Ю. Витте

После обнародования Манифеста 17 октября 1905 г. была начата реализация политической программы, содержащейся во Всеподданнейшем докладе Витте. Уже на следующий день Витте, получивший согласие Царя на формирование объединенного Совета министров под своим председательством, начал консультации с крупными общественными деятелями. К премьеру был приглашен Д. Н. Шипов, которому был предложен пост государственного контролера. Выразив принципиальное согласие, Шипов, относящий себя к «правым земцам», посоветовал премьеру пригласить в правительство несколько политиков кадетского толка (имевших теперь перевес в земских

кругах) для «создания атмосферы доверия со стороны общества». Об этом же Шипов сказал и самому Николаю II. 21 октября, по инициативе С. Ю. Витте, была объявлена амнистия лицам, которые были осуждены за государственные преступления, совершенные до принятия Манифеста.

Воодушевленные уступками правительства, либералы, рассчитывая на массовые революционные выступления в стране, посчитали возможным говорить с новым премьером «с позиции силы». Их лидер П. Н. Милюков после обнародования Манифеста заявил: «Ничего не изменилось, борьба продолжается». На учредительном съезде Конституционно-демократической партии была сформирована делегация в составе Ф. Ф. Кокошкина, Ф. А. Головина и князя Г. Е. Львова для переговоров с Витте. Не отвергая просьбу премьера о поддержке, кадетская делегация поставила предварительным условием принятие правительством решения о созыве Учредительного собрания для выработки новой Конституции. Витте отклонил это требование. В результате ни один из крупных «общественников» не согласился войти в новый кабинет. Исключение составили князь Сергей Дмитриевич Урусов è Николай Николаевич Кутлер, получившие соответственно посты товарищей (заместителей) министра внутренних дел и земледелия. Сам Витте комментировал неудачу в переговорах с общественными деятелями так: «По-видимому, в то время перспектива получить бомбу или пулю никого не прельщала быть министром».

Не обращая внимания на отказ либеральной общественности от сотрудничества, Витте приступил к широким реформам: 22 октября восстановлена конституция Финляндии, 27 октября учреждено Министерство торговли и промышленности, 3 ноября отменены выкупные платежи за землю, которые крестьяне платили казне с Великой Реформы 1861 г., 24 ноября отменена предварительная цензура, 2 декабря разрешены забастовки «в предприятиях, имеющих общественное или государственное значение», 11 декабря утвержден новый избирательный закон, 4 марта 1906 г. — временные правила об обществах, союзах и публичных собраниях, разрешавшие общественно-по- литическую деятельность без предварительного одобрения властями.

С. Ю. Витте предложил Н. Н. Кутлеру разработать проект закона о принудительном выкупе части крупных землевладельческих имений с последующей раздачей земли крестьянам. Таким образом Витте думал осуществить вековую надежду крестьян, что Царь отдаст им помещичьи земли, и в результате заручиться поддержкой депутатов от крестьян в будущей Думе. Но сама возможность появления такого законопроекта вызвала ярость придворных вельмож, среди которых было немало крупных землевладельцев. Проект Кутлера даже не обсуждался официально, а в результате крестьянское большинство I Думы оказалось настроенным антиправительственно.

Кадеты не оставляли попыток повлиять на С. Ю. Витте: в ноябре очередной общероссийский съезд земских и городских деятелей сформировал для переговоров с премьером делегацию в составе С. А. Муромцева, И. И. Петрун-

кевича и Ф. Ф. Кокошкина. Однако на этот раз Витте вообще отказался их принять.

Поскольку Манифест вырван был у Царя силой, а народ ещ¸ не успокоился, революционеры продолжали давить на власть — вдруг еще чтонибудь да упадет в руки. После 17 октября волнения в стране не пошли на убыль, и ради воплощения принципов Манифеста и водворения гражданского спокойствия Витте пришлось расправиться с революционерами твердой рукой. 14 ноября вспыхнул матросский бунт в Севастополе, а затем восстали матросы 12 кораблей Черноморского флота во главе с «внепартийным социалистом» отставным капитаном второго ранга Петром Петровичем Шмидтом, объявившим себя командующим Черноморским флотом и поднявшим свой флаг на крейсере «Очаков». Через несколько часов восстание было подавлено верными правительству кораблями, за- чинщики отправлены в штрафные роты, а четверо, в том числе и Шмидт, судимы и расстреляны 6 марта 1906 г. 26 ноября был арестован председатель Петербургского совета рабочих депутатов Носарь, а 3 декабря в здании Вольного экономического общества и весь Совет в составе 267 членов. Оставшиеся на свободе призвали рабочих к вооруженному восстанию и избрали новым председателем Льва Давыдовича Бронштейна (Троцкого). Он издал «финансовый манифест»: предлагал изымать деньги из банков и не платить налоги. Но на следующий день и новый состав Совета был арестован. Рабочие Петербурга на призыв к забастовкам ответили вяло, вклады брали немногие. Очевидна была усталость от смуты, желание вернуться к спокойной жизни.

