auzan_111007.02.02.01.doc

Время

Описание

00:00

…Анатолию Борисовичу Чубайсу, Вячеславу Николаевичу, почему? Давайте поймем, зачем вам это нужно? Понимаете, какая штука, уважаемые друзья, я довольно много сейчас и последние вообще годы действительно общаюсь с людьми разных профессий, разного вектора жизненного, и для меня довольно очевидно, что люди, имеющие ваше блестящие образование, автоматически переносят некоторые алгоритмы, которые вынули из своей науки, на ту жизнь, в которую вы погружаетесь, приходя, например, в большие инновационные компании или «стартапы» или, не важно, какие-то, в поиске каких-то применений ваших собственных знаний, талантов и замыслов. И здесь обнаруживается, что все не так, не совсем так устроено. И в какой степени не так? Я бы попробовал это объяснить. Я попытаюсь это сделать. Потому что я представляю то направление в мировой экономической теории, которое считается не мейнстримом, не принадлежит к главному направлению, но которое приносит в последние время основной пакет нобелевских премий.

01:31

Например, в разгар кризиса, мирового экономического кризиса 2008-09 года, нобелевскую премию получили Оливер Уильямсон и Элинор Остром, и это, в общем, довольно характерно, институциональные экономисты всегда начинают пользоваться большим общественным спросом и вниманием, когда в этом мире начинается что-то трещать, сейчас объясню почему. Есть методологи науки, которые пытаются сравнивать разные подходы искать некоторые общие или, наоборот, специфичные алгоритмы, как люди исследуют в разных науках, в разных школах, в разных подходах и, по-моему, Мэхью это сказал, он сказал: у вас есть фонарик, у которого есть два режима: либо вы настраиваете луч, либо рассеянный свет. Если вы настраиваете луч, вы очень точно видите и можете описать некоторый небольшой участок, в том числе, смоделировать, применить хорошую математику и прочее, прочее. Но вы довольно плохо представляете, в каком контексте находится этот участок. Второй возможный режим – рассеянного света. Если вы включаете рассеянный свет, вы начинаете примерно видеть, как вроде бы устроен этот мир, но тогда вы, конечно, теряете возможность по персональности, точности описания, моделирования. Ничего не поделаешь, третьего режима в современных научных подходах, видимо, нет. Так вот, новая институциональная экономическая теория принадлежит к режиму рассеянного света. Мы, за что и даются нобелевские премии, как правило, когда у мира несколько меняется видимый и невидимый меняется вектор, и требуются более широкие пояснения. Поэтому, два года назад, в Петербурге, были Леонтьевские чтения… Напомню, что по экономике два российских ученых имеют нобелевскую премию исторически, это Василий Васильевич Леонтьев, который получил эту премию под именем Бэзил Леонтьев, уже в американский период своей деятельности, и академик Канторович, который на самом деле, будем честны, получил премию за симплекс-метод, просто математикам не дают за разработку симплекса, вот хороший был повод – за решение задачи по раскрою фанеры, применимое даже при решении ряда распределительных задач в экономике.

03:59

Далее. Так вот, на Леонтьевских чтениях один из крупнейших историков экономической науки из Санкт-Петербургского университета, он сказал что, экономисты опасаются, что новая институциональная экономика попытается захватить мысль, стать основной линией. Они зря опасаются. Потому что новая институциональная экономическая теория претендует, не на то чтобы объяснить, не на то чтобы захватить лидирующие позиции в экономической теории, а на то, что бы стать новой социальной философией. Объяснить гораздо более крупные вещи. И я думаю, что это во многом правильно.

04:38

Теперь спрашивается, ну хорошо, вам-то зачем новая институциональная экономическая теория. И теперь я вспоминаю о другой своей роли, роли главы консультативной группы у президента Медведева. Посмотрите, в чем, я не буду говорить про всех работы, которые мы делаем за последний год. Потому что в ноябре прошлого года, меньше года назад, я был назначен членом комиссии, и с января руковожу консультативной группой, которой до этого руководил Евгений Павлович Велихов, человек, несомненно, более вам известный, чем я. Так вот, не буду говорить про все и всяческие работы, а расскажу только, чтобы было понятно, зачем и как это связано с задачами, которые мы, в том числе с Анатолием Борисовичем Чубайсом, решаем в рамках президентской комиссии по модернизации.

05:38

Мои друзья знают, что со мной в первую декаду месяца можно общаться довольно даже с некоторой приязнью; во вторую декаду месяца я становлюсь малоприятным человеком; в третью декаду месяца ко мне лучше не подходить, почему? Потому что в последнюю неделю каждого месяца проходит заседание с президентом Медведевым, заседание комиссии, на которой наша группа должна представить альтернативный правительству доклад, по тому вопросу, который рассматривает комиссия, ну например, не важно: универсальные электронные карты или подготовка инженерных кадров в России, или инновационные технологии и окружающая среда. Так вот, для того чтобы такие вещи делать, а мы за три недели узнаем дело, консультативная группа, правительство готовит, и мы готовим свое заключение. Вот когда мы посмотрели, а чем отличается наше заключение, какие обычно проблемы вытаскиваются, и вдруг выяснилось, что проблемы, которые мы вытаскиваем и которые часто не видит правительство, они хорошо описываются языком вот этим, институциональной экономики. Кстати, я думаю, что поскольку для президента и для тех, кто работает в комиссии, был не секрет, чем я занимаюсь, я с этих позиций довольно давно критиковал различные подходы к модернизации, предлагал другие, то и приглашение было связано с этим, с тем, что мы что-то понимаем в институциональной экономике.

07:04

Теперь опять возвращаемся к вопросу, хорошо, а вам-то что я могу дать? Видите, какая штука, вот начнем с постановки проблемы. Есть одна фраза, она принадлежит Гегелю, я очень люблю её, она очень точная, он сказал: «Есть люди, которые возбуждения принимают за вдохновение, напряжение за работу, а усталость за результат». Вот если мы начинаем смотреть на попытки модернизации, которые делали многие страны, около 70 стран за последние 50 лет делали попытки модернизации, знаете, сколько получилось? Пять. Пять из семидесяти!

А у остальных что было, а вот это: возбуждение за вдохновение, напряжение за работу, а усталость за результат.

