5. Концепции реформирования отношений собственности в переходный период

Полнокровный рынок нельзя представить себе без реального собственника, в основе деятельности которого, прежде всего, лежат разнообразные формы частной собственности. Проблема заключается в преобразовании отношений собственности. Здесь возникает два вопроса:

- во-первых, как в отсутствии рынка исхитриться получить рыночную стоимость приватизированного имущества;

- во-вторых, откуда (в случае возмездного варианта приватизации) население может взять деньги, необходимые для быстрого выкупа по сути всего хозяйственного потенциала страны.

Ни один из этих вопрос не имеет удовлетворительного ответа.

При их разрешении возможны два варианта поведения.

Первый вариант, предложенный венгерским экономистом Яношем Корнаи, состоит в том, что государственный сектор в принципе невозможно заставить функционировать по рыночным правилам. Он предлагает подвергнуть госпредприятия жесткому финансовому прессингу, сконцентрировать усилия на создании благоприятных условий для развития частного сектора и последующей постепенной приватизации государственного сектора. Тогда процесс перехода к полноценной рыночной экономике в соответствии с этим подходом должен затягиваться на несколько десятилетий.

Другой вариант строится на постулате, что государственный сектор можно рационализировать. Для этого нужно разрушить аморфную нерасчлененность трудового коллектива, конструктивно противопоставить интересы основной его части, продающей свою рабочую силу в соответствии с условиями рынка труда, интересам управляющих. Последние должны стать на предприятии представителями собственника, которые заинтересованы в увеличении прибыли.

Наиболее известный вариант рационализации госсектора состоит в трансформации государственных предприятий в общества со стопроцентным государственным участием. В настоящее время эта модель реализуется на территории восточной Германии.

Однако из двух возможных путей Россия сумела выбрать… третий. В России проведена простая беспорядочная децентрализация управления госсектором. Сложилась уникальная ситуация, в которой кто-то серьезно занялся перекачиванием государственных средств в частные руки. Почти вся экономика сосредоточилась на торгово-посреднической деятельности (с огромным количеством банков и бирж на душу населения). Несмотря на катастрофическое снижение производства, миллионеры стали появляться как грибы после дождя.

Интересные процессы охватили и сам госсектор. Под флагом борьбы с отраслевыми министерствами развернулось движение за формирование разного рода концернов и ассоциаций. Главным его результатом, помимо смены вывесок, стало почти полное высвобождение из-под какого-либо контроля тех, в чьем фактическом распоряжении оказалась госсобственность.

Своеобразным вкладом в мировой хозяйственный опыт явилось создание акционерных обществ посредством скупки государственными структурами акций друг друга.

Наш «третий путь» (аналогов ему нет на постсоциалистическом пространстве) позволил уйти от классической командной экономики, но к современному (цивилизованному рыночному) хозяйству не привел.

Двигаясь к рынку, мы очутились в удивительном обществе, органично сочетающем в себе основные пороки «реального социализма» и дикого капитализма. Это полное безразличие к госсобственности и неукротимая страсть к наживе любой ценой. Но дело даже не в том, что капитализм в России пока «дикий», а в том, что он с самого своего рождения оказался паразитом на теле неэффективного, но колоссального по масштабам государственного сектора. Возникший рыночноподобный мутант характеризуется необыкновенным размахом, формированием мафиозных государственно-бюрократически-частных структур.

Из «двух возможных подходов к рационализации госсектора предпочтительнее, по мнению академика, директора института международных экономических и политических исследований РАН А.Д. Некипелова, «государственно-капиталистический» вариант. Его последовательная реализация требует выведения государственной собственности из подчинения исполнительной власти, с тем чтобы поставить всех хозяйствующих субъектов в одинаковое по отношению к ней положение»⁸.

