18.2.3. Мотивационные ошибки

Такого рода ошибки представлены различными «защитами», пристрастиями, которые субъект атрибутивного процесса включает в свои действия. Сама идея включения мотивации в атрибуцию возникла уже при первых исследованиях этого процесса. Хотя рассмотрению фундаментальной ошибки атрибуции уделяется обычно приоритетное внимание, в действительности акцент на мотивационные ошибки имеет не меньшее значение.

В общем плане необходимость включения мотивации в атрибутивный процесс обусловлена признанием факта субъективной интерпретации человеком социальной реальности [Л. Росс, Р. Нисбет, 1999, С.131]. Именно эти субъективные интерпретации, неизбежно включающие в себя тенденциозность, приводят к важным последствиям для дальнейшей мотивации поведения. Впрочем, верно и обратное: мотивация поведения во многом определяет механизм возникновения тенденциозного суждения. Примером такого механизма и является возникновение мотивационной ошибки атрибуции.

Значительная разработка этой проблемы принадлежит Б. Вайнеру . В центре его внимания -способы приписывания причин в ситуациях успеха и неудачи. Он предложил рассматривать три измерения в каждой причине [С.Л. Рубинштейн, 1960, С. 73]:

• Внутреннее - внешнее

• Стабильное - нестабильное

• Контролируемое - неконтролируемое

Различные сочетания этих измерений дают восемь моделей (возможных наборов причин):

1) внутренняя — стабильная — неконтролируемая;

2) внутренняя — стабильная — контролируемая;

3) внутренняя — нестабильная — неконтролируемая;

4) внутренняя — нестабильная — контролируемая;

5) внешняя — стабильная — неконтролируемая;

6) внешняя — стабильная — контролируемая;

7) внешняя — нестабильная — неконтролируемая;

8) внешняя — нестабильная — контролируемая.

Вайнер предположил, что выбор каждого сочетания обусловлен различной мотивацией. Это можно пояснить следующим примером. Ученик плохо ответил урок. В разных случаях он по-разному объясняет свое поведение:

• если он сослался на низкие способности к данному предмету, то он избирает ситуацию 1;

• если он признает, что ленился, то, возможно, выбирает ситуацию 2;

• если сослался на внезапную болезнь перед ответом, то выбирает ситуацию 3;

• если отвлекся на просмотр телепередачи — ситуацию 4;

• если обвинил школу в слишком высокой требовательности, то выбирает ситуацию 5;

• если учитель оценивается как плохой — то ситуацию 6;

• если просто «не везет», то ситуацию 7;

• если сосед ремонтирует дом и постоянно стучит, мешая заниматься, то это будет уместно

объяснить ситуацией 8.

Как видно, процесс объяснения причин здесь включает в себя представление о достигаемой цели, иными словами, связан с мотивацией достижения. Более конкретная связь установлена Вайнером между выбором причины и успешностью или неуспешностью действия. Идея эта поясняется при помощи эксперимента: испытуемым обрисован гипотетический человек, который был либо успешен, либо неуспешен в каком-либо задании. Трудность задания при этом обозначалась как «внешняя» причина, а способности человека — как «внутренняя» причина. Выявлено, что если человек более способный, то его успех приписывается внутренней причине, а неуспех — причине внешней. Напротив, для человека менее способного успех приписывается внешней причине (задание не слишком сложное), а неуспех — внутренней причине.

Этот же эффект был установлен и относительно статуса человека: один тип объяснения давался для высокостатусного и другой тип — для низкостатусного. Это подтверждено в эксперименте Дж. Тибо и X. Риккена [С.Л. Рубинштейн, 1960, С. 89]: «наивному субъекту» предъявляются два «конфедерата» (лица, находящиеся в сговоре с экспериментатором). Один из них парадно одет, о нем сказано, что он только что защитил диссертацию. Другой одет кое-как, и сказано, что он студент первого курса. Экспериментатор дает «наивному субъекту» задание - произнести речь в пользу донорства и убедить двух «конфедератом» то час же сдать кровь в качестве доноров. «Конфедераты» слушают речь и вскоре сообщают, что они убедились и идут сдавать кровь. Тогда экспериментатор просит «наивного» объяснить, почему они так поступают? Ответ различен в двух случаях: «наивный» полагает, что защитивший диссертацию, по-видимому, высокосознательный гражданин и сам принял такое решение, студент-первокурсник же принял такое решение, конечно, под влиянием «речи», т.е. воздействия со стороны «наивного». Локус причинности в первом случае внутренний, во втором — внешний. Очевидно, такое распределение локусов связано со статусом вос­принимаемого лица.

