5 курс / Психиатрия детская (доп.) / Нейропсихология / Govard_Gardner_Struktura_Razuma

испытывала значительные трудности с синтаксисом, поэтому общалась в основном отдельными словами. Что еще показательнее — обработка лингвистической информации происходила у нее именно в правом полушарии мозга. Изучив всего один случай, конечно, нельзя с уверенностью назвать причины той или иной модели мозговой деятельности. Но кажется разумным предположение, что склонность речевых функций к локализации в левом полушарии может ослабеть с возрастом, возможно, в связи с окончанием критического периода для овладения речью. Как следствие, человек, которому приходится учиться говорить после достижения половой зрелости, будет,

сталкиваемся с системой, которая все еще находится в развитии, поэтому проявляет значительную (хотя ни в коем случае не всеобщую) гибкость в том, что касается нервной локализации и способа воспроизведения. Но с возрастом локализация речевых функций становится намного более жесткой. Это означает, во-первых, что у

восстановления этих функций в других участках мозга значительно снижается.

В ходе столетнего изучения влияния, которое оказывает односторонняя травма мозга на

воспроизведении звуков, в прагматическом использовании речи и, что самое важное, в семантическом и синтаксическом аспектах речи. Более того, возможно изолированное нарушение каждого из этих аспектов: встречаются люди, у которых поврежден синтаксис, но сохраняются прагматическая и семантическая системы. Точно так же бывают люди с нарушенной коммуникативной

специализации и локализации? Без сомнения, ответ частично кроется в истории (и тайне) эволюции речевых функций. Это вопрос, волновавший ученых многие века, ответ на который до сих пор не найден, потому что он скрыт если не в истории о

Некоторые механизмы присущи и животным — например, различение границ фонем происходит так же и у других млекопитающих, скажем, у шиншиллы.

локализованы в достаточно четко очерченных участках мозга — например, синтаксические процессы выполняются так называемой зоной Брока. Другие же механизмы выполняются более крупными участками левого полушария, как, скажем, семантическая система. Отдельная группа функций, кажется, всецело зависит от правого полушария, например прагматическая функция речи. Но что не вызывает сомнений, так это тот факт, что с возрастом у нормального человека-правши эти функции все более

31 По еще не понятным причинам речевые функции у мужчин большей частью сосредоточены в левом полушарии мозга, а у

усложняющиеся взаимоотношения, которые характеризуют нашу повседневную жизнь, зависят от непрерывного потока информации между этими основными лингвистическими отделами.

Наиболее ярко проявляется природа этих взаимоотношений при декодировании письменной речи. Было убедительно доказано, что письменная речь зависит от устной в том смысле, что невозможно нормально читать, если повреждены участки мозга, отвечающие за восприятие речи и вокализованную речь. (Такое нарушение способности к чтению происходит даже у тех людей, которые обладали навыками беглого чтения,

влечет за собой нарушение чтения, то серьезность этой проблемы будет зависеть от особенностей грамотности. Поучительно то, что способы репрезентации способности к чтению в нервной системе отличаются разнообразием и зависят от типа кодирования, которому отдается предпочтение в той или иной культуре. В западных системах, основанных на фонологии, чтение зависит в основном от тех участков мозга, которые обрабатывают лингвистические звуки; но в тех

деятельности центров, призванных обрабатывать изобразительный материал. (Такая же зависимость наблюдается и у глухих, научившихся читать.) Наконец, в случае с японским языком, в котором развита как слоговая система чтения (капа), так и идеографическая (kanji), у одного человека развиваются два механизма чтения. Поэтому одна

женщин — в правом.

травма больше повлияет на расшифровку символов капа, а вторая затронет способность читать знаки kanji.

Когда мы лучше разобрались с этими механизмами, у нас появилась возможность изменить и некоторые педагогические принципы. Теперь мы понимаем, как можно обучать чтению на разных языках в целом нормальных детей, у которых по той или иной причине возникают проблемы с освоением кода, характерного для их культуры. Учитывая то, что читать можно научиться по крайней мере двумя разными способами, дети со специфическими нарушениями обучения могут прибегнуть к "альтернативному варианту", тем самым постигая основные принципы письменного иностранного языка, если у них возникли трудности с освоением письменности своей собственной культуры. И действительно, оказалось, что идеографические системы больше подходят для детей, с трудом воспринимающих чтение на основе фонологии.

