18. Этологическое исследование.

Этологический подход, представляющий собой наблюдение за поведением человека в реальной ситуации, включают в себя (или, по меньшей мере, позволяют включить) компоненты иднографического анализа на всех стадиях исследования (Grossman К., 1986).

Постановка гипотезы исследования и отбор показателей, т.е. выбор параметров, по которым будет вестись структурированное наблюдение, как правило, учитывают широту различий индивидуальных реакций и разную субъективную значимость, разный психологический смысл одних и тех же поведенческих проявлений.

Материалы исследования представляют собой детальное описание реакций и действий каждого конкретного индивида. Учитывая то, что современные этологнческие исследования обычно используют видеоаппаратуру, эти описания могут содержать в себе как легко замечаемые особенности поведения, так и едва уловимые нюансы, например, тончайшие изменения мимики.

При анализе результатов учитывается, что ситуация, в которой происходит наблюдение, не остается неизменной, а потому и конкретные особенности поведения получают разную интерпретацию в зависимости от контекста.

Но самое главное – это то, что обобщение результатов этологического исследования позволяет не только вывести общие закономерности, но и проанализировать „нетипичные", „неклассифицируемые" случаи, которые теряются при стандартном номотетическом анализе. Как следствие этого результаты, полученные благодаря этологическим исследованиям, легче применить к конкретному индивиду, например, в педагогической или консультационной практике. Кроме того, анализ индивидуальных случаев позволяет расширить представления о вари¬антах психологических закономерностей.

Этологический подход дает интересную информацию при исследовании самых разных популяций, но, поскольку реализация этого подхода является крайне трудоемкой, его предпочитают использовать тогда, когда иные психологические методы не срабатывают. В результате этого чаще всего он используется при изучении наиболее ранних периодов онтогенеза, преимущественно психологического развития ребенка в первый год жизни.

19. Феноменологические методы оценивания индивидуальности

Для феноменологической психологии, ориентированной по своей сути на идиографический анализ индивидуальности, наиболее надежным источником информации о человеке является та, которая получена от него самого: если хочешь узнать, что думает человек и как он себя чувствует, нет ничего проще, чем спросить об этом у него самого. В связи с этим в исследованиях, проводимых в контексте этого направления, часто используются интервью. Что же касается собственно экспериментальных методов в арсенале феноменологической психологии, то они основаны преимущественно на самооценках человека (AtkinsonR.L.etal., 1993).

Некоторые из них представляют собой адаптацию хорошо известных методов, разработанных для целей номотетического анализа. Примером такого метода может служить Q-сортировка. При проведении Q-сортировки испытуемому вручается набор карточек, на каждой из которых написана какая-либо психологическая характеристика - застенчивый, серьезный, эмоциональный. От испытуемого требуется рассортировать эти карточки: в одну сторону положить карточки с теми характеристиками, которыми он обладает, в другую – те их них, на которых написаны отсутствующие у него характеристики.

Предполагается, что такая форма проведения эксперимента дает результаты, несколько отличающиеся от тех, которые получают при проведении стандартных опросников. Причина этого отличия состоит в том, что при работе с опросником испытуемый должен оценивать свое свойство по количественным шкалам (типа: „определенно обладаю этим свойством-скорее обладаю, чем нет-нечто среднее-скорее не обладаю — определенно не обладаю"). Необходимость количественной оценки неизбежно требует от испытуемого сравнения с другими людьми. При проведении Q-сортировки удельный вес такого сравнительного компонента оказывается меньше.

Вариант этого метода, используемый в феноменологических исследованиях, состоит в том, что испытуемому предлагается рассортировать карточки не только в соответствии с его реальными свойствами, но и в соответствии с идеальными свойствами – каким бы он хотел быть.

Q-сортировка в такой версии проводится, как правило, неоднократно, например, до начала психотерапевтического курса, во время него и по окончании. Сближение оценок „Я-реального" и „Я-идеального" свидетельствует об успешности психотерапевтического вмешательства.