Из трех предложенных делений причин лучше исследованы первые два: разделение причин на «внутренние — внешние» и «стабильные — нестабильные». Причем именно манипуляции с этими двумя типами причин и порождают большинство мотивационных ошибок. Как мы видели, приписывание внутренних или внешних причин зависит от статуса воспринимаемого, в случае же оценивания своего поведения — от самооценки. Приписывание стабильных — нестабильных причин особенно тесно связано с признанием успеха — неудачи. Если объединить все эксперименты, касающиеся использования этих двух пар причин, то результат везде однозначен: в случае успеха себе приписываются внутренние причины, в случае неуспеха — внешние (обстоятельства); напротив, при объяснении причин поведения другого возникают разные варианты, которые только что рассматривались.

Эта часть исследований атрибуции особенно богата экспериментами. Известный эксперимент С.Кранца и С.Руда был использован М.И.Николюкиной [Николюкина М.И., 1987, С. 56]. При анализе выполнения некоторого задания фиксировались четыре «классических» фактора, от которых, по мнению Вайнера, зависит характер любого действия: способности, усилия, трудность задания, успех. В эксперименте Николюкиной рассматривались атрибутивные процессы в учеб­ной группе: здесь всегда есть определенные ожидания относительно успешности - не успешности каждого члена группы в конкретном виде деятельности. Была предложена следующая гипотеза: успехом тех, кто на шкале успешности по данному виду деятельности стоит выше испытуемого, приписываются внутренние причины, а неуспеху - внешние; успехам тех, кто на шкале стоит ниже испытуемого, приписываются внешние причины, а неуспехам — внутренние.

В качестве испытуемых выступили учащиеся нескольких групп. Каждый из них проранжировал своих соучеников по уровню компетентности (успешности) в каком-либо предмете (например, в математике или литературе). На построенной шкале каждый учащийся обозначил свое место. Затем были проведены контрольные работы по соответствующему предмету и испытуемым сообщены полученные оценки. Далее каждый проинтерпретировал результаты других учеников. Оказалось, что если человек, помещенный мною на шкале выше меня, получил более позитивную, чем я, оценку, то я приписываю это внутренним причинам (он субъективно воспринимался мною как более успешный, и оценка соответствует этому представлению). Если же этот ученик вдруг получал оценку ниже «моей», я приписываю это внешней причине (он вообще-то сильнее меня, значит, в низкой оценке «повинно» какое-то внешнее обстоятельство). Обратная логика рассуждений присутствовала при приписывании причин успеха и неудачи субъектам, расположенным на шкале ниже «моего» уровня. Таким образом, гипотеза полностью подтвердилась.

Интерес представляет также влияние, которое оказывает необходимость оценки своего поведения в присутствии других лиц, т.е. когда объяснение причин собственного поведения становится достоянием гласности. В условиях более точного гласного суж­дения о собственных действиях, при гласной оценке, очевидно, приходится представлять себя скромным и самок­ритичным и возлагать на себя боль­шую ответственность за неудачу, чем за удачу, и тем самым, когда судить о тебе станут другие, избежать необду­манного представления себя в слиш­ком выгодном свете.

О подобных самооценочных контр­защитных атрибуциях свидетельству­ют и другие исследования, в которых испытуемым приходилось учитывать возможную критическую оценку их представления себя другими людьми. Так, в экспериментах Физера и Саймона двое испытуемых вместе выпол­няли задачи на составление анаг­рамм, сначала на стадии тренировки, а затем на стадии теста. Варьирова­нием степени трудности задач, ре­шавшихся на стадии тренировки, за­давалось ожидание успеха, а варь­ированием задач во время теста соз­давались успех и неудача. После ре­шения каждой задачи эксперимента­тор сообщал испытуемым их резуль­таты, а по завершении серии — общий результат. По этим данным испыту­емый мог оценить, насколько его ре­зультат и результат его партнера зависят от способности, а насколь­ко — от случайности. Ожидаемые ре­зультаты оценивались как зависящие скорее от внутренних факторов (спо­собностей), а неожиданные — от внешних (случайность). Но для нас более важны проявления контрзащит­ных атрибуций: по сравнению с соб­ственными успехом и неудачей успех другого чаще объяснялся способно­стью, а неудача — случайностью.

Таким образом, можно считать доказанным тот факт, что в тех или иных формах, но мотивация включается в атрибутивный процесс и может порождать ошибки особого рода.