Ignorant: То есть истина у каждого своя, и, таким образом, общей, объективной истины не. Су­ществует вообще?

Аристотель: Тогда это уже не истина. Прав тот, кто считает разделенное — разделенным и со­единенное — соединенным, а заблуждается тот, мнение которого противоположно действительным обстоятельст­вам... Надо иметь в виду — не потому ты бел, что мы пра­вильно считаем тебя белым, а наоборот — потому, что ты бел, мы, утверждающие это, правы. Таким образом, истина не зави­сит от мнений отдельных людей, она объективна.

Doctor: Однако следует учитывать еще один момент. Определение Аристотеля предполагает объективность истины. Но нельзя понимать его так, что под истиной понимается сама природа, поскольку природа существует объективно. Речь идет о содержании человеческого знания, а не о природе самой по себе. Вне знания невозможно ставить вопрос об истине. Истинна не природа, а наши знания о природе.

Но наши знания не остаются неизменными, они изменяются в процессе познания. Учитывая это, принципиальным вопросом становится проблема соотношения в истине моментов абсо­лютного и относительного.

Ignorant: То есть истины могут быть и относительными?

Doctor: Да, это так. Те трудности, которые были нами показаны в определении истины ранее, свидетельствуют о том, что истины, с которыми мы встречаемся в науке и в повседневной жизни, носят относительный характер. По мере развития науки каждая из таких истин уточ­няется, конкретизируется, выясняются границы ее приме­нимости. Вспомним хотя бы высказывание «вода в море соленая» и те ограничения, конкретизации, уточнения, которые по­надобилось ввести, чтобы это, казалось бы, банальное по­ложение было справедливым. «Вода в реках не соленая». Однако и речная вода представляет собой раствор раз­личного рода солей, и в этом смысле она «соленая». «Вода кипит при 100° С»,— многие альпинисты и путешествен­ники, уверенные в безусловности этой истины, испытали много затруднений, пытаясь сварить картошку в бурно кипящей воде: высоко в горах, оказывается, вода кипит не при 100° С, как на равнине, а всего лишь при 80° С. «Волга впадает в Каспийское море». А почему не Ока? Ведь Ока до соединения ее с Волгой длиннее Волги. Так что, быть может, логичнее считать, что Ока впадает в Кас­пийское море, а Волга — в Оку? И мы еще не приводили примеров более сложных — из области физики, химии или биологии, где, кажется, не осталось ни одного положения, истинность которого не была бы под­вергнута сомнению, в том числе и таких, которые раньше считались абсолютными истинами.

Ignorant: Получается, что понятие абсолютной истины бес­смысленно?

Doctor: Нет, напротив. Возьмем следующий пример. О форме Земли в разное время думали по-разному: «Земля имеет форму лепешки»; «Земля имеет форму бара­бана»; «Земля шар»; «Земля — геоид». Эволюция позна­ния, как правило, идет таким образом, что каждое следу­ющее положение так или иначе связано с .предыдущим, уточняя, конкретизируя его. В Древней Греции одни фи­лософы полагали, что Земля походит на лепешку, которая плавает в реке, называемой Океан, другие считали Землю похожей на барабан. После путешествия Магеллана стало общепринятым мнение, что Земля — шар.

Новая точка зрения не уничтожала интуицию предшествовавших ей: и у шара, и у лепешки есть нечто общее: то и другое округло, ни там, ни здесь нет острых углов. Модель «Земля — шар», более адекватная, чем предыдущие мо­дели, оставляла в себе их главную идею. Дальнейшие ис­следования показали, что Земля — не совсем шар. В ре­зультате точных измерений выяснилось, что расстояние между полюсами меньше, чем расстояние между проти­воположными точками экватора, и, таким образом, Земля как бы сплюснута по оси N — S. Это открытие не опро­вергло полностью точку зрения, что Земля шарообразна. Глобусы до сих пор моделируют нашу планету как шар именно потому, что новая точка зрения только уточнила старую, а не отбросила ее. Таким образом, в новой истине всегда есть нечто от старой, которая, как говорят философы, сохраняется «в снятом виде».