§ 2. Венская конвенция о договорах международной купли-продажи товаров 1980 г.

Венская конвенция содержит положения о форме договоров между­народной купли-продажи товаров, порядке их заключения, регулиру­ет содержание прав и обязанностей продавца и покупателя, а также вопросы ответственности сторон за неисполнение или ненадлежащее исполнение своих обязанностей по договору, содержит положения

о переходе риска с продавца на покупателя, обязанностях сторон по сохранению товара и др.

Статья 7 Венской конвенции устанавливает: «При толкова­нии настоящей Конвенции надлежит учитывать ее международный характер и необходимость содействовать достижению единообразия в ее применении...» Поэтому для правильного применения Кон­венции следует анализировать практику зарубежных судов и арбит­ражей².

Сфера действия. Конвенция подлежит применению в следующих двух случаях: 1) когда коммерческие предприятия сторон договора международной купли-продажи товаров находятся в разных государ­ствах, участвующих в Конвенции (п. «а» ст. I)¹ или 2) когда в силу коллизионной нормы в качестве применимого к договору националь­ного права признается право государства - участника Конвенции, даже если коммерческое предприятие одной из сторон договора или обеих сторон не находится в государствах - участниках Конвенции (п. «Ь» ст. 1). Причем это правило действует также в случае, когда стороны выбрали право государства - участника Конвенции в силу автономии воли сторон. Иными словами, применение к контракту права государства-участника Конвенции автоматически влечет при­менение Конвенции². Хотя Конвенция не является обязательной для не участвующих в ней государств, имеются примеры ее применения судами таких государств в случае, когда коллизионные нормы ведут к применению права государства - участника Конвенции³.

Термин «коммерческое предприятие стороны» характеризует не субъект права, а место основной деятельности стороны, постоянное место осуществления деловых операций (place of business)¹. Таковым может быть признано место нахождения главной конторы юридиче­ского лица, а также его представительства, филиала². Националь­ность (государственная принадлежность) стороны не имеет значения для решения вопроса о применимости Конвенции (п. 3 ст. 1). Таким образом, если коммерческие предприятия сторон находятся в одном государстве, то Конвенция не применяется, даже если стороны и имеют различную национальность³.

В литературе рассматривается также вопрос о возможности приме­нения Венской конвенции к «внутренним» договорам купли-продажи (поставки). Согласно Конвенции она применяется в случаях, когда ком­мерческие предприятия сторон договора купли-продажи товаров нахо­дятся в разных государствах (п. 1 ст. 1). Таким образом, сама Конвенция исходит из того, что она применяется к международным, а не внутренним сделкам купли-продажи. М.Г. Розенберг отмечает, что, «с одной стороны, заключаемые договоры могут быть тесно связаны с договорами, которые регулирует Конвенция... что свидетельствует о целесообразности сбли­жения их регулирования. С другой сторонььхделка на внутреннем рынке не относится к внешнеэкономическим... ив этой связи вообще сомни­тельна возможность сторон выбирать для регулирования... международную конвенцию, положения которой включены в систему их национального права». И далее: «Поскольку нормы Венской конвенции имеют специ­альный характер... их применение по согласованию сторон как норм на­ционального права недопустимо. [...] Вместе с тем нет препятствий к тому, чтобы в договор, регулируемый нормами внутригосударственного права, включить положения Конвенции как его условия»⁴. В данном случае позиция М.Г. Розенберга не совсем последовательна. Рассматри­вая положения Конвенции как включенные в систему национального

права (по существу как часть национального права), автор утверждает недопустимость их применения «как норм национального права» в силу специального характера этих норм. Однако далее такая возможность признается - включение норм Конвенции в конкретный договор в каче­стве договорного условия. В последнем случае более правильно говорить

