Yastrebitskaya_A_L_-_Srednevekovaya_kultura_i_gor

апологии, ритмах урбанизации и т.п. Но не менее важно, виимо, завершая наше рассмотрение, представить кратко в целом — р е т р о с п е к т и в е и п е р с п е к т и в е , п о с л е д о -

историю и его историография фактически родилась вместе с ним. Она родилась, по очень точному выражению французского исто- рика Д. Роше, «как потребность, как способ утвердить самобыт- ность олицетворяемых городом социальных практик»15 Действи- тельно, что есть городские хроники, как не оружие защиты против сеньоров — светских и духовных, также как, впрочем, и против короля или императора. Показательно внимание к факту, к документу, как свидетельству городской истории, со стороны властей и городских советов, следствием чего явилось, кстати, создание муниципальных архивов и строгий контроль за их сохранностью, их систематическое упорядочивание, символизировавшее «организацию истории и мира». И далеко не случайно должность городского архивиста, как и городских нотариев, считалась одной из самых престижных.

Запечатленная в хрониках и сочинениях интеллектуалов городская история усложнялась и модифицировалась по мере трансформации и самого городского феномена и той общественной структуры в целом, составной частью которой он являлся. Но то, что оставалось неизменным на протяжении столетий — так это принцип воспроизведения этой истории как истории политической и событийной. В центре внимания и в высокое, классическое, Средневековье и в период Возрождения и Гуманизма находилось противостояние муниципальных институтов и монархической власти — королевской или императорской, территориально-кня- жеской, также как и проявления городского патриотизма. Последующие эпохи прибавили новые аспекты и темы: интерес к административным институтам, праву, судоустройству, корпорациям, сословиям. Затем наступил черед описания истории городских элит, именитых лиц, фамильных гербов и архивов с целью явить МиРУ доказательства преемственности традиции и воскресить тени Доблестных предков. Но при всех тематических расширениях и обогащениях городская история в трудах ее историографов продолжала оставаться историей выдающихся событий и политических личностей.

Первая решительная попытка прорыва этой традиции приходится на начало нынешнего столетия и первые его десятилетия (вплоть до 40-х годов). Импульсы исходили от социальной истории

51

и исторической географии, от исследователей урбанистически^ форм. В эти годы, в частности, был поставлен вопрос о взаймы связи изменений в организации городского пространства с со^ циальными мутациями городского организма в целом — о зависи| мости изменений урбанистических форм от уровня технически^ знаний и возможностей, от моментов социального, культурного, экономического развития. Забегая вперед, здесь уместно заметить* что эта линия получила своеобразное развитие уже в наше время* в трудах французского медиевиста Ж. Ле Гоффа, поставившего ^ рамках концепции тотальной истории вопрос о воздействии хрис| тианских представлений, в частности христианской модели города^ на организацию и восприятие городского пространства. j

Историками начала века был поставлен и другой не менеёІ важный вопрос — о роли экономических и социальных структур] Именно в этом непреходящее значение, в частности, работ бель-J гийца А. Пиренна и француза Ж. Лефевра, как и их немецких] современников Р. Хёпке, X. Хаймпеля, X. Иехта. |

Пятидесятые годы знаменуют рождение историографии города как особой исторической дисциплины — урбанистической медие-j вистаки, где взаимодействовали специалисты самых разных на-і правлений научного знания — от археологов, географов, картографов до лингвистов, социальных историков, специалистов ві области исторической демографии, экономической истории, куль-j турантропологии*. Тогда же обозначились ставшие приоритет-j ными на многие годы магистральные линии его изучения: воз-j никновение города и становление городской цивилизации, развит] тие урбанизационных процессов в разных европейских странах и исторических регионах; анализ социальных и демографических структур, экономических циклов и конъюнктуры (на базе новощ прочтения массивов серийных источников и применения методов! их количественного анализа); оппозиция города и сельского мира| и др. Городской материал оказался благодатной почвой для реконструкции моделей демографического поведения, изучения его динамики в зависимости от социальной, культурной и религиозной принадлежности, региональных особенностей; для выработки ме-