В России на практике была применена «шоковая терапия». В обыденном сознании «шоковая терапия» ассоциируется с единовременной либерализацией цен. Но пакет преобразований включает в себя известные монетаристские рецепты, которое предлагают МВФ и МБРР развивающимся странам:

- быстрое устранение дефицита госбюджета за счет сокращения его расходной части;

- резкое повышение процентных ставок с целью ограничения спроса на деньги;

- жесткое регулирование доходов, исключающее опасность появления инфляционной спирали;

- введение внутренней конвертируемой⁹ национальной валюты и ее девальвация¹⁰, направленная на сбалансирование платежного баланса;

- уменьшение тарифных и нетарифных барьеров, отделяющих страну от мировой экономики.

До сих пор в России находятся «специалисты», которые считают, что, когда речь идет о постсоциализме, мерам, предложенным в упомянутых рецептах, должны предшествовать масштабная приватизация и демонополизация производства, в противном случае окажутся деформированными как сигналы рынка, так и реакция на них. Названные «специалисты» рассматривают «шоковую терапию» как политику, включающую наряду с макроэкономической стабилизацией, проведение в быстром темпе ряда системных преобразований.

Реализация радикальных монетаристских рецептов без соответствующих системных изменений имеет ограниченные возможности, поэтому динамичность системных преобразований представляется весьма желательной.

Постсоциалистическая экономика является весьма рискованным объектом для лечения шоком. В экономике, как и в медицине, эффективность шоковой терапии, масштабы ее применения в немалой степени зависят от состояния пациента.

Сформированная в эпоху командной система производственная структура находится в вопиющем противоречии с потребностями рыночной экономики. Проведение в течение достаточно длительного времени жесткой политики макроэкономической стабилизации по рецептам монетаризма неизбежно вызывает столь масштабную структурную ломку, что вынести ее общество просто физически не сможет. Вот почему «шоковая» экономическая политика в своем последовательном виде обречена на недолгую жизнь, ибо через определенное время боль от преобразований становится для общества нетерпимой. Не случайно сомнения в применимости к постсоциалистическим странам традиционных методов возникли даже в МВФ и Всемирном банке.

К сожалению, до сих пор наши реформаторы (как некогда Талейран охарактеризовал династию Бурбонов) ничего и ничему не научились».

Мы еще не оправились от «шоковой терапии». Тем не менее в 90-е годы в России, по данным Госкомстата, наблюдалась устойчивая тенденция к сокращению доли государственных предприятий и увеличению числа частных во всех отраслях промышленности. В 1999 году в госсобственности осталось 3,1% общего количества предприятий, на которых было занято около 14% общего количества персонала. Аналогичные показатели для частного сектора составили соответственно 88,4 и 39,9%. В 1994–1999 годах заявили о себе новые собственники. Срок достаточный для того, чтобы были видны первые результаты.

Но факты таковы, что увеличение доли частного сектора не привело к росту объемов выпуска продукции. Так, в 1998–1999 годах 40% рабочих, занятых в частном секторе, производили около 30% объема промышленной продукции, т.е. относительная производительность труда составляла 0,75% объема промышленной продукции, приходящейся на 1% занятых. Аналогичный показатель для государственных предприятий составил 60–70% . Только в одной из отраслей относительная производительность частного сектора превышала паритетное¹¹ значение, когда 1% рабочих производит 1% объема всей промышленной продукции (предприятия легкой промышленности).

На предприятиях обеих форм собственности относительная производительность труда в 90-е гг. оставалась неизменной. А в отдельные периоды даже сокращалась. Эта тенденция наблюдалась практически во всех отраслей промышленности. Что касается совместных предприятий, то, несмотря на высокую относительную производительность труда, превосходящую паритетное значение, этот показатель рос только в черной и цветной металлургии, а также в машиностроительном комплексе. Высокая производительность труда в данном случае говорит не о появлении эффективных собственников, а лишь о том, что иностранные участники выбирали наиболее перспективные и технологически оснащенные предприятия.

Российские предприятия в краткосрочной перспективе не сумели повысить эффективность, не создали социально ответственного собственника, способного действовать в условиях неопределенности и риска.

