Алек­сан­д­ра iIи его суп­ру­га Ма­рия Алек­сан­д­ров­на

Ко­гда на­след­ник рус­ско­го пре­сто­ла пу­те­ше­ст­во­вал по Гер­ма­нии для вы­бо­ра не­вес­ты, прин­цес­се Ма­рии бы­ло все­го че­тыр­на­дцать лет, по­это­му она не бы­ла да­же вклю­че­на в спи­сок имев­ших­ся в ви­ду прин­цесс. Алек­сандр со­вер­шен­но слу­чай­но ос­та­но­вил­ся в Дарм­штад­те на один день и ве­че­ром по­ехал в те­атр. Он был так тро­нут скром­ной пре­ле­стью мо­ло­дой прин­цес­сы, поч­ти ре­бен­ка, скры­вав­шей­ся в глу­би­не ло­жи, что, вер­нув­шись до­мой, объ­я­вил сво­ему на­став­ни­ку Жу­ков­ско­му, Ка­ве­ли­ну и гра­фу Ор­ло­ву, со­про­во­ж­дав­шим его, что он на­шел же­ну, ко­то­рая ему нуж­на, и что даль­ше он ни­ку­да не по­едет. Ор­лов на­пи­сал об этом им­пе­ра­то­ру Ни­ко­лаю.

Год спус­тя мо­ло­дая прин­цес­са бы­ла при­ве­зе­на в Рос­сию, при­ня­ла по­сле пе­ре­хо­да в пра­во­сла­вие имя Ма­рии Алек­сан­д­ров­ны и вен­ча­лась 17 ап­ре­ля 1841 г., в тот са­мый день, ко­гда на­след­ни­ку ис­пол­ни­лось 23 го­да. Ей в то вре­мя еще не бы­ло 17 лет.

Толь­ко стра­ст­ной лю­бо­вью це­са­ре­ви­ча мож­но объ­яс­нить шо­ки­ро­вав­ший всех вы­бор не­вес­ты, по­сколь­ку ро­ж­де­ние прин­цес­сы бы­ло ок­ру­же­но тай­ной. Ее мать, ве­ли­кая гер­цо­ги­ня, по­сле пя­ти­лет­не­го за­му­же­ст­ва с гер­цо­гом Лю­до­ви­ком IIста­ла жить от­дель­но. Спус­тя 14 лет по­сле раз­ры­ва с му­жем она ро­ди­ла сы­на, а по­том че­рез год дочь — прин­цес­су Ма­рию. Ох­ра­няя честь ко­ро­ны, Лю­до­вик при­знал де­тей свои­ми, но все зна­ли под­лин­но­го от­ца, имя ко­то­ро­го из-за его не­знат­но­го про­ис­хо­ж­де­ния ста­ра­лись от­кры­то не на­зы­вать.

Юная суп­ру­га Алек­сан­д­ра II, по сло­вам фрей­ли­ны А. Ф. Тют­че­вой, “бы­ла не­обы­чай­но изящ­на тем со­вер­шен­но осо­бым изя­ще­ст­вом, ка­кое мож­но най­ти на ста­рых не­мец­ких кар­ти­нах, в ма­дон­нах Альб­рех­та Дю­ре­ра, со­еди­няю­щих не­ко­то­рую стро­гость и су­хость форм со свое­об­раз­ной гра­ци­ей в дви­же­нии и по­зе, бла­го­да­ря че­му во всем их су­ще­ст­ве чув­ст­ву­ет­ся не­уло­ви­мая пре­лесть и как бы про­блеск ду­ши сквозь обо­лоч­ку те­ла. Чер­ты ее не бы­ли пра­виль­ны. Пре­крас­ны бы­ли ее чуд­ные во­ло­сы, ее неж­ный цвет ли­ца, ее боль­шие го­лу­бые, не­мно­го на­вы­ка­те гла­за, смот­рев­шие крот­ко и про­ник­но­вен­но. Про­филь ее не был кра­сив, так как нос не от­ли­чал­ся пра­виль­но­стью, а под­бо­ро­док не­сколь­ко от­сту­пал на­зад. Рот был тон­кий, со сжа­ты­ми гу­ба­ми, сви­де­тель­ст­во­вав­ший о сдер­жан­но­сти”.

Скром­ная и в выс­шей сте­пе­ни за­стен­чи­вая, де­воч­ка-же­на вна­ча­ле ис­пы­ты­ва­ла толь­ко ужас пе­ред бле­стя­щей судь­бой, ко­то­рая так не­ожи­дан­но от­кры­ва­лась пе­ред ней. Вы­рос­шая в уе­ди­не­нии, бо­лее то­го, в не­ко­то­ром не­бре­же­нии в ма­лень­ком зам­ке, где ей ред­ко при­хо­ди­лось ви­деть да­же ве­ли­ко­го гер­цо­га, она вне­зап­но бы­ла пе­ре­не­се­на ко дво­ру са­мо­му пыш­но­му, са­мо­му бле­стя­ще­му и са­мо­му свет­ско­му из всех ев­ро­пей­ских дво­ров. По­это­му юная ве­ли­кая кня­ги­ня так по­лю­би­ла имен­но скром­ный Фер­мер­ский дво­рец, здесь в пас­то­раль­ной идил­лии сель­ско­го до­ми­ка она на­шла се­мей­ное сча­стье. Ве­ли­кий князь Алек­сандр бо­го­тво­рил свою суп­ру­гу, и ка­за­лось, что сча­стье бу­дет веч­ным.