08:02

А почему? Поскольку уже 50 лет люди сознательно пытаются решить задачу модернизации экономики, технологии жизни стран, то вообще-то эти вопросы обсуждаются не первое десятилетие. То, что называют в современной науке, не только экономической, модернизационная гипотеза возникла в 1959 году. Ее сформулировал ныне уже покойный, великолепный социолог Сеймур Липсет. Сеймур Липсет сформулировал модернизационную гипотезу следующим образом, ведь нас интересует вопрос: «Как можно модернизировать страну?», правильно? Причем споры, которые вокруг этой гипотезы идут 50 лет, они в науке идут одними способами, а на самом деле, на каждой там кухне, курилке, не знаю там, сайте, форуме, чате, они идут, просто в других словах, но ровно про то же, потому что, какие предположения они высказывают? Ну, первое предположение, например: что сначала нужно добиться экономического роста, потом запустить хорошие политические институты, запустить демократию, и тогда получается скачок.

09:26

Собственно, так строилась гипотеза Липсета. У Липсета аргумент был простой. Он сказал, смотрите, он исследовал страны, сравнивал и показал, что нужны, по крайней мере, две предпосылки для того, чтобы дальше произошел такой успешный рост, развитие разностороннее, и политических, и экономических институтов, технологий и прочее. Какие? Чтобы примерно равномерно, более-менее равномерно, было распределение богатства, оно не было бы резким, резко различным, как обычно в слабо развитых странах, и чтобы уровень образования был достаточно высок. При наличии двух этих предпосылок, вроде бы все должно заработать.

10:10

Потом стали исследовать аргументы Липсета, оказалось, что… Один очень остроумный был аргумент, потому что… контраргумент… Посмотрели страны, которые… а он, в основном, естественно на развивающих странах это иллюстрировал, и выяснилось, что эти страны различны, не просто по климату, а по воздействию климата на приживаемость европейского населения. Были страны, в которых европейцы приживались, а были страны, в которых не приживались, так вот оказалось, что корреляция примерно такая: где лучше приживались европейцы, там пошло развитие, где плохо приживались европейцы, там не сработала вот эта механика модернизационной гипотезы, поэтому объяснения могут быть разными. Кстати, другой вариант объяснения, который в современных чатах тоже встречается и в современных научных работах, что: слушайте господа, сначала надо сделать нормальное принятие решений; чтобы сделать нормальное принятие решения, нужно запустить механизм политической демократии, тогда пойдет экономический рост, и дальше они начинаю взаимодействовать друг с другом. И та, и другая схема на сегодняшний момент, вот на сегодня, на 2011-й год, на 7-е октября, считаются опровергнутыми, и та и другая схема. Корреляционный и регрессионный анализ проводился неоднократно, нет каузальной зависимости, ни в том, ни в другом варианте.

11:38

Ну, правда, знаете, один мой такой давний товарищ, Святослав Забелин, замечательный биолог, этолог, основатель, один из основателей экологического движения в СССР еще, он говорит: «Саша, на наших могилах будет написана эпитафия: «Они заблуждались искренне». Поэтому, может быть, то, что мы сейчас считаем, с нашими нынешними методами корреляционного и регрессионного анализа, это ошибка, может быть, но на сегодняшний день мы понимаем, что модернизация как-то не так работает. А вот давайте посмотрим, в чем там сбой-то был, и в том, и в другом варианте объяснения, ведь 50 лет исследований, споров, дискуссий, аргументов, контраргументов, можем сказать, что произошло.

12:21

Во-первых, может ли экономический рост привести вот к эти самым предпосылкам сам по себе, чтобы потом началось развитие? Я приведу свой практический опыт, с 2006 года я вхожу в правительственную комиссию по оценке результативности деятельности центральных и региональных органов власти, то есть по оценке деятельности правительства, есть такая комиссия. И вот, на одном из заседаний комиссии, это было до кризисов, наиболее хорошие времена для российской экономики, как это казалось, во всяком случае, на этой комиссии отчитывались министерство здравоохранения и социального развития, и у них все было хорошо по реализации планов, кроме одного. Коэффициент Джини или фондовый коэффициент, это коэффициенты, два, которые показывают одно и то же, разрыв между верхними и нижними, вот ровно то, о чем говорил Липсет в своих гипотезах, есть более или менее равномерное распределения богатства, или его нет. Так вот, коэффициент Джини продолжал расти, то есть никак не удавалось уменьшить разрыв между верхними и нижними в России, более того, он продолжал расти, причем, министерство отчитывалось как: мы кидаем все большие и большие деньги, а разрыв все больше и больше.

13:46

Экономисты, присутствующие в комиссии, говорили одно и то же, они говорили, вы подождите, но вы ведь кидаете деньги в какие-то каналы, какие-то коммуникации, это и есть институты, то, как устроены вот эти вот каналы, способы проведения, в частности, денег в экономику. У вас нет таких коммуникаций, которые позволяют до бедных довести ваши деньги, то есть посмотрите, мы показывали это на схемах, на исследованиях: ваши деньги достаются отчасти распределяющей бюрократии, отчасти, как ни странно, деньги для бедных достаются, знаете кому? Среднему классу, потому что нужно быть достаточно грамотным, чтобы разобраться в этой документации и достаточно имущим, чтобы, скажем, получить платную консультацию, чтобы воспользоваться программами для бедных. Поэтому программы для бедных во многих странах используются не бедными и доходы приносят не бедным, а среднему классу, в виде бюрократии, которая получает откаты, и в виде тех, кто получает не очень нужные им, но денежно продуктивные льготы. Вывод-то какой? Любой экономический рост – это как поезд, который летит по определенным путям, по определенной дороге, с чего вы взяли, что он приедет туда, куда вам нужно, к социальному выравниванию и затем к положительным политическим институтам, обратным связям и прочее? Нет таких гарантий.

15:17

Если у вас не выстроены вот эти переходники, если нет у вас институтов, через которые результаты экономического роста транслируются для людей. Теперь обратная идея, про политическую демократию, которая должна привести к эконмическому росту. Берем, но опять, что будем смотреть на споры, которые шли не на российском примере, давайте возьмем российский пример. Я сначала поделюсь грустным наблюдением: устойчивая демократия существует на сегодняшний день, устойчивая и эффективная только в тех странах, которые прошли через так называемую цензовую демократию, то есть где очень постепенно расширялось избирательное право, а первоначально ими распоряжались имущие, платящие налоги и имеющие высокое образование. Я потом берусь объяснить, почему, потом, пока инструментов не хватит. Но берем российскую историю и начинаем понимать, как работают политические схемы, когда нет связей между вкладом человека в государственный бюджет и его поведением. Мы выходим из недр СССР, где люди практически не платили налоги, а зачем? Государство тогда брало все само, потому что оно и было собственником всего, что приходило в голову ему иметь в собственности на территории страны. Выходим в период активной политической борьбы, ни одна политическая сила не решается сказать, что граждане должны платить значительные налоги, если они хотят значительных общественных благ: скажем там, здравоохранение, образование, хорошая полиция и так далее. За счет чего? Коммунисты, антикоммунисты борются, но не решаются сказать, что нужно же ввести налоги, платить налоги, прогрессивные, непрогрессивные, но кто-то должен за это платить. Тогда что происходит на том, что мы, институциональные экономисты, называем политическими рынками, потому что это похоже на политику можно представить в терминах рынка.

