IlinaUMKD

наши мысли и действия во многом зависят от социальных условий. Такие понятия, как подражание, язык, семья, очевидно, социальные понятия, и

ясно, что ни психология обучения или мышления, ни, например, психоанализ не могли бы существовать, если бы они не использовали те или иные из этих социальных понятий. Таким образом, психология предполагает социальные понятия; это показывает, что невозможно объяснить общество исключительно в психологических терминах или свести его к психологии.

Поэтому мы не можем рассматривать психологию как основу всех социальных наук.

Чего мы в принципе не можем объяснить психологически и что мы должны рассматривать как предпосылку любого психологического объяснения — это социальное окружение человека (man's social environment).

Следовательно, задача описания этого социального окружения (конечно, как сказано ранее, с помощью объяснительных теорий; ведь описаний,

свободных от теории, не существует) — основная задача социальной науки.

Вполне возможно, что эту задачу следует считать задачей социологии. В

дальнейшем я буду исходить именно из этого.

Двадцать третий тезис. Социология автономна в том смысле, что она в значительной степени может и должна стать независимой от психологии.

Помимо зависимости психологии от социальных понятий, это определяется и тем внешним фактом, что перед социологией постоянно стоит задача объяснения непреднамеренных и часто нежелательных последствий человеческих действий. Например, конкуренция — социальное явление,

обычно нежелательное для конкурентов, но которое может и должно быть объяснено как (обычно неизбежное) непреднамеренное следствие

(сознательных и планируемых) действий конкурентов.

Таким образом, хотя и может существовать психологическое объяснение тех или иных действий конкурентов, конкуренция как социальное явление есть психологически необъяснимое следствие этих действий.

71

Двадцать четвертый тезис. Однако социология автономна и в другом смысле, а именно как то, что обычно называют социологией объективного понимания («verstehende Soziologie»).

Двадцать пятый тезис. Логическое исследование методов экономики приводит к результату, который может быть применен ко всем социальным наукам. Это результат показывает, что в социальных науках существует

чисто объективный метод, который вполне можно назвать методом

объективного понимания, или ситуационной логикой (objective understanding, or situational logic). Социальная наука, ориентированная на объективное понимание, или ситуационную логику, может развиваться независимо от всяких психологических или субъективных понятий. Ее метод состоит в анализе социальной ситуации действующих людей, достаточном для того,

чтобы объяснить их действия ситуацией, без дальнейшей помощи со стороны психологии. Объективное понимание состоит в осознании того, что действие объективно соответствовало ситуации. Другими словами, ситуация анализируется достаточно глубоко, чтобы элементы, раньше казавшиеся психологическими (такие как желания, мотивы, воспоминания и ассоциации), преобразовались в элементы ситуации. Тогда человек с определенными желаниями станет человеком, ситуация которого характеризуется тем фактом, что он преследует определенные объективные

цели, а человек с определенными воспоминаниями и ассоциациями становится человеком, ситуация которого может быть охарактеризована тем фактом, что он объективно имеет в своем распоряжении некоторые теории или некоторую информацию.

Это дает нам возможность понять действия человека в некотором объективном смысле, так что мы можем, например, сказать: конечно, у меня другие цели и я придерживаюсь других теорий (чем, скажем, Карл Великий),

однако если бы я оказался в его ситуации, которую я проанализировал бы таким образом, — включив в эту ситуацию его цели и знания, — то я, а

предположительно и вы тоже, действовали бы сходным образом. Метод

72

ситуационного анализа, конечно, индивидуалистический метод, но он,

разумеется, не психологический, ибо он в принципе исключает все психологические элементы и заменяет их объективными элементами ситуации. Я обычно называю это «логикой ситуации», или «ситуационной логикой».

Двадцать шестой тезис. Описанные объяснения, которые дает ситуационная логика, — это рациональные, теоретические реконструкции.

