Porsin_A_A_Dzhuchi_KhanSultan

чатление, что отправитель посольства подчинен только Бату). И, несмотря на это, обе миссии закончились неудачно. Письмо ХанСултан осталось без ответа, о чем сожалел ан-Насави, а послы Берке так и не вернулись на родину.

Судя по всему, Угедей пытался задействовать доступные ему династические и религиозные ресурсы, чтобы вступить в дипломатический контакт с правителями, владения которых в скором времени должны были подвергнуться монгольскому вторжению. Сложно сказать, какие конкретно цели ставил перед собой великий каан (или его окружение), осуществляя подобные акции. Логичнее всего было бы предположить, что миссии имели разведывательный и дезинформационный характер.

Итак, послание Хан-Султан не было единичным феноменом, не вписывающимся в наши представления о политической реальности того времени. Строго говоря, сообщение о посольстве Берке и те сведения, которое сообщили дипломаты Джузджани, тоже единичны и выглядят не менее фантастично. Никому не известный царевич посылает мирное и дружеское посольство к врагу монголов. Много ли известно примеров подобного в этот период? Но и здесь мы имеем в распоряжении свидетельство человека, имевшего крайне близкий доступ к участникам события и не имевшего никаких очевидных мотивов его «изобретать». Так не многовато ли «фантастики» происходило в первые годы правления Угедея в дипломатической практике империи?

Определившись с доказательным потенциалом сообщений ан-Насави и Джузджани, попытаемся рассмотреть вопрос, насколько они дополняют свидетельство «Муиз ал-ансаб» и других источников.

1.Согласно ан-Насави, во время монголо-хорезмийской войны, то есть в начале 20-х годов, Джучи взял в жены Хан-Султан. На момент 1229-1230 годов она имела от него детей, которых Угедей приказал обучать корану. Кем была ее мать. неизвестно, но сама Хан-Султан была очень близка к Теркен-хатун, которая происходила из баяутов ветви племени йемек.

2.Согласно Джузджани, сын Джучи Берке родился во время монголо-хорезмийской войны или сразу после нее. На момент 1234 года он достиг совершеннолетия, которое в исламе может

65

5–5626

настать с возраста 12-13 лет. Берке начал изучать коран по приказу отца (что невозможно, так как в 1225 году Джучи был уже мертв), а по достижению возраста (надо думать, совершеннолетия) Берке возглавил все мусульманские войска улуса Джучи (которые на тот момент почти исключительно состояли из контингентов, набранных на территориях захваченного Хорезмийского султаната).

3. Согласно «Муиз ал-ансаб», матерью трех братьев Берке, Беркечара и Бора была некая Султан из племени иман (вариант «имек» недоказуем, но возможен). Еще П. Пелльо обратил внимание на сообщение Рашид ад-Дина о том, что одиннадцатым сыном Джучи был Мухаммад, которого также называли Бора. Он отметил, что Бора упоминается в отчете Плано Карпини как один из сыновей Джучи и предположил, что Мухаммад – это его имя после принятия ислама. Именно на основании совпадения имен братьев и их приверженности к исламу он допускал их происхождение от одной матери [72, p. 47–50]. Можно, конечно, было предположить обратную связь: поздний автор «Муиз ал-ансаб» соединил две позиции из списка сыновей Джучи у Рашид адДина, основываясь на известной принадлежности Берке и Беркечара к исламу и на наличии у Бора второго мусульманского имени Мухаммад.

Но, во-первых, непонятно, откуда взялось имя матери, а вовторых, историчность сообщения о том, что у Берке и Беркечара существовалтретийединоутробныйбрат,косвенноподтверждается сообщением Плано Карпини. Он нигде не называет Беркечара, но дважды(!) приводит вместе имена Бора и Берке, оба раза называя Бора первым [38, с. 44-45]. Скорее, дело обстояло наоборот. Это Рашид ад-Дин формировал свой список сыновей Джучи, используя несколько источников. Он не знал о родстве Берке, Беркечара и Бора, разместив их третьим, четвертым и одиннадцатым в списке. Судя по всему, автор, по крайней мере, сначала формировал список исходя из известной ему политической значимости фигур, так как в более раннем списке Джувейни, в котором названы далеко не все сыновья Джучи, Берке и Беркечар, расположены на последнемместе[11,с.183].Примечательно,чтоуРашидад-Дина Бора-Мухаммад назван одним из последних.