17:36

Поскольку нет связи между тем, что человек просит и что просят от него, то первым на этом рынке появляется кто? Популист. Он говорит: «Я дам людям – что вам дать? – всё», и никто ему не задает вопрос «А с меня-то что? А как, а кто за это будет платить?», потому что такого вопроса нет в повестке дня. Следующим за популистом появляется денежный мешок, олигарх, который будет говорить: «Боже мой, сейчас популисты нам испортят все это, испортят бюджеты и прочее, прочее, поэтому, дорогой избиратель, лучше синица в руке, чем журавль, поэтому вот тебе популист бог знает, что пообещает, на тебе немножечко того, немножечко этого, и отдай голоса вот этим самым партиям»; третьим появляется власть, которая говорит: «Оба, у нас тут покупают голоса избирателей, популисты, денежные мешки, сейчас криминал придет во власть, мы начинаем регулировать процессы». Все, круг замкнулся, демократические институты не могут существовать в этих условиях, почему? А вот институт не работает, вот эта самая связь. Почему я приводил эти реальные примеры – для того, чтобы… Хотя мог ограничиться простым фактом, про доказанное на сегодняшний день отсутствие каузальной связи между экономическим ростом и политической демократией. И непонятно, как решать задачу модернизации, есть проблема модернизации, а не задача, мог ограничиться этим, конечно, но приводил примеры для того, чтобы наполнить «мясом» тот вывод, к которому мы на сегодняшний день пришли. Математически он звучит просто: есть неучтенный фактор, нет причинной связи, есть неучтенный фактор, предположение, что неучтенным фактором в этой схеме, в модернизационной гипотезе, является что – формальные правила, институты, неформальные практики, на самом деле, то, что мы называем неформальными институтами и представления людей о мире.

19:45

Вот скорей всего от этих вещей зависит, удается в стране решить модернизационные проблемы или нет, именно поэтому вот это предисловие понадобилось мне для того, чтобы объяснить, почему я здесь появился и, собственно, почему именно от институциональной экономики начинается разговор сейчас про то, как найти новые ходы в модернизационной гипотезе, а проще сказать, как найти реальные инструменты для решения проблем модернизации страны. Потому что, повторяю, это не задача, это проблема, которая еще не известно, имеет ли какое-то решение или нет, поэтому фактически, рассказывая о том, как устроена наша наука, институциональная экономическая теория, я буду иллюстрировать это и вместе с вами размышлять про то, есть решения для страны, которая хочет модернизироваться или они, скажем так, пока не видны. Поэтому, как я намерен это делать дальше?

20:54

Я очень коротко скажу, как все будет устроено здесь, в Долгопрудном. Я здесь появлюсь в следующий раз через неделю, 14 октября, а потом еще через две недели после 14-го, 28 октября, и каждый раз я буду читать по две лекции, а в ноябре и в декабре я появлюсь по одному разу и прочту по две лекции, и мы, таким образом, завершим это курс 9 декабря. То есть я прочту 10 лекций с претензией на то, что я расскажу вам, как устроена институциональная экономическая теория, почему за такие-то и такие-то вещи в ней давали свежие нобелевские премии, и как это может сработать для вас и для нас в решении проблем страны. При этом есть некоторая группа участников этих самых лекций, для которых будут семинары, но это магистры, которые специализируются по кафедре Анатолия Борисовича Чубайса, и семинары для них будут носить такой, я бы сказал, не общедоступный характер, они будут проходить в «Роснано» каждую неделю, их будет вести мой друг и ученик Владимр Владимирович Иванов. И вот здесь на лекциях я не буду говорить, например, о математическом аппарате нашей теории, на мой взгляд, он вообще не так хорош, потому что скорее институциональные экономисты портили тот экономический аппарат, который применяли до них, поскольку рассеянный свет требует введения слишком многих факторов рассмотрения, чтобы там была хорошая математика, может быть, не тот математический аппарат, может, нужен другой математический аппарат, здесь я об этом говорить не буду. А о чем говорить буду?

22:39

Вот сегодня, скажем, я намерен говорить о двух вещах, можно сказать, что первой является тема первой лекции, а потом, после перерыва, тут же и вторая. Первая тема – это люди, а вторая тема – институты. И сейчас я попробую объяснить, почему разговор начинается с людей. Дело не только в том, что это не только важно для нас, институциональных экономистов, нет, главная проблема, когда вы дорогие знатоки в своей области, пытаетесь ваши алгоритмы переносить в сферы внедрения ваших идей, состоит, знаете чем? Вот пока имеешь дело с физическими активами, я имею в виду экономику, с физическими активами в экономике, все гораздо проще. Как только там появляются активы, связанные с человеческим капиталом, с социальным капиталом и так далее, с движением человека, все начинает многократно усложняться. То есть в вашем обычном алгоритме решение оптимизационных задач, где… мы тоже прекрасно решаем, экономисты, оптимизационные задачи, когда речь идет о физических активах, никаких проблем. А вот как только там появляется человек, который ко всему еще не все всегда понимает, когда действует, и имеет некоторые сторонние интересы, когда достигает своих целей, вот тогда уже полная беда. То есть начинает рушиться такая славная хорошая картинка именно поэтому, почти 300 лет, ну 200 лет, скажем так, экономическая теория исходила из модели человека, которая называется homo economicus, то есть исходило из того, что человек является эгоистическим, рационально мыслящим, максимизирующим субъектом, но его хотя бы вписать можно в модели. А на самом деле такого человека нет, его не существует, мы получаем модели с нереалистичными предпосылками. Нету.

