Ковтун Н. Судебный контроль законности
.docКовтун Н.Н. Судебный контроль законности и обоснованности судебных решений в стадии возобновления уголовного судопроизводства ввиду новых и вновь открывшихся обстоятельств. // Государство и право. - 2003.- №7.- C.37-44
В системе стадий и производств российского уголовного процесса стадия возобновления дел по вновь открывшимся обстоятельствам всегда занимала особое место (2), являясь, по мнению Конституционного Суда РФ, "резервным механизмом" устранения (исправления) судебных ошибок (3).
"Повезло" (4) в последние годы данной стадии и в научном плане, поскольку исследованию ее задач, сущности и содержания посвящен целый ряд достаточно интересных работ, в том числе диссертационного (5) и монографического характера (6). В итоге солидное доктринальное обоснование и разрешение получили такие дискуссионные вопросы данного производства, как: разграничение с надзорным порядком пересмотра судебных решений; установление и разграничение оснований для возбуждения производства и возобновления дела по вновь открывшимся обстоятельствам; критерии отграничения новых материалов от вновь открывшихся обстоятельств (7), сроки их расследования; момент открытия новых обстоятельств, компетенция прокурора, суда и иных участников по данной категории дел и т.д.
Казалось бы, в силу названных обстоятельств данная стадия, наконец, перестала быть "terra incognita" как для исследователей, так и для законодателя, который, конструируя нормы нового УПК РФ, был просто обязан методологически точно определиться в сущности процессуальной деятельности на этом этапе, ее основаниях, субъектах, предмете и пределах, в видах возможных решений суда и других подобных вопросах, традиционно активно обсуждаемых в рамках и по поводу данного производства.
Увы, но методологически точно и полно, как представляется, не получилось. Предложенная законодателем процессуальная форма гл. 49 УПК РФ не просто повторяет в своих концептуальных моментах противоречия и пробелы гл. 31 УПК РСФСР, но и в ряде случаев выводит их на качественно новый уровень, еще более далекий от оптимальности.
Безусловно, "радует" то, что законодатель, наконец, отказался от столь привычного и столь же несуразного наименования данной стадии: "возобновление дел по вновь открывшимся обстоятельствам", - имевшего место в нормах УПК РСФСР как 1923 г., так и 1960 г., а затем необоснованно растиражированного во многих научных работах (8). Практически не отражая сути и основного содержания деятельности в названной стадии, связанной с предварительным установлением наличия оснований для (возможного) возобновления дела ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств, данное наименование стадии, во-первых, никак не учитывало, что [37] по существу охватывало собой лишь конечное и далеко не всегда обязательное решение суда, принимаемое по итогам судебной проверки наличия оснований для возобновления дела (9). В результате практически вся деятельность следователя, прокурора, а также суда по установлению оснований для законного и обоснованного возобновления дела по новым или вновь открывшимся обстоятельствам, составлению заключения и его направлению с делом в суд оказывалась вне рамок указанного понятия. Во-вторых, подобным понятием стадии (и соответственно деятельности следователя, прокурора, суда) не охватывались те ситуации, когда по результатам расследования (проверки) наличия оснований для возобновления дела прокурор прекращал производство по вновь открывшимся фактам (ч. 2 ст. 387 УПК РСФСР), а суд соответственно отклонял заключение прокурора (п. 3 ст. 389 УПК РСФСР) (10), отказывая тем самым в возобновлении дела по вновь открывшимся обстоятельствам.
Казалось бы, новым названием стадии - "Возобновление производства по уголовному делу ввиду новых и вновь открывшихся обстоятельств" законодатель снимает эти противоречия, так как методологически точно указывает в нормах УПК РФ на то, что и прокурор, и суд возбуждают, а затем и возобновляют именно производство по уголовному делу, а не отдельно "производство" и отдельно "дело", как это было предусмотрено в нормах УПК РСФСР (гл. 31), искусственно создавая иллюзию о принципиальном различии в сути указанной деятельности. А поскольку в деятельности и прокурора, и следователя по предварительному установлению наличия оснований для возобновления дела и в деятельности суда, проверяющего доказанность названных оснований, мы в конечном итоге имели дело все с тем же единым по сути и цели уголовно-процессуальным производством, направленным на проверку правосудности (законности и обоснованности) судебных решений, вступивших в законную силу, необходимо признать определенную методологическую ценность данной новеллы.