о совершенно ином применении положений международного договора - в качестве обычных контрактных условий, подобно тому как применя­ются правила ИНКОТЕРМС и других аналогичных сборников. Схожие подходы мы обнаруживаем в иностранной литературе. Так, Р. Гуд счи­тает, что выбор сторонами «в качестве применимого права Венской конвенции о договорах международной купли-продажи товаров будет расцениваться как инкорпорация в контракт норм, содержащихся в Кон­венции, но не как выбор права», поскольку Соединенное Королевство не ратифицировало Конвенцию¹. Строго говоря, о применении положе­ний международного договора в данных ситуациях можно говорить весь­ма условно, только в плане содержательной стороны. В таком случае положения Конвенции применяются только к тем отношениям, которые могут регулироваться диспозитивными нормами или соглашением сторон при соблюдении требований о действии императивных норм граждан­ского законодательства РФ (ст. 422 ГК РФ). Данная ситуация схожа с той, которая предусмотрена в отношении применения к договору норм иност­ранного права: согласно п. 5 ст. 1210 ГК РФ, если договор не содержит в себе иностранного элемента, то есть является «внутренним» договором, но стороны выбрали в качестве применимого право иностранного госу­дарства, такой выбор не затрагивает действия императивных норм стра­ны, с которой договор реально связан. Таким образом, действительность соглашений сторон о применении к их отношениям Конвенции «будет зависеть от того, не противоречат ли они императивным предписаниям внутригосударственного права»².

Конвенция не применяется к продаже определенных предметов (ценных бумаг и денег; судов водного и воздушного транспорта, судов на воздушной подушке; электроэнергии; товаров с аукциона, в порядке исполнительного производства или иным образом в силу закона; товаров, которые приобретаются для личного, семейного или домаш­него использования³). Конвенция не регулирует вопросы дейст­вительности договора, правоспособности сторон, представительства и доверенности, права собственности на проданный товар, ответ* ственности продавца за причиненные товаром повреждения здоровья или смерть какого-либо лица. Конвенция не определяет конкретный размер процентов годовых при просрочке исполнения денежных обязательств, она не касается применения договорного положения

о неустойке, а также правил исковой давности.

В соответствии со ст. 6 Конвенции стороны могут исключить применение Конвенции, однако это надо сделать прямо и недвусмыс­ленно, например записать в контракте, что к нему не применяются положения Венской конвенции 1980 г.

В своем обзоре по применению Конвенции ЮНСИТРАЛ отмечает, что существует неопределенность по поводу того, могут ли стороны подразумеваемо (косвенно) исключить применение Конвенции. Ряд судов и арбитражей (в том числе МКАС при ТПП РФ. - В.К.) считает, что исключить применение Конвенции таким способом нельзя, посколь­ку Конвенция не предусматривает прямо такой возможности. Другие, наоборот, признают «подразумеваемое» исключение сторонами Конвен­ции, например в случае, когда стороны (коммерческие предприятия которых находятся в государствах-участниках) избирают право государ­ства - не участника Конвенции¹.

В любом случае важно, чтобы суд или арбитраж не заходили необос­нованно далеко в толковании отказа сторон о применении Конвенции. Так, в практике МКАС выработалось правило, согласно которому ссыл­ка сторон на какое-либо национальное право автоматически не свиде­тельствует о том, что стороны намеревались исключить применение к их отношениям Конвенции. Поэтому, если этим применимым национальным правом является право государства-участника Конвенции, то она подле­жит применению (п. «Ь» ст. 1). Так, МКАС рассматривал спор между германской фирмой и российской организацией. Заключенный сторо­нами договор международной купли-продажи товаров содержал усло­вие о выборе сторонами в качестве применимого права российского законодательства. МКАС разрешил спор на основании норм ГК РФ