Кроме адаптации уже известных методов феноменологическая психология использует и оригинальные процедуры, разработанные в контексте ее собственных теорий, например, разнообразные варианты техники репертуарных решеток Дж. Келли (Франселла Ф., Бан-нистерД.).

В основе этого метода лежит, предложенная Келли, теория личностных конструктов (Kelly G., 1955). Согласно этой теории каждый человек, воспринимая и оценивая самого себя, своих знакомых и близких, окружающий его мир, использует свою собственную систему координат – „конструкты". Люди различаются по количеству конструктов и по их качественным особенностям. Анализ этих индивидуальных кон-структов является, по мнению Келли, значительно более перспективным для анализа индивидуальности, чем оценивание человека по параметрам, выделенным экспериментатором. Для решения этой задачи – анализа индивидуальных личностных конструктов – и предназначены техники репертуарных решеток.

Первой такой техникой, на основании которой разрабатывались последующие более детальные и тонкие процедуры, был репертуарный тест ролевых конструктов. На его примере и будет показано, каким образом можно выделить личностные конструкты.

При проведении этого теста испытуемому предлагалось, прежде всего, написать имена некоторых знакомых ему людей. Список мог включат его самого, его семью и друзей, людей, которые его не любят и которых не любит он сам и т.д. Эти имена записывались в верхней строю матрицы (см.рис. 45).

В каждой последующей строке матрицы экспериментатором были нарисованы три кружка. От испытуемого требовалось сравнить тех трех людей, которые отмечены кружками и пометить крестиком двух из них похожих друг на друга по какому-либо свойству. Это свойство надо было записать в графе „конструкт". Дальше следовало определить, чем третий человек не похож на этих двух, и записать это отличие в графу „контрастное свойство,,. Например, на рисунке 45 в первой строке кружками отмечены мать, сестра и учительница. Испытуемый считает, что мать и сестра похожи по такому свойству, как „уравновешенность", а третий член этой триады характеризуется в отличие от них вспыльчивостью.

При обработке теста подсчитывается, сколько конструктов использовал испытуемый, какие конструкты используются наиболее часто, какие пары людей рассматриваются как похожие и т.д. Например, было показано, что некоторые склонны описывать окружающих людей преимущественно с точки зрения их властной позиции, т.е. „обладающий властью – не обладающий властью", „сильный-слабый". Описаны случаи, когда испытуемые объединяли себя только с лицом противоположного пола. Например, женщины видели свое сходство только с мужчинами, а у других женщин обнаруживали только противоположные качества (цит. по Atkinson R.L.et al., 1993).

Оцениваемые в репертуарных решетках объекты могут включать в себя не только людей: для оценки можно предложить, например, жизненные ситуации. Различными могут быть и методы количественной оценки результатов – от элементарного арифметического подсчета до сложных компьютерных моделей, в которых будут оцениваться взаимосвязи между конструктами и их общая структура. Однако при всех отличиях разных вариантов этого метода между ними сохраняется и сходство – они всегда позволяют получить индивидуальный портрет испытуемого.

Приведенные нами методы, разумеется, далеко не исчерпывают способов, используемых при анализе индивидуальности. Например, здесь не были описаны методы, разработанные в клинической психологии и ориентированные непосредственно на установление индивидуального диагноза (в частности, проективные техники). Но именно представленные здесь методические процедуры являются специфичными для идиографического подхода. Они были разработаны в рамках этого подхода и для его целей.

20. Роль наследственности и среды в формировании индивидуальных различий. (лекция 4)

21. Специфика подходов к исследованию природы индивидуальных различий в дифференциальной психологии по сравнению с психогенетикой.22. Сопоставление интерпретаций результатов, получаемых психологическими и психогенетическими методами.