Вместе с тем очевидно и то, что проблема так и не решена в целом. При анализе предложенной дефиниции все так же обращает на себя внимание, что законодатель не смог найти категории, способной охватить своим содержанием не только конечный этап анализируемой деятельности, заключающийся лишь в одном из возможных решений суда, но и все предыдущее производство по делу. Называя всю стадию "возобновление производства по уголовному делу...", законодатель, как представляется, упускает из виду, что в нормах гл. 49 УПК РФ названный термин нередко сливается с аналогичными терминами, характеризующими предмет и пределы деятельности (только) суда или "для суда". Тем самым законодатель фактически лишь повторяет ошибку соответствующих норм УПК РСФСР. Поэтому методологически более точным было бы определение названной стадии как "возобновление уголовного судопроизводства ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств".
Говоря о возобновлении именно уголовного судопроизводства (уголовно-процессуальных отношений) как отрасли государственной деятельности, а не производства по конкретному делу, мы охватываем этим понятием и деятельность прокурора по проверке повода к началу данного производства, и возбуждение, и само предварительное производство по установлению наличия названных оснований, и, естественно, возможную деятельность суда, проверяющего и возобновляющего на этой основе (отказывающего в возобновлении) собственно производство по новым или вновь открывшимся обстоятельствам.
Предельная точность в этом вопросе необходима еще и потому, что, как в никакой другой стадии российского уголовного судопроизводства, в данном процессуальном порядке в механизм проверки правосудности судебных решений, вступивших в законную силу, оказались объективно включены (полностью или частично) элементы (11):
стадии возбуждения уголовного дела. В части, касающейся порядка проверки прокурором законности и обоснованности повода к возбуждению данного производства (ч. 1-2 ст. 415 УПК РФ);
стадии предварительного расследования. В части, касающейся предварительного установления наличия оснований для возобновления (судом) производства по делу ввиду новых или вновь открывшихся фактов;
стадии назначения судебного заседания;
стадии разбирательства дела по первой инстанции, имеющей целью непосредственную проверку и (легитимное) удостоверение приговором суда оснований, предусмотренных пп. 1-3 ч. 3 ст. 413 УПК РФ;
судебных контрольно-проверочных стадий (апелляция, кассационное производство), имеющих задачей проверить правосудность приговора, [38] удостоверяющего наличие оснований, предусмотренных ч. 3 ст. 413 УПК РФ; реализации прокурором своих властно-распорядительных (надзорных) полномочий по формулированию заключения о необходимости возобновления производства по новым или вновь открывшимся обстоятельствам или прекращению необоснованно возбужденного производства (ч. 1 и 2 ст. 416 УПК РФ); наконец, контрольной деятельности суда, правомочного к окончательной проверке вопроса о доказанности оснований для возобновления производства по делу ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств (ст. 417-418 УПК РФ).
Диалектика переходов от предварительного этапа установления названных оснований к их судебной проверке, удостоверению приговором суда и т.д. достаточно изучена в теории процессуальной науки (12). Мы не считаем возможным повторяться в этих вопросах, ибо нас прежде всего интересуют процессуальная форма и сущность судебной проверки указанных оснований, определяемых нами как форма отправления правосудия по уголовным делам (13); форма (реализации) судебного контроля за законностью действий или решений публичных процессуальных органов.
Законодатель последователен в определении контрольно-проверочной сути указанной деятельности. Несмотря на высказанные в юридической литературе суждения о том, что субъектом проверки законности и обоснованности приговора ввиду открытия новых или вновь открывшихся фактов должен выступать суд, вынесший обжалуемое решение (14), он вновь исходит из того, что разрешение подобного спора должно быть отнесено к компетенции вышестоящего суда, a priori более беспристрастного, чем суд, чье решение стало предметом проверки (ст. 417 УПК РФ) (15). На контрольный характер осуществляемой деятельности указывает и процессуальная форма проверки названных оснований, реализуемая по правилам надзорного пересмотра. В данной связи мы не можем согласиться с высказанным Н.А. Громовым мнением о том, что "исследование вновь открывшихся обстоятельств (в суде, правомочном к возобновлению дела. - Н.К.) должно быть естественным продолжением процессов (разбирательства дела в суде первой инстанции. - Н.К.) с соблюдением той же судебной процедуры, позволившей суду первой инстанции вынести приговор, который вступил в законную силу до открытия новых обстоятельств (выделено мною. - Н.Л: .)"(16).
