Regabek

С.Е. Режабек

ВИЗИОНЕРСТВО В ИСТОРИИ КУЛЬТУРЫ: АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЙ ПОДХОД

Аннотация. В статье рассматривается визионерский опыт сибирского шаманизма, описывается транс видений у южно-американских индейцев, рассматриваются сакральные видения средневековых верующих. В своих выводах автор опирается на исследования культурных антропологов, представленные в переводах на русский язык в сборнике («Изменённые

О. Хаксли, П.С. Фруст, визионерский опыт индуцируется употреблением галлюциногенов. В разных культурах они различны: в палеолитической культуре Евразии – это красный мухомор, у ведийских Ариев – это сома, у южно-американских индейцев – shori, сакральные видения средневековых христиан возникали на почве недоедания, авитаминоза, присущего зимневесеннему периоду, на почве регулярного умерщвления плоти в постах и ночных бдениях, а также в силу истязания плоти в многочисленных покаяниях вплоть до появления незаживающих ран.

Опираясь на показания ныне живущих приверженцев шаманизма, автор приходит к выводу, что для шаманских видений характерно неузнавание видимого объективного мира, коррелирующее с ощущением необыкновенной красоты и яркости увиденного в состояниях визионерского транса. Шаман становится очевидцем и респондентом якобы осуществлённого им магического полёта к Центру Мира со стоящим там Мировым Древом. Он описывает свою встречу с духами-покровителями рода или духами-

1

покровителями отдельного человека, указывает магические способы выхода из кризисных ситуаций (болезни, смерти близких людей, природных катастроф и т.д.). Шаман указывает на требуемые духами правила исполнения самых разных ритуалов (свадебных, похоронных), точно так же сакральные видения средневековых христиан, прежде всего различных святых, рассматривались и переживались как канал связи между потусторонним и живым миром.

В силу массового распространения и тиражирования визионерского опыта для коллективного сознания верующих было характерно мифоконструирование различного состава, направленное на преодоление жизненных фрустраций разной этиологии, и такое сознание всё дальше и дальше уходило от реальности.

Ключевые слова: шаманизм, транс видений, галлюциногенное воздействие, неузнаваемость реальности, умерщвление плоти, мученичество, мифоконструирование.

Мир первобытного человека был наполнен либо духамипокровителями, либо духами-помощниками, которым противостояли духи Тьмы, Страха, демоны Зла. Иерофания духов происходила или в трансах инициации, или в сновидениях. Первобытные охотники находили своих духов-хранителей в воде, в горах и в животных. В мифологическом сознании господствовала идея солидарности и оборотничества между человеком и животным. Благодаря этому люди могли превращаться в животных, понимать их язык, разделять их знания и тайные силы. Любое животное или физическое существо могло стать духом-хранителем рядового представителя этноса. В арктической и сибирской мифологии человек поддерживал тесные связи с «Великой Матерью Зверей», которой приносились самые крупные жертвы для завоевания благорасположения [3, с. 143]. Духи жили в магико-религиозном (жертвенном) пространстве, и именно в таком ми-

2

фологическом горизонте люди с ними общались. Духи-хранители (помощники) могли быть самых разных видов: духи предков, духи растений, животных. Свою волю они объявляли в сновидениях.

Вархаической культуре шаман – это человек, который имеет конкретные и прямые связи с божествами и духами: он видит их лицом к лицу, говорит о них, просит их, умоляет, но общается лишь с ограниченным их количеством: с теми высшими силами, избранником которых он стал. Шаман выступает как предсказатель охоты и погоды, врачеватель телесных и душевных недугов, хранитель традиций рода.

Согласно мнению М. Херсковица, в обществе догосударственного уровня шаман является моральным арбитром своей общины [9, с. 274]. Мировидение архаического общества определялось экстатическим шаманизмом.

Вбурятской мифологии происхождение шаманов напрямую связывалось с вмешательством Высшего Существа или его представителя – Орла, солнечной птицы. У туруханских якутов Орёл носит также имя Наивысшего Существа, Айы («Творец») или Айы Тойон («Творец Света»), он может также именоваться Тойон Кетер («Господин Птиц»). По одной из легенд, «первым шаманом» стал сын Орла.