Человека отличают столь различные свойства и качества, что, в сущности, ни одна научная дисциплина не обошла их своим вниманием. Но исследования, ведущиеся в этих областях, не самоценны, их смысл — в выявлении законов, лежащих в основе человеческой жизнедеятельности, принципов, определяющих нормальное течение жизни и ее патологические отклонения. Результаты, полученные при этом, имея важное самостоятельное значение, призваны также расширить границы познания социальных механизмов становления личности, человеческого общения, в целом социального прогресса. Речь идет о возрастающей тенденции ассимиляции обществоведением, человекознанием естественнонаучных данных. И хотя известный опыт имеет пока ограниченную сферу, потребность втакого рода знаниях будет возрастать и возрастает. Основоположнику марксизма принадлежит мысль о том, что наука будущего будет наукой о человеке. Иногда можно встретить буквальную интерпретацию этого важнейшего методологического принципа: раз так, то в будущем не будет никакой дифференциации, специализации и «тело» науки предстанет неким неделимым монолитом. На деле же речь идет о том, что всякое научное исследование, сколь бы специальным и далеким от человека оно ни было, не должно упускать из виду главнейшей и, можно сказать, универсальной задачи: его результаты должны вести к лучшему пониманию человека. Они должны способствовать реализации человеческих целей и потребностей.

Действительно, генетические исследования в контексте человекознания — пример, подтверждающий складывающиеся тенденции развития современной науки. Генетика оправданно занимает все более прочное место в системе наук о жизни. Присущие ей приемы и способы познания ныне неотъемлемый элемент комплексных научных программ. Особо же, можно сказать, пристально заинтересованного внимания заслуживает попытка приложения генетики к психике человека, точнее, к распознаванию факторов, формирующих его индивидуально-специфические характеристики. И хотя, как уже убедился читатель, дело это не сегодня начавшееся и в науке имеется определенный теоретический и практический задел, оно еще не стало ординарным научным событием, и пока познавательную атмосферу, в которой проводятся психогенетические исследования, характеризует преимущественно критический настрой, дух недоверия, доходящий порой до пафоса категоричного отрицания и неприятия.

В чем же причины такого, мягко сказать, сдержанного отношения к психогенетике со стороны научной общественности? Правомерно ли оно, когда речь идет о раскрытии возможностей применения к человеку естественных наук, положительно зарекомендовавших себя на других объектах исследования? На наш взгляд, подобное отношение связано со следующими обстоятельствами. Вторжение в область психического воспринимается людьми с особой осторожностью и настороженностью, поскольку любой человек, столкнувшись с необходимостью соотнести факты своей личной жизни с рекомендациями точных наук, убеждается, что эти советы не отличаются ни конкретностью, ни соответствием реальным условиям, определенным периодам индивидуальной жизни людей. Кроме того, скептическое отношение к психогенетике проистекает, как ни странно, из взгляда на человека как существо, жизнедеятельность которого во многом обусловлена социальными факторами. Это верное представление подкрепляется личным опытом людей, в котором несравнимо более важное значение имеет формирование жизненной позиции, достижение практических целей, а потому восприятие личной жизненной судьбы связывается человеком с системой сложнопереплетенных социальных факторов и обстоятельств. В его жизни биологическая сторона, в частности генетические факторы, играет как бы второстепенную, а следовательно, несущественную роль, то, что мы называем генетической предрасположенностью, составляет задний план его жизнедеятельности.

Еще одной важной особенностью психогенетики, которая также определяет настороженное отношение к этой науке, является ее непосредственная связь с известной философской проблемой соотношения духовного и телесного. Вопрос о соотношении телесного и духовного красной нитью проходит через всю историю философии, занимая центральное место в культурной жизни людей. То или иное его разрешение (главным образом, либо материалистическое, либо идеалистическое) образует фундамент определенного мировоззрения, и борьба здесь не ограничивается, к сожалению, только столкновением идей. Неизбежность в ходе познания иметь дело с неизвестным предопределяет дискуссионный характер истолкования природы психического. К тому же не секрет, что прямое соотнесение результатов, полученных в ходе научного препарирования (включая психологические методы) человеческих свойств и качеств, с реальными проявлениями характеров, поступками и действиями человека подчас складывается не в пользу, казалось бы, точных выводов естествознания и обществознания.