66

О том, что в момент смерти Джучи Берке был еще младенцем, говорит Абдулгаффар Кырыми. Хотя сведения этого источника XVIII века могут рассматриваться исключительно в качестве дополнения к основной аргументации, стоит учитывать, что «Умдет ал-ахбар» писалась в Крыму во времена правления там потомков Джучи. И.М. Миргалиев справедливо отмечает, что «произведение было написано, опираясь именно на джучидскую историческую традицию, хотя и в русле османской историографии» [1, с. 8-9]. Сведения о Берке хотя и включены в контекст явно легендарных сообщений о разделе Чингиз-ханом владений Джучи после его смерти между Бату и Орду, но достаточно интересны. Во-первых, автор указывает на то, что во время смерти Джучи и раздела его улуса Берке был еще очень мал: «По могольскому праву в качестве падишахского шатра троим внукам назначил три шатра. Для украшения порога в шатер Сайына был сделан золотой порог, для шатра Ичен хана – серебряный порог и для Шибан хана – стальной порог. А Берке хан в то время был

грудным младенцем» [1, с. 42].

Во-вторых, автор говорит о том, что после смерти отца Чингиз-хан принял решение передать Берке на воспитание наложнице: «Правую руку и вилайет Идиль с живущими в подвластных им землях племенами татар, могол, башкурт, саксинов, алатырей, мукши и казаками передал Сайын хану. Левую руку и ханство народов в районе Сырдарьи передал Ичен хану. Шибан хана отправил к Сайыну. И семнадцать сыновей Джучи, родившиеся от наложниц, также присоединил к Сайыну. Он запросил должность зайсана, то есть великого эмира, согласно могольскому праву. Берке, который еще был ребенком, передал на воспитание наложнице» [1, с. 43]. В источнике не говорится о том, что она была матерью Берке, но контекст сообщения подталкивает именно к такому выводу.

Вопрос об источниках, которыми пользовался Абдулгаффар Кырыми, разработан достаточно слабо. Но важно отметить, что егоописаниеисторииДжучидоввXIIIвекеоченьблизкиктексту «Чингиз-наме». Свое мнение о том, что в процессе оставления описания событий этого периода Утемиш-хаджи использовал в каком-то виде дошедшую до него золотоордынскую письменную

67

историческую традицию, мы уже высказывали [35, с. 240-246; 33, с. 245-264]5.

Таким образом, можно заключить, что представление о том, что во время монголо-хорезмийской войны Хан-Султан стала женой Джучи и родила ему троих сыновей Берке, Беркечара и Бора, на наш взгляд, источниками вполне подтверждается. Единственным серьезным аргументом против является сообщение ал-Муфаддала, но, как уже отмечалось выше, его надежность сильно переоценивается. Теперь стоит рассмотреть политический контекст этого брака и его роль в биографии Джучи.

Сведения о Хан-Султан до того, как она попала в плен к монголам, содержатся в трудах ан-Насави и Джувейни. Ан-Насави сообщает, что Хан-Султан была старшей дочерью султана Мухаммада и, по сути, являлась его правой рукой, заверяя подписью теуказы,которыенетребовалинепосредственногорассмотрения ее отца [61, с. 90].

Джувейни очень подробно описывает один эпизод ее биографии, касающийся недолгого и неудачного брака с султаном Самарканда Усманом [11, с. 278-280]. Это сообщение подтверждает очень высокий статус Хан-Султан в рамках хорезмийской элиты. По сути, она являлась представителем власти хорезмшаха в Самарканде, куда вместе с ней был отправлен военный отряд. Так же интересна прямая связь Хан-Султан и матери султана Мухаммада Теркен-хатун. Джувейни в своем труде, по сравнению с анНасави, менее категоричен при характеристике уровня влияния Теркен-хатун на своего сына. Если секретарь Джалал ад-Дина во многом описывал Мухаммада как безвольную креатуру Теркенхатун, то Джувейни говорит о нем как о вполне самостоятельном политике, который способен идти наперекор матери и ее родне. Однако в случае с Хан-Султан именно Теркен-хатун регулировала соблюдение тюркских брачных обычаев.

КлючевыммоментомвэтомповествованииДжувейниявляется сообщение о том, что Хан-Султан после пленения была отдана

5 Хочется сердечно поблагодарить А.К. Кушкумбаева, который указал нам на это сообщение «Умдет ал-ахбар» и его связь с рассматриваемым вопросом.

68

замуж за красильщика из Эмиля, с которым прожила всю жизнь. Это сообщение, ставящее под сомнение всю реконструкцию, связанную с ее браком с Джучи, можно верно оценить, только рассмотрев все свидетельства, касающиеся обстоятельств пленения Хан-Султан.