Подобная процедура, безусловно, была бы естественной, не будь в наличии вступившего в законную силу приговора, истинность которого пока еще презюмируется и законодателем, и судом, ибо в силу п. 4-5 ч. 1 ст. 27 УПК РФ ни суд, ни другие публичные процессуальные органы не вправе осуществлять уголовное судопроизводство в отношении тех лиц и того обвинения, которое нашло свое подтверждение в приговоре суда. Кроме того, с реализацией этой идеи меняется не только процессуальная форма названной стадии, но и ее непосредственная задача, так как суд будет призван не столько проверить законность и обоснованность приговора, послужившего предметом проверки, сколько заново разрешить по существу все вопросы спорного дела при отсутствии к тому достаточных процессуальных средств. Между тем задачей суда, проверяющего доказанность открытия новых или вновь открывшихся фактов, что признается и Н.А. Громовым (17), является не всестороннее и полное исследование названных фактов по правилам судебного следствия в суде первой инстанции и в контексте составных элементов единого предмета доказывания (18), а в проверке реального наличия новых, существенных (и т. п.) фактов, достаточных для опровержения (отмены) названного приговора и возобновления на этой основе судопроизводства, призванного посредством всей своей процедуры с учетом (и на основе) новых или вновь открывшихся для суда обстоятельств заново решить основной вопрос уголовного дела.
Соответственно этой задаче и сформулирована процессуальная форма данного производства, основной проблемой (стержнем) которой является точное определение предмета и пределов судебной проверки, так как все остальные вопросы анализируемого порядка, как представляется, в той или иной мере связаны или вытекают из этой центральной проблемы.
Исходя из анализа ч. 1 ст. 413, ч. 1 и 3 ст. 414, п. 1-7 ч. 1 ст. 417, п. 1 ч. 1 ст. 418 УПК РФ, [39] предметом проверки в суде, правомочным к возобновлению производства ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств, являются приговор, определение, постановление суда (19), вступившие в законную силу и указанные в заключении соответствующего прокурора, ходатайствующего об их отмене ввиду наличия названных фактов.
В связи с подобным определением предмета проверки закономерно возникает вопрос о правовой природе: а) материалов расследования или ("прокурорской") проверки новых или вновь открывшихся обстоятельств (ч. 3 и 4 ст. 415 УПК РФ); б) постановления следователя (ч. 5 ст. 413 УПК РФ) или приговора суда (ч. 3 ст. 413 УПК РФ), удостоверяющих наличие названных фактов; в) заключения прокурора (ч. 1 ст. 416 УПК РФ), в котором дан анализ указанных фактов и (на этой основе) сформулировано ходатайство об отмене состоявшихся судебных решений; г) дополнительных материалов, которые могут быть представлены в суд сторонами, имеющими право участия в заседании суда, разрешающего вопрос о возобновлении производства ввиду наличия указанных фактов.
Поскольку каждый из названных документов может быть самостоятельным предметом проверки и оценки суда, реальный предмет контроля как-то "растворяется" в перечисленных юридических актах. Между тем в этом вопросе нужны предельная ясность и точность, ибо (для опровержения вступившего в законную силу приговора) суд интересуют не просто материалы и факты, а достоверно доказанные факты наличия новых или вновь открывшихся обстоятельств, свидетельствующие о неправосудности вынесенного приговора.
В данной связи, если быть методологически точным, то и в рамках данного производства реальным предметом исследования, проверки и оценки суда выступают не столько приговор, вступивший в законную силу, заключение прокурора и материалы расследования, сколько доказательства (ст. 74 УПК РФ), составляющие сущность и (процессуально значимое) содержание каждого из названных документов или материалов. И если точно структурировать их через диалектически взаимосвязанные между собой категории "общего-особенного-единичного", то в качестве общего предмета проверки выступают приговор (вернее, доказательства и выводы, положенные в его основу), поставленный под сомнение ввиду открытия названных фактов; категории особенного - доказательства, положенные в основу заключения прокурора, ходатайствующего об отмене названного приговора; категории единичного - доказательства, содержащиеся в материалах расследования (установления) названных фактов.