Ограниченность и односторонность, фрагментарность и незавершенность, частный характер выводов и выпадение из последовательной линии стратегического развития — вот далеко не исчерпанный перечень недостатков, сопутствующих интерпретации многих результатов, полученных в области психологических исследований. Обилие психологических концепций, разношерстность методик выявления тех или иных психических свойств, несовершенство тестирования — таков неполный ряд фактов, сдерживающих реализацию актуальнейшей потребности в более весомом и точном ответе на вопрос о соотношении физического и психического, телесного и духовного. В итоге помимо объективных затруднений, встающих на пути любого научного направления, создается устойчивый фактор обыденного критического неприятия психогенетических разработок. Преграду из такого нагромождения препятствий преодолеть нелегко. Конечно, психология с ее приложениями — развивающаяся отрасль научных изысканий, ее открытость и незавершенность — серьезный довод против скептического ее неприятия. Все это так, но отсутствие целостного подхода к человеку, непоследовательность, а подчас и отказ от установки на выявление и раскрытие сугубо человеческого в психике индивида, его душевной жизни отдаляют перелом в сторону доверия к психогенетическим исследованиям.

Насколько парадоксальные мнения бытуют среди тех, кто, отчаявшись получить гарантированные оценки различных конкретных свойств своей психики, утратив надежду на возможность реальных рекомендаций, на скрашивание тягот и страданий в психической сфере жизни, ставит под сомнение возможности самой научной психологии, поясняет один весьма поучительный пример.

«Если подвергнуть психогенетическому анализу гиганта мысли и чемпиона страны по боксу, то, вероятно, и правда их хитрость, их смелость, их точность, их комбинаторика, а также быстрота их реакций в области для них важной окажутся одинаковыми, и возможно даже, что в доблестях и способностях, определяющих их особый успех, они не будут отличаться от какого-нибудь знаменитого скакуна, ибо нельзя не учитывать того, сколько замечательных свойств пускается в ход, когда надо взять барьер. А к тому же у лошади и у чемпиона по боксу есть перед гигантом мысли то преимущество, что их достижения и значение можно безупречно измерить и лучших из них действительно признают лучшими, и, стало быть, спорт и объективность по праву вытесняют устаревшие представления о гении и человеческом величии» (Р. Музиль, 1984, т I, с 69).

Нет, это не извлечение из очередного пособия с тестами на интеллектуальные способности — в такой иронично-критической форме выражено озабоченное отношение (заметим — пока еще обоснованное) выдающегося австрийского писателя к попыткам нивелировки истинно человеческого, обеспокоенного издержками, сопутствующими формированию целостной личности, перипетиями духовных блужданий человека.

Серьезным обстоятельством, сдерживающим интерес и потребность в психогенетических исследованиях, является отсутствие в биологии научно разработанной теории индивидуального развития (биологической теории онтогенеза) Кстати, в этом одна из основных причин несовершенства и самих психогенетических построений Ибо при всем авторитете принимаемых во внимание интерпретаций эволюции живого отсутствие теоретического объяснения причин и факторов онтогенеза, его механизмов сужает фронт и перспективу исследований, нацеленных на раскрытие природы индивидуального организма. Особенно остро этот пробел ощущается в прикладных исследованиях.

Таким образом, основные трудности психогенетики как научного направления на сегодняшний день связаны преимущественно с мировоззрением и методологией. Установка на исследование личности как цельной структуры, реализовать которую в полной мере пока не удается, порождает сомнение в возможности (а отсюда и в целесообразности) эффективного познания ее составляющих, сдерживает, а иногда и отказывает в праве на существование частным научным исследованиям тех или иных уровней личностной организации. Отсутствие теоретических концепций индивидуального развития, положительно зарекомендовавших себя воспитательных и образовательных методик усугубляет ситуацию с методологической стороны, предоставляя психогенетике самой распутывать противоречия, порожденные отсутствием единства в оценке роли и значения тех или иных факторов формообразования индивида.