Вдругих культурах избранничество шамана связывается с особыми формами посвящения, традиционной схемой которого служит инсценировка мистической смерти и воскрешения.

ВЮжной Америке посвящение-инициация шамана предполагает крайнее утомление, пост, побои. Интоксикация от наркотических напитков, побои и пытки вызывают потерю сознания, которая отождествляется

сритуальной смертью, пробуждение посвящаемого равносильно воскрешению. В арктических религиях и в религиях Центральной Азии рождение шамана связывается с восприятием встречи претендующего на шаманство

неофита с божественным или полубожественным существом. Такая встре-

3

ча происходит во сне, во время болезни или при других экстраординарных обстоятельствах. Чаще всего в посвящении принимают участие души предков-шаманов, они-то и сообщают, что неофит «избран». Часто о своём избранничестве может сообщить сам неофит, доказывая своё тождество с мифологическими персонажами. По свидетельству этнографа, казахскокиргизский бакса бегает вокруг юрты, подпрыгивает, издаёт крики, лает, как собака, обнюхивает зрителей, мычит, как вол, воет, кричит, мекает, как ягнёнок, визжит, как свинья, ржёт, рычит, с удивительной точностью воспроизводит крики зверей, пение птиц, шум их полёта. Такой сценарий производит очень сильное впечатление на зрителей.

Таким образом, главным способом посвящения в шаманы у самых разных народов служит переживание экстатического опыта, происходящего в магико-мифологическом пространстве.

Способность к экстатическому переживанию и есть призвание шамана. Иначе говоря, любой фрагмент Космоса может дать место иерофании: явленности Иного, явленности потусторонних сил.

Типичным сюжетом шаманского сновидения, информацией о котором он должен поделиться со всеми приверженцами и свидетелями экстатического действа, является путешествие на тот свет. Шаман может совершать магический полёт к Центру Мира со стоящим там Мировым Древом.

Тунгусский шаман, у которого духом-помощником является змея, старается во время сеанса изобразить движение змей. Чукотские и эскимосские шаманы превращаются в волков; лапландские становятся волками, медведями, северными оленями, рыбами; семангский хала может превратиться в тигра. В северной Калифорнии шаманам юроков обычно снятся умершие. У винту после таких снов становятся шаманами (особенно если снятся умершие дети). У шастов первый признак шаманских способностей – сны, в которых является мать, отец или другой умерший предок.

4

У прошедшего посвящение шамана все сновидения приобретают про-

роческий характер и эсхатологическую направленность. Например, австра-

лийский шаман из племени ярапьде (Нижний Меррей) так описывает своё видение: «Увидишь, как горит твоё жилище, как текут ручьи крови, будет буря, молнии и дождь, земля будет сотрясаться, горы – шататься, воды – бурлить, а те деревья, которые ещё будут стоять, согнутся от ветра».

Только шаманское камлание может предотвратить эти несчастья.

Этой теме посвящена монография Мирче Элиаде «Шаманизм: Архаиче-

ские техники экстаза» [13].

Согласно точке зрения М. Элиаде, шаманизм является одной из ар-

хаических техник экстаза и одновременно мистикой, магией и «религией» в широком значении этого слова. Но М. Элиаде категорически отвергает аналогию шаманского экстаза с психической болезнью истероидной или эпилептоидной структуры. Мифы о Первом Шамане, широко распростра-

нённые в арктическом и Северо-Азиатском регионе, отчётливо показывают исключительное положение древнейших шаманов в архаических общест-

вах. Шаманское призвание проявляется через кризис, временное наруше-

ние психического равновесия будущего шамана. Все наблюдения и анали-

зы показывают, как в психике отражается то, что мы называем «диалекти-

кой иерофании»: радикальное отделение profanum (мирского) от sacrum (священного) и обусловленный этим трансцендентный прорыв к действи-

тельности. У М. Элиаде не вызывает сомнения то обстоятельство, что все иерофании, от самых элементарных (например проявления сакрального в данном дереве или камне) до самых сложных («видение новой божествен-

ной формы» пророком или основателем религии), выступают в историче-

ской конкретности и определённым образом обусловлены историей. Ска-

жем, алтайский шаман, совершая ритуал, взбирается на берёзу по заранее

5

приготовленным перекладинам: берёза символизирует Дерево (Центр)

Мира, а перекладины представляют различные небеса, которые шаман должен пройти во время своего экстатического путешествия в Небеса.

