5 курс / Психиатрия детская (доп.) / Нейропсихология / Govard_Gardner_Struktura_Razuma

Я думаю, общий настрой не совсем последователен. Например, ближе к концу вы говорите об изгнании мертвой девушки из комнаты на верхнем этаже. Можно говорить об изгнании привидений из материального дома, но в данном случае складывается впечатление, что девушка, о которой идет речь, намного более материальна, чем сам дом, куда вы ее поместили. Вот что я имею в виду под последовательностью.

Высказывая свои суждения, Элиот во всеуслышанье заговорил о некоторых процессах, через которые должен пройти поэт при написании стихотворения. Из заметок Элиота мы узнаем о том, насколько серьезно он относился к этому и как часто ему приходилось страдать, подбирая нужное слово. Например, в стихотворении Four

"предрассветная тьма" и только потом последовал совету друга и остановился на выражении "слабеющий сумрак". Многие современники Элиота в этом самом вдумчивом веке так же ответственно подходили к выбору подходящего слова. Например, Роберт Грейвс рассказывал о своих попытках найти замену для слова "хитросплетение" в предложении

(слишком негативная окраска). Наконец, на прогулке к морю его осенило: "и затерялся в тесном коконе сомнений". Проверив по толковому словарю, Грейвс выяснил, что у этого слова есть все необходимые ему оттенки значения.

Стивен Спендер вспоминает, как на полях записной книжки он выстраивал стихотворение:

Бывают дни, когда море лежит, как арфа, распростертое между утесами. Волны подобно струнам горят медными отблесками солнца.

Он не меньше 20 раз пытался скомпоновать эти строки, стараясь прояснить сцену, заставить зазвучать скрытую в ней музыку, оживить этот "внутренний образ" бренности земной жизни и смерти моря. Среди вариантов были такие:

Волны — это струны, Поющие тайную песню огня.

День догорает на дрожащих струнах, И его музыка отливает золотом в глазах.

День сияет на дрожащих струнах, И золотая музыка звучит в глазах.

День сияет на дрожащих струнах, И словно волны золотой музыки бегут к глазам.

Полдень догорает над волнами, И музыка слепит глаза.

Полдень золотит свои звонкие струны, Превращая их в зримую тихую музыку для глаз.

В каждом из этих двустиший была своя проблема. Например, в первом, открытом утверждении "волны — это струны" создается не совсем подходящий образ, потому что он слишком преувеличен. По мнению Спендера, поэт должен избегать откровенного выражения своих чувств. В шестом варианте, "зримая тихая музыка для глаз", смешано столько образных выражений, что вся фраза кажется несколько неуклюжей. Окончательный вариант, на котором остановился Спендер, располагает образы в рамках широкого контекста:

Бывают дни, когда счастливый океан лежит Внизу, как нетронутая арфа.

Полдень золотит все серебряные струны, Превращая их в пылающую музыку для глаз.

И хотя в результате эффект стихотворения, напоминающего о Гомере и Блейке28, возможно, не настолько поражает, как первые попытки, окончательный вариант верно и точно передает

аспекты лингвистического интеллекта. Поэт должен обладать утонченной чувствительностью к оттенкам значений слова и даже более того — он обязан не избавляться от излишних скрытых значений, а наоборот, сохранять как можно больше оттенков смысла искомого варианта. Вот почему "кокон" был самым лучшим вариантом с точки зрения Грейвса. Более того, значения слова нельзя рассматривать изолированно. Поскольку у каждого слова есть свои оттенки смысла, поэт должен проследить, чтобы значение слова в одной строке стихотворения не противоречило впечатлению, которое производит то же слово в другой строке, находясь в окружении других слов. Вот почему Элиот предупреждает о несочетаемости слов "колонна" и "мышь" в одной строфе и о необходимости изгонять призрак девушки из материального дома, а не наоборот. Наконец, слова должны как можно точнее передавать эмоции или образы, которые и послужили толчком к написанию стихотворения. Варианты,

28 Блейк Уильям (1757-1827) — английский поэт и художник. Сборники "Песни невинности" (1789), "Песни опыта" (1794), "Пророческие книги" (1789-1820) в мифических и библейских образах отразили события Великой французской революции и американской Войны за независимость. Для поэзии Блейка характерны романтическая фантастика, философская аллегория. — Примеч. ред.

рассматриваемые Спендером, можно назвать или удивительными, или приятными, но если они не передают тот образ, который был у него вначале, то эти строки нельзя считать стихотворением, — или, вернее, они будут основой другого стихотворения, не того, что изначально собирался создавать поэт.