Правда, на это могут возразить, что биология, представленная сложнодифференцированной системой своих дисциплин, дает, тем не менее, пример иного состояния дел. Ведь когда-то и там недооценивались исследования на клеточном, молекулярном и субмолекулярном уровнях. Но теперь, мол, положение изменилось коренным образом. С такого рода возражениями можно согласиться лишь частично. Потребовалось немало лет, потраченных, к слову сказать, не всегда только на борьбу за истину, чтобы прорвать плотину, препятствующую познанию жизни через исследование клеточных и молекулярных структур, средствами молекулярной биологии. Экспериментальные исследования, в конце концов, показали несостоятельность усилий, стремившихся отказать в правомерности и истинности молекулярно-генетическим концепциям эволюции и самоорганизации живого. Но одно дело — просто живые организмы, включая высшие, и другое — человек. Здесь опасно (да и нельзя) доверяться аналогиям, тем более что и методологические принципы, выработанные в том числе и в философии диалектического материализма, предостерегают от поспешных экстраполяции.

Иными словами, остается в силе непреложный факт: дальнейшее продвижение по пути познания и самопознания человека, осмысления предпосылок его сущностных свойств и качеств хотя и составляет прерогативу философии, но невозможно без широких естественнонаучных исследований. Поэтому логично стремление психологии расширить свой фактологический базис, опереться на новейшие достижения науки, привнести в экспериментальную лабораторию успешно зарекомендовавшие себя методы и приемы генетики.

Будучи вынужденными работать в условиях несформировавшейся методологии, неясности, а порой и двусмысленности многих положений, составляющих предпосылочные позиции исследований, психогенетики еще и еще раз уточняют исходное понимание своей науки, раскрывают ее предмет, методы, объекты исследования. Критический анализ проведенных исследований, уточняя возможности и цели психогенетики, содействует введению в более широкий научный обиход новых представлений. Очевидно, такого рода работа будет вестись еще долго. Сознание человека при всей его пластичности — устойчивое и консервативное образование; что же говорить о сознании общественном и такой его форме, как наука.

Здесь нет необходимости напоминать (в который раз!) о твердо установленном факте — наличии наследственных структур во всяком живом организме. Имеется определенная ясность и согласие о роли внешних (по отношению к генотипу) условий жизнедеятельности организмов и их сообществ. Результаты, выработанные наукой .в этой области, в том числе изучающей и коммуникативные связи в сообществах животных, давно стали достоянием общественной практики, используются людьми в производственной и культурной деятельности, в повседневной жизни. И хотя на этом поприще остается еще немало нерешенных проблем, запутанных вопросов, исходная база, предпосылки подобных исследований приобретают все большую определенность и ясность.

Тем не менее, когда речь заходит об использовании полученных выводов применительно к исследованию человека, и в частности его психики, приходится настаивать на более взыскательном методологическом анализе. Продуктивной представляется линия, развиваемая и в этой книге, на выявление и раскрытие подлинной диалектики генетических и средовых факторов, образующих в итоге неделимый сплав человеческой индивидуальности. Главное в таком анализе — оптимальное взаимодействие составляющих человеческой личности, объективное выявление психических функций, стоящих за теми или иными генетическими структурами и их комплексами, формирование на этой основе целостных социально-психологических характеристик человека. Дело в том, что, будучи верными сами по себе, установки на единство биологического и социального, взятые, так сказать, абстрактно, мало что прибавляют в объяснении конкретных механизмов функционирования психики, лишь в самых общих чертах они позволяют судить об индивидуальных психических особенностях конкретного человека, мало способствуя результативности воспитания, эффективному социальному использованию природных задатков и предпосылок человека; безуспешными оказываются в результате попытки облегчить мучительные жизненные противоречия, в которые порой попадает человек в реальных условиях.

Разумеется, разработка общих методологических принципов важна для всякого научного исследования, поскольку именно они выполняют роль основополагающих ориентиров в выборе методов, приемов, различных подходов к изучаемому объекту Ясно, что такая работа никогда не может считаться полностью завершенной, в научной практике она перемежается с формированием узконаправленной методологии, специальных методик и т. п. Но при всей значимости общих методологических принципов не менее ценны усилия, способствующие эффективному их воплощению в практику научных исследований, выявлению тех конкретных путей, на которых, собственно, и будет происходить приращение нового знания. Обращение к философии как средству преодоления методологических затруднений — следствие логики развития науки и всей культуры. Философское положение, рассматриваемое как методологический принцип, разрешаясь в конкретном научном направлении, выливается в ту или иную теорию. Надо сказать, что без такого обращения невозможно и развитие самой философии.

