Драматическая структура сюжета истории, по Райнер, состоит из девяти частей.

Это не три элемента «завязка-кульминация-развязка», как в учебнике литературы для шестого класса, как мне сейчас помнится, и не 31 элемент «морфологии русской народной сказки» по В.Я.Проппу. Три – слишком мало, тридцать один – слишком много, а девять элементов – это как раз (это верхняя граница объема кратковременной памяти человека). (Впрочем, это тоже всего лишь один из возможных вариантов представления драматической структуры сюжета, а вовсе не единственно правильный.)

В любой истории с хорошо выстроенным сюжетом присутствуют все девять перечисленных элементов, в более-менее подробно прописанном или подразумеваемом виде, – и при этом неважно, какого объема эта история. Давайте возьмем и рассмотрим в качестве примера самую популярную историю с сайта http://www.givesmehope.com – там люди делятся историями, которые дают им надежду. Длина каждой истории не должна превышать 300 знаков (в переводе получилось 370 с пробелами).

«Один мальчик умирал от рака, и ему нужна была очень дорогая операция на мозге. Но у его родственников совсем не было таких денег. Тогда его восьмилетняя сестра взяла свою свинью-копилку и пошла с ней в аптеку, чтобы купить «чудо». И чудо произошло! Плачущую девочку увидел как раз тот человек, который в силах был помочь: нейрохирург. Он прооперировал мальчика бесплатно».

1) Любая история, которую хочется рассказать, начинается с того, что в жизни главного героя (иногда – в жизни большинства персонажей, а не только главного героя) происходит нечто, в результате чего прежняя жизнь становится невозможной. В «Поэтике» Аристотеля такое событие называется «перипетией», а Тристина Райнер обозначает его как «инициирующий инцидент».

Девочка узнает, что ее брат умирает и спасти его может дорогая операция.

2) Герою, как правило, хочется поначалу «вернуть все как было», но это оказывается невозможным. Тогда у героя возникает иное желание, иная цель. Этот элемент сюжета Райнер называет «формулированием желания».

Об этом не говорится в истории прямым текстом, но девочка, очевидно, хочет сделать все возможное, чтобы спасти брата.

3) Если бы герою удавалось сразу реализовать свое желание, то интересной истории не получилось бы. На пути к своей цели герой сталкивается с препятствиями и противниками. Противник – это кто угодно, чьи желания противоречат желанию героя (более широкие социальные силы, другие люди, часто – близкие и любимые, иногда – иные аспекты самого человека). Препятствия и противники могут быть внешними или внутренними (привычки, убеждения и пр.) В какой-то момент в истории столкновение с препятствием происходит впервые. Этот элемент сюжета называется «встреча с противником/препятствием».

Внешнее препятствие – это то, что у семьи совсем нет таких денег. Внутреннее препятствие (подразумеваемое) – это, например, поверить в то, что раз тебе восемь лет, ты ничего не можешь сделать. Противниками могут быть все те, кто говорит, что нет вообще никакой надежды и что девочка ничем не сможет помочь.

4) На протяжении истории желание героя развивается, оно не остается таким же, каким предстало герою в самом начале. То, что вначале было смутным, проясняется, обретает более четкие очертания. Этот элемент сюжета может быть не «точкой», а «отрезком» повествования, и Райнер называет его «развитие желания героя».

(Тоже подразумеваемый эпизод истории.) Девочка принимает решение сделать то, что от нее зависит, – использовать для помощи брату свои сбережения, хранящиеся в свинье-копилке. Она более или менее осознанно обдумывает, где вероятнее всего купить подходящее чудо.

5) Далее происходит серия «промежуточных поворотных событий», в ходе каждого из которых герой преодолевает те или иные препятствия (а иногда они одолевают его), узнавая о себе и мире что-то новое, развивая свои умения. После каждого поворотного события интенсивность и направленность желания героя несколько меняются. Их изложение обычно занимает большую часть истории, и все это время читатель находится в «подвешенном» состоянии, так и не зная, удастся ли герою реализовать свое желание.

