Салливен Луис

Расцвет Чикагской школы архитектуры относится к периоду 1880–1890-х годов. В это время деловой центр города – Луп – стал местом, где смело и быстро решались проблемы нового строительства. Дух Чикагской школы, ее стремление к эффективным прагматическим решениям вскоре стали преобладающими во всем районе Лупа. Офисные здания - начальная точка развития Чикагской школы. Это направление также получило название “коммерческий стиль”. Первыми появились большие конторские здания различных фирм и страховых компаний. Затем возникли многофункциональные общественные комплексы, в состав которых входили офисы, театр, гостиница. Таким, например, был знаменитый Аудиториум (1886–1889 гг.), построенный Д. Адлером и Л. Салливеном. Это здание представляло собой сооружение, в котором отели и офисы создавали окружение для крупнейшего в США театрального зала на 4237 мест. К этому времени авторы уже освоили такой тип здания, в котором объединялись театральные и конторские функции: были построены Центральный музыкальный зал (Д. Адлер, 1879 г.) и Малый театр Виккерса (Д. Адлер и Л. Салливен, 1885 г.). По желанию заказчика внешний вид Аудиториума был прост и лишен декора. Но внутреннее пространство отличалось богатым орнаментом в виде низкого рельефа из позолоченного гипса, который покрывал все поверхности интерьера. Салливен применял орнамент в своих постройках широко и разнообразно, поскольку рассматривал его не как украшение для конструкций, а как единое целое, развитие поэтической символики формы и продолжение ее ритма. Архитектура Салливена отличается от построек других представителей Чикагской школы как творчество поэта от трудов прозаиков и публицистов.  

Джон Рут так же, как и Салливен, стремился теоретически осмыслить тот новый подход, который они применяли при проектировании своих зданий. Он писал о том, что культура его времени прагматична и подчинена научному знанию. Поэтому подход к архитектуре должен быть такой же: “Один из результатов применения приведенных мной методов заключается в разложении наших архитектурных проектов на их основные элементы. Конструкция, лежащая в основе этих зданий, стала настолько существенной, что она, безусловно, должна диктовать выбор внешних форм. Равным образом требования, предъявляемые к зданию с точки зрения экономичности и технологии, настолько обязательные, что все архитектурные детали должны быть соответственно видоизменены. В этих условиях мы должны работать, исходя из точно определенных целей, проникнувшись полностью духом времени, чтобы таким образом придать зданию подлинно художественные формы”.  

Репутацию Чикагской школе создали каркасные здания. Инициаторами выступили представители сталепрокатной промышленности, искавшие новые рынки сбыта своей продукции. Л. Салливен позднее писал об этом: “Идея стального каркаса, который несет все нагрузки в здании, была предложена чикагскими архитекторами в порядке эксперимента. Склонность к торговле – движущая сила американской жизни. Производство вторично. Но продажа должна казаться услугой – удовлетворением потребности… Проницательность бизнесменов, сочетавшаяся с инженерным воображением, помогла чикагским архитекторам реализовать идею стального каркаса”.  

Среди профессионалов впервые использовал эту идею У. Дженни. По его проекту в 1885 г. построено 10-этажное здание страховой компании, которое было выполнено в стальном каркасе, без всякой стилизации. Огромный успех У. Дженни был в том, что он смог трансформировать эклектическое смешение романтических стилей (неоготики, неороманского стиля) и академического классицизма с ордерной системой в связную, понятную, ясную оболочку для конструкции, низкая цена и техническое инженерное совершенство которой сделали возможным производство необходимых заказчику образов. Решительная практичность чикагских архитекторов и инженеров привела к широкому распространению каркасной системы и повлияла на развитие архитектурной формы. В это время металлический каркас даже называли “чикагской конструкцией”. Он рассматривался не только как символ рациональности, но и как эстетическая категория, подобно ордеру в классической архитектуре.

Изобретение лифта и внедрение стального каркаса привели к появлению американского небоскреба. Исходя из своего понимания принципов формы, Салливен подходил к разработке темы офиса-небоскреба. Он расчленял его на три части в соответствии с назначением здания: первый общественный этаж – база, средняя часть – соты одинаковых ячеек с конторскими помещениями, наполненные людьми, и третья часть, “завершение” – технический этаж. Пунктиры окон между пилонами – это символы большого количества работающих в здании людей, распределенных по ячейкам, а не просто формальная каркасная конструкция. Салливен в поисках формы небоскреба исходил, таким образом, не из его конструктивной основы, а из той деятельности, которая в нем осуществляется. Этот принцип был реализован на практике при строительстве вместе с Д. Адлером зданий Уэнрайт-Билдинг в Сент-Луисе (1890–1891 гг.), Биржи в Чикаго (1893–1894 г.) и Гэренти-Билдинг в Буффало, Нью-Йорк (1894–1895 гг.).  