Одна из перспективных теоретических и практических задач психогенетики — изучение взаимодействия генотипа человека и среды (условий), в которой происходит его формирование и становление как личности.

Возможно, у кого-то из читателей возникнут вопросы: почему, собственно, так часто упоминается личность, когда речь идет о психофизиологии, когнитивных процессах, моторике? В какой связи эти стороны психологического исследования находятся по отношению к личности, суть которой гораздо шире, многограннее? Ответ на эти, на первый взгляд правомерные вопросы лежит в понимании методологии, ориентированной на приоритет человека как объекта всякого познавательного акта. Ведь все, что ни делается человеком, в том числе и в области науки, прямо или косвенно предполагается использовать для раскрытия истинно человеческих возможностей, развертывания его подлинных способностей и качеств. Именно этот путь позволяет осуществить строго экспериментальные исследования в области психологии. Известный советский психолог Б.М. Теплов (1985, т. I) справедливо считал, что изучение индивидуальных различий — одна из важнейших научных задач и ее значимость особенно возрастает, когда психология непосредственно обращается к жизни. Здесь-то и предстоит преодолеть главную методологическую трудность — раскрыть подлинную диалектику взаимосвязи генотипа и среды, уточнить представления, составляющие теоретический каркас экспериментальных моделей, наметить способы включения получаемых результатов в общефилософскую концепцию личности, в научные разработки других отраслей знания.

Вполне оправдано в данном случае обращение к неотъемлемым атрибутам психики, акцентирование внимания на таких ключевых ее понятиях, как сознание (бессознательное), речь и язык, интеллект и мышление. В конечном итоге именно через эти неотъемлемые свойства человека выявляется человеческая индивидуальность, происходит ее формирование в нужном (с точки зрения тех или иных социальных критериев) направлении, осуществляется воспитательное воздействие на нее общества. Вместе с тем, взятые в единстве и сами по себе, эти свойства человека представляют самостоятельные научные проблемы.

Обсуждение этих проблем опять же нельзя вести без учета диалектики биологического и социального. Однако не всегда удается получить конкретные ответы на ситуации, повсеместно присутствующие в жизни. Ведь по большей части один и тот же фенотипический признак не находится в прямой зависимости ни от генотипа, ни от среды. И здесь уместно обратиться к специальному изучению такого фактора, как психическая активность человека. Психика человека и порождаемая ею активность играют не последнее место в формировании индивидуальных различий. В качестве самостоятельного объекта изучения (равно как и объекта целенаправленных усилий по формированию социально ценных качеств личности) она представляет обширное поле исследовательских интересов. Но только в случае более осмысленного к ней отношения в контексте диалектики биологического и социального можно надеяться на то, что собственно человеческое в познании и самопознании человека будет зафиксировано и отражено в наиболее полном виде. Только в этом случае можно будет уяснить роль элементов психики в становлении индивидуальности, только такой контекст позволяет рассматривать их не порознь, не сами по себе, а в неразрывном единстве, как они существуют в реальной жизни.

В результате на повестку дня встают вопросы: как влияют на индивидуально-психологические особенности человека биологические (наследственные) факторы? Какова подлинная роль наследственности в развитии человека, его интеллекта и сознания? «В научной литературе,— подчеркивал В.Д. Небылицын,— встречается немало фактов и наблюдений, прямо или косвенно указывающих на значение человеческого общества и его структурных и функциональных компонентов в нормальном психическом развитии человека. Однако эти позитивные наблюдения еще не дают никаких оснований для негативных выводов относительно той роли, которую играет в этом процессе природная составляющая человеческой организации, в том числе наследственность, условия пренатального и раннего постнатального развития и характеристики наличной биологической (особенно мозговой) организации» (1978, с. 11 — 12).