24:57

Великий советский и российский социолог Юрий Александрович Левада, умерший, к сожалению, лет 5 тому назад, я его привозил его еще в 80-е годы к своим студентам, он сказал: «homo economicus не встречал нигде и никогда, homo soveticus могу описать, могу предсказать реакции, проблемы, а homo economicus не встречал. Вымысел!». Поэтому я попробую вот в этой первой лекции рассказать о том, какая новая рабочая модель человека возникла, и почему мы вынуждены решать в основном не оптимизационные задачи, а игровые. И вам придется в социальном мире иметь дело не с оптимизационными задачами, а с задачами совсем другого типа, где оптимумов несколко или где нет вообще его, нету. Дело как раз в том, что мы, кроме физических активов, вводим в рассмотрение еще человеческие активы, в разных вариантах.

26:08

Давайте начнем поэтому. Я намерен изложить две открытые черты человека, которые введены в новые институциональные теории, в анализ, они на самом деле банальны. Но, как все великие открытия, они не то, что банальны, они очень просты, но оказалось, что нужно 70 лет для того, чтобы они были введены в рассмотрение, поэтому я расскажу о двух свойствах человека и об одной загадке, которая связана с построением модели человека. Давайте сначала объясним, понятно, что homo economicus был удобен для моделирования, поэтому эта тень, этот мираж, этот призрак прожил так долго. Но он ведь родился-то по недоразумению, о чем не принято говорить в учебниках, но я вынужден эту печальную историю рассказать. Дело в том, что основатель всех направлений современной экономической теории, Адам Смит, отец научной школы в политической экономике, классической школы, он преподавал на кафедре нравственной философии, почему? А потому что не было политической экономии, не было основанной им науки, он был преподавателем философии. Вследствие этого, когда он моделировал человека для классической экономической теории, в нравственной философии он говорил о человеке альтруистическом, о человеке, который ведет себя исходя из интересов других, а в экономическую теорию заложил человека эгоистического, homo economicus, рационально мыслящего максимизирующего субъекта. Последователи и ученики Адама Смита уже не работали на кафедре нравственной философии, и вот этого получеловека они в течение 200 лет описывают, закладывают в модели и получают от этого какой-то, я бы сказал, малодостоверный результат, то есть это такой, простите выкидыш исторического процесса, homo economicus. Хочу сказать, что были и другие попытки построить модели человека, идущие от философии, от экономики, ну например, сейчас заканчивается, я бы сказал, то очарование, которое внесла в себе прекрасная философская модель человека, рожденная французскими философами эпохи Просвещения, которые считали, что человек прекрасен, что его разум всесилен, что его стоит только освободить, и все будет замечательно. Все бы ничего, но когда при всех попытках освобождения человека получались некоторые, скажем нашим языком, отрицательные экстерналии, то есть неожиданные отрицательные эффекты.

29:02

Первой такой крупной попыткой была, конечно, Великая Французкая революция. Она исходила из идеи, что человек прекрасен, разум его всесилен, прогресс бесконечен, и дело только выпустить человека из уз и рамок, и он покажет себя с самой замечательной стороны. Реки крови, моря бессмыслиц, почему, откуда? Я мог бы дальше говорить, но для этого у вас есть, насколько я знаю, в Физтехе сильная кафедра философии. Зачем я буду бродить по чужим полям, давайте я лучше расскажу, как, не критикуя всякие другие модели, просто объясняя, что были разные попытки увидеть, в чем специфика вот этого элемента, который путает все картинки, так хорошо выстраиваемые на движении физических активов. Поэтому давайте я лучше расскажу, а собственно как мы попытались ввести, не мы, я не вправе так говорить, основатели новой институциональной экономической теории, те, кто получал заслуженные нобелевские премии, вот за новые шаги в этом направлении, как они попытались увидеть новые черты, и что из этого получилось.

30:18

Вообще говоря, они ввели в анализ всего две идеи, всего две.

Первая – что люди не боги, они не всеведущи, информация им достается не бесплатно, они не обладают неограниченными калькуляционными способностями и не могут бесконечно и успешно решать оптимизационные задачи. Замечательный наш современник, умерший три года тому назад, Евгений Федорович Сабуров, я его очень люблю как поэта, как человека, который в педагогике создал совсем иные направления, он экономист, он был премьером республики Крым, Евгений Федорович говорил: «Глупость – это такой тип ума». Это очень правильно, потому что ровно на этой идее, что глупость есть определенный тип ума, стоит теория ограниченной рациональности Герберта Саймона, это была первая нобелевская премия в новой институциональной экономической теории. Нет, извините, она была вторая, потому что первая была дана Рональду Коузу, основателю новой институциональной экономической теории за открытие эффекта трансакционных издержек, за открытие силы трения в экономике, а вот потом выяснилось, что эта сила трения связана как раз с тем, что человек ограниченно рационален, что он ведет себя оппортунистически и так далее. Кстати, Рональд Коуз, ему 100 лет исполнилось в декабре 2010 года, и мы с удовольствием отпраздновали это дело и направили ему поздравления, он жив, Рональд Коуз жив.

32:15

Институциональная экономическая теория хороша, видимо, еще для создания некоторой такой внутренней энергетики человека. И я полагаю, что когда все-таки произойдет неизбежное, лучший памятник Коузу поставят студенты, знаете, почему? Это человек, который за всю свою жизнь не написал ни одной книжки, он написал всего там 12-14 статей с колоссальным индексом цитируемости, не в самом длинном, более того, он автор теоремы Коуза знаменитой, по которой 20 лет шла дискуссия, как понимать теорему Коуза, а он молчал, он не участвовал в дискуссии, вот когда там был достигнут определенный результат, он сказал: «ну, я примерно так и думал». Так вот про Коуза я буду говорить в следующую нашу встречу через неделю, когда буду говорить о теории трансакционных издержек, там без теоремы Коуза никак вообще. Теорема Коуза очень важна, на самом деле, для понимания мира, а не только частных явлений, но он подошел к тому, что потом позволило уже людям, опиравшимся на теорему Коуза, открыть всякие интересные вещи. Так вот, первая идея состоит в том, что человек не слишком умен или, говоря языком Герберта Саймона, ограниченно рационален, что это означает?