Все сны, мифы и ностальгии, центральной темой которых являются вознесение и полёт, манифестируют покорение астрального пространства, причём «иерофания, имевшая место в определённом “историческом моменте”, совпадает по своей структуре с иерофанией, на тысячу лет старшей или младшей».

Культурная антропология с большой основательностью изучила условия и обстоятельства индуцирования экстатического шаманизма, который был распространён на обширных территориях Евразии и оказался напрямую связан с использованием галлюциногенов. Для архаического человека психотропные растения являлись священными и магическими; они воспринимались как живые существа со сверхъестественными свойствами. П.Т. Фурст в статье «Высшие состояния с культурно-исторической точки зрения» [2, с. 192–218] специальный раздел посвящает теме «Археологические свидетельства использования галлюциногенов в Новом Свете».

Учёный указывает, что в современной Мексике в одном месте галлюциногенные семена были обнаружены Фолсом (9000–7000 гг. до н. э.) вместе с предметами культуры и костями вымершего вида плейстоценового бизона.

В другом стойбище культуры (пустыни Аризона, Нью-Мексико, долина Теукана, побережье Перу) были найдены запасы семян Sophora Secundiflora, датированные между 10 и 11 тыс. лет назад. Эти находки являются убедительным свидетельством в пользу гипотезы Ла Бара (1970 г.) о палеолитических корнях галлюциногенного компонента у индейцев Америки.

Вот как палеолитическую ситуацию описывает П.С. Фурст: «Современный олень, с которым человек сначала как охотник, а затем как пастух

6

жил бок о бок в течение десятков тысячелетий, сам по себе загадочным образом связан с галлюциногенным мухомором, даже вплоть до плодоопьянения им – явление, которое едва ли могло не впечатлить палеевразийские народы много лет назад так же, как это не так давно впечатляло сибирские племена. Последние были описаны путешественниками как преднамеренно выслеживающие опьянённых грибом северных оленей не потому, что таких животных было легче поймать, а потому, что в них, по мнению этих народов, были заключены преобразующие силы, которыми шаманы овладевали путём поедания священного психоактивного гриба. Фактически можно сделать вывод, что мистическая функция северного оленя как “небесной лошади” сибирского шамана, переносящей его к другим мирам, явилась результатом наблюдаемых отношений между этим животным и галлюциногенным грибом и что маски и рога северного оленя, найденные на лошадях в замороженных могилах скифской знати в Сибири, также отражают эту древнюю связь» [12, 13].

Сам Уоссон подчёркивал, что роль сомы в человеческой культуре отсылает нас к далёкому прошлому, когда наши предки впервые начали сосуществовать с берёзой и мухомором красным через мезолит к палеолиту. Нам открывается сеть взаимосвязанных верований, объединяющих в целостное поле набор примитивных евразийских религий [5, с. 181].

Галлюциногены индуцировали не только мифические сновидения, но и соответствующий транс видений. Для транса видений характерно неузнавание видимого объективного мира, его субъективная незнакомость, которая коррелирует с ощущением необыкновенной красоты увиденного («сна наяву»), с приписыванием «сверхъестественной» значимости воспринимаемому. Транс видений сопровождает камлание сибирского шамана, но он же является неотъемлемой частью ритуала инициации у американских индейцев.

7

Жанет Сискинд специально изучала ритуал питья shori среди индейцев шарануа в джунглях восточного Перу. Она выяснила, что общество шарануа (амазонская группа перуанцев) сильно сконцентрировано на мясе, добываемом охотой, и это при том, что на 60 % община зависит в своём жизнеобеспечении от сельскохозяйственной продукции. Охота же является основным занятием мужчин и даже их исключительным видом деятельности.