Таким образом, если за формой видеть содержание, а за явлением - сущность, где сущность неизбежно является (в виде процессуальных документов, материалов расследования), а явление - существенно (лишь постольку, поскольку содержит в себе доказательства), полагаем, надо признать, что реальным предметом проверки суда являются доказательства, на основе которых: а) вынесен приговор, поставленный под сомнение; б) составлено заключение прокурора и которые нашли свое закрепление в материалах расследования и итоговых документах, их завершающих, либо которые дополнительно представлены в суд сторонами.
Определение в качестве (реального) предмета проверки доказательств, а через них и сформулированных на их основе выводов публичных процессуальных органов, изложенных в названных процессуальных документах, неизбежно ставит вопрос о критериях оценки той или иной системы доказательств, представленных в обоснование ходатайства (заключения) прокурора о возобновлении производства по делу, и соответственно о надлежащей процедуре их проверки вышестоящим судом.
Суть проблемы в том, что процессуальная форма удостоверения наличия новых или вновь открывшихся фактов объективно различна в зависимости от процедуры и результата их предварительного расследования следователем и (или) прокурором, а затем и (установления) судом. Поэтому возникает вопрос о преюдициальной силе тех или иных доказательств (и соответственно выводов, материалов), изложенных в приговоре суда и (или) заключении прокурора, для суда, правомочного к проверке и возобновлению производства по делу.
Известно, что наличие фактов, предусмотренных п. 1-3 ч. 3 ст. 413 УПК РФ, должно быть удостоверено приговором суда, вступившим в законную силу. Однако они же могут быть удостоверены и постановлением дознавателя, следователя, прокурора, суда, когда по обстоятельствам дела вынести названный приговор не представляется возможным (ч. 5 ст. 413 УПК РФ) (20). Между тем в отличие от приговора (вступившего в законную силу), где каждый из выводов суда о наличии вновь открывшихся фактов подтвержден системой доказательств, гласно, устно, [40] непосредственно исследованных, проверенных и оцененных судом, а в итоге, принятых в качестве достоверных, доказательства (и выводы), изложенные в постановлении следователя (дознавателя, прокурора), не проверялись судом. Поэтому, в отличие от достоверных выводов, изложенных в приговоре, вступившем в законную силу (21), выводы следователя носят характер той или иной степени вероятности и объективно нуждаются в указанной проверке.
В первом случае, в том числе и для суда, возобновляющего производство по делу, действует презумпция истинности приговора (22), презумпция истинности его выводов, доказательств, установленных фактов. Эта истина, безусловно, признается и прокурором, формулирующим на этой основе свое заключение, ибо при малейшем сомнении в этом вопросе (им же) должен быть поставлен вопрос о надзорном пересмотре данного приговора. Эта же истинность выводов, доказательств и фактов должна признаваться судом, правомочным к возобновлению производства по делу (23). И при отсутствии новых существенных фактов, обнаружившихся в ходе судебной проверки, например в результате исследования дополнительно представленных материалов, процессуальная форма подобной проверки должна носить упрощенный характер, не требуя ни повторного непосредственного исследования уже однажды проверенных и удостоверенных судом доказательств, ни особых усилий суда к их опровержению.
Обоснованные сомнения суда в этих вопросах, кардинальное несогласие с выводами указанного приговора и отклонение на этой основе заключения прокурора должны свидетельствовать об опровержении данной презумпции и в дальнейшем иметь своим следствием либо постановку вопроса о надзорном пересмотре данного приговора в установленном законом порядке (24), либо законодательные возможности к обжалованию данного решения суда в вышестоящую судебную инстанцию (25). Поэтому если суду и остается что-либо проверить и оценить по своему внутреннему убеждению, то лишь характерные признаки (свойства) названных фактов, достоверно характеризующих их как новые, существенные, ранее вообще не известные суду (26).