Что же мешает рациональному отношению к столь определенно сформулированному вопросу, что стоит на пути активных поисков ответов на него. К сожалению, старая истина: заблуждения (искренние или же являющиеся плодом безграмотности и невежества) живучи и представляют реальную силу, не ограничиваемую только рамками идей, но и проявляющуюся в фактах вполне, так сказать, материальных. Что касается идей, то с ними в тех случаях, когда они явно ошибочны, можно и нужно бороться. Борьба за истину — процесс отнюдь не прямолинейный, втянутым в него приходится сталкиваться подчас с положениями прямо-таки парадоксальными. Один из парадоксов состоит, например, в том, что теоретические выводы некоторых исследователей иногда противоречат всему тому, на чем они строились. Например, не редкость рассуждения, в которых вопреки приводимым самим исследователем фактам жизни, достоверным экспериментальным наблюдениям, казалось бы, неотвратимо подводящим к заключению о самобытном значении наследственных факторов, об определяющей их роли на вполне определенных этапах развития, вдруг делается вывод, полностью обесценивающий все ранее сказанное. Сообщается, что приведенные доказательства не являются-де свидетельством генетической обусловленности интеллекта, сознания, индивидуальных различий и т.д., поскольку в подобных исследованиях не учитываются весьма важные обстоятельства, имеющие решающее значение. А вот что это за обстоятельства, с чем связывается их важность — об этом почему-то умалчивается. И снова все возвращается на круги своя. Вновь заходит речь о диалектике биологического и социального, вновь доказывается доказанное.

Суть — в реальном состоянии исследований, касающихся генетических механизмов психики человека. Казалось бы, они в наше время выведены из разряда крамольных, а изучение морфологических структур мозга, выявление закономерностей их функционирования, активное развитие нейрофизиологических исследований знаменуют вполне позитивное отношение к проблеме генетики психической индивидуальности. Но дело обстоит не всегда так. Упомянутые исследования при всей их значимости и фундаментальности, при их, несомненно, революционизирующем влиянии на комплекс наук о человеке остаются в целом оторваны от проблем психологии, не в полной мере удовлетворяют задачам, имеющимся в этой связи в педагогике, воспитании человека.

Данное обстоятельство в известной мере понятно и объяснимо Фундаментальная наука не всегда напрямую соединена с прикладными областями, практическими сферами жизни. Однако этот факт — следствие сложного характера развития и общества, и науки — сам по себе не может служить основанием для того, чтобы под прикрытием широко развернувшихся исследований в области генетики человека, изучения мозга и нервной системы сдерживались разработки многих прикладных научных направлений, непосредственно связанных с познанием человека как личности, как субъекта общественных отношений Объективность требует беспристрастного критического отношения к доводам, подводящим «научную базу» под всяческие ограничения, в том числе и в психогенетических исследованиях.

История генетики задатков, формирующих индивидуальные особенности человеческой психики, пока не столь богата событиями революционного научного значения, но складывалась она весьма драматично. Да иначе и не могло быть! Ведь каждый из нас в той или иной мере зависит от вердиктов, вынесенных учеными по поводу наследственно получаемых признаков индивидуальности, последующего развития их как возможности. Можно ли оставаться беспристрастным и безразличным в подобной ситуации? Как нередко бывало в аналогичных случаях, и здесь решающее слово определялось идеологической позицией, в рамках которой формировалось мировоззрение.

«Начала генетической психологии, — отмечал Б.Г. Ананьев,— связаны с эволюционной теорией Дарвина и выдвижением в центр естествознания проблемы онтогенеза в его зависимости от филогенеза. Под влиянием этой теории складывался генетический подход к исследованию психических явлений и поведения. Особое значение для такого подхода имела рефлективная теория Сеченова и осуществленный им самим опыт анализа происхождения сложных форм индивидуального развития» (Б.Г. Ананьев и др., 1968, с. 4).

Роль генотипа в историческом процессе формирования психики чрезвычайно велика. Не сразу стал ясен сложный характер влияния наследственных задатков на выработку индивидуальных качеств личности. В настоящее время рельефнее обозначились направления разработок в этой области. Стало ясно, что требуется более четкое, построенное на сочетании психологического и социального подходов понимание соотношения «индивид — личность — индивидуальность». На исследование процессов, стоящих за этими явлениями, и продолжают влиять два обстоятельства. С одной стороны, теоретический уровень конкретно-научной разработки, с другой — философская позиция, применяемая методология.