Однако охота – это деятельность, не зависимая от поведения группы и связанная с постоянным риском. В этом обществе шарануа мальчика толкают к тому, чтобы быть независимым и уверенным в своих силах, он сам должен продемонстрировать свою стойкость, пройдя через суровые испытания в поисках духа-покровителя, от которого он приобретает силу. Мужчины пьют приготовленный галлюциноген в группе, но каждый из них поёт свою собственную песню, призывая своих собственных духов. Через песни и через мифологию, связанную с shori, а также через рассказ об опыте видений других людей молодой человек должен научиться придавать зрительным иллюзиям и физическим ощущениям форму и очертания духов. Мужчины поют о том, что они видят, и их пение вызывает видения. Динамика этого ритуала включает «…чувство общности между мужчинами, достигающееся путём их общего желания и общего антагонизма по отношению к женщинам» [8, с. 145].

Аналогичную ситуацию эксплицирует Ла Барр: «В этом обществе охотников, где центральное положение занимают мужчины, странным образом и зрелость мальчика, и мужественная доблесть на охоте и войне – всё приходит как дары извне, т.е. как “целительная сила” впитывается извне, как нечто обобщённое, безличное, подобное манне, сверхъестествен-

ное» [10, с. 274].

Особую роль в жизни средневековых верующих играли сакральные видения. Их распространённость хорошо объяснил О. Хаксли.

8

В Средние века постоянное недоедание, авитаминоз, соблюдение по-

стов, ограничение сна, бедность сенсорных стимуляций провоцировали возникновение экстатических состояний различного содержания и этиоло-

гии. Вот как это объясняет О. Хаксли. К началу весны большая часть лю-

дей страдала (в слабой или острой форме) от цинги из-за недостатка вита-

мина С, от пеллагры, вызванной нехваткой в пище витаминов группы В.

Как известно, недоедающих людей беспокоят тревоги, депрессия, ипохон-

дрия и ощущение опасности.

О. Хаксли подчёркивает эффективность поста в качестве обстоятель-

ства, вызывающего визионерское переживание. С уменьшением количест-

ва доступного сахара во время поста снижается биологическая эффектив-

ность мозга.

Тысячи картин (например «Искушение Святого Антония») свидетель-

ствуют об эффективности ограниченной диеты и ограниченного окруже-

ния [6, с. 122].

Приверженные визионерству миряне если не хлестали себя кнутом для интоксикации гистамином, адреналином и продуктами разложения белка, то культивировали бессонницу и сотворение молитв в течение дли-

тельных периодов времени в самых неудобных позах, чтобы создать под-

ходящие симптомы стресса: «В промежутках они распевали бесконечные псалмы, увеличивая таким образом количество двуокиси углерода в лёгких и системе кровообращения, или, если они жили на востоке, делали дыха-

тельные упражнения с такой же целью» [6, с. 139].

В силу регулярного умерщвления плоти происходило накопление ток-

синов, выделяющихся в ранах, что, в свою очередь, нарушало ферментную систему, регулирующую работу мозга, и приводило к снижению его эф-

фективности.

9

«Нас, – замечает О. Хаксли, – поражает близкое сходство между визионерским переживанием и сказочными странами фольклора и религии». Точную формулировку сути дела мы находим у Р.Г. Уоссона: «Многих потрясло, что даже разгадка тайны религии может быть сведена к простому наркотику» [4, 167].

Характеризуя «видения», наполнявшие повседневную жизнь христианина, А.Я. Гуревич писал, что истинность видений не подлежит сомнению.

Видение – это канал связи между потусторонним и земным миром и через его посредство живые получают откровения о стоянии душ умерших.

«Видения», как указывал А.Я. Гуревич, фиксируют экстраординарные события – смерть того или иного лица, его странствие на том свете и последующее возвращение в число живых, коим воскресший открывает тайны мира иного. «Видения» тщательно записывали и переписывали, о них широко известно, и свидетельством почтенности этого жанра служит высшее художественное его выражение – «Божественная комедия» [1, с. 