Обсуждая значения или смысл слов, мы попадаем в область семантики, той науки о смысле, которая выступает общепризнанной основой речи. Т. С. Элиот однажды заметил, что логика поэта так же несокрушима, как логика ученого, хотя и излагается иначе. Он также сказал, что расположение образов требует "такой же основательной работы разума, как и построение доказательств". Если для логики ученого необходима чувствительность к взаимосвязи одной гипотезы (или закона) с другой, то логика поэта основывается на чувствительности к оттенкам значения и к тому, как они влияют на соседние слова. Не признавая законы логической дедукции, нельзя стать ученым. Точно так же человек не

аспекты речи. Он должен чувствовать фонологию: звуки, составляющие слова, и их музыкальную связь друг с другом. Основной метрический аспект поэзии, несомненно, зависит от этой восприимчивости на слух, и поэты часто утверждали, что во многом полагаются на звуковое оформление своих стихов. У. X. Оден отмечал, что ему "...нравится бродить рядом со словами и слушать, что они говорят". Герберт Рид, еще один поэт из поколения Элиота, говорит, что "в зависимости от своей поэтичности... слова автоматически вызывают скорее слуховые, нежели

визуальные ассоциации". И "тесный кокон" Грейвса настолько же полагается на звучание, насколько зависит от семантики этих слов.

Мастерское владение синтаксисом, т.е. правилами расположения слов и словообразования,

— вот еще одно обязательное условие поэзии. Поэт должен интуитивно понимать правила построения фразы, а также случаи, когда допустимо нарушить синтаксис и соединить слова, которые по нормам грамматики не должны встречаться вместе. И наконец, поэт должен разбираться в прагматических функциях, т.е. правилах, согласно которым используется речь: ему необходимо знать самые разнообразные виды поэтических речевых актов, начиная от любовной лирики и заканчивая эпическим описанием, и владеть как неоспоримостью приказа, так и утонченностью мольбы.

поэтического призвания, то именно любовь к языку и стремление изучить все его тонкости являются характерной особенностью любого молодого поэта. Зачарованность языком, легкость в обращении со словами, а не желание выражать свои идеи, — вот отличительные признаки будущего поэта. Хотя это, возможно, и не обязательное требование, но способность подхватывать и запоминать фразы, особенно излюбленные выражения других поэтов, — бесценный дар стихотворца. Критик Хелен Вендлер вспоминает, как присутствовала на мастер-классах Роберта Лоуэлла, где этот ведущий американский поэт легко декламировал великих поэтов прошлого, время от времени (и всегда намеренно) исправляя строку, в которой видел какой-либо изъян. Наблюдая за этой лингвистической способностью, Вендлер замечает: "Ты чувствуешь себя отставшей

в своем развитии эволюционной формой, которая столкнулась с неизвестным, но превосходящим тебя во всем существом". Это существо — поэт —

человека; становится хранилищем всех возможных значений, в которых эти слова использовались в других стихотворениях. Подобное знание истории лексических значений готовит поэта к созданию собственных комбинаций в процессе творчества. Как утверждает Норторп Фрай, именно с помощью таких свежих сочетаний мы можем создавать новые слова.

ОСНОВНЫЕ РЕЧЕВЫЕ ОПЕРАЦИИ

В работе поэта наглядно можно проследить все основные речевые операции в действии. Это чувствительность к значению слов, при которой человек понимает оттенок различия между тем, что чернила пролиты "намеренно", "умышленно" или "нарочно". Чувствительность к порядку слов — способность следовать правилам грамматики, а в подходящем случае и нарушать их. На несколько более тонком уровне находится чувствительность к звукам, ритму, склонению и стихотворному размеру

— именно благодаря ей стихотворения на иностранном языке могут казаться мелодичными на слух. Выделяется также и чувствительность к разным функциям речи — к ее способности волновать, убеждать, побуждать к действию, передавать информацию или просто доставлять удовольствие.

И хотя мы в большинстве своем не поэты — даже в самом общем понимании этого слова, — однако в значительной мере наделены подобной чувствительностью. Несомненно, не разбираясь хотя бы поверхностно в этих аспектах речи,

невозможно по-настоящему ценить поэзию. Более того, человек, плохо владеющий фонологией, синтаксисом, семантикой и прагматикой речи, не имеет шансов добиться значительного положения в обществе. Лингвистическая осведомленность — это именно тот вид интеллекта, который, похоже, является самым распространенным талантом среди людей. Если музыкант или художник, не говоря уже о математике или гимнасте, проявляют способности, которые обычному человеку кажутся чем-то недоступным и даже таинственным, то поэт, как считается, довел до совершенства те свои качества, которыми в состоянии овладеть все нормальные — и даже многие не соответствующие общепринятым нормам — люди. Поэтому поэта можно считать надежным гидом, показывающим путь в царство лингвистического интеллекта.

