Ignorant: То есть абсо­лютная истина складывается из относительных.

Doctor: Ты прав. Если внимательно проанализировать различные точки зрения по тому или другому вопросу, то чаще всего выяс­няется, что каждая из спорящих сторон отражает какой-то момент абсолютной истины: каждая точка зрения предста­вляет собой относительную истину, в которой содержится зерно истины абсолютной. Трудность в том, что мы не зна­ем, в чем состоит это зерно в каждом конкретном случае.

Истина относительна по­тому, что она неполна, приблизительна, но отнюдь не пото­му, что именно так, а не иначе, думать кому-то нравится больше.

Иными словами, относительные истины, как и абсолют­ная, являются объективными в том смысле, что в них есть такое содержание, которое не зависит от познающего чело­века и человечества. И мы на каждом шагу сталкиваемся с относительностью, живем в мире относительности, и это не представляет для нас большой сложности. Никто не удивляется, что на вопрос: «Каково рассто­яние до Москвы?»—нельзя ответить, не зная «системы отсчета», не уточнив тех отношений, в системе которых рассматривается в данном случае Москва; по отношению к городу Иванову это расстояние одно, а по отношению к Одессе другое. Расстояние относительно, однако оно объ­ективно.

Ignorant: Теперь понятно. истина содержит и момент абсолютного, и момент относительного. Абсолютная исти­на складывается из истин относительных. Чем больше бу­дет собрано относительных истин о предмете, тем ближе мы подойдем к абсолютной истине о нем; однако никакая, сколь угодно обширная, совокупность относительных истин ни на каком этапе познания не дает нам абсолютную истину. Но можем ли мы тогда вообще постичь абсолютную истину?

Doctor: Если бы истина существовала в качестве абсо­лютной, данной сразу и навечно, то и познать ее можно было бы сразу. С религиозной точки зрения так и получа­ется. Бог снисходит к избранному им человеку и сразу со­общает истину, истину абсолютную, в последней инстан­ции. Этот путь познания называется откровением и явля­ется настолько несовместимым с научными методами, что остается за рамками нашего рассмотрения. Но были мыслители, которые, тем не менее, считали, что истину возможно постичь мгновенно.

Платон: Да, я придерживаюсь именно такой точки зрения. Человек «во плоти и крови» не может сразу узреть истину. Но возможность такого познания я не отрицаю. Когда-то, до своего во­площения в телесной форме, человеческие души пребыва­ли в особом сверхчувственном мире идей. В этом мире души могли непосредственно созерцать истину и обладали целостным знанием. Воплотившись в человеческую форму, уша потеряла эту способность. Однако кое-что она пом­нит. И задача учителя сводится к тому, чтобы пробудить эти воспоминания. Познание— это вспоми­нание.

Шопенгауэр А.: Истину мы действительно постигаем сразу и целиком. Я не отрицаю правомочности разума и научного познания, но отвожу науке второстепенную роль по срав­нению с интуицией. Научный поиск так или иначе базируется на первоначальной интуиции, зна­чит, зависит от нее, подчинен ей. Кроме того, интеллект в конечном счете познает не сами вещи, не их идею, а только отношения вещей. Иначе и быть не может, потому что интеллект, разум служит практике, на­правлен на удовлетворение практических интересов. Дру­гими словами, интеллект, наука не бескорыстны и поэтому не могут дать подлинного знания. Свободно от корысти только незаинтересованное чистое созерцание. Таков, на­пример, взгляд на мир художника. Художественное воззре­ние, опирающееся на интуицию, может дать, в отличие от научного, целостное вйдение истины.

Бергсон А.: Интуитивное познание может дать нам несравнимо больше, чем научное. И доказательства этому мы можем увидеть везде. Возьмем в качестве примера инстинктивное поведение насе­комых (а я рассматриваю инстинкт как разновидность интуиции). В некоторых случаях оно прямо-таки порази­тельно. Так, маленький навозный жук кладет яйцо у входа в подземную галерею, прорытую определенным видом пчел. Личинка жука долго подстерегает самца пчелы при выходе из галереи, садится на него верхом и катается до тех пор, пока не получает возможность пересесть на самку. Когда последняя снесет яйца, личинка жука перебирается снача­ла на яйцо, потом прогрызает себе дорогу внутрь яйца, обеспечивая себя, таким образом, сразу и домом, и пропи­танием.

Насекомые постигают истину сра­зу — как только родились. И разуму этого не понять. Разум имеет дело с познанием отношений. На проникновение в суть вещей способен лишь инстинкт. Человеческая техни­ка при всем своем могуществе не способна на то, что лег­ко делает насекомое. И это потому, что человеческая ин­туиция уступает интуиции осы. Я советую не дове­рять разуму и больше полагаться на интуицию, которая у человека, уступая в известном смысле интуиции насеко­мых, все же превосходит его разум, поскольку разум ха­рактеризуется органическим непониманием жизни.

Doctor: Но несмотря на всю убедительность представленных только что доказательств, я должен предупредить, что зачастую весь наш опыт служит контраргументом к подобной точке зрения. Мы сейчас знаем неизмеримо больше того, что знали древние греки. И это вовсе не потому, что у нас было больше времени «вспоминать» истину. Платон и его ученики не смогли бы «вспомнить», как выглядит обрат­ная сторона Луны и каково устройство атома, не говоря уже о том, что они не могли бы «вспомнить» о тех собы­тиях, которые происходили после их смерти. Насекомое действительно в чем-то превосходит человека, но превос­ходство человека — в значительно большем. Человек пре­восходит насекомых прежде всего своим умением приспо­собиться к быстро меняющимся условиям среды, чего нельзя сказать о насекомых, поведение которых почти целиком предопределяется их наследственностью.

Однако главное преимущество человека — в его способ­ности к творчеству, к созданию нового. Паук совершает операции, напоминающие операции ткача, и пчела по­стройкой своих восковых ячеек посрамляет некоторых лю­дей-архитекторов. Но и самый плохой архитектор от наи­лучшей пчелы с самого начала отличается тем, что, прежде чем строить ячейку из воска, он уже построил ее в своей голове... Человек не только изменяет форму того, что дано природой; в том, что дано природой, он осуществляет вме­сте с тем и свою сознательную цель.