* Именно на это десятилетие и 60-е годы приходится создание первых специализированных центров и рабочих групп в области исследования городской истории Средневековья и раннего Нового времени в ряде европейских стран (Франции, Италии, Бельгии, Германии, Англии), вскоре приобретших международный характер. В 1965 г. Международным комитетом исторических наук была основана Международная комиссия по истории города. В это же десятилетие были заложены основы сети специализированных периодических изданий и положено начало публикации серий важнейших источников по городской истории.

52

тодик реконструкции семейных структур, отношений родства, анализа внутрисемейных отношений, миграционных процессов, стимулирующих их факторов, их типологизации и т.п.

Исследования этих проблем на городском материале привели к оформлению в 70—80-е годы — прежде всего во французской, англо-американской и итальянской медиевистике — исторической демографии города как особого направления.

В 60—70-е годы обозначились новые тенденции в области социальных исследований средневекового города, в частности, в области изучения феномена социальной мобильности городского населения. К традиционному аспекту — социальное возвышение отдельных индивидов, групп — добавилось исследование процесса «обратного движения»: снижения социального статуса, образования маргинальных групп и слоев.

Новыми социальными историками был поставлен вопрос о «городском пространстве» как сфере, где действуют специфические формы солидарности и социальной напряженности; где пересекаются различные культурные, профессиональные, политические, властные структуры. Это стимулировало изучение социальной топографии, форм повседневности, ценностных ориентаций, стереотипов поведения различных слоев и групп городского населения. Но в ходе этих исследований рождалось и представление о городе как о специфической социокультурной целостности. Сторонники его стремились показать, что город это нечто иное, чем просто механическая сумма разнообразных функций и факторов — экономических ли, социальных, политических, демографических или каких-либо иных. Это — специфический микро- и макромир одновременно, базирующийся на сложной системе специфических взаимосвязей, диалектического взаимодействия между индивидами и общностями, материальными условиями и культурными силами, между нормой и реальной практикой. Это единство устойчиво и одновременно в высшей степени динамично, что находит отражение в самых разнообразных формах — в организации городского пространства и градостроительной практике, в ценностных ориентациях и формах коммуникаций. Наметившийся уже в 60-е годы, этот подход к изучению средневекового города получил развитие в 70—80-е годы в рамках историко-антропологических медиевистических исследований.

Завершая обзор основных направлений изучения европейского средневекового города, важно подчеркнуть как главный итог этого сложного процесса — принципиальное расширение горизонта наших представлений о городе как историческом феномене и одной из форм общественного существования в феодальной Евро-

53

пе. Открыт (особенно за последние три десятилетия) столь обширный, специфический и неизвестный прежде пласт конкретноисторической реальности, что это позволяет говорить о новом прочтении истории европейского города. Действительно, в ходе исследований были получены серии сопоставимых показателей раскрывающие разнообразные аспекты истории городского феномена в средневековой Европе. Установлены циклы движения хозяйственной жизни и населения; распространения урбанизации и развития урбанизма; сложность и специфика социальной и социокультурной стратификации городского населения, также как

изависимость названных городских феноменов от региональных

иместных особенностей. Реконструированы формы организации

идинамика эволюции городского производства, открыто своеобразие городской культуры и социокультурных представлений

ит.д.

Все это подвело историков-урбанистов вплотную к проблеме исторического синтеза — к осмыслению средневекового города как единого в своей сущности специфического социокультурного феномена современной ему общественной системы. Сегодня задача заключается в разработке сравнительной истории европейского города, исходящей из этого целостного представления и одновременно раскрывающей широкие взаимосвязи и констелляции разнообразных факторов «базисного» и «надстроечного» характера, определявших многообразие локальных форм и конкретноисторическое своеобразие «городских индивидуальностей». Следует подчеркнуть, что речь идет именно об органическом, истори- ко-культурном синтезе, а не о механическом соединении разнообразных данных разнородных локально-региональных исследований, различающихся своими подходами и методическими принципами.