Хотя последствия мозговой травмы свидетельствуют в пользу предложенного мной анализа составляющих речевых функций, мы все же должны рассмотреть и ее влияние на речь как отдельную полуавтономную способность — или, в нашем понимании, отдельный вид интеллекта. Здесь доказательства не столь убедительны. Не вызывает сомнений, что в случае с серьезной афазией возможны нарушения более общих интеллектуальных способностей, особенно умения формировать понятия, правильно классифицировать объекты и решать абстрактные задачи, подобные тем, что включены во многие тесты для диагностики невербального интеллекта. В этом смысле, по крайней мере, сложно утверждать, что повреждена лишь лингвистическая зона, а участки мозга,

отвечающие за понимание и логику, остались незатронутыми.

И тем не менее, на мой взгляд, подавляющее большинство свидетельств говорит в пользу понимания лингвистического интеллекта как отдельного вида. Более того, это именно тот вид интеллекта, который самым убедительным образом соответствует всем критериям, изложенным в главе 4. Несомненно, существуют люди, которые страдают афазией в очень большой степени, но могут достаточно успешно — в пределах нормы — решать когнитивные задачи, не связанные с речью. Пациенты с афазией утратили способность стать писателями (к сожалению, даже хорошо развитые навыки не спасают от разрушительного воздействия мозговой травмы), и все же они вполне могут стать музыкантами, художниками или инженерами. Ясно, что такое избирательное сохранение профессиональных навыков было бы невозможно, если бы речь была нераздельно связана с другими видами интеллекта.

Таким образом, в самом строгом понимании, обращая внимание на фонологические, синтаксические и определенные семантические характеристики речи, мы видим, что речь представляет собой относительно автономный вид интеллекта. Но если учесть более широкие

становится менее убедительным. И действительно, оказывается, что пациенты с выраженной афазией

отклонение от нормы при выражении своих намерений, а также при понимании намерений и мотивов окружающих. Хотя в ходе исследований

речи, все равно не вызывает сомнений, что она тесно связана с основными лингвистическими способностями. Возможно, это объясняется тем, что "речевой" или "коммуникативный" акт как отдельный феномен во многом характерен и для других видов приматов, поэтому в меньшей степени связан с эволюцией отдельных речевых отделов головного мозга, которые у человека сосредоточены в левом полушарии. Кроме того, чувствительность к повествованию, в том числе и способность передать то, что случилось в серии эпизодов, похоже, теснее связана с прагматическими функциями речи (а значит, при

семантическими функциями, о которых я говорил. Как уже отмечалось, даже легкая афазия

может лишить человека литературного дара. И все же изучение влияния, которое оказывают мозговые

мозговой травмы определяет особенности речевых нарушений. В случае с той формой афазии, которая связана с травмой зоны Брока, речь успешно передает существительные и простые утверждения, но мало способна к видоизменениям, — нечто вроде карикатуры на литературный стиль Эрнеста Хемингуэя. Если афазия связана с повреждением зоны Вернике, то речь оказывается насыщенной разнообразными синтаксическими и словарными

формами, но возникают трудности с передачей сути, — это некая пародия на литературный стиль Уильяма Фолкнера. (К речевым нарушениям относятся также идиоглоссия, когда больной создает свой собственный говор, и шизофреническая речь, синтаксис которой также расстроен.) Наконец, при аномической афазии, которая наступает в результате повреждения угловой извилины коры мозга, в речи отсутствуют названия объектов, зато много слов наподобие "штука", "это самое", "типа того" и других заменителей, — такая речь типична для литературных персонажей Деймона Раньяна, но совершенно не свойственна поэту, который почитает точность высказываний. Было бы смешно искать источники этих особых стилей в отдельных участках мозга, и все же тот факт, что мозговая травма может подтолкнуть человека к определенным

своих мыслей определяются на нейронном уровне. До последнего времени было широко

распространено мнение, что два полушария мозга анатомически неотделимы друг от друга. Этот факт успокаивал тех, кто придерживался нелокализаторских убеждений и был твердо уверен, что мозг человека равнозначен такому понятию, как речь. Новейшие открытия не подтверждают эту точку зрения. В настоящий момент имеются доказательства, что два полушария в анатомическом плане не идентичны и что у большинства людей речевой отдел в левой височной зоне намного больше, чем соответствующий отдел правого полушария. Другие важные примеры асимметричности двух полушарий обнаруживаются, как только их начинают специально искать.

