Явление III
КОРНЕЛИЯ, ПИТЕР, БРАНДТ
БРАНДТ (выходит). Что ты тут делаешь, Корнелия?
КОРНЕЛИЯ. А вот я разговаривала с господином Гродекером… Он только что пришел…
БРАНДТ. А! господин Гродекер!
ПИТЕР. Здравствуйте, мистер Брандт.
БРАНДТ. Здорово, Питер! Как поживаешь? Что-то тебя давно не видно…
ПИТЕР. Все за работой, мистер Брандт.
БРАНДТ. Доброе дело, трудись! Но что ж такое ты делаешь?
ПИТЕР. Занимаюсь своим ремеслом. Кую сабли, стучу молотком.
БРАНДТ. Доброе дело! Бог труды любит. Но я твоей работы до сих пор еще не видывал.
КОРНЕЛИЯ. Он сделал недавно, дедушка…
Питер дает знак, чтобы она молчала.
БРАНДТ. Что такое сделал? Шалость?
ПИТЕР. Вы меня обижаете, мистер Брандт!
БРАНДТ. Ну-ну, не сердись – я тебе добра желаю как сыну моего доброго приятеля. Дай Бог ему царствие небесное! Твой отец, Питер, был честный человек и мастер своего дела…
ПИТЕР. Я надеюсь быть не хуже его мастером.
БРАНДТ. Ты? Это нехорошо, Питер: хвастать, ничего еще не сделавши. Знаешь ли, что твой отец был старшиной в Антверпенском цехе, что он ковал шпагу славному Тромпу, что он…
ПИТЕР. Мистер Брандт! я ведь не хвастаю, а стараюсь, чтобы сделаться славным мастером, и потом жениться на милой девушке… и быть счастливым.
БРАНДТ. Счастливым? Жениться?.. Счастье – человеческое мечтание… А жениться надобно только тому, кто умеет заработать себе хлеб…
ПИТЕР. Будто много хлеба надобно, когда печь его будет любовь…
БРАНДТ. Любовь? (Озирается на него и Корнелию.) Такие мысли неприличны молодому человеку.
ПИТЕР. Вот, мистер, ты прожил же век, а еще какие твои занятия – делать столики, да скамейки, да ящички…
БРАНДТ. Столики, скамейки, ящички? Разве ты думаешь, что я только их и делывал и только затем и выехал в Россию?
ПИТЕР. Не знаю, мистер.
БРАНДТ. Если ты думаешь, что Корнелия внучка столяра, – ты ошибаешься, молодой человек, ты ошибаешься! Род ее почетный, и дед ее…не всегда был столяром!
ПИТЕР. Извините, мистер Брандт, я не знал. Вот про отца моего я слыхал, что он выехал в Россию с каким-то славным корабельным мастером.
БРАНДТ. Ну, что же?..
ПИТЕР. И что этот мастер…
БРАНДТ. Ты о нём не слыхивал?
ПИТЕР. Этот мастер…
БРАНДТ. Был я, господин Гродекер, – я, старик Голландец, столяр, который делает столики, скамейки и ящички, – я был этот корабельный мастер!
КОРНЕЛИЯ, ПИТЕР (вместе). Ты, дедушка? – Вы, мистер Брандт?
БРАНДТ (садясь). Да, друзья мои! Не столяром готовился я быть – не умереть в Москве, делая столики для пирожников и булочников… А! помню, как мои кораблики спускались с Cардамской верфи, и вот, словно чайки, расправляли белые крылья и потом орлами летали по морям, и гремели громом по волнам его… Море, море! Видало ты меня; кипело ты под моими кораблями, и кто подумал бы, что на старости лет… мне придётся умереть в Немецкой слободе!
ПИТЕР. Мистер Брандт! прости меня. Я не знал.
БРАНДТ. Моя родина славная, моя милая Голландия! не видать мне твоих морей, твоих гаваней, твоих кораблей! Не быть в числе почетных детей твоих: истлеют кости мои далеко… далеко от тебя, моя добрая Христина… Дети! На что вы вспомнили прошедшее! Уже несколько лет не говорил я о нем ни слова.
