17 Новый год_______________________________________________________________________

22 Декабря.

Территория, занимаемая окруженным врагом, уменьшилась более чем вдвое.

Решается исход Сталинградской битвы.

- 31-го декабря был жестокий бой за освобождение хутора Тормосино. Мы сидели в маленьком убежище, вырытом во дворе. Вдруг все стихло, и мы услышали русское «Ура!» Мама, сидевшая ближе всех к выходу, бросилась на шею советскому офицеру. Она так плакала, что он стал её успокаивать: «Не плачь, бабка, мы пришли!». Вскоре он принес заячий тулуп немецкого офицера и подарил его маме.

Вся наша свободная семья (Женщины привели себя в порядок, сняли «камуфляжную» одежду). Потом ели блины, а поздно вечером за стол вместе с нами сел командир, которого мы увидели первым. Он поздравил всех с освобождением от немцев, с наступающим новым 1943 годом и сказал, что понимает, как трудно нам здесь жилось, недаром так рыдала бросившаяся к нему бабка. Мама гордо сказала, что она – «та самая бабка». Он поверил ей только тогда, когда она переоделась в свое тряпье, согнулась, укуталась в «заштопанный» платок и принесла подаренный ей тулуп.

- Игрушки были не бог весть какие. Но мы любили их и дорожили ими. Ведь они невидимыми нитями связывали нас с домом с родной землей, с прежней жизнью. Игрушки мы прятали в "самые надежные места" под подушкой, под одеялом, тяжелыми от вшей. Но их все ровно находили, отбирали, а порой и уничтожали на глазах у нас. Гитлеровцы не хотели ,чтобы мы играли вспоминали прошлое.

- Утром к нам во двор вошли люди на лыжах, все в белом. Это были наши солдаты. Они были похожи на ангелов.

18 Январь____________________________________________________________________________

8 Января.

Советское командование предъявило командованию окруженных под Сталинградом немецко-фашистских войск ультиматум с предложением прекратить бессмысленное сопротивление и капитулировать.

Генерал-полковник Ф. Паулюс в письменной форме отклоняет предложение советского командования о капитуляции.

- В новом году жизнь наша круто пошла к худшему. Холодец из бычьей шкуры не давал нам умереть от голода, но и не сулил никаких гарантий на жизнь. К постоянному недоеданию прибавилось новая беда - цинга!

- В ночь на 9-е января над городом застрекотали «кукурузники». Самолетный гул, всполошивший город вскоре нас успокоил. Бомбы с неба не падали, а редкая трассирующая строчка немецкого «эрликона», тут же давилась дефицитом снарядов. Не было у зенитчиков горючего, чтобы засветить прожекторы. Я вышел во двор и обомлел. С ночного неба шел настоящий ливень небольших листков бумаги всех цветов. В заголовке крупным шрифтом было набрано строгое слово: УЛЬТИМАТУМ ! Советские военное руководство требовало от немцев немедленную капитуляцию в обмен на сохранение жизни в плену. Мы с нетерпение ждали утра. Немцы тоже.

- Когда голод прижал и немцев, ворвались в кухню сразу несколько автоматчиков и, угрожая оружием, стали требовать, чтобы мать указала, где она прячет зерно. «Господи, помилуй! Какое зерно? Какой хлеб?» — голосила мать. Немцы не поверили. Собрали нас, детей, поставили в ряд к завалинке и вновь спрашивают: «Где хлеб?»

У матери словно бы язык отнялся. Видно, понимала, что убить всех малышей фашисты не решатся, а вот без тех крох зерна они действительно погибнут. Автоматная очередь — вспо­рола морозный воздух. Мать стояла напротив, закрыв глаза. Когда она их открыла, то увидела всех нас, стоявших, как мумии, и удаляющихся немцев, пустивших автоматную очередь поверх наших голов.

- К нам чуть жива подошла мама и со слезами в глазах говорит, чтобы мы помогли принести братика Женю, если он ещё не замёрз. Сам он идти не мог, и у мамы не было сил принести его. Пошли с Клавой искать Женю. Он лежал на дороге лицом вниз, был ещё жив. Накормили его супом, сваренном из объедков немецкой кухни, мальчику стало чуть-чуть лучше. В эту ночь умерла наша мама, и нас осталось четверо. Утром мы проснулись, а мама мёртвая. Кое-как вытащили её, положили в снег около стены разбитого здания, накрыли лохмотьями и засыпали снегом. Нам, оставшимся в живых, становилось всё хуже и хуже. Женя и Галя уже не вставали, только чуть слышно просили есть, но есть было нечего. Так они и умерли в оду минуту. Их мы положили рядом с мамой, засыпали снегом. Нас осталось двое. Через несколько дней Клава совсем слегла. А утром я увидела бежавшего по разбитой улицы красноармейца с автоматом. Красноармеец дал мне несколько сухарей и побежал дальше добивать немцев. Так пришло к нам освобождение.