Одним из первых опытов подобного синтеза стала уже упоминавшаяся нами многотомная «История городской Франции». В этом труде, изданном, как отмечалось, под общей редакцией Жоржа Дюби, известного французского историка «Школы Анналов», обобщены результаты исследований (на протяжении почти трех десятилетий) учеными этого направления городского развития в Западной Европе.

С масштабным проектом изучения европейского города и урбанизации, ориентированного на социокультурный синтез, выступают сегодня Центр по городской истории Лечестерского университета (Великобритания) и созданная по его инициативе и под эгидой ЕЭС Европейская ассоциация городской истории. Пока еще речь идет о подготовительной стадии работы. Она

54

оазвертьшается одновременно по нескольким линиям: подготовка Исследовательских кадров современного уровня квалификации (программа «Эразмус»), координация исследовательских усилий историков-урбанистов различных европейских стран, анализ и обобщение итогов развития национальных историографии по изу- чению города, объединение ученых разных стран вокруг проблем- но-тематических проектов, в частности, проекта «Малые города в позднее Средневековье и Новое время», поднимающего одну из центральных и специфических проблем не только английской, но и европейской урбанизации16

Центр городской истории Лечестерского университета, как и Европейская ассоциация городской истории, только разворачи- вают свою деятельность. Но ее характер и тот отклик, который она находит среди специалистов, прежде всего молодого поколения историков, симптоматичны уже сами по себе как свидетельство притягательности новых идей и подходов утверждения принципов историко-культурного анализа в исследовательском сознании.

Примечания

Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм,

ХѴ-ХѴІІІ в. М., 1981. Т.1. С. 509-514.

2 См.: Le GoffJ. Introduction//Histoire de la France urbaine. P., 1980. T.2:

La ville mediale: des Carolingiens ä la Renaissance. P.ll—25.

3 Здесь можно было бы сослаться прежде всего на Э. Эннен. См.: Ennert Е. Die europäische Stadt des Mittelalters. Göttingen, 1975. S.46—104.

4 См.: ПиреннА. Средневековые города Бельгии. М., 1937. С. 169—197.

5 Brunner О. Stadt und Bürgertum in der europäischen Geschichte//Idem.

Neue Wege der Sozialgeschichte. Göttingen, 1956. S. 80—97; Idem. «Bürgertum» und «Feudalwelt» in der europäischen Sozialgeschichte//Die Stadt des Mittelalters. Darmstadt, 1976. Bd 3. S. 480—503; Chevalier B. Les Bonnes villes de France du ХГѴ-е au XVI-e siecle. P., 1982. P. 13.

6 Biddle M. Winchester: the development of an early capital//Vorund

Frühformen der europäischen Stadt im Mittelalter. Göttingen, 1972. T.2. S. 2297-261; Ennen E. Die europäische Stadt des Mittelalters. S. 67—68.

Duby G. France rurale, France urbaine: Confrontation//Histoire de la France urbaine. T.l. P. 13-16; 23-24; Fevrie P.-A./Op. cit. P. 423-479.

§ Nicholas D.M. Medieval urban origins in Nothem continental Europa: State of research and some tentative conclusions//Studies in medieval and Renaissance ^tory. Lincoln, 1965. V.6. P. 67, 89.

55

Очерк II

НОВАЯ СОЦИАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ ЕВРОПЕЙСКОГО ГОРОДА: ПУТИ СТАНОВЛЕНИЯ

Изучение средневекового города тесно связано с состоянием исторической науки в целом и медиевистики, как одной из ее областей. Соответственно, рассмотрение урбанистической историографии даже на относительно небольшом хронологическом отрезке не сводимо лишь к сопоставлению существующих точек зрения на те или иные проблемы. Задача состоит также и в том, чтобы раскрыть сам процесс «писания истории», показать, «как писали» и «как пишут теперь» историю европейского средневекового города. Важным при этом является уяснение историковедческой базы, понятийного аппарата, методического инструментария исследований, как и изменений, происходящих в этой области. Ибо история, по выражению М. Блока, «не ремесло часовщика или краснодеревщика. Она — стремление к лучшему пониманию, следовательно, — нечто, пребывающее в движении».