Свидетельство очевидца

Очевидец ареста Петербургского совета Ариадна Тыркова-Вильямс, проникшая в зал под видом корреспондента парижского «L’Europeen», вспоминала: «В длинной зале, где еще так недавно происходили бескровные бои между марксистами и народниками, царили беспорядок и испуг. Все выходы охранялись городовыми. Они наполняли хоры. А по зале растерянно метались члены Совета рабочих депутатов. Председательский стол был отодвинут к стене. Всюду валялись опрокинутые стулья. Члены Совета торопливо очищали свои карманы и бумажники, нервно просматривали, рвали в клочки письма, документы, печатные листки. Пол был усеян бумагой как снегом. Тут же валялось несколько револьверов. Меня поразило выражение лиц. Совет рабочих депутатов был одной из самочинных новорожденных организаций, которые издали представлялись стройной армией, сокрушительницей существующего строя. А тут вокруг меня бесцельно суетился не ожидавший нападения партизанский отряд. Руководителей не было…» — А. Тыркова-Вильямс. На путях к свободе. М., 2007. — С. 209—210.

В Москве забастовка удалась лучше и в районе Пресни перешла 10 декабря в вооруженное восстание. Восставшие продержались десять дней, но, когда в дело вступили прибывшие из Петербурга солдаты гвардейского Семеновского полка, очаги сопротивления быстро были подавлены. В конце декабря и в январе 1906 г. посланные правительством войска подавили вооруженные восстания на национальных окраинах Империи и в Сибири. Внешний порядок был восстановлен, хотя отдельные террористические вылазки продолжались. Подавлением мятежей эффективно руководил министр внутренних дел П¸тр Николаевич Дурново (1845—1915), которого Витте назначил в октябре 1905 г.

Подавление революционных эксцессов, расстрелы и казни восставших оттолкнули от Витте радикалов, его неуступчивость в переговорах с либералами делала премьера врагом и в их глазах, а правые, сторонники абсолютной монархии, ненавидели «красного премьера» с самого октября. Не верил ему и Царь. Ему шептали, что амбициозный и «гениальный» Председатель Совета министров мечтает покончить с монархией, стать первым российским президентом и надеется с помощью избранной народом Государственной Думы достичь своей цели. 25 января Николай II писал матери: «Что касается Витте, то после московских событий он радикально изменил свои взгляды; сейчас он хочет вешать и расстреливать всех. Я никогда не видел большего хамелеона. Таковы, естественно, причины, почему ему более никто не верит. Он окончательно потопил себя в глазах всех».

Постепенно Император перестал скрывать, что тяготится чрезмерными, как ему теперь казалось, полномочиями премьера. 31 января 1906 г. на одном из докладов Витте царь сделал характерную пометку: «По моему мнению, роль Председателя Совета министров должна ограничиваться объединением деятельности министров, а вся исполнительная работа должна оставаться на обязанности подлежащих министров». 16 февраля 1906 г. Николай II, принимая депутацию монархистов, после дежурных слов о «неизменности провозглашенных реформ», сказал главное, что от него хотели услышать собравшиеся: «Самодержавие же мое остается таковым, как оно было встарь». Позднее сам Витте написал в своих «Воспоминаниях»: «Первое время после 17 октября Его Величество меня слушал, затем, по мере того, как смута на- чала успокаиваться и страх перед внезапной революцией начал проходить, Государь начал избегать меня слушать, хитрить, принимать различные действия помимо меня и даже в секрете от меня». Оригинальность же самого Витте, по воспоминаниям друзей «была в том, что он совсем не хитрил».

Неблагоприятный для властей исход выборов в I Государственную Думу окончательно решил судьбу Витте. При Дворе полагали, что в союзе с левым составом Думы революционный премьер мог легко покончить с царским самодержавием, а то и с монархией как таковой. Чтобы ограничить возможности народного представительства, было решено, во-первых, заблаговременно составить и издать «Основные государственные законы», неподвластные ком-