А. И. Шта­кенш­ней­дер в те­че­ние по­сле­дую­щих два­дца­ти лет пе­ре­де­лы­вал и улуч­шал дво­рец, и вско­ре па­мять о быв­шей Фер­ме со­хра­ни­лась лишь в его на­зва­нии.

Ан­д­рей Ива­но­вич Шта­кенш­ней­дер (1802–1865)

Ан­д­рей Ива­но­вич Шта­кенш­ней­дер был лю­би­мым ар­хи­тек­то­ром им­пе­ра­то­ра Ни­ко­­лая I.

Вер­нув­шись из по­езд­ки по Ита­лии, Фран­ции, Анг­лии и Гер­ма­нии, где онизу­чал из­вест­ней­шие па­мят­ни­ки зод­­ч­ес­тва, ар­хи­тек­тор сра­зу же при­сту­пилк пе­ре­строй­ке фер­мы в Алек­сан­д­рии, пре­­вр­атив ее в Фер­мер­ский дво­рец для на­след­ни­ка пре­сто­ла, бу­ду­ще­го Алек­сан­д­ра II.

В 1839 го­ду на­ча­лось строи­тель­ст­во двор­ца в мод­ном то­гда пом­пей­ском сти­ле в усадь­бе Сер­ги­ев­ка для до­че­ри им­пе­ра­то­ра Ма­рии. В 1840-е го­ды по его про­ек­там в Ко­ло­ни­ст­ском и Лу­го­вом пар­ке по­яв­ля­ют­ся па­­вил­ь­оны Оль­гин, Ца­ри­цын и Озер­ки.

В 1835 го­ду он вы­стро­ил бо­га­то ук­ра­шен­ный резь­бой де­ре­вян­ный Ни­коль­ский до­мик в Лу­го­вом пар­ке, а наБа­би­гон­ской воз­вы­шен­­н­ости — по­стро­ил Сель­ский до­мик (1844 год),до то­го по­лю­бив­ший­ся Ни­ко­лаю I, что позд­нее он так и не ре­шил­ся от­дать при­каз о сно­се до­ми­ка, ко­то­рый ме­шал на­чав­ше­му­ся ря­дом строи­тель­ст­ву Бель­ве­де­ра.

В кон­це 1840-х го­дов ар­хи­тек­тор об­ра­ща­ет­ся к сти­лю не­оба­рок­ко — за­кан­чи­ва­ет пе­ре­строй­ку вос­точ­но­го фли­ге­ля Боль­шо­го двор­ца и воз­во­дит Соб­ст­вен­ную да­чу, внеш­нийвид и от­дел­ка ин­терь­е­ров ко­то­рой по­ра­жа­ли сво­ей кра­со­той. Че­рез не­сколь­ко лет он пе­ре­стро­ил и сто­яв­шую ря­дом Тро­иц­кую цер­ковь.

В пя­ти­де­ся­тые го­ды по про­ек­там Шта­кенш­ней­де­ра при­сту­пи­ли к воз­ве­де­нию на Ба­би­гон­ской воз­вы­шен­но­стиБель­ве­де­ра в не­ог­ре­че­ском сти­ле и церк­ви во имя Свя­той ца­ри­цы Алек­сан­д­­ры в рус­ском сти­ле. В на­гра­ду за строи­тель­ст­во Бель­ве­де­ра ар­хи­тек­тор в 1856 го­ду по­лу­чил чин дей­ст­ви­тель­но­го стат­ско­го со­вет­­н­ика.

А. И. Шта­кенш­ней­дер ис­поль­зо­вал в сво­ем твор­че­ст­ве мо­ти­вы са­мых раз­лич­ных ар­хи­тек­тур­ных сти­лей. Он не­до­люб­ли­вал лишь чрез­вы­чай­но мод­ную то­гда го­ти­ку — им был вы­стро­ен один-един­ст­вен­ный па­виль­он в го­ти­че­ском сти­ле — Ре­нел­ла, в Зна­мен­ке.

За­гру­жен­ный при­двор­ны­ми за­ка­за­ми, Шта­кенш­ней­дер ред­ко вы­пол­нял ча­ст­ные. Но все же в Пе­тер­го­фе им бы­ли по­строе­ны да­чи гра­фа А. Г. Ку­ше­ле­ва-Без­бо­род­ко на Зо­ло­той ули­це, кня­зя Х. Е. Ла­за­ре­ва на Санкт-Пе­тер­бург­ской ули­це,А. А. Аве­на­риу­са в Егер­ской сло­бо­де и А. Ф. Гей­ро­та на уг­лу Ни­­кол­ьской и Алек­сан­д­ров­ской улиц.Да­чу для са­мо­го се­бя ар­хи­тек­тор так и не ус­пел вы­стро­ить,хо­тя с 1852 го­да имел уча­сток на Соб­ст­вен­ном про­­спе­кте.