Совершенно иная ситуация складывается в том случае, когда обстоятельства, предусмотренные п. 1-3 ч. 3 ст. 413 УПК РФ, удостоверены постановлением следователя или дознавателя (ч. 5 ст. 413 УПК), а затем находят свое подтверждение в заключении прокурора (27), которое не добавляет им достоверности и не снимает противоречий со ст. 49 Конституции РФ (28). В данной ситуации доказательства, положенные в основу выводов следователя и прокурора, о наличии новых или вновь открывшихся фактов не проверялись и не удостоверялись судом, в силу чего они требуют всесторонней проверки, ибо приговор, вступивший в законную силу, не может быть отменен на основе предположений, а требует достоверности выводов, свидетельствующих о его неправосудности (29). Именно здесь суд (ст. 417 УПК РФ) не только вправе, но и обязан непосредственно исследовать, оценить и проверить как сами доказательства наличия новых или вновь открывшихся фактов, так и процессуальную форму их получения.
В этой связи в предмет возможной проверки суда могут быть включены не только специфические свойства (признаки) установленных фактов, характеризующие их как новые, существенные, ранее вообще не известные суду и т.п., но и ряд других фактов, выводов и процедур предшествующего производства по данному делу. И прежде всего суд обязан оценить и проверить материалы расследования названных фактов, включая проверку: [41] наличия законного повода и достаточного основания (30) к началу (возбуждению) подобного производства; кем и в пределах какой компетенции возбуждено производство по новым или вновь открывшимся фактам (ст. 415 УПК РФ); кем и в каком процессуальном порядке проведено предварительное расследование наличия новых или вновь открывшихся фактов. В какой процессуальной форме (в итоге) удостоверено их наличие. Были ли соблюдены при производстве расследования существенные требования собирания и фиксации доказательств, подтверждающих наличие названных фактов; обеспечены права участников процесса, включая их право на защиту, на ознакомление с материалами расследования, на обжалование действий и решений публичных процессуальных органов, нарушающих их интересы, права и свободы, и т.п.
Примерно этот же круг обстоятельств входит и в предмет непосредственной проверки (оценки) судом заключения прокурора, в котором должны найти отражение его выводы: а) о соблюдении процессуальной формы расследования; б) о существе установленных (расследованием или судом) новых или вновь открывшихся фактов, в том числе на предмет их существенности, новизны, неизвестности суду, постановившему приговор, причинной связи между сущностью и содержанием названных фактов и неправосудностью обжалованного приговора; в) об основаниях отмены приговора, выступающего предметом проверки, и т. п.
Решающее значение для суда приобретает и вопрос о соблюдении процессуальной формы установления новых или вновь открывшихся фактов. Между тем определенная ясность в этом вопросе есть только применительно к установлению обстоятельств, предусмотренных ч. 4 ст. 413 УПК РФ. Что касается процедуры установления фактов, согласно ч. 3 ст. 413 УПК РФ, то здесь имеется явная пробельность в правовом регулировании. Из буквального смысла названной нормы следует вывод о том, что возбуждение производства ввиду открытия фактов, предусмотренных п. 1-3 ч. 3 ст. 413 УПК, возможно только в том случае, когда данные факты уже установлены приговором, вступившим в законную силу, или постановлением следователя, вынесенным в порядке ч. 5 ст. 413 УПК, и на наличие этого факта имеется ссылка в поводе, направленном прокурору. Именно по поводу этой (достаточно определенной) ситуации законодатель считает возможным формулировать нормы о возбуждении соответствующего производства и "прокурорской" проверке действительного наличия названных фактов, имеющей своей целью составление обоснованного заключения о необходимости возобновления производства ввиду открытия вновь открывшихся фактов.
Логичность такого порядка если и ставится нами под сомнение, то лишь в части определения действительной роли возбуждаемой прокурором проверки, ибо если факты согласно ч. 3 ст. 413 УПК РФ уже удостоверены приговором, вступившим в законную силу, то что нового к их достоверности может добавить процедура подобной проверки (31). Если же они удостоверены постановлением следователя, вынесенным в порядке ч. 5 ст. 413 УПК РФ, то и здесь процедура "прокурорской" проверки не добавит им достоверности. Поэтому если в первой ситуации, процедура проверки изначально лишена своего смысла, то во второй она сводится лишь к формальной проверке наличия искомых фактов (ч. 3 ст. 413 УПК РФ) и составлению на этой основе заключения прокурора.