ПИТЕР. Но как же ты попал в Москву, мистер Брандт? Я слыхал…
БРАНДТ. Видишь, не таков я бывал прежде. Годы умаяли меня, посеребрили мою голову и охолодили кровь. Я был первым басом в Сардаме; женился, был богат, два раза ездил в Англию и там учился. И вот, первое горе постигло меня, что сгорел мой дом, и все в нем сгорело, что осталось мне от отца, что нажил я сам. Тут умерла моя Христина. Горько мне было, и в это-то время меня стали звать в Россию строить корабли…
ПИТЕР. Кто это вздумал, мистер?
БРАНДТ. Родитель нынешнего царя, мудрый Алексей Михайлович. О, умен был, да видно, рано за дело взялся… И славные бояре у него бывали: был у него Ордын-Нащокин, был боярин Артамон Сергеевич – внушили ему мысль благую… Наш резидент Иоганн фан-Сведен обещал нам горы золотые, и что за народ отправился тогда в Москву: мистер Стрюйс, мистер Термонд, мистер Буттлер! Царь обласкал нас, угощал у себя в палатах, надел на нас шубы почетные. И мы не боялись, что народ смотрел на нас косо; мы думали, что за нами останется вечная слава, что мы, Голландцы, подарили русскую землю флотом. Построили мы корабль, и что за корабль такой был – загляденье! Недаром его «Орлом» назвали. Орлом полетел он по этой широкой реке – знаешь, Волге, по которой плыли мы, плыли и думали, что конца ей не будет…
ПИТЕР. Тут, говорят, приплыли вы в Астрахань – чудный город?
БРАНДТ. Да, в Астрахань, где видели таких народов – и Персиян, и Татар, и Индейцев, и… Бог знает кого… Остального и рассказывать не хочется…
ПИТЕР. Говорят, тогда забунтовал какой-то Стенька Разин?
БРАНДТ. Да – проклятый!
ПИТЕР. Завладел Астраханью и сжег царский корабль?
БРАНДТ. Да, да!
ПИТЕР. И кто погиб, кто убежал в Персию, Индию? Только один лекарь воротился в Москву…
БРАНДТ. Друг мой Иоганн Термонд… И не пошел бы я в Москву, но здесь оставался сын мой, оставалась ты, Корнелия, дитя мое…
ПИТЕР. Для чего ж не просил ты милости у царя?
БРАНДТ. Милости? Если бы мне отдали только мое заслуженное жалованье… Но пока мы добрались до Москвы – царя Алексея уже не было на свете, боярин Матвеев был в ссылке; Ордын-Нащокин умер; господин фан-Сведен – умер; умер и отец твой, Корнелия… Народ проклинал басурманов, которые хотели строить небывалые корабли – я должен был скрываться, должен был сделаться столяром из насущного хлеба – да и к чему мне было познание корабельное? О флоте никто не думал – молодой царь Феодор воевал с турками да читал духовные книги, а потом стало два царя с царевной… Начались бунты стрелецкие…
ПИТЕР. Ты сказал бы нынешнему царю – он царь мудрый, любит войну, любит все доброе…
БРАНДТ. А знаешь ли ты пословицу Русскую: до Бога высоко, до царя далёко! Если бы жив был хоть благодетель мой Никита Иванович Романов, охотник до кораблей… Помню, не отпустил он меня из Москвы, пока не построил я ему ботика, в котором вместе мы гуляли по Яузе и пили мед и мальвазию. И диво ботик был – настоящего Английского фасона!.. Эх, дети, дети! на что заставили вы меня вспомнить старое… Помоги-ка мне переставить сюда станок… Кто подумал бы, что Карстену Брандту на старости лет доведется сколачивать ящики да скамейки…
ПИТЕР. Мистер Брандт! поди к Царю, поговори ему…
БРАНДТ. Знаешь ли ты, что нынешний царь, как ни умен, а боится воды?
ПИТЕР. Вранье!
БРАНДТ. Ничуть не вранье, а в молодости его испугали – да и где ему, двадцатилетнему юноше, понять великое дело: какую пользу принесет флот России? Где ему разгадать, что когда в государстве нет флота, все равно, что у человека нет одной руки…
ПИТЕР. Да, где и моря-то у Русских? До Черного, до Белого, до Хвалынского в полгода из Москвы не доедешь…