Производителя о цене не спрашивают

Значительные успехи ведущих золотодобывающих компаний в снижении производственных издержек и наращивании минерально-сырьевой базы не помогли им обрести уверенности в своем будущем. Мировой рынок золота перестал быть «рынком продавца». Мнение производителей о цене на драгоценный металл давно никого не интересует. Они могут принимать ее как данность и ориентир в сражении за эффективность, но не устанавливать. Более того, распалась прямая связь между спросом и предложением: падение цены на золото в 1997-1999 гг. происходило на фоне 15%-ого повышения потребления.

Дело в том, что рынок полностью оказался в руках такого мощного игрока, каким являются сегодня инвестиционные фонды. Они обеспечивают прибылями своих вкладчиков, оперируя обширными портфелями ценных бумаг. В первой половине 90-х годов фонды не раз заставляли содрогаться рынок золота, закупая определенные объемы драгоценного металла, а затем сбрасывая его при благоприятной ценовой конъюнктуре. Позднее они утратили интерес к золоту как способу помещения капитала и стали использовать его лишь в спекулятивных играх.

С совершенствованием новых компьютерных технологий начал стремительно разрастаться деривативный финансовый рынок, породивший вторичные финансовые продукты в виде фьючерсов, опционов, свопов, деловых расписок, срочных контрактов на разные виды срочных контрактов и т.п. Инвестиционные фонды стали главными субъектами этого рынка.

В 1995 г. чикагские профессора М. Шолз, Р. Мертон и Ф. Блэк разработали современную ценовую модель для опционных сделок. Сложная математическая формула позволяла анализировать с помощью компьютеров и просчитывать комплексные риски спекулятивных операций. Она стала основой рынка дериватов, который в 90-х годах аккумулировал капитал, на порядок превышающий суммы, которые обслуживают реальный сектор экономики. В 1997 г. М. Шолз и Р. Мертон (Ф. Блэк к тому времени умер) получили за свои разработки Нобелевскую премию по экономике.

Обращающиеся в мире виртуальных ценностей деньги перестали быть стоимостным аналогом реального товара и превратились в самостоятельный товар. В то же время они оказывают весьма жесткое давление на цены реального товара и на фундаментальные ценные бумаги. В конце 1997 г. на форуме золотопромышленников в Денвере глава Barrick Gold П. Мунк посетовал, что производители теперь никак не влияют на ценообразование: «Рынком вертят центральные банки и инвестиционные фонды, контролируемые личностями вроде Джорджа Сороса». Они изменили географию рынка золота, сдвинув его с Запада на Восток, где благодаря культурным традициям некоторых стран золото еще сохраняет свою привлекательность. Действительно, сегодня одна лишь Индия обеспечивает 1/4 мирового потребления золота, т.е. примерно столько же, сколько США и страны Европы вместе взятые. А Индия, Пакистан, Китай, Япония, Южная Корея и страны Юго-Восточной Азии вместе взятые закупают более половины поступающего на рынок драгоценного металла.

В последние годы ХХ в. во всем мире увеличилось количество акционеров и предприятий, финансируемых биржей, значение которой как источника капитала резко выросло. Этому способствовали либерализация и дерегулирование финансовых рынков, практически полная открытость государственных границ для перемещения капитала. В развивающейся, несмотря на все издержки, глобализации роль передового ударного отряда играют именно инвестиционные фонды. Международное движение капиталов осуществляется преимущественно по частным договоренностям между частными институтами, руководствующимися собственными соображениями эффективности, прибыльности и риска и при этом вполне свободными от каких-либо социальных обязательств.

Кризис на финансовом рынке одной страны может вызвать эффект домино – кризис на других рынках. Уход инвесторов из страны с неизбежностью влечет за собой перенапряжение и истощение ресурсов национального банка, который вынужден предпринимать срочные меры, чтобы покрыть долги и поддержать национальную валюту. Отток ликвидных средств начинает сказываться на производственной сфере, провоцирует дефляцию и в конечном счете сталкивает страну или группу стран в депрессию. Рискованная игра отдельных фигурантов мирового финансового рынка провоцирует цепную реакцию, ведущую прямиком к системному кризису.

Именно так и развивался мировой финансовый кризис, начавшийся летом 1997 г. в Азии, а затем охвативший Россию, Бразилию и другие латиноамериканские страны. Он высветил полное бессилие МВФ и Всемирного банка, которые не только не смогли управлять ситуацией и способствовать преодолению кризиса, но по всеобщему признанию своими действиями нанесли вред экономике ряда стран.

Не миновали катастрофы и метрополию, место прописки крупнейших инвестиционных фондов – США. Хеджевый фонд Long-Term Capital Manаgement при собственном капитале 2,2 млрд долл. ворочал по всему миру суммами, превышающими 1,5 трлн долл. На каждый доллар собственного капитала у него приходилось 60 долл. и более кредитов. Крах этого фонда, в котором работал нобелевский лауреат М. Шолз, заставил не только аналитиков, но и общественность задаться вопросами: какое, собственно говоря, количество инвестиционных фондов занимается спекуляциями по всему миру (оценки имеют амплитуду 2-4 тыс.)? Не привела ли именно их деятельность к хаосу на финансовых рынках? Должны ли государства спокойно взирать на то, как фонды опустошают их бюджеты и резервы? Не пора ли создать систему защиты от рисков, порождаемых этим сектором?

Американцы более половины своих состояний вложили в инвестиционные фонды, занятые финансовыми спекуляциями. Как отмечают наблюдатели, самое слабое место американской экономики – сокращение инвестиций в реальном секторе. Компании США, также как и потребители имеют отрицательный индекс накопления, поскольку ликвидность устремляется не в реальный сектор, который в ней все более остро нуждается, а в акции, где она может обесцениться. Сегодня американская экономика сохраняет лидирующие позиции в мире благодаря потреблению. Однако оно финансируется не столько наличными доходами, сколько кредитами, обеспеченными ценными бумагами. Поэтому, по оценкам экспертов ОЭСР, США как никакая другая страна отягощены долгами – 260% ее ВВП.