33:35

Значит, это означает… Во-первых, я приведу пример, который приводил сам Саймон, он автор, там сначала статья «Административное поведение», потом книжки пошли, так вот, вот смотрите, это пример Саймона, как человек предпринимает решения, жениться или выйти замуж? Если исходить из того, что человек полностью рационален, он решает оптимизационную задачку, то есть он закладывает там три миллиарда особей другого пола, это если брак, конечно, двуполый, если рассматривать другие варианты, то гораздо больше надо закладывать, да, и дальше начинает решать оптимизационные задачи. Но ведь это не так происходит, довольно очевидно, причем, если мы будем брать другой пример, не заключение брака, а выбора, не знаю, видео-приставки в магазине или выбора йогурта для завтрака, никто там не собирает полную информацию о том, что вообще производится для завтраков и не решает оптимизационною задачку. А как действует человек? Возвращаясь к примеру с выбором партнера по браку, Саймон утверждает: «Совершается несколько случайных испытаний, после этого устанавливается уровень притязаний, и первая же особа, соответствующая уровню притязаний, ну понятно, дальше – браки свершаются на небесах. Вот так работает механизм ограниченной рациональности.

35:15

Вот, прекрасная фраза Евгения Федоровича Сабурова: «глупость – это такой тип ума» на самом деле объясняет, как люди выживают в условиях ограниченных калькуляционных способностей, ограниченного доступа к информации. То есть оказывается, у них есть другие алгоритмы для того, чтобы как-то себя вести, и, надо сказать, что со временем в теории ограниченной рациональности развилось очень много всяких исследований того, как она устроена. Я приведу только один пример из таких свежих экспериментов, которые делались уже в последние десятилетия, появилось такое даже специальное направление – нейроэкономика, которая исследует, как человек принимает решения, не имея времени и информации для принятия решения. Там, например, типичный такой тест: сажают три группы студентов, дают им одинаковые задачки, они должны принять решение о покупке квартиры, много вариантов, цены разные, местоположение, в общем, надо на самом деле решить оптимизационную задачку, да? Но при этом 3 группы находятся в разных условиях. Одной группе дают на решение задачи, скажем, 3 часа, другой группе дают на решение задачи час, а 3-й группе дают на решение задачи час, и при этом им все время мешают. Знаете, какая группа точнее всего решает? Третья, которой не дают хорошенечко подумать, потому что оказывается, типы рациональности у человека работают совершенно не так, он не считает в поведении, он делает это несколько иными способами, часто довольно сильно иными способами. Кроме понятия ограниченной рациональности, появилось еще одно понятие, оно тоже используется в модели человека, органическая рациональность. Я вам могу простой пример привести, этот эксперимент вы сможете поставить на себе. Если вы сегодня собираетесь, например, ужинать, попробуйте, поднося ложку или вилку ко рту, каждый раз контролировать это движение сознательно, то есть отдавать себе команду: эта вилка направляется именно к вам, именно для того, я убежден, что так, в обычной жизни, вы не промахиваетесь вилкой или ложкой мимо рта, но практически с высокой вероятностью полагаю, что вы промахнетесь, если в течение, например, получаса вы будете все время давать команду. Понятно, да? Вот что такое органическая рациональность – то, что вы можете сделать без сознательного контроля, при наличии сознательного контроля получается не всегда, поэтому в целом это рациональное поведение устроено как-то по-другому, но устроено сложней. Поэтому мы исходим из предпосылки, что человек не умен, он не полностью рационален. Есть случаи, когда он очень похож на рационального человека, есть покупки, например, при которых, человек действует полностью рационально, например, если вы покупаете какой-нибудь очень дорогой электронный прибор или автомобиль и прочее, вы, да, собираете информацию, вы заходите на сайты, вы читаете какие-то журналы и прочее, очень похоже на рациональный выбор. Но это очень редкий случай, в основном, действует либо ограниченная рациональность, либо органическая, то есть в экономике и вообще в социальной сфере живут не умные люди, а люди, которые руководствуются глупостью как типом ума. Я потом еще буду возвращаться к тому, как, благодаря каким ходульным схемам это удаётся делать, но это важно.

39:15

Теперь признак номер два, который произвел революцию, это опять, ничего в этом нового нет, кардинал Мазарини, которого некоторые из присутствующих могут знать, потому что читали, например, Дюма, ну там, продолжения «Трех мушкетеров» или еще что-нибудь, Мазарини сказал: «Людей надо полагать, честными, но обращаться с ними надо, как с мошенниками», то есть довольно давно было замечено, что люди вообще не склонны к соблюдению правил, и что они ведут себя, говоря современным языком, оппортунистически. То есть, как сказал основатель и этой теории, получивший как раз в 2009 году нобелевскую премию, Оливер Уильямсон, поведение с применением хитрости и коварства. То есть человек мало того, что он не Бог, он еще и не ангел, мало того, что он не всеведущий, он еще и не всеблаг, он вообще склонен к нечестному поведению. Первоначально, должен заметить, что когда Уильямсон в 60-е годы стал формулировать идею оппортунистического поведения, то над ним издевались даже коллеги, близкие по взглядам, говорили, тоже мне открытие, а то мы не знали, что люди не очень честны. Но когда началось активное развитие этой теории, оказалось, что это имеет многочисленные операциональные последствия. Вот сейчас могу рассказать, как оба принципа, ограниченная рациональность и оппортунистическое поведение, поменяли представление о том, как работает конкуренция на рынках. Опять даю ссылку, нобелевская премия 2002 года, Джордж Акерлоф, модель рынка лимонов. Очень остроумная вещь, которая вообще сотрясла здание экономической теории просто от фундамента. Понимаете, люди давно подозревали, сильные экономисты, что конкуренция в каких-то случаях работает в очень сильный плюс, а в каких-то случаях не работает, не дает такого плюса, а в каких-то случаях дает минус, но главный вопрос объяснить, когда. Так вот, Джордж Акерлоф, построил свою модель, за интерпретацию которой он в итоге получил нобелевскую премию, на примере рынка подержанных автомобилей.

