Границы естествознания

Современное естествознание стремится к объективному объяснению процессов и явлений окружающего мира.

Однако следует признать, что существуют определенные границы познания. Одну из таких границ очерчивает наш опыт. Как ни критикуй эмпиризм за неполноту или односторонность, исходная его посылка все-таки верна: конечным источником любого человеческого знания является опыт (во всевозможных формах). А опыт наш, хоть и велик, но неизбежноограничен, прежде всего, временем существования человечества. Десятки тысяч лет общественно-исторической практики, конечно, не мало, но что это по сравнению с вечностью? И можно ли закономерности, подтверждаемые лишь ограниченным человеческим опытом, распространять на Вселенную? Истинность конечных выводов в приложении к тому, что находится за пределами опыта, всегда останется не более чем вероятностной.

С рационализмом, отстаивающим дедуктивную модель развертывания знания, положение обстоит не лучше. Ведь в этом случае все частные утверждения и законы теории выводятся из общих первичных допущений, постулатов, аксиом и пр. Однако они не выводимые и, следовательно, не доказуемые в рамках данной теории, а значит, всегда могут быть опровергнуты. Это относится и ко всем фундаментальным, то есть наиболее общим, теориям. Таковы, в частности, постулаты бесконечности мира, его материальности, симметричности и пр. Нельзя сказать, что эти утверждения вовсе бездоказательны. Они доказываются хотя бы тем, что все выводимые из них следствия не противоречат друг другу и реальности. Но ведь речь может идти только об изученной нами реальности. За ее пределами истинность таких постулатов из однозначной превращается опять-таки в вероятностную. Поэтому основания науки не имеют абсолютного характера и, в принципе, в любой момент могут быть поколеблены.

Другой пограничный барьер на пути к всемогуществу науки возвела природа человека.Ведь человек – существо макромира (мира предметов, сопоставимых по своим размерам с человеком). И средства, используемые учеными в научном поиске – приборы, язык описания и пр., – того же масштаба. Когда же человек со своими макроприборами и макропредставлениями о реальности начинает штурмовать микро- или мегамир, неизбежно возникают нестыковки. Наши макропредставления не подходят к этим мирам, никаких прямых аналогов привычным нам вещам там нет. Поэтому сформировать макрообраз, полностью адекватный микромиру, практически невозможно. Для нас, к примеру, все электроны одинаковы, они неразличимы ни в каком эксперименте. Но, возможно, это не так. А чтобы научиться их различать,надо самому человеку стать размером с электрон, что также невозможно.

В итоге можно сказать следующее: наш “познавательный аппарат” при переходе кобластям реальности, далеким от повседневного опыта, теряет свою надежность. Ученые вроде бы нашли выход: для описания недоступной опыту реальности они перешли на язык абстрактных обозначений и математики.

Что такое, например, аромат или цвет кварка? Совершенно определенные физические понятия? Это некие физические состояния субэлементарных частиц, которым соответствуют определенные математические параметры. Больше о них ничего сказать нельзя. И дело не только в том, что это не слишком удобно. Представьте, что фразу “солнце всходит и заходит” пришлось бы передавать окружающим с помощью системы ньютоновских уравнений. Сложность ситуации в том, что и логика, и математика родом из привычного нам макромира. На тех “этажах” реальности, до которых сумел добраться ученый мир, они работают. А вот сработают ли на следующих – неизвестно.

Следующую пограничную полосу соорудила наука. Мы привыкли к выражениям типа «Наука расширяет горизонты». Это, конечно, верно. Но не менее верно и обратное утверждение: наука значительно сужает горизонты человеческого воображения. Любая теория, “разрешая” одни явления, как правило, “запрещает” другие. Классическая термодинамика “запретила” вечный двигатель, теория относительности наложила строжайший запрет на превышение скорости света и т. п. К. Поппер даже отважился на утверждение о том, что чем больше теория запрещает, тем она лучше!

Открывая человеку большие возможности, наука одновременно высвечивает и области невозможного. И чем более развита наука, тем больше “площадь” запрещенных областей. Наука не волшебница, поэтому и мечтать рекомендуется исключительно в “разрешенных” наукой направлениях.

Еще одно значимое ограничение потенциала научного метода связано с его инструментальной по сути природой. Научный метод – инструмент в руках человека, обладающего свободой воли. Он может подсказать, как добиться того или иного результата, но он ничего не может сказать о том, что именно надо делать. Человечество за два последних столетия настолько укрепилось в своем доверии к науке, что стало ожидать от нее рекомендаций практически на все случаи жизни. И во многом эти ожидания оправдываются. Наука может существенно поднять степень комфортности нашего существования, избавить от голода, многих болезней и даже уже почти готова клонировать (бесполое размножение) самого человека. Она знает или будет знать, как это сделать. Но вопросыВо имя чего все это надо делать?Что в конечном счете хочет человек утвердить на Земле?находятся вне компетенции науки. Наука – это рассказ о том, чтó в этом мире есть и, в принципе, может быть. А вот о том, что должно быть в социальном мире, она молчит. Это уже предмет выбора человека, который он должен сделать сам.

Итак, наука, научный метод, безусловно, полезны и необходимы, но, к сожалению, не всемогущи. Границы научного метода пока еще размыты, неопределенны. Но то, что они есть, – несомненно. Безусловно, это не повод лишать науку доверия, а всего лишь признание факта, что реальный мир гораздо богаче и сложнее, чем его образ, создаваемый наукой.