Ибн ал-Асир сообщает, что мать султана Мухаммада и его гарем были захвачены монголами случайно после захвата Мазендарана, когда Теркен-хатун направлялась в Рей [13, с. 370].

Согласно ан-Насави, Теркен-хатун вместе с гаремом султана, его детьми и сокровищами покинула Хорезм в мае 1220 года. Она двинулась в Мазендаран, и остановилась в практически неприступной крепости Инал, и находилась там до времени бегства султана Мухаммада на остров, на котором он и умер. Крепость для монголов оказалась действительно серьезным препятствием, но им помогла погода. Осажденные были вынуждены сдаться изза страшной засухи, которая, судя по словам ан-Насави, закончилась сразу же после того, как Теркен-хатун покинула Эмиль. Ее вместе с гаремом и детьми Мухаммада взяли в плен и увезли к Чингиз-хану [61, с. 80].

Сведения Джувейни о времени и обстоятельствах пленения Теркен-хатун вместе с гаремом несколько противоречивы. Сообщая о бегстве султана на остров, на котором он впоследствии и умер,авторговорит,чтововремяегопребываниятам,войскоДжебе в течение нескольких дней захватило крепость, в которой укрывался гарем Мухаммада. Известие об этом окончательно сломило султана, и он вскоре умер [11, с. 271-272]. Но в другом месте Джу- вейнидаетинуюкартинусобытий,согласнокоторойТеркен-хатун была захвачена Субедеем. Здесь также воспроизводится рассказ о засухе, ставшей причиной сдачи крепости [11, с. 331].

На противоречие в хронологии обратил внимание В.В. Бартольд, отметивший, что Субедей действовал в Мазендаране летом 1220, тогда как Мухаммад умер на острове в Каспийском море в декабре 1220-го или в январе 1221 года. Справедливо отметив, что рассказ о засухе воспроизводит как ан-Насави, так и Джувейни и что Ибн ал-Асир писал о том, что она направлялась в еще не захваченный монголами Рей, исследователь относил захват Теркен-хатун и гарема к лету 1220 года [4, с. 459, 464-465].

69

И ан-Насави, и Джувейни подтверждают, что Хан-Султан попала в плен вместе с Теркен-хатун. Последний достаточно подробно описывает дальнейшую судьбу пленников [11, с. 332]. Они прибыли к Чингиз-хану в 618 г. х. (март 1221 - январь 1222 года). Здесь Джувейни ничего не сообщает о том, что одна из дочерей султана была отдана Джучи. Однако имеющееся прямое указание на то, что две дочери султана были отданы Чагатаю, а как минимум еще две – в другую орду, может говорить о том, что раздел велся между двумя сыновьями Чингиз-хана.

Интересно,чтоДжувейниводномместевводитв повествование достаточно странное сообщение о том, что Хан-Султан была отдана красильщику, а в другом обходит стороной вопрос о том, в какую конкретно орду были отданы дочери султана Мухаммада. Еще Ж. Ришар обратил внимание на то, что сообщение об унизительном положении Хан-Султан находится в контексте рассказа о судьбе султана Усмана и о резне, которую устроили войска хорезмшаха в Самарканде. Исследователь предположил, что рассказ о красильщике имеет нравоучительный характер [76, p. 179]. Это и замалчивание обстоятельств распределения дочерей хорезмшаха между сыновьями Чингиз-хана позволяет предположить, что у Джувейни были какие-то причины дискредитировать Хан-Султан.

К выводу о том, что со стороны Джувейни имело место именно замалчивание реальных обстоятельств дальнейшей судьбы Хан-Султан, подталкивает сопоставление его сообщения со свидетельством ан-Насави. Джувейни пишет: «Две дочери султана были отданы Чагатаю. Одну он сделал любимой наложницей, а другую подарил своему везиру Кутб ад-Дину Хабаш-Амиду. Из дочерей, которые достались другой орде, одна была отдана Амид-Хаджибу» [11, с. 332]. Из этого сообщения совершенно невозможно понять, в какую конкретно орду были отданы другие дочери султана Мухаммада, ведь это первый и единственный случай упоминания имени «Амид-Хаджиб» в его сочинении. Можно лишь по контексту догадываться, что речь, скорее всего, идет об орде одного из сыновей Чингиз-хана. Примечательно, что комментировавший это сообщение Д.Э. Бойл предполагал, что речь идет об одном из братьев Чагатая - Угедее или Тулуе [11,

70

с. 643]. Вариант того, что это мог быть Джучи, даже не рассматривался! А между тем прямое сообщение ан-Насави проясняет крайне туманную конструкцию Джувейни: «Исключением была Хан-Султан, та, которая была замужем за султаном султанов, правителем Самарканда 'Усманом. Сын Чингиз-хана Души-хан оставил ее для себя. А на Теркен-Султан, родной сестре Узлагшаха, женился хаджиб Данишманд, который в качестве посла Чингиз-хана приходил к Теркен-хатун» [61, с. 82].