Осо­бен­но от­ли­ча­ла этот дво­рец за­бо­та об удоб­ст­вах его оби­та­те­лей. Не бы­ли за­бы­ты и тре­бо­ва­ния ги­гие­ны: име­лись ван­на и душ, но как это бы­ло пре­ду­смот­ре­но эти­ке­том то­го вре­ме­ни, их тща­тель­но мас­ки­ро­ва­ли — ван­на, уст­ро­ен­ная в по­лу, бы­ла при­кры­та ди­ва­ном, а душ на­хо­дил­ся в стен­ном шка­фу. Все здесь бы­ло соз­да­но для удоб­ной и без­об­лач­ной се­мей­ной жиз­ни

Дво­рец ок­ру­жал пре­крас­ный парк. У вос­точ­но­го фа­са­да бы­ла от­кры­тая пло­щад­ка с пыш­ны­ми цвет­ни­ка­ми, замк­ну­тая с трех сто­рон пер­го­лой, об­ра­зо­ван­ной дву­мя ря­да­ми че­ты­рех­гран­ных ко­лонн и по­кры­той зе­ле­нью, ко­то­рая об­ви­ва­лась во­круг де­ре­вян­ной ре­шет­ки. Ко­лон­ны вен­ча­лись тер­ра­ко­то­вы­ми ва­за­ми с рель­еф­ным ук­ра­ше­ни­ем. По­се­ре­ди­не цвет­ни­ка бы­ло два фон­та­на. В цен­тре боль­шо­го оваль­но­го бас­сей­на — ста­туя «Ночь», из об­ло­жен­но­го ту­фом по­ста­мен­та, ко­то­рой би­ли во­семь не­вы­со­ких и тон­ких струй. Вто­рой круг­лый мра­мор­ный бас­сейн был ук­ра­шен рель­е­фа­ми на вак­хи­че­ские сю­же­ты и дву­мя льви­ны­ми го­ло­ва­ми, из пас­тей ко­то­рых би­ли струи во­ды. Во вре­мя вой­ны пер­го­ла бы­ла раз­ру­ше­на, со­хра­ни­лись лишь ос­тат­ки вос­точ­ной стен­ки и бас­сей­нов.

С про­ти­во­по­лож­ной сто­ро­ны, пе­ред за­пад­ным фа­са­дом Фер­мер­ско­го двор­ца, на­хо­дил­ся бас­сейн для ры­бы, оформ­лен­ный ми­ниа­тюр­ным кас­ка­дом и брон­зо­вой скульп­тур­ной груп­пой «Маль­чик и гусь». Де­ко­ра­тив­ная ар­ка-мос­тик за­мы­ка­ла ком­по­зи­цию с за­па­да.

Не бы­ли за­бы­ты и мно­чис­лен­ные де­ти им­пе­ра­тор­ской че­ты — ря­дом с двор­цом поя­ви­лись дет­ский «сель­ский до­мик»с кре­сть­ян­ской об­ста­нов­кой, ма­лень­кая во­дя­ная мель­ни­ца, кре­пость, по­жар­ная ка­лан­ча и дет­ская фер­ма с ого­ро­дом.

Все­го это­го уже нет. Пе­ред на­ми толь­ко сте­ны не­ко­гда пре­крас­но­го двор­ца, смот­ря­ще­го на нас пус­ты­ми глаз­ни­ца­ми окон. Это за­пус­те­ние и раз­ру­ше­ние как буд­то на­по­ми­на­ют нам о се­мей­ной жиз­ни им­пе­ра­тор­ской че­ты, так сча­ст­ли­во на­чав­шей­ся здесь и так без­жа­ло­ст­но раз­ру­шен­ной но­вой ро­ман­ти­че­ской лю­бо­вью Алек­сан­д­ра II. Но это уже дру­гая ис­то­рия, и свя­за­на она с дру­гим пе­тер­гоф­ским двор­цом, рас­сказ о ко­то­ром еще впе­ре­ди.

На­про­тив се­вер­но­го фа­са­да Фер­мер­ско­го двор­ца сто­ит па­мят­ник строи­те­лям Пе­тер­го­фа — гра­нит­ный обе­лиск, пе­ре­не­сен­ный сю­да в 1932 г. из Сер­ге­ев­ки. Для оформ­ле­ния па­мят­ни­ка ис­поль­зо­ва­ли раз­лич­ный строи­тель­ный ма­те­ри­ал, час­ти фон­тан­ных труб, ко­то­рые бы­ли раз­ме­ще­ны у ос­но­ва­ния обе­ли­ска. На мра­мор­ной пли­те у ос­но­ва­ния па­мят­ни­ка вы­се­че­на над­пись «Ра­бо­чим — строи­те­лям Пе­тер­го­фа».