Девочка несет свинью-копилку в аптеку. Может быть, она настроена достаточно решительно и пока не плачет, а плакать начинает тогда, когда аптекарь объясняет ей, что такое чудо за такие деньги не купишь. А может быть, она даже не заговаривает с аптекарем, а плачет уже сразу, не веря, что у нее что-то может получиться.

6) И, наконец, мы подходим к «концу середины» истории, или к «началу конца». Происходит нечто, что Райнер называет «направляющим», или «предваряющим (кризис)» инцидентом. Это инцидент, после которого динамика сюжета становится значительно более интенсивной, события происходят одно за другим, и все они требуют от персонажей принятия значимых решений.

Один из посетителей аптеки видит плачущую девочку и, очевидно, узнает у нее (либо спрашивает сам, либо слышит, как ее спрашивает кто-то другой) о том, что происходит.

7) Кризис – это ситуация, когда разброс возможных поступков, доступный герою, резко сокращается. Как будто прежде широкая река впадает в ущелье и лодочку героя с непреодолимой силой влечет к развязке. Бежать ему некуда, и перед ним маячит серьезный моральный выбор. И что бы он ни решил, он обязательно что-то потеряет.

Посетитель аптеки оказывается перед моральным выбором: он должен принять решение, станет ли он помогать девочке (возьмется ли он за лечение ее брата), или предпочтет скрыть то, что он потенциально способен это сделать. Если он сказал девочке, что он нейрохирург, но пока еще не сказал, чем и как может помочь, девочка тоже находится в точке сюжета, именуемой кризисом: события несутся к развязке, она может только ждать и просить за брата.

8) Если кризис – это стремнина в ущелье, то развязка – это водопад. Решение воплощается в поступке, и последствия этого непредсказуемы. Тристина Райнер пишет, что в момент развязки что-то прекращает существовать, чтобы могло начать существовать что-то другое.

Нейрохирург решает прооперировать мальчика бесплатно и берется за это. Возможно, он идет вместе с девочкой к ней домой и разговаривает с родителями, возможно, берет медицинскую карту мальчика, чтобы удостовериться, что опухоль операбельна. Возможно, он не идет вместе с девочкой к ней домой, а дает ей свою визитку и говорит, что она обязательно должна убедить родителей позвонить по указанному номеру. Он теряет свою анонимность и невовлеченность, подписываясь на серьезную работу.

9) Последний элемент сюжета – это разрешение. Не в смысле «позволения», а в смысле определенного осознавания, к которому приходит герой. Иногда оно формулируется в словах, а иногда выражается в описании состояния природы, созвучного состоянию героя. Разрешение совпадает с «моралью» истории, с обозначением того, «о чем она».

Девочка уже не плачет и бежит домой, чтобы сообщить, что чудо будет. У родителей оживают глаза. Все с нетерпением ждут, когда мальчик придет в себя после операции, и слушают, как доктор объясняет им значения тех или иных анализов и показателей. Посторонние люди узнают об этих событиях и вдохновляются.

Эта история из 370 букв – яркий пример хорошо выстроенного сюжета. Он прописан автором не полностью, и читатель «вчитывает» в него много подразумеваемого, опираясь на уже знакомые истории – как художественные, так и из личного опыта. Наверняка, читая мой разбор сюжета, вы думали: «А мне кажется, это могло быть не так, а вот так», – и были совершенно правы. Каждый читатель наполняет читаемый текст своими «додумками» (в литературоведении для них есть специальный термин – «инференции»).

Можно, интереса ради, взглянуть на какую-нибудь историю из своей жизни, проанализировав ее с этой точки зрения. При этом проще всего начинать с развязки (она в завершившихся историях наиболее "выпукла”), а потом "отматывать назад”, восстанавливая историю трансформации желания героя.