41:48

Там есть термины «лимоны» и «сливы». «Лимоны» – это плохие автомобили, а «сливы» – это хорошие, определить на вид ничего нельзя, они все блестят, они все хороши, это так называемые опытные блага,"experience good", вы не можете, вы можете определить действительные качества подержанного автомобиля после того, как вы сели, поехали, отъехали на два километра от места покупки, он встал навсегда, вот тогда вы уже поняли, вы купили не то, да, а так это определить очень сложно. Так в чем же дело? Вот на фактических историях и моделировании ситуаций Джордж Акерлоф показал, что если на этом рынке вы имеете конкуренцию, когда потребитель не понимает, что он покупает, то есть он ограниченно рационален, а продавец ведет себя нечестно, скрывая эту информацию, которая у него есть по поводу действительных качеств автомобиля, то в результате многоходовой игры, вы получите победу плохих автомобилей над хорошими, хорошие автомобили будут вытеснены с этого рынка, лимоны вытесняют сливы, почему? Ну, потому что вообще более качественные автомобили продаются по более высоким ценам и снизить эти цены они не могут, но если потребитель начинает ориентироваться на цену, как на признак хорошего качества, то поднять цены на плохие автомобили как раз пара пустяков, понятно, да? Поэтому в итоге побеждает слабый, побеждает тот, кто делает хуже, побеждает тот, кто продает худшее, почему? Потому что у нас стали взаимодействовать два признака: ограниченная рациональность, покупателя в данном случае, и оппортунистическое поведение, продавца в данном случае. Я вам легко могу привести противоположный пример, когда покупатель ведет себя оппортунистически, а продавец ограниченно рационально, потому что каждый из нас не так сильно умен, и каждый из нас иногда ведет себя, не соблюдая правил.

45:54

Хотя, позвольте, я начну делать поправки, тут ведь, как и с рациональностью, нельзя сказать, что это верно, что люди не ангелы, но верно и то, что оппортунистическое поведение, оно встречается не всегда. Хотя уверен, что, вот вы, может, не покупали подержанные автомобили, но я вам приведу пример оппортунистического поведения, с которым вы точно сталкивались, если лечили зубы. Вот смотрите, есть такие экономические процессы, они связаны с наличием так называемых специфических активов, когда одни вложения уже сделаны, их нельзя от туда вынуть, приходиться продолжать процесс, скажем, таким процессом является строительство домов, именно поэтому очень трудно сменить бригаду, которая строит дом, потому что новая бригада когда придет, она скажет: «да вам же все неправильно сделали, значит все надо переделывать». То же самое, если вы придете к зубному врачу, к новому, она скажет: «кто вам ставил пломбы?».

45:03

У меня в жизни был анекдотический случай, когда я сначала в одном месте лечился, а потом пришел в другое, и там, через много лет, оказался тот врач, который мне ставил пломбы. И на такой традиционный выкрик «Кто вам ставил пломбы?" я говорю: «Не поверите, Лидия Николаевна, Вы». Потрясение было среди всех присутствующих медиков. Но вот это случай оппортунистического поведения, который называется shaking, шантаж на основе специфического актива. На чем основано – опять на том же самом, на том, что есть скрытая информация, которой владеет профессионал, и которой не владеем мы, пациенты. И то же самое в строительстве. Именно поэтому один из великих принципов в теории управления был сформулирован, принцип Хеопса, это вы знаете, наверное, да?

47:25

Знаете, что такое принцип Хеопса? Со времени пирамиды Хеопса ни одно здание в мире не было построено с соблюдением сроков и сметы, гласит принцип Хеопса. И мы беремся объяснить, почему, да. Потому что это такой случай взаимодействия ограниченной рациональности и оппортунистического поведения, когда есть специфические активы, и когда вот этот шантаж, shaking осуществляется легко. Значит, хочу сказать, что именно поэтому, скажем, профессиональный статус профессий в мире, он так вот по-разному гуляет. Я, когда приехал в США первый раз, а я поехал в 91 году на стажировку, я был поражен, что вот в России, в СССР тогда, скажем, торговец – это была не уважаемая профессия, а строитель – уважаемая профессия. Вдруг я приехал в страну, где торговец – уважаемая профессия, а строитель – не уважаемая профессия. Я никак не мог понять, а почему строитель не уважаемая профессия, да не потому, что он там плохо строит, или это технологически примитивные вещи, нет, конечно, потому что здесь наиболее хорошие условия для оппортунистического поведения вот такого вида, здесь есть специфические активы. Поэтому к людям, которые в этой сфере действуют, относятся, как к людям, которые могут инструмент шантажа применять.

47:25

Но, условия для применения этого инструмента, они связаны с тем, что люди не Боги, не ангелы, люди ограниченно рациональны и склонны к оппортунистическому поведению, и при этом есть специальные ситуации, когда активы сразу вынуть не получается. Теперь, чтобы мир не выглядел слишком мрачным, хочу сказать что, на самом деле, если честно, конечно, не все ведут себя оппортунистически, не все. Вообще возможны три вида разных поведения. Есть обычное эгоистическое поведение, которое экономическая теория описывала в моделях 200 лет, ну, в моделях, не будем преувеличивать, 100 лет, со времени лозанской школы и Джевонса и Вальраса и т.д. То есть когда человек играет по правилам, но своих интересах. А бывает альтруистичное поведение, да, бывает, бывает. Причем оно встречается довольно часто, при этом, раньше считалось, что оно встречается, главным образом, в традиционных странах, где люди готовы пожертвовать собой ради какой-то более крупной человеческой общности. Но это не так. Я хочу заметить, что сейчас наиболее такие, интересные, исследования пишутся про то, какая новая экономика возникает в интернете, потому что в интернете возникло, например, такое явление, как… Оно было описано Ликоком под названием «Bazaar», мы на русский язык это перевели как «тусовка», то есть люди, общаясь, начинают создавать продукты. Причем условие этого общения простое: кто-то передает важное ключевое открытие в общее пользование, бесплатно, а дальше коммерческие результаты могут продаваться. В итоге возникают многие продукты, например, браузеры, которые произвели на основе, вообще говоря, альтруистического поступка. Эта схема, которая наверняка работала и раньше, и в других случаях, но она экономистами почти не исследована. Я просто хочу сказать, что люди гораздо лучше знают, что такое эгоистическое поведение (экономисты, экономисты, мы, экономисты). Теперь неплохо знают, что такое оппортунистическое поведение, а вот [про то] что такое альтруистическое поведение, и какой оно дает экономический результат можно сказать только одно: оно дает результат, в определенных случаях очень серьезный, но в каких – пока не решаюсь сказать.