...Как серьезное аналитическое занятие, — пишет Блок в «Апологии истории», — история еще совсем молода. Она силится теперь проникнуть глубже лежащих на поверхности фактов; отдав дань соблазнам легенды или риторики, она хочет отказаться от отравы, ныне особенно опасной, от рутины учености и от эмпиризма в обличье здравого смысла. В некоторых важных проблемах своего метода она пока еще только начинает что-то нащупывать...»1 «Апология истории», над которой Блок работал в 1941—1942 гг., возникла не только как «противоядие», в котором ее автор пытался «найти немного душевного спокойствия» среди ужасов военного времени. Здесь разъяснялись и защищались идеи нового понимания науки истории — ее задач, ее исследовательского поля, ее методических приемов. Эта книга как бы подводила первый итог

57

той «битве за историю», которая подспудно развернулась в европейской историографии уже где-то с рубежа XIX—XX столетия, и затем, прерванная трагическими событиями второй мировой войны, вспыхнула с новой силой с середины — конца 50-х годов, но среди ее действующих лиц не было уже многих из тех, кто эту битву начинал, в том числе и самого М. Блока, расстрелянного нацистами.

Утверждавшее себя представление об истории настолько расходилось с привычным, традиционным, что это давало его сторонникам полное право заявлять о «новой» истории. Действительно, речь шла об экономической и демографической истории, истории техники и технологии, нравов и умонастроений, а не только политики, войн и дипломатии; об истории людей — «всех людей», а не исключительно королей и знати; об истории структур, об истории в движении и изменениях, об истории объясняющей в противовес истории событийной и вместе с тем статичной, описательной, нарративной, догматической; наконец, об истории тотальной, раскрывающей движение общества в его целостности.

Это движение исторической мысли не обошло стороной и такую традиционную область исследований, как средневековый город. Оно дало о себе знать, как было показано в первом сгчерке, в новых подходах к трактовке ключевьБС проблем, в разработке новых направлений его изучения. Продолжая рассмотрение темы исследовательских парадигм в медиевистической урбанистике, мы попытаемся конкретизировать, как происходило становление новой социальной истории европейского города, ее тематики и проблематики. В центре внимания в данном случае — анализ дискуссионных материалов, раскрывающих процесс, с одной стороны, пересмотра традиционных подходов к выработке дефиниции средневекового города, к определению сил, участвовавших в его становлении и развитии, оценке внутреннего городского устройства, его хозяйственной жизни и социальной структуры, а с другой — выработки понятийной системы медиевистической урбанистики, формирования ее специфической источниковой базы, в том числе и за счет массового археологического материала, принципиального расширения тематики городских исследований в результате обращения к «нетрадиционным» для исторической науки аспектам городской жизни, связанным с демографическими процессами и социокультурными представлениями.

Как тонко заметил в свое время М. Блок, в науке на каждом ее этапе лрисутствуют разные тенденции, «которые невозможно отделить без некоторого предвосхищения будущего», и от исследователя зависит, какой путь рассмотрения он изберет. Что касает-

58

ся книги в целом и конкретно этого ее очерка, то речь далее пойдет не столько о статическом состоянии медиевистической урбанистики, сколько о том, какой она надеялась и «надеется стать в своем развитии».