Судя по всему, Амид-Хаджиб и хаджиб Данишманд, получившие в жены одну из дочерей султана Мухаммада, – это одно лицо. Можно допустить две возможности того, почему Джувейни, неоднократно упоминавший «Данишманд-хаджиба» в других местах своего труда, в сообщении о распределении дочерей султана вдруг именует его «Амид-Хаджиб». Возможно, он опирался на другой источник, по-иному отразивший это имя. Однако то пристальное и вместе с тем тенденциозное внимание, которое Джувейни уделяет роли Джучи при описании завоевания Хорезма, заставляет предполагать иную причину его ошибки (ниже будет рассмотрено, как автор «устраняет» Джучи из числа участников взятия Ургенча, говоря лишь о том, что он направлял братьям подкрепления из пленников - хашара, что, очевидно, не соответствовало действительности). По всей видимости, проблема заключалась в том, что именно хаджиб Данишманд, согласно ан-Насави (а его сведениям в данном случае нет оснований не доверять), вел переговоры с Теркен-хатун перед ее бегством из Ургенча [61, с. 79]. Вряд ли он относился к орде Джучи. По ан-Насави под Ургенчем он появился «одновременно с вестью о бегстве султана с берегов Джейхуна», то есть после взятия Бухары. Это полностью подтверждает сообщение Джувейни о том, что хаджиб Данишманд от лица Чингиз-хана и Тулуя вел переговоры с жителями Зарнака перед тем как их войска двинулись на Бухару. Эту информацию подтверждает и Рашид ад-Дин [11,

с.65-66; 40, с. 203-204; 80, p. 245]. Судя по всему, хаджиб Даниш-

манд, специализировавшийся на деликатных и сложных переговорах, был направлен Чингиз-ханом к Ургенчу вскоре после его дипломатического успеха в Зарнаке. Следовательно, к орде главы государства он и принадлежал. Похоже, что Джувейни пытался

71

замолчать факт того, что дочери султана Мухаммада распределялись между ключевыми фигурами «ургенчской операции» в самом ее начале или перед ней, когда относительно мирный исход событий еще воспринимался как более или менее реальный.

Кстати, отдельное сообщение о Хан-Султан отданной Джучи и о Теркен-Султан, отданной хаджибу Данишманду, говорит о том, что в распоряжении ан-Насави была информация о браке между старшим сыном Чингиз-хана и дочерью султана Мухаммада, не связанная с письмом Джалал ад-Дину от нее.

Согласно ан-Насави, осада Хорезма началась зимой 1221 года. Несмотря на определенные расхождения сообщений источников по поводу длительности осады, исследователи сходятся на том, что в апреле-мае 1221 года город был уже взят [4, с. 471; 53, с. 58; 64, p. 51]. Но по поводу руководства осадой и штурмом, а также дальнейших передвижений Джучи в источниках нет единства.

Ан-Насави крайне подробно описывает осаду и взятие Хорезма. Монголы подошли к городу в январе 1221 года и окончательно захватили его в апреле. Первым отрядом руководил Байджубек,затемподошелУгедей,апослеЧагатай.Началасьподготовка к осаде. Затем прибыл Джучи, который отправил горожанам послание, содержащее призывы к мирной сдаче, и заявление о том, что Чингиз-хан подарил город ему и что он не хочет ненужных разрушений и смертей. Это заявление было подкреплено реальными действиями Джучи, который не позволял войскам разорять окрестности города. Часть жителей Хорезма была согласно сдаться. Но значительное число горожан предпочло сражение. Когда стало ясно, что сопротивление бесполезно, осажденные отправили к Джучи Ала ад-Дина ал-Хаййати, мухтасиба Хорез- ма,спросьбойпощадитьгород.Ан-Насавиприводитсодержание их переговоров в виде прямой речи: «Когда 'Ала' ад-Дин предстал [перед ханом], то среди прочего, упомянутого им, он сказал: «Мы уже увидели, как страшен хан, теперь настало время нам стать свидетелями его милосердия». Услышав это, проклятый воспылал гневом и воскликнул: «Что страшного они видели во мне? Ведь они сами губили моих воинов и затянули сражение! Это я видел их грозный облик! А вот теперь я покажу [каков дол-

72

жен быть] страх передо мной!»». Далее следует описание резни, устроенной монголами [61, с.132-134].