В то же время законодатель оставляет открытым вопрос о процедуре установления фактов, предусмотренных п. 1-3 ч. 3 ст. 413 УПК РФ, в тех ситуациях, когда ссылка на них в поступившем поводе (ч. 3 ст. 415 УПК) достаточно обоснованна, а расследование их реального наличия, а тем более удостоверение приговором суда (либо постановлением следователя) отсутствуют.
Конечно, подобная ситуация в той или ной мере проанализирована и разрешена в доктринальных позициях (32). Полагаем, имеется и определенный практический опыт алгоритма следственно-судебной деятельности по установлению, удостоверению и последующему введению названных фактов в орбиту уголовно-процессуального производства по вновь открывшимся обстоятельствам (33). Все это есть. Однако в отличие от прецедентного права англосаксонской системы, [42] система континентального права строго различает роль и место в механизме правового регулирования нормы закона, прецедента или доктрины (34). В этой связи, остается открытым ряд принципиальных вопросов данного производства, в том числе о том, вправе ли прокурор вообще возбуждать подобное производство в названной ситуации; есть ли необходимость в (дополнительном) возбуждении уголовного дела; кем и в каком процессуальном порядке должны быть расследованы эти обстоятельства; какова правовая природа полученных данных при отсутствии акта возбуждения дела.
Последовательные ответы на эти и другие вопросы, безусловно, должен был дать законодатель, причем либо непосредственно в нормах закона, регулирующих данное производство, либо посредством отсылок к аналогичным нормам, регулирующим сходные процессуальные отношения. Но законодатель ограничился лишь общим указанием на то, что при расследовании новых обстоятельств, предусмотренных п. 3 ч. 4 ст. 413 УПК РФ, могут производиться следственные и иные процессуальные действия, установленные процессуальным законом (ч. 4 ст. 415 УПК РФ).
Между тем представляется очевидным и то, что в любой из названных в п. 1-3 ч. 3 ст. 413 УПК РФ ситуаций возбуждение прокурором производства, как самостоятельный и обязательный элемент процессуальной формы производства по вновь открывшимся обстоятельствам должно иметь место. Полагаем, обязательно вынесение в этих ситуациях и постановления о возбуждении уголовного дела. Правомерность такого подхода диктуется не только едиными требованиями закона к порядку уголовного судопроизводства (ст. 1 УПК РФ), но и обстоятельствами чисто практического свойства, так как в случае (вынужденного) удостоверения вновь открывшихся обстоятельств постановлением следователя (ч. 5 ст. 413 УПК) это решение должно быть оформлено постановлением о прекращении уголовного дела, которое, во-первых, не может быть вынесено без его возбуждения; во-вторых, имеет совершенно иную правовую и смысловую нагрузку, чем постановление прокурора о прекращении данного производства (ч. 2 ст. 416 УПК). Не являются препятствием к возбуждению уголовного дела в названной ситуации и положения п. 4-5 ч. 1 ст. 27 УПК РФ, поскольку это расследование имеет задачей установление фактов, предусмотренных п. 1-3 ч. 1 ст. 413 УПК РФ, а не повторное исследование вопроса по тому же обвинению и по тем же лицам, в отношении которых имеется неотмененный приговор или постановление суда (следователя).
Несколько иная ситуация складывается при необходимости установления иных существенных и ранее не известных суду обстоятельств в соответствии п. 3 ч. 4 ст. 413 УПК РФ. Поскольку здесь специфика (возбуждаемого) расследования нередко как раз и заключается в том, что следователем или прокурором заново исследуются вопросы, связанные с виновностью осужденного (оправданного или лица, дело, в отношении которого прекращено), мы сталкиваемся с рядом противоречий процессуального законодательства. С одной стороны, в силу п. 4-5 ч. 1 ст. 27 УПК РФ, уголовное дело не может быть возбуждено в отношении лица, о котором имеются вступивший в законную силу приговор по тому же обвинению либо определение (постановление) суда (следователя) о прекращении дела по тому же обвинению; с другой - теория уголовно-процессуальной науки и судебная практика последовательно исходят из того, что доказательства, полученные (посредством следственных действий) без возбуждения уголовного дела, не имеют юридической силы и не могут использоваться в доказывании (ч. 2 ст. 50 Конституции РФ; ст. 75 УПК РФ).