Работа над проектами небоскребов вместе с Д. Адлером стала для Салливена толчком для создания его “философии архитектуры”. Салливен писал, что “каждая проблема содержит ее собственное решение, и задача заключается в точном понимании характера проблемы”. Из записей Ф. Райта, который был учеником Салливена, мы знаем, что этот принцип стал одной из отправных точек в творчестве Салливена и Райта. Такая “философия” предложила “формулу архитектуры”, которая красной нитью прошла через весь процесс архитектурного развития ХХ века: “…всюду и всегда форма следует за функцией”. Л. Салливен лаконично связал между собой две основные категории архитектуры – форму и содержание (функцию), ответив на вопрос сочетания красоты и пользы, эстетики и этики. Функция, по Салливену, это единое синтетическое выражение всего разнообразия жизни, несущее не только утилитарное назначение, но и эмоциональное переживание, которое возникает у человека в соприкосновении со зданием. Именно в работах Салливена были заложены основы функционализма, идея которого заключалась в том, что форма объекта должна быть подчинена его назначению и соответствовать ему.  

Изучавший “философию жизни” Ницше и труды Гегеля, ценивший поэзию Уитмена, Салливен рассматривал свои здания как истечение некой вечной жизненной силы, которая находит себя в структуре здания и его орнаментации. Его известный принцип нашел свое выражение в здании Гэренти-Билдинг в Буффало (1895 г.), где орнаментальная “жизненная сила” “распускается” на стенах, метафорически отражая механическую систему здания. Эта “органическая школа” создала основу для работы Ф. Райта. Л. Салливен создал теорию Чикагской школы и заложил традицию американской архитектуры, которая отталкивалась от идей Эмерсона о природной самодостаточности. 

Однако подлинного признания при жизни “пророк" новой архитектуры, как назвал его Х. Моррис, не получил. Последней крупной его работой, выполненной в 1899 г., стал универмаг Шлезингера и Мейера в Чикаго (позднее магазин фирмы “Кэрсон, Пири, Скотт”). Фасад здания был спроектирован с учетом максимального освещения внутреннего пространства. Стальной каркас с его четким ритмом и крупным масштабом доминирует при восприятии с дальних точек, вблизи в глаза бросается насыщенная пластика и металлический орнамент, покрывающий первый и второй этажи универмага.

 Влияние Чикагской школы на европейскую архитектуру было огромным. Современный немецкий архитектор Й. Клейхус так охарактеризовал это воздействие: “Многие американцы думают, что мы, берлинские архитекторы, главным образом интересуемся Франком Ллойдом Райтом. Это никогда не было правдой. Действительно, в ранний период были интересные немецкие публикации о работе Райта. Но я не знаю ни одного берлинского архитектора с 1920-х годов, кто бы действительно находился под влиянием Райта. В Берлине все находились под воздействием чикагской архитектуры, которую представляли Уильям ле Барон Дженни, Адлер и Салливен, Бернэм и Рут и позднее Холаберд и Рош, а также Парсел, Фик и Элмсли. Взятые вместе, они составляют архитектурную душу Чикаго”. Клейхус, спроектировавший для Чикаго Музей современного искусства, хотел, чтобы его “новое здание музея стало манифестом прагматизма, который характеризует лучшую архитектуру этого города”.  

Влияние Чикагской школы оборвалось с наступлением волны эклектики. В тот момент, когда ее представители достигли мастерства в применении новых средств, произошло событие, ставшее поводом для окончания процесса развития новой архитектуры – Всемирная Колумбийская выставка в Чикаго 1893 г. С одной стороны, она привлекла внимание к архитектуре Чикагской школы. С другой – именно “Белый город” (как называли грандиозное зрелище выставочного городка) определил развитие прямо противоположного стилевого направления. Салливен констатировал, что “последствия ущерба, который причинила стране Чикагская выставка, будут ощущаться в течение полувека”. Житейский прагматизм побудил всех архитекторов Чикагской школы, кроме Салливена, постепенно отказаться от найденных решений и следовать за модными течениями. Бизнесмены-заказчики поставили другие задачи, которые “бизнесмены” от архитектуры принялись решать в новых формах.