Возникает вопрос – может быть, жертвуя сиюминутной выгодой, новые собственники сосредоточили сои усилия на выработке стратегии долгосрочного развития и, инвестировав огромные капиталы в модернизацию устаревшего оборудования, не сегодня-завтра совершат технологический прорыв, оставив далеко позади предприятия других форм собственности?

Однако статистические данные эту посылку не подтверждают. Доля государственных средств в общем объеме инвестиций контролируемой государством части промышленных предприятий оказалась в 1,5–2 раза выше (по численности промышленного персонала). В частном секторе это соотношение колебалось в диапазоне 0,5–0,8, т.е. в течение всех этих лет государственные капитальные вложения в расчете на одно рабочее место в 2,5–3 раза превышали частные. Это явно не в пользу сторонников частной собственности.

Итак, история развития рыночных отношений в России свидетельствует о том, что доминирование частной собственности не обеспечило повышения эффективности производства в краткосрочной ретроспективе и не способствовало технологической модернизации производства. Названные «специалисты» не смогли повлиять на общую тенденцию.

Здесь нами не ставится под сомнение сама по себе полезность частных предприятий и их разновидностей, однако эффективность их функционирования как минимум наводит на мысль о необходимости существенного совершенствования механизма выбора собственников при передаче государственных объектов на баланс частных предпринимателей (владельцев). Последнее требует специального исследования.

1 От лат. plularis – множественный.

2 Псевдо… от греч. pseudos – ложь; часть сложных слов, означающая: «ложный», «мнимый».

3 ВВП (валовой внутренний продукт) – один из важнейших макроэкономических показателей, выражающий исчисленную в рыночных ценах совокупную стоимость конечного продукта (продукции, товаров, услуг), созданного в течение года внутри страны с использованием факторов производства, принадлежащих как данной стране, так и другим странам. ВВП может быть исчислен след. методами: а) как сумма добавленных стоимостей во всех отраслях (производственный метод); б) как сумма доходов от использованных за год факторов производства (распределительный метод); в) как сумма расходов на приобретение товаров и услуг, созданных в течение года в стране (метод конечного использования – потока расходов). В системе национальных счетов ВВП используется в качестве ключевого макроэкономического показателя.

Добавленная стоимость – часть стоимости товара, услуг, приращенная непосредственно на данном предприятии. Определяется как разность между выручкой от продажи продукции, товаров, услуг, произведенных фирмой, и ее затратами на закупку материалов, полуфабрикатов, услуг.

Система национальных счетов представляет набор взаимосвязанных счетов и балансовых таблиц, отражающих разные стадии процесса воспроизводства и важнейшие взаимосвязи в экономике.

4 От лат. – modification – изменение.

5 Афоризм – от греч. aphorismos – изречение, выражающее в лаконичной форме обобщенную, законченную мысль.

6 От лат. praecendens – предшествующий; случай, имевший место ранее и служащий примером или оправданием для последующих случаев подобного рода.

7 См.: Коэн С. И это называется реформой? // Независимая газета. – 1998. – 27 августа. С.3.

8 Некипелов А. Сколько дорог ведут в Рим? // Российский экономический журнал. – 2001. - №10. – С.41.

9 Конвертируемость (от лат. conversion – превращение) – 1) свободный перевод одной валюты в другую, возможность обмена национальной валюты на валюту других стран и одной валюты на другую по действующему курсу.

10 Девальвация (от лат. de – понижение и valeo – иметь значение, стоить) – снижение курса валюты страны по отношению к твердым валютам, международным счетным денежным единицам, уменьшение реального золотого содержания денежной единицы. Девальвация может быть признана правительством страны официально, в законодательном порядке. При такой открытой девальвации правительство превращает ее в средство укрепления своей валюты путем изъятия из обращения части денежной массы или обмена обесценивавшихся денег.

При скрытой девальвации происходит обесценение бумажных денег, снижение их реального содержания, но изъятие части денежной массы из обращения или обмен денег не производится.

11 Паритет (от лат. paritas – равенство) – равноценность двух или нескольких целей, факторов, средств, равенство прав и обязанностей, платежей, положения на рынке разных экономических субъектов

8