и не применил Венскую конвенцию, хотя Германия и Россия - ее участники. В данном случае МКАС истолковал ссылку сторон дого­вора на российское законодательство как намерение сторон исклю­чить применение к их договору Венской конвенции в силу ст. 6 этой Конвенции. Если бы в договоре сторон содержалось условие о применении российского права (а не российского законодательства), не вызвало бы сомнений, что эти отношения регулируются Венской конвенцией, поскольку международные договоры РФ, являясь частью правовой системы РФ (ч. 4 ст. 15 Конституции), входят в право России (дело N° 73/2000, решение от 26 января 2001 г.)'. Таким образом, по мнению МКАС, понятие «право» тождественно понятию «правовая система», а понятие «законодательство» - нет. Позиция МКАС по данному делу совпадает с точкой зрения М.Г. Розенберга, согласно которой включение в соглашение сторон указания о «применимом праве» означает, что «в право государства входят также международные договоры, в которых оно участвует». Напротив, по мнению автора, указание на «применимое законодательство» не исключает возможности «ограничительного толко­вания условия соглашения: в отношении международных договоров прямого действия... может ставиться вопрос... что они входят в правовую систему России, но не в ее законодательство»². Необходимо отметить, что указанная позиция непоследовательна. Ведь если буквально следо­вать формулировке Конституции РФ, международные договоры - это часть правовой системы РФ (ч. 4 ст. 15). Понятия «право» и «правовая система» различны³. При этом формулировка ч. 4 ст. 15 Конституции РФ означает необходимость совместного применения положений междуна­родных договоров и актов российского законодательства. В этой связи вполне логичной выглядит точка зрения В.А. Кабатова: «Можно пред­положить, что, употребляя в своем соглашении о применимом праве термин «законодательство», а не «право», стороны скорее всего не имеют в виду исключить применение положений международного договора, а делают это либо по небрежности, либо по неосведомленности». Кроме того, термин «гражданское законодательство» по ГК не включает под­законные нормативные акты, так что вряд ли стороны имели намерение исключить действие и этих нормативных актов⁴. Таким образом, приме­нение Конвенции в силу п. «Ь» ст. 1 не может быть поставлено в зави­

симость от ссылки в контракте на «право» и «законодательство». Допол­нительным аргументом может служить также то обстоятельство, что в ряде случаев суд устанавливает применимое право на основании ссылок сторон на конкретные нормативные акты. Например, если стороны по контракту, в котором отсутствуют положения о применимом праве, ссылаются на ГК РФ, то применимым признается право РФ. Не вызывает сомнения тот факт, что Конвенция может применяться в этом случае в силу п. «Ь» ст. 1. Такой подход обнаруживается, в том числе, и в прак­тике МКАС¹.

Стороны могут отступить от любого из положений Конвенции или изменить его действие. Таким образом, положения конкретного дого­вора между сторонами имеют приоритет перед правилами Конвенции (исключение - ст. 12 Конвенции, посвященная форме контракта).

По всем тем вопросам, которых Конвенция не касается, или когда в Конвенции имеется пробел, который нельзя восполнить на основе ее общих принципов, применяется национальное право, определенное в соответствии с нормами международного частного права. Так, в странах ЕС применимое право будет определяться на основе Рим­ской конвенции 1980 г.: если стороны не избрали применимое право, то применяется право, наиболее тесно связанное с договором (ст. 3, 4). При этом действует презумпция, что таковым правом является право стороны, осуществляющей «характерное» исполнение (то есть право продавца). В России в соответствии с ГК РФ (ст. 1210, 1211) при­меняется право, избранное сторонами, а при отсутствии выбора - право, установленное судом. Применение принципа наиболее тесной связи и специальных презумпций ст. 1211 Кодекса, как правило, ведет к избранию права страны продавца. Если применимым правом к договору, определено право России, то применяются положения ГК РФ о договоре поставки (§ 3 гл. 30), поскольку обычно контракт, подпадающий под определение контракта международной купли- продажи товаров по Конвенции, соответствует конструкции договора поставки по ГК РФ².

Заключение договора. Конвенция регламентирует процесс заклю­чения договора между «отсутствующими сторонами», то есть в ситуа- ниях, когда продавец и покупатель находятся в различных государствах, и договор заключается путем направления одной стороной оферты и пкцепта оферты другой стороной. В случае, если контракт заключа­ется между присутствующими сторонами (за столом переговоров), нормы ч. II Конвенции («Заключение договора») не применяются, и при необходимости надлежит руководствоваться применимым национальным правом.