49:55

Поэтому я перехожу к третьему и последнему пункту вот этой первой темы про людей, а именно – про загадку. Оливер Уильямсон, который получил нобелевскую премию в 2009-м, автор теории оппортунистического поведения, он одновременно и человек, который пытался создать общую модель, новую модель человека. У него получилось что-то вроде таблицы Менделеева. Ведь тут важно понять, что получается – в рунете лет пять тому назад ходила шутка, что, вообще-то, первый раз таблица Менделеева приснилась Пушкину, только Пушкин не понял. Вот я бы сказал, что модель человека в таком виде, Уильямсона, она появилась довольно давно, только, по-моему, мало кто понимал, что это нечто, по значению похожее на таблицу Менделеева. Почему похожее? Моделька, вообще, очень простая, такая матрица три на три, там есть: тип поведения (может быть эгоистическое, альтруистическое, оппортунистическое); тип рациональности (может быть полная рациональность, ограниченная рациональность или органическая); и там есть третья колонка, которая называется «Риск достоинства», и она пустая. И замечательный Уильямсон пишет, что, я понимаю, что есть факторы, он даже приводит некоторые примеры, которые должны войти в модель человека, но я не могу их выразить, поэтому важно не замыкать модель, вот оставить ее такой, чтобы в ней можно было еще открывать существенные факторы человеческого поведения. Я могу сказать, что… пример, не из Уильямсона, а из самых разных вещей, пример вот того, что мы уже знаем про человека, но не можем генерализировать, не можем типизировать: скажем, один из самых первых, просто первый институциональный экономист, Веблен, Торстейн Веблен, который в 1898 году написал книжку «Теория праздного класса». Книжка, которая потрясла мир, потому что американский экономист написал книжку, боже мой, тогда вся наука существовала в Европе, все были страшно потрясены, что в Америке есть экономисты, это теперь из нобелевских премий, почему-то, из десяти семь – это американские, но, кстати, и по нобелевским.. по институциональной экономике есть, например, у Гуннара Мюрдаля, есть шведская премия, встречаются. Так вот, Веблен открыл удивительную вещь, массу удивительных вещей. Я очень рекомендую, эта книжка хороша, она тоненькая, «Теория праздного класса», и очень остроумная. Например, он открыл явление моды, тогда слова такого не было, по крайней мере, в научном обороте, и у него в книжке тоже нет, зато у него описаны законы, как это формируется. И вот одна из открытых им вещей состоит в том.… Да, он открыл явление демонстративного потребления, про него обязательно будем говорить, почему покупают более дорогую вещь, понимая, что она более дорогая и менее качественная, может быть. Но дело не в этом, дело в том, что он говорил, что вообще-то есть два типа поведения, и оба очень древние: один дикарский, другой – варварский. Один лежит в основе психологии современного инженера – это дикарский тип, другой – современного финансиста или адвоката, это варварский тип. Один основан на том, что мы соберем что-нибудь из подручного материала, а второй основан на том, что мы у кого-нибудь что-нибудь отнимем. Так вот, вроде бы, ну, стебался человек, про что-то такое писал , 1898 год, да, а знаете, что показывает современная социология, скажем, по разным странам по поводу того, какие профессии стоят на первом плане, а какие на втором? На первом плане почему-то оказываются вот эти варварские профессии, агрессивные, это и Россия: банкир, адвокат и т.д. Причем, удивительно, что сами эти профессии про себя создают мифологию, которая поддерживает представление агрессивности. Общаясь с американскими layer-ами, которые представляют интересы крупной корпорации по антимонопольным трастовым процессам… Они много интересного рассказывают про эту сферу, но это не тема нашего разговора. А они мне рассказали анекдот про то, как тонет корабль, люди пытаются спастись, а за ними гонятся акулы, съедают врача, съедают учителя, догоняют лоера и мягко выносят его на бережок. Он встает и говорит: «Джентельмены, как же так, вы съели врача, который спасает людей, учителя, который учит наших детей, а как же я?» - «Корпоративная этика, сэр», – сказали акулы. Поэтому есть такие факторы, причем есть факторы, они, надо сказать, различаются, видимо, национально. Есть одна фраза Карла Маркса, которую никогда не цитировали в советское время, хотите, процитирую? Он сказал, что для хорошей работы рынка необходимо равнодушное отношение людей к тому виду деятельности, которым они занимаются. Но то, что у американцев есть результат развития равнодушного отношения к этой деятельности, то у русских есть результат недоразвитости. Ну, поэтому здесь эта фраза не цитировалась. Но есть различия, например, в отношении к профессиям, к профессиональному поведению и прочее, как видите, у нас уже нет этого различия, мы агрессивны, в вопросах молодежи агрессивные профессии выходят на первый план. Вот есть какие-то такие штуки. Веблен-то вообще много чего открыл такого, что плохо формализуется, плохо персонализируется. Он, например, объяснил такие вещи, как почему строители и типографские рабочие пьют больше других профессий или почему священники, как и женщины, ходят в длинных платьях, вот не буду говорить, почему, хотите – почитаете. Пока это никак не формализуется, мы не можем заполнить колонку под названием «Риск, достоинства». Поэтому, что же мы имеем? Мы получили всего две поправки в исходные положения экономической теории. Они сформировали то, что называется «новая институциональная экономическая теория». Вот ровно эти две поправки, что люди ограниченно рациональные ведут себя оппортунистически… Могу сказать, что вследствие этого возникает класс трансакционных издержек, о чем мы будем говорить позже, силы трения в экономике, да? Вот ровно это сформировало новый вектор взгляда. Но, почему это важно, скажем, для нас с вами, можем мы это как-то использовать для себя, для понимания мира, для проведения каких-то…

…в центральном экономико-математическом институте шла ежегодная…

…странно, но коллегам-экономистам я это говорю давно. Вот есть, к вопросу о том, как применить эти знания неожиданно, есть сейчас великая проблема, над которой бьются макроэкономисты и социоэкономисты. Состоит она в том, что при стареющей нации низкая производительность труда, нет способа сбалансировать макроэкономические пропорции сейчас, кроме повышения пенсионного возраста, причем все уже развитые страны и не очень развитые повысили. Хочу, правда, честно сказать, что это не решит проблему, потому что нации продолжают стареть, демографическая статистика, особенно прогнозы, ужасают, те, которые сделаны для медицинских компаний, например, для страховых. Потому что из нынешних англичан, из нынешних шестидесятилетних англичан, каждый четвертый доживет до ста лет, а из нынешних сорокалетних – каждый второй доживет до ста лет, никакая пенсионная система не выдержит, понятно, да? Тут вообще нужно новые решения искать. Но я о другом. В России никак не решаются поднять пенсионный возраст, и рассматривались сегодня разные сценарии, как это можно было бы сделать менее болезненно или наоборот, резче, и прочее, прочее. Я говорю, дорогие коллеги, вот вы опять не хотите прописать экзотический вариант, когда люди сами себе поднимут пенсионный возраст, на основе этих принципов ограниченной рациональности и оппортунистического поведения, они сами проведут реформу. Вы не говорите про пенсионные реформы, вы скажите: любой гражданин Российской Федерации имеет право в течение 2012 года понизить свой паспортный возраст на пять лет, и давайте посмотрим на эффект. Потому что когда один очень известный человек мне сказал, ну хорошо, ну там девушка в тридцать понизит себе до двадцати пяти, и что? Я говорю, мы что, секьюритизировать не умеем? Мы превратим это в ценные бумаги. Да, это возможно. Я не хочу сказать, что ровно так надо поступить, я хочу сказать, что открываются совершенно неожиданные варианты, могу сказать, что министр экономики, наш, российский, Эльвира Набиуллина, она моя бывшая студентка, когда я с ней говорил про это, она сказала «Но это же шарлатанство!». Я говорю «Но не со стороны правительства». Я просто убежден, что многие реформы будущего будут проводиться с учетом того, как человек себя ведет. Люди будут сами себя реформировать по неприятным вопросам. Но опять, это экзотический пример, а теперь давайте немножко серьезнее. Вам это что-нибудь дает, вот лично вам для поведения дает это, вот эти две поправки, которые мы ввели, что-то или не дает? Дает. Я хочу сказать, что… Приведу вам сейчас три примера, как когда вы вводите эти факторы, по-другому выглядит ваша собственная общественная жизнь.