Но можно ли выделить еще какие-либо сферы применения речи для тех из нас, кто не может отнести себя к настоящим поэтам? Из многочисленных кандидатов я бы выделил четыре аспекта лингвистических знаний, которые чрезвычайно важны в человеческом обществе. Во- первых, существует риторический аспект речи — способность пользоваться речью для того, чтобы побуждать других людей к действию. Именно эти качества оттачивают в себе политические лидеры и специалисты в юриспруденции, но такие же способности начинает развивать и трехлетний карапуз, требующий добавки пирожного. Во-вторых, речь наделена мнемоническим потенциалом — это способность использовать данный инструмент для запоминания информации, начиная от списка личных вещей до правил игры, от инструкций по ориентированию на местности до навыков работы на новом оборудовании.

Третий аспект речи — это ее роль при объяснении. Большая часть обучения происходит с помощью языка — в основном благодаря устной

объяснениям, а в настоящее время так же часто используется и письменное слово. Наглядный пример данного аспекта речи предоставляет нам наука. Несмотря на бесспорную важность логических и математических умозаключений, а также символических систем, письменная речь по- прежнему остается оптимальным вариантом для изложения основных понятий в учебнике. Кроме того, в речевом пространстве возникают метафоры, играющие ключевую роль при разработке и объяснении нового направления в науке.

Наконец, речь наделена потенциалом объяснять свою собственную деятельность — это возможность использовать ее для размышления о ней самой, для проведения "металингвистического" анализа. Задатки к такому применению можно заметить у ребенка, который говорит: "Ты имел в виду то или это?" тем самым побуждая собеседника задуматься над первоначальным значением высказывания. Еще более поразительные примеры металингвистических размышлений появились в XX веке, особенно за последние 30 лет. Благодаря революции в психолингвистике, зачинателем которой был Ноам Хомский, мы теперь лучше понимаем, что собой представляет речь и как именно она работает, а также можем выдвигать смелые гипотезы о ее роли в сферах человеческой деятельности. Если в нашей культуре явным знаниям о речи (знания "что") уделяется

для западных стран или других культур с развитой наукой.

Главная задача данной главы — рассказать о тонкостях всех этих граней речи. Прежде всего, мы обратимся к речи потому, что она является превосходным примером человеческого интеллекта. Кроме того, этот вид интеллекта был изучен лучше и тщательнее других, поэтому мы можем

рассматривая различные нарушения лингвистических способностей в результате мозговых травм. Достоверная информация получена также благодаря изучению эволюции человеческой речи, ее кросс- культурных проявлений и взаимосвязи с другими видами интеллекта. Поэтому, изучая современные знания о лингвистическом интеллекте, я старался не только свести воедино сведения об этой отдельной стороне человеческой деятельности, но и предложить возможные методики анализа, которые, я надеюсь, пригодятся в будущем для рассмотрения всех остальных видов интеллекта.

РАЗВИТИЕ ЛИНГВИСТИЧЕСКИХ НАВЫКОВ

Корни устной речи прослеживаются в лепете младенца в первые месяцы жизни. И действительно, даже глухие дети начинают лепетать очень рано, а в течение первых месяцев все новорожденные производят звуки, и отдаленно не напоминающие их родной язык. Но к началу второго года жизни характер лингвистической деятельности меняется: становятся заметны отдельные слова: "мама", "папа", "каша", а через некоторое время — соединение пар слов в осмысленные выражения: "ням-ням каша", "пока, мама", "ляля ай-ай". Проходит еще год, и трехлетний малыш произносит уже целые цепочки предложений значительно

сложнее, в том числе вопросы: "Куда мы пойдем?" повествовательные предложения: "Я не хочу спать" и сложные предложения: "Я возьму конфету, можно?" К четырем-пяти годам ребенок умеет исправлять небольшие синтаксические неточности в этих предложениях и уже говорит очень бегло, при этом его речь близка к высказываниям взрослых.

Более того, в столь юном возрасте дети выходят за пределы буквальных выражений. Обычный четырехлетний ребенок способен на поразительные обороты речи (например, сравнить ощущения в затекшей ноге с пузырьками газировки), он может

а также менять тон разговора в зависимости от того, к кому он обращается — ко взрослым, своим ровесникам или детям младше его. Более того, ребенок уже способен на добродушное металингвистическое подтрунивание: "Что значит слово X", "Нужно говорить X или У?", "Почему ты

программу. Даже самые искусные лингвисты в мире не могут написать правила, которые учитывали бы все разнообразие формы (и содержания) высказываний детей.

Все сказанное выше относительно речевого развития является бесспорным фактом, с которым согласны (насколько я знаю) все ученые без исключения. Существует и несколько более противоречивое, но также широко распространенное

интеллекта. Самый горячий и самый убедительный сторонник этой теории — Ноам Хомский, который