Подробность, с которой ан-Насави описывает переговоры перед штурмом между Джучи и Ала ад-Дином ал-Хаййати, позволила К. Этвуду предположить, что до автора дошло как минимум два источника, описывающих взятие Хорезма. По его мнению, наиболее вероятным источником, сохранившим информацию о предложениях Джучи горожанам перед началом активных боевых действий, являлся письменный текст самого послания. Источником же подробнейшего описания переговоров перед началом финальной стадии штурма могут являться записи, оставленные Ала ад-Дином ал-Хаййати [64, p. 53]. Источники, которые использовал ан-Насави при написании своего труда, изучены очень слабо, поэтому сложно сказать, насколько справедливоэтопредположение.Ноочевидно,чтоэтоттекстявляется одним из наиболее ранних и подробных описаний взятия монголами Хорезма, и поэтому сведения, в нем содержащиеся, заслуживают детального рассмотрения. К тому же у ан-Насави, в отличие от Джувейни и Рашид ад-Дина, писавших в эпоху монгольского владычества в Иране, не было очевидных причин искажать отдельные подробности захвата монголами Хорезма. Речь, конечно, не идет о его полной беспристрастности – он ненавидел монголов и не скрывал этого. Речь идет о том, что он не был политически ангажирован и его вряд ли интересовала борьба за власть между монгольскими кланами. Можно выделить наиболее важные для данной темы сведения, сообщаемые ан-Насави: по словам Джучи, Чингиз-хан подарил ему Хорезм; Джучи предпринимал реальные шаги по сохранению города и округи, предотвращая их разграбление; Джучи руководил осадой и штурмом.

Рассказ Джувейни об этих событиях сильно отличается по своему содержанию от повествования ан-Насави. Автор также сообщает о том, что Чингиз-хан отправил на завоевание Хорезма своих сыновей уже после захвата Самарканда. Но, по его версии, в захвате города непосредственно участвовали только Чагатай и Угедей. Джучи же, захватив Дженд, получил приказ отправить на помощь братьям подкрепления из захваченных

73

пленников (хашара). Джувейни описывает следующую цепочку событий. Сначала у города происходили боевые столкновения защитников и нападавших. Затем подошли Угедей и Чагатай, и с их приходом Хорезм оказался полностью осажден. Именно они направили жителям предложение о сдаче. Началась подготовка к штурму, который начался после, того как подошли подкрепления из Дженда, то есть от Джучи. Что старший сын Чингиз-хана делал дальше, автор не сообщает, но из последующего повествования становится ясно, что он ушел на север. Зимой, находясь в окрестностях Самарканда, Чингиз-хан отправил Джучи послание, приказывая ему покинуть Дешт-и-Кыпчак, и прибыть к отцу для совместной охоты. Весной у реки Фанакет был проведен курултай, после которого в Кулан-баши Чингиз-хана догнал Джучи, приведя ему в подарок тысячу серых лошадей

[11, с. 83-87, 94-95].

Наиболее подробную, хотя и противоречивую, картину событий приводит Рашид ад-Дин. В повествовании о Чингиз-хане присутствует отдельный рассказ об «отправлении Чингиз-ханом своихсыновейДжочи,ЧагатаяиУгедеявХорезмиозахватеего». Тамсообщается,чтопослезавоеванияМавераннахраЧингиз-хан отправил в Хорезм своего старшего сына Джучи вместе с Чагатаем и Угедеем. До подхода царевичей близ города происходили отдельные столкновения нападавших и защитников. Когда прибыли Джучи, Чагатай и Угедей, началась осада города. Туда было отправлено посольство с предложением о сдаче. Затем подошли подкрепления, и началась подготовка к штурму. В какой-то момент между Джучи и Чагатаем произошел конфликт, который привел к ослаблению боеспособности монгольских войск и к большим потерям. Из-за этого осада растянулась на семь месяцев. КогдаЧингиз-хан осаждал Таликан, к нему пришло известие о том, что Хорезм не удается взять из-за конфликта его сыновей. Он отправил в Хорезм Тулуя, который, прибыв туда, достаточно быстро навел порядок в войсках и приступил к штурму города. Далее идет рассказ о взятии города, расправах над жителями и грабеже. Однако затем в рассказе о погоне Чингиз-хана за султаном Джалал ад-Дином говорится о том, что, когда он закончил

74