61:08

Пример первый. Люди нередко пугаются, говорят «боже мой, как же я это вот это буду делать, заниматься такой деятельностью, за мной же будут следить специальные службы или меня мафия уничтожит или что-нибудь в этом роде». Дорогие друзья, в данном случае, когда человек так рассуждает, он не учитывает таких вещей, как [то, что] он ведет себя ограниченно рационально, не очень умно. Он не учитывает издержек, которые нужны специальным службам для того, чтобы за вами следить. Я приведу простой количественный пример. В Федеративной республике Германии есть ведомство под названием «ведомство архивов Штази». Штази – это политическая полиция Германской демократической республики, которая существовала с 1949 по 1989, 90-й год, получается, падение берлинской стены. И за это время там было проведено один миллион дел наблюдения, там все известно, архивы-то остались, поскольку ГДР рухнула совершенно неожиданно, как для Западной, так и для Восточной Германии, для Москвы и Вашингтона, ну так получилось, да? То поэтому архивы не уничтожались, они просто полностью в отдельном ведомстве находятся. Там до сих пор продолжается расшифровка пленок с прослушиванием телефонных разговоров какого-то там 1976 года. Так вот, за весь срок существования, за сорок лет, был проведен один миллион дел наблюдения. Дела наблюдения это не означает, что человека посадили обязательно, тем более, расстреляли, просто завели дело. А знаете, сколько реально людей занимались за эти сорок лет вот этим самым наблюдением? Семнадцать миллионов человек. Включая секретных сотрудников, доносчиков и т.д., офицеров, аналитиков и прочее, прочее. Вы представляете? Например, записали ваши разговоры, записать пара пустяков сейчас, а расшифровка автоматически, а интерпретация – оба, приехали, потому что дальше начинается дорогостоящая работа. Вообще известно, сколько это стоит. Поскольку есть такая услуга, как, скажем, частная услуга, как слежка за женой или мужем, вы можете узнать, сколько это стоит. Делают те же самые офицеры специальных служб. Это стоит 300 долларов в час. Теперь представьте себе, это если без всяких уловок, сколько стоит наблюдение за вами со стороны мафии, не знаю, федеральной службы безопасности, центрального разведывательного управления, Моссад, не знаю, кого вы там избираете. Очень высокие, запредельно высокие издержки для того, чтобы следить за сколько-нибудь значимым количеством людей. Поэтому, первый вывод, который мы получаем: не бойся, потому что прикинь издержки, и поймешь, что значение очень многих силовых институтов страшно преувеличено. Ограниченную рациональность свою собственную надо учитывать. Теперь о втором практическом выводе. Знаете, в семидесятые годы, когда огромный прогресс был в экономико-математических методах, были созданы СОФЭ (системы оптимального функционирования экономики), многие авторы СОФЭ потом за границей успешно продолжали карьеры, кстати, академик Канторович, наш единственный живой нобелевский лауреат в экономике, которого я видел, российского, советского, участвовал в этих разработках. Все было здорово, кроме одного – люди рисовали идеальные планы, исходя из того, что они принесут это в политбюро, и политбюро будет реализовывать эти планы. Так, а с чего вы взяли, что политбюро, кругом ограниченная рациональность, а там ее нет, что там люди все понимают, что они в состоянии все понять, СОФЭ и прочее, эти факторы? А с чего вы взяли, что там хотят того результата, который вы докладываете в качестве общественного блага. Оппортунистическое поведение ведь тоже никто не отменяет, там же есть свои интересы, и они есть не только в нашей стране, например, другой нобелевский лауреат в институциональной экономике, Дуглас Норт сказал, что налоговая система никогда, ни в одной стране не может быть оптимальной, знаете, почему? А потому что оптимальное налогообложение не оптимально с точки зрения правительства и налоговых органов. Потому что она слишком дорогая в эксплуатации, а люди думают о своих издержках, своих тяготах, своих проблемах. Даже если они члены правительства и руководители налоговых служб. Поэтому это доказано, что скажем, те органы, которые в любой стране обязаны исходить из общих интересов, они, конечно, может быть и стараются, но исходят в то же время из других. Они могут вести себя оппортунистически. Это доказуемая вещь. Поэтому, я бы сказал, получается такой немножко парадоксальный практический вывод: не бойся, не надейся, не проси. Ограниченная рациональность и оппортунистическое поведение, вообще говоря, приводят к определенному обоснованию этой старой криминальной истины. После перерыва я буду объяснять, почему понятия оказались работающей системой правил в России. И, кстати, на сегодняшний день плохо, мало работающей. Но, в общем, совершенно не случайно, они фиксируют многие реальные вещи, которые происходят в обществе и в экономике.

Теперь последняя мысль для того, чтобы после этого объявить перерыв. Ну а в теории-то можно двигаться дальше, опираясь на эти две простые предпосылки: ограниченная рациональность и оппортунистическое поведение человека? Да. Потому что я утверждаю, что формула института, институт как формула, выводится ровно из этих двух предпосылок. Именно это я и постараюсь сделать у вас на глазах после того, как вы передохнете, и я передохну. То есть 15 минут, нормально? То есть без двадцати семь мы тогда встречаемся для того, чтобы говорить на тему номер два, «Институты». Спасибо.