ПЕРЕСМОТР ТРАДИЦИОННЫХ ПРОБЛЕМ: ПОНЯТИЕ, ПРОИСХОЖДЕНИЕ, СИЛЫ, УЧАСТВОВАВШИЕ В СТАНОВЛЕНИИ ГОРОДА

Качественный перелом в представлениях западных медиевистов о феномене средневекового города приходится в целом на рубеж 60—70-х годов: в исследовательском сознании показателен повышенный интерес историков-урбанистов в эти годы к методологическим вопросам и в этом контексте к осмыслению пути, пройденного их предшественниками — историками 20—30-х годов, ибо именно к этому времени восходят истоки многих современных концепций городского развития в средневековой Европе. Выражением и свидетельством этого интереса стало, в частности, появление изданий типа «историографических антологий». Реконструируя историографию проблемы, они восполняли в какой-то мере остро ощущавшуюся в исследовательской среде потребность в целостном восприятии городского развития, казалось, достижимом путем последовательного освещения центральных проблем, затрагивающих важнейшие аспекты жизнедеятельности средневекового города. Именно такую, комплексную задачу преследовали «дармпггадские» сборники «Средневековый город», анализ материалов которых составляет содержание этого раздела2

Составленная известным немецким историком-урбанистом Карлом Хаазе — тогда, в 70-е годы, еще молодого ученого, принадлежавшего к послевоенному поколению «преобразователей» исторической науки — антология включает работы тех, кого новая генерация почитала как «отцов», но с кем и полемизирова-

числа своих сверстников, чья творческая деятельность в полной мере развернулась уже в 60—70-е годы (К. Крошелл, В. Шлезингер, Э. Машке, Э. Эннен, К. Чок и др.).

Материалы, объединенные в антологии, посвящены преимущественно истории немецкого города и лишь в немногих из них затрагиваются судьбы других областей средневековой Европы (Фландрия, Англия). Тем не менее они приобретают общее зна-

59

чение для понимания европейской средневековой урбанизации. Преобладание работ немецких авторов при рассмотрении проблемы происхождения городов, также как вопросов городского права и администрации, социальной и хозяйственной жизни в их историографическом контексте и ретроспекции имеет и объективные основания, ибо признано давно, что «самое существенное... в смысле их научной постановки... и в смысле методологической ценности усилий, направленных к их разрешению», было осуществлено в области урбанистики в свое время именно представителями немецкой исторической науки3

Итак, что есть город? Чтобы уточнить постановку проблемы, следует выделить в ней три оппозиции: 1) европейский город и внеевропейский город; 2) европейский средневековый город и античный город; 3) европейский средневековый город и деревня. Поскольку статьи сборника, как правило, ограничены немецким ареалом, первая из этих оппозиций затронута в них крайне бегло. М. Вебер считал городскую общину характерным институтом именно западного мира; восточный город знал объединения по родственному принципу, производственные объединения, наконец, локальные группировки (таковы константинопольские регионы); но на Востоке не сложились ни сословие горожан, ни общегородские институты. Именно в оппозиции с Востоком (как его понимал М. Вебер) выдвигалась им на передний план и подчеркивалась административно-правовая специфика европейского средневекового города4

Сопоставление с античностью позволяет увидеть другую особенность средневекового города. В античности, по мнению Ф. Феркотрена, существовало два параллельных понятия: urbs — город в «современном смысле слова», сосредоточение людей на небольшом пространстве, и civitas — городская община, центром которой был urbs, но куда входило и territorium, соответствующая сельская округа. Только в ГѴ в. происходит отделение «территории» от города и возникает «средневековый дуализм города и деревни», что находит внешнее выражение, с одной стороны, в обнесении города стенами, а с другой — в переселении знати в ее освобожденные#от налогов поместья5

Коль скоро дуализм города и деревни оказывается, таким образом, отличительной чертой средневекового общественного устройства, выяснение природы третьей оппозиции — города и деревни — сельской округи в средние века становится особенно важной задачей, которую так или иначе ставили и решали авторы ряда статей, включенных в сборник. К. Хаазе, столкнувшийся с этой проблемой при решении конкретной задачи — составления

60