В первом случае речь идет о фактической содержательности и обоснованности вывода о том, что процесс человеческого познания, становления психики и сознания подчиняется определенным законам, что ему присущи направленность, организованность и структурированность. Данные современной психогенетики, психофизиологии подтверждают наличие таких законов и структур. В них фиксируются пороги и границы восприятия, расчлененность его на модальности соответственно типу анализаторов, конечные значения скорости переработки информации в нервной системе человека. Все эти механизмы определены генетической программой и сложились в ходе эволюции. Констатация этого факта самого по себе не нуждается ни в какой философской санкции. Для нас важно иметь в виду принципиальное обстоятельство, отмеченное еще К. Марксом, что человеческая чувственность сложилась в социогенезе и она — продукт общественной истории. Тем не менее, из данного факта может быть сделан следующий гносеологический вывод: в человеческой познавательной деятельности и обеспечивающих ее способностях есть, по крайней мере, некоторые элементы и факторы, обусловленные эволюцией и организацией телесной основы человеческого существа.

Второй случай касается интерпретации направленности и организованности процесса получения и переработки информации из внешнего мира с позиций теоретико-познавательной и философско-антропологической проблематики. Здесь на первый план выдвигаются следующие вопросы: обусловлена ли структура мышления и сознания сенсорной организацией психики? Иными словами, зависят ли (фило- и онтогенетически) структуры и формы психической индивидуальности от структур и форм чувствительности? Привносит ли что-нибудь новое, принципиально отличное от природных факторов в базовую организацию сознания, в структуру и возможности интеллекта культурно-историческое развитие, в частности развитие самой науки?

23. Психофизиологические основы индивидуальных различий. (лекция 5)

24. Теоретические предпосылки дифференциально-психофизиологического направления.

Еще в глубокой древности предпринимались попытки объяснить индивидуальные различия в поведении людей за счет различного соотношения частей жидкостей организма, например крови, желчи, черной желчи и слизи. Гуморальная теория индивидуальных различий явилась первой теоретической основой дифференциальной психофизиологии и даже в таком «зачаточном» варианте отражала некоторые элементы истинного знания, являясь своего рода преддверием, моделью современных более раз-витых представлений о природных предпосылках индивидуальных различий.

В начале нашего века произошли резкие изменения в интерпретации биологических основ индивидуально-психологических различий. В этом огромную роль сыграли работы Э. Кречмера, У. Шелдона и С. Стивенса.

Второй этап в изучении биологических основ индивидуально-психологических различий связан с работами И.П. Павлова (И.И. Резвицкий, 1973). Он впервые высказал мысль о том, что в основе индивидуально-психологических различий лежат не свойства жидкостей или телесных тканей, а особенности функционирования нервной системы — так называемые основные свойства нервной системы. И.П. Павлов однозначно связывал свойства нервной системы — комбинацию силы, уравновешенности и подвижности — не только с тем или иным типом темперамента, но и с предрасположенностью человека к тому или иному психическому заболеванию.

В 1956 г. под руководством Б.Л. Теплова была организована специальная лаборатория по изучению типологических особенностей высшей нервной деятельности человека, ставшая вехой нового, третьего, этапа в изучении биологических основ индивидуально-психологических различий. Главным итогом тепловско-небылицынского этапа явилось дальнейшее развитие концепции основных свойств нервной системы, предложенной И.П. Павловым. Так, выявленные вначале три «унитарных» свойства нервной системы (сила, уравновешенность и подвижность, по Павлову) постепенно были «расщеплены» и превращены в сложное «дерево» свойств с 15-мерной структурой: 10 первичных и 5 вторичных свойств — сила, лабильность, подвижность, динамичность, концентрированность по возбуждению и соответственно по торможению и уравновешенность по каждому из указанных первичных свойств (уравновешенность по силе, уравновешенность по лабильности и т. д.).