Они чересчур упрощены, чересчур схематизированы и потому в общем

ложны. Тем не менее, они могут иметь определенное и весьма большое истинностное содержание и могут — в строго логическом смысле — быть хорошими приближениями к истине, и даже лучшими, чем некоторые другие объяснения, допускающие проверку. В этом смысле логическое понятие приближения к истине необходимо для социальных наук, использующих метод ситуационного анализа. Главное, однако, то, что ситуационный анализ является рациональным, доступным для эмпирической критики и способным к совершенствованию. Действительно, мы можем, например, найти письмо,

которое покажет, что в распоряжении Карла Великого было не то знание,

которое мы предполагали в нашем анализе. В противоположность этому психологические или характерологические гипотезы вряд ли можно критиковать, используя рациональные аргументы.

Двадцать седьмой тезис. Ситуационная логика, в общем, предполагает физический мир, в котором мы действуем. Этот мир содержит, например,

физические ресурсы, находящиеся в нашем распоряжении, о которых мы что-то знаем (часто не слишком много). Помимо этого, ситуационная логика должна также предполагать социальный мир, в котором, кроме нас, живут другие люди, о чьих целях мы что-то знаем (часто не слишком много), и

социальные институты. Эти социальные институты определяют специфически социальный характер нашего социального окружения. Эти социальные институты состоят из всех социальных реальностей социального мира, — реальностей, соответствующих вещам физического мира.

73

Бакалейная лавка, факультет университета, полиция, закон являются в этом смысле социальными институтами. Церковь, государство и брак — тоже социальные институты, как и некоторые принудительные обычаи, такие как харакири в Японии. Однако в европейском обществе самоубийство — это не социальный институт в том смысле, в каком я употребляю этот термин и в каком я утверждаю, что это важная категория.

Это мой последний тезис. Далее я сформулирую одно предположение и сделаю краткое заключительное замечание.

Предположение. Возможно, мы можем принять предположительно

(tentatively), в качестве фундаментальных проблем чисто теоретической социологии, во-первых, общую ситуационную логику и, во-вторых, теорию институтов и традиций. (313:)

Это включает такие проблемы, как:

1.Институты не действуют; действуют только отдельные личности в институтах или через институты. Общая ситуационная логика этих действий будет теорией квазидействий институтов.

2.Мы можем построить теорию преднамеренных и непреднамеренных институциональных последствий целенаправленных действий. Это может также привести к теории создания и развития институтов.

Наконец, еще одно замечание. Я полагаю, что эпистемология важна не только для отдельных наук, но и для философии, и что религиозные и философские тревоги нашего времени, которые, конечно, касаются всех нас,

являются в значительной степени результатом тревоги по поводу философии человеческого познания. Фридрих Ницше назвал ее европейским нигилизмом, а Жюльен Бенда10 — предательством интеллектуалов. Я бы охарактеризовал ее как следствие сократического открытия, что мы ничего не знаем, то есть что мы никогда не можем рационально оправдать наши теории.

Однако это важное открытие, которое, помимо прочих болезней,

породило болезнь экзистенциализма, есть открытие, так сказать, только

74

наполовину, и потому нигилизм можно преодолеть. Действительно, хотя мы не можем рационально оправдать наши теории и даже не можем доказать,

что они вероятны, мы можем рационально критиковать их. И мы часто можем отличить лучшие теории от худших.

Это еще до Сократа знал Ксенофан, сказавший нам:11

Боги открыли не сразу Все вещи нам; но с течением времени,

Ища, мы можем научиться и узнать вещи лучше...

В тексте приведен перевод Д. Г. Лахути, который соответствует попперовскому английскому переводу, но отличается от принятого в российской историко-философской литературе перевода этого отрывка из Ксенофана, который звучит так:

Боги отнюдь не открыли смертным всего изначально,

Но постепенно, ища, лучшее изобретают.

(Фрагменты ранних греческих философов. 4.1. Издание подготовил

Лебедев A.B. М.: Наука 1989 с. 172.) — Прим. перев. и ред.

Приложение 5

П.Г. Щедровицкий Дискуссии о «фундаментальных» категориальных характеристиках

объекта анализа в социальных науках

Сформулированный немецким философом Ф.А. Ланге в середине 1960-

х годов лозунг «Назад к Канту!» в качестве одной из важнейших составляющих включал в себя программу построения комплекса новых наук социально-гуманитарного профиля.