Если вы сейчас пишете истории "о хорошем”, не применяйте к ним никаких аналитических инструментов и процедур, это может их убить.

В подавляющем большинстве случаев, если мы дописываем автобиографические истории до момента настоящего, мы сталкиваемся с так называемыми «незавершенными сюжетами», когда не ясно, какой будет развязка, а тем более – каким будет разрешение-осознавание, то есть – «о чем эта история» (см. пост о драматической структуре сюжета).

В таком случае Тристина Райнер предлагает написать аллегорическую сказку о себе, состоящую из трех частей. В первой части кто-то ранит героя. Во второй части герой как-то компенсирует для себя эту рану, учится чему-то, обретает особые способности. В третьей части происходит какое-то осознавание.

Аллегория нужна для того, чтобы на время отбросить несущественные детали. Лучше всего, если главный герой вашей сказки о себе не будет человеком. Например, работая с этим упражнением, я несколько лет тому назад писала сказку про ящерицу.

У вашего героя должно быть что-то особенное. Например, у ящерицы был удивительно восприимчивый хвост, которым она ощущала поблизости от некоторых других существ нечто совершенно замечательное.

И с этой особенностью приключается беда. Кто-то или что-то ранит героя. Ящерица подходит поближе к крупному существу, рядом с которым ощущает нечто замечательное, а крупное существо берет и наступает ей на хвост. Приходится отрывать себе хвост и убегать.

Дальше герой делает что-то оригинальное, чтобы научиться жить с этой раной. Ящерица прячется в норку, читает там кучу книжек, чтобы хвост, когда отрастет, стал невидимым. Но ящерица без хвоста (ведь невидимого хвоста не видно!) – это нонсенс, жалкое зрелище. Поэтому ящерица где-то у себя в кладовке находит черепаший панцирь и натягивает его на себя. И дальше прячется в высокой траве, чтобы не видно было, какие у нее лапы, и оттуда общается с разными существами, которые считают ее странноватой черепахой.

То, что герой делал, чтобы научиться жить с этой раной, приводит его к кризису. Наступает осознавание, и при этом герой находит какое-то сокровище. В черепашьем панцире фиг повернешь голову. То есть, чтобы посмотреть, что происходит с хвостом, приходится устраивать странные пляски с верчением всем телом на месте. А невидимый хвост, кстати, с гораздо большей вероятностью будет кем-нибудь оторван случайно. Поэтому надо кому-нибудь рассказать про хвост, чтобы этот кто-то мог, если что, прикрыть тылы. И вообще, может быть, рискнуть и снять этот панцирь нафиг? В нем было безопасно, но страшно неудобно обниматься – не чувствуешь тепла.

(После того, как я написала эту сказку, я позвонила одному человеку и мы организовали время и пространство для важного разговора – одного из важнейших и прекраснейших разговоров в моей жизни. Похоже, что без истории про невидимый особо чувствительный хвост это не получилось бы. Два дня после этого разговора мне, при том, что было исключительно хорошо на душе, хотелось забиться спиной в угол и обнять при этом подушку – ящеричное пузико отвыкло без панциря :) )

Если не получается дописать сказку до конца, потому что непонятно, какое же сокровище было найдено, Райнер рекомендует остановиться, отложить сказку в сторону и написать список «ран Земли» – мировых проблем, которые вас беспокоят. Это могут быть войны, загрязнение окружающей среды, насилие, несправедливость, коррупция (ненужное вычеркнуть, недостающее вписать). Взгляните на получившийся список. Какие мировые проблемы глубже всего затрагивают вас, вызывают у вас наиболее сильные чувства?

Можно ли вообразить себе, придумать какой-то мостик между изначальной раной героя вашей сказки – и исцелением «ран Земли»? Возможно, ответ на этот вопрос укажет вам направление развития, путь, движение по которому только-только начинается.