В части заключения договора положения Конвенции (ч. II) и соответствующие положения ГК РФ (гл. 28) по своим принципи­альным моментам совпадают, с той лишь разницей, что акцепт в силу ст. 438 ГК РФ должен быть полным и безоговорочным, в то время как согласно п. 2 ст. 19 Конвенции акцепт может содержать допол­нительные или отличные условия, не меняющие существенно усло­вий оферты.

Согласно ст. 14 Конвенции предложение о заключении договора (оферта) должно быть достаточно определенным, то есть в оферте должен быть обозначен товар и прямо или косвенно установлены его цена и количество или порядок их определения. Причем при отсут­ствии указания на цену она может быть определена исходя из сред­них показателей (ст. 55 Конвенции). В то же время отсутствие в оферте указания на количество товара или порядок его определения делает контракт незаключенным.

Форма договора. Венская конвенция допускает заключение кон­тракта международной купли-продажи в любой форме, в том числе и в устной (ст. 11). Факт заключения контракта может доказываться любыми средствами, включая и свидетельские показания. Однако при присоединении к Конвенции государство может сделать специальное заявление об обязательности письменной формы контракта, если коммерческое предприятие одной из сторон контракта находится в таком государстве (ст. 12). Такое заявление при присоединении к Конвенции сделал СССР¹. Следовательно, в отношениях с россий­скими лицами контракт, регулируемый Конвенцией, должен заклю­чаться только в письменной форме. Только в письменной форме в такой ситуации должны совершаться также оферта, акцепт или иное выражение намерения.

Так, в одном из дел в результате телефонных переговоров продавец изменил условия поставки с СИФ на ФОБ и не стал страховать товар. При разрешении спора суд установил, что: 1) в соответствии с п. 3 ст. 162

ГК РФ внешнеэкономические сделки заключаются в простой письменной форме; 2) к отношениям сторон применима Венская конвенция 1980 г., согласно которой договор купли-продажи в случае участия в нем фирмы из России должен заключаться в письменной форме, каковой телефонная связь не является. Следовательно, изменения контракта в письменной форме не произошло¹.

В соответствии со ст. 13 Конвенции под «письменной формой» контракта понимаются также сообщения по телеграфу и телетайпу. Таким образом, факсимильная связь в соответствии с буквальным толкованием Конвенции не относится к письменной форме. Обычно в качестве аргумента против такой позиции выдвигается тезис о том, что во времена создания Конвенции факсимильная связь еще не была столь распространена, как в настоящее время, и поэтому не была упомянута в ее ст. 13, хотя такая связь полностью удовлетворяет требованиям письменного документа. С таким подходом можно со­гласиться, сославшись, например, на общие принципы, на которых основана Конвенция (ст. 7).

Однако МКАС в одном из своих дел использовал принципиально иные аргументы. Иск был предъявлен российской организацией (прода­вец) к кипрской фирме (покупатель) в связи с неоплатой товара, постав­ленного по контракту международной купли-продажи. Между сторонами состоялся обмен факсимильными сообщениями, которыми истец и от­ветчик изменили контракт. В своих возражениях по существу иска от­ветчик ссылался на недействительность упомянутых факсимильных сообщений, вносящих изменение в контракт, в связи с тем, что они не считаются совершенными в письменной форме в соответствии с Венской конвенцией 1980 г. МКАС заявил, что в соответствии с предписаниями Конвенции (ст. 4) она не касается действительности самого договора. Если обязательность соблюдения письменной формы вытекает из норм национального права, этими нормами (а не Конвенцией) определяются требования к ее соблюдению. В соответствии с п. 2 ст. 434 ГК РФ договор в письменной форме может быть заключен, в том числе, путем обмена документами посредством почтовой, телеграфной, телетайпной, теле­фонной, электронной или иной связи, позволяющей достоверно уста­новить, что документ исходит от стороны по договору. Таким образом, факсимильная связь, являющаяся видом электронной связи, прямо пре­дусмотрена российским законодательством в качестве допустимого спо­соба заключения договора в письменной форме. Представленные истцом факсимильные сообщения об изменении условий поставки товара вы­полнены на бланках московского представительства фирмы ответчика,