Первые программы, возникшие в этой области, были связаны с прямым переносом образцов научности, возникших в естественных науках XVI-XVII

веков. Использование методологического аппарата естественных наук в

75

области исследования человеческих феноменов предполагало, что можно представить «психику», «психические функции», «поведение», «личность» или «человека» (в широком смысле слова) как естественные (Е) объекты.

В наиболее явной форме этот принцип был зафиксирован Г.

Эббингаусом при исследовании процессов памяти. Твердо зная, что процессы запоминания органично включены в ткань более сложных интеллектуальных процессов (понимания, осмысления, рефлексии),

Эббингаус предлагает в качестве эмпирического материала для исследования так называемые «бессмысленные» (не-организованные) слоги и трактует полученные результаты, как описание собственных закономерностей памяти

(в отличии от других интеллектуальных процессов).

Между тем «человек» (а вместе с тем, «психика», «сознание», «поведение», «интеллект») — и это было также отчетливо осознано более

100 лет назад — является в принципе отнюдь не естественным, а наоборот искусственным или искусственно-естественным (И или И-Е) объектом, и

поэтому представление его в виде Е-объекта в каждом случае требует своего специального оправдания и обоснования. Во всех случаях стремление сформировать подобные естественные объекты изучения осмыслено и целесообразно в рамках постановки и осуществления более широкой практической (искусственно-технической) программы, в которой и относительно которой могут быть сориентированы соответствующие исследования.

Методологические заметки к истории развития «психологии»

и «психотехники»

Если мы, с этой точки зрения, будем рассматривать историю социальных дисциплин (и, в частности, историю «психологии»), то мы убедимся, что такая логика рассмотрения отражает ход и перепитии реальных исторических процессов.

76

Необходимо признать, что, говоря о «психологии» мы подразумеваем сложный комплекс исследовательских концепций и «схем», диагностических методик и типологических описаний: технических подходов и проектов,

конкретно-практических ситуаций воздействия на человека. В плане функционирования (в синхронии) мы должны трактовать «психологию» как популятивное (а не системное) целое; в плане истории и развития

«психологии» мы имеем дело с полигенезом.

Нет необходимости искать единые механизмы и единые законы функционирования и развития этого целого; нужно выделять и прослеживать множество процессов исторической трансформации деятельности,

мышления, знаний, средств и методов, намечая, вместе с тем, взаимосвязи и рефлексивные отображения их друг на друга. Каждый из этих процессов, при этом, имеет свое «время», свою логику; порой они переплетаются и смыкаются, порой — расходятся, теряя все точки общности.

Однако, признавая реальную сложность и неоднозначность исторического развития «психологии», мы можем все же выделить основной,

конституирующий становление и развитие этой области процесс, вокруг которого потом «наслаивались» и «наворачивались» другие вторичные процессы и образования. Таким ядерным процессом является взаимодействие между широкими областями общественной практики (такими, как педагогика, медицина, организация и управление), с включенными в них психотехниками (педагогической психотехникой, психоанализом,

психотерапией, профотбором, психотехникой труда) и теоретическими

(научными) представлениями и знаниями, между, иными словами, психо-

техникой и психо-логией.

Исходными и базовыми при этом, как мы уже сказали, являются дискретные ситуации практического, технического, преобразующего, шире

— искусственного отношения к человеку (возникающие в разное время и при разном наборе действующих факторов).

Постепенно вокруг них возникают и складываются новые структуры

77

мышления и деятельности, находящиеся в рефлексивном отношении к исходной (технической или практической) деятельности. Отсутствие (или необходимость до-определения) представлений о целях и результатах заставляет разворачивать деятельность по проектированию образцов продукта («нормальный» человек, «обученный», профессионально-

пригодный). Недостаток средств и методов построени действий будет восполняться за счет развития методической работы. На следующем этапе развития и усложнения систем деятельности ставится вопрос о объекте и необходимости особого его представления: так возникают технические исследования (техническая наука), диагностика и собственно научные исследования.

Однако в дальнейшем все эти «компенсаторные» структуры мышления и деятельности, сформировавшиеся под жестким гнетом практических и технических задач, могут отделяться и автономизироваться.

Исследование начинает разворачиваться в своей естественной идеологии, безотносительно к возможностям и путям развития техники и технических знаний; сама практика выступает как переменная, происходит обобщение, экспансия, перенос результатов на другие сферы и службы.

Диагностика, используя типологические представления, превращается в самостоятельную область псевдо-исследований. Методика перестает ориентироваться на фиксацию уже совершенного действия; она все более ориентируется на анализ возможного, что, в свою очередь, требует включения в нее научных исследований и идеальной практики. Что касается базовых технических и практических структур мышления и деятельности, то они своими средствами выращивают новые исследовательские и диагностические «машины», взамен отделившихся.

Именно такова, с нашей точки зрения реальная механика процесса исторического развития сферы «психологии», приведшая к началу ХХ века к предельной дифференциации и дроблению технических и исследовательских проектов (программ). В Европейской интеллектуальной ситуации

78

психометодики, психодиагностики и психологии разной сложности, разного

типа и уровня организации.

К вопросу о поиске «рабочей» и «предельной» онтологии

Вместе с тем, уже в конце XIX — начале ХХ века было осознано, что традиционные представления о «психике», психических явлениях и функциях не могут использоваться в сложившихся к тому времени психотехниках, и, тем более, не могут обеспечить им необходимое развитие.

Психология вырвалась за границы «психики» и в рамках широкого движения по построению новой теории для техники (или того, что Ф. Гизе в

1922 году назвал «синтетической картиной психотехнической данности»)

наметился переход на позиции анализа и учета человеческого фактора как такового, понимания и предсказания поступков и действий людей.

При этом различные группы психотехник, методик и исследовательских концепций как бы «стягивались», объединялись вокруг сложных феноменально-оптических представлений (которые можно бы было назвать «обыденными» предметами); поведения, человека, личности.

Однако, эти представления не могли решить задачи связи и соорганизации тех множественных деятельных подсистем, которые к этому моменту составляли тело сферы «психологии». Они должно были быть дополнены особыми моделями, которые бы выступили в качестве стрежня,

связывающего и замыкающего различные типы психологической (в широком смысле) работы.

Модели выступали как средства содержательной организации, как необходимое семиотическое образование, которое обеспечивало перенос знаний и представлений из одной ситуации в другую, из одной плоскости мышления и деятельности в другую: в рамках техники модель служила средством фиксации предмета действия и в то же время она могла

79

разворачиваться в слое собственно теоретической и онтологической работы.

Оформление целого комплекса такого рода моделей и модельных описаний приходится на конец 1920-х — начало 1940-х годов.

Деятельностный и натуралистический подходы к проблеме

«человека»

Таким образом, мы утверждаем, что представление Е-человека в принципе вполне возможно и допустимо, во всяком случае — в плане логическом. Но, чтобы выяснить, оправдано ли оно также и методологически, нужно рассмотреть процесс идеализации и моделирования,

с точки зрения тех социально-практических задач, ради которых он осуществляется.

Объектом рассмотрения при этом становится уже не сама эта автономна организованность, называемая «человек» (психика, сознание,

личность), а та совокупность социальных и социо-культурных систем, котора определяет формирование и функционирование этой организованности. При этом, как мы пытались показать, вид, форма и конкретный набор тех параметров, которые мы вносим в конструкцию, представляющую

«человека», определяются прежде всего характером и типом той социальной системы, с позиции которой мы собираемся осуществлять искусственно-

техническое воздействие на человека или управлять развитием его свойств-

качеств.

К примеру, если мы рассматриваем все с точки зрения системы образования, то должны представить в виде естественно развивающихс те свойства человека, которые формируются другими социальными системами,

и должны строить прогноз, предполагая, что все эти системы останутся неизменными или будут изменяться и развиваться по «гладким» законам, а

система образования, напротив, будет меняться и перестраиваться нами искусственно, соответственно нашим социальным целям и задачам.

80