Вооружившись этой неожиданной информацией, ученые, занимающиеся эволюцией, начали изучать строение черепной коробки и доказали, что такая асимметрия, незаметная у обезьян, прослеживается вплоть до неандертальца (30-100 тыс. лет назад) и, возможно, характерна и для человекообразных обезьян. Поэтому разумно было бы предположить, что интеллектуальные способности к овладению речью зародились задолго до того, как человек начал изучать собственную историю. Были обнаружены надписи, сделанные 30 тыс. лет назад, говорящие о зачатках письменности, хотя фонетический алфавит был изобретен всего лишь несколько тысяч лет назад.

Вопреки теории "постепенной эволюции", некоторые выдающиеся ученые, например лингвист Ноам Хомский и антрополог Клод Леви-Стросс, утверждают, что все знания о языке приобретаются одновременно. Мне кажется, вероятнее все же, что

тысячелетий. Вполне возможно, что различные прагматические характеристики речи человека возникли на основе средств эмоционального выражения и жестов (указывание, кивки), свойственных как людям, так и человекообразным обезьянам. Возможно, существуют также определенные формальные или структурные черты, которые отражают или основываются на музыкальных способностях, прослеживающихся у намного более далеких видов, например у птиц. Такие когнитивные способности, как классификация объектов и умение соотносить название или знак с предметом, тоже, вероятно, имеют давнюю историю: они могли появиться в результате упрощения тех

квазилингвистических систем, которые не так давно были зафиксированы у некоторых шимпанзе.

Чем человек уникален — так это наличием голосового канала, способного к четкой артикуляции. Отличается он также эволюцией нервных механизмов, с помощью которых заложенные в этом канале свойства смогли развиться в быструю речь. Если звуки производятся и понимаются достаточно быстро, то отдельные фонемы можно соединять в слоги — это позволяет использовать речь для ускорения общения. По утверждению Филиппа Либермана, главного сторонника подобной теории эволюции речи, все речевые компоненты имелись уже у неандертальца, а возможно, и у австралопитека, за исключением подходящего голосового аппарата. Только в результате этого последнего этапа развития возникло быстрое лингвистическое общение, оказавшее глубинное влияние на становление различных культур.

МЕЖКУЛЬТУРНЫЕ ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ РАЗЛИЧИЯ

Как только возникла речь, она сразу же начала выполнять множество функций. Кое-что из этого разнообразия можно проследить, изучив всего несколько способов использования речи представителями разных культур, а также то, как люди, добившиеся значительных успехов в этой области, были отмечены в рамках своей культуры. Наверное, самой поразительной можно назвать способность некоторых бардов исполнять наизусть огромные поэмы, зачастую на протяжении всей ночи. Как доказали фольклорист Миллман Парри и его студент А. Б. Лорд, поразительная продуктивность этих современных Гомеров объясняется тем, что они заучили определенные структуры или схемы, согласно которым излагают

то или иное содержание и которые они разнообразными способами комбинируют, создавая все новые произведения.

Тот факт, что устную поэзию, как и все сложные произведения, можно разложить на составляющие элементы, ни в коей мере не умаляет ценности этого достижения. Прежде всего, одни лишь требования к заучиванию этих формул и правила их соединения устрашают: они ни в чем не уступают мастерству шахматиста, который знает больше 50 тысяч комбинаций, или знаниям математика, способного запомнить сотни и даже тысячи доказательств. В каждом случае эти модели или схемы осмыслены, а не просто зазубрены, и такая осмысленность, конечно же, способствует их запоминанию. И все же способность выучить такое большое количество подобных моделей — настоящее достижение. Более того, такие способности особенно хорошо развиты у людей, не владеющих грамотой. В этой связи можно вспомнить одно из последних открытий И. Ф. Даба, который обнаружил, что неграмотные африканцы лучше запоминали истории, чем жители Африки или Нью- Йорка, получившие хорошее образование.

Способность удерживать в памяти такую информацию, как очень длинные стихотворения, давно была одной из любимых сфер для изучения западными психологами и представляет собой еще одну форму лингвистического интеллекта, которая особенно ценилась в традиционных необразованных сообществах. Грегори Бейтсон в своей книге Naven говорит, что эрудированный представитель племени ятмулов знает от 10 до 20 тысяч клановых имен. Хотя для запоминания этих названий применяется особая техника (например, выделение имен с похожим звучанием) и значение каждого из них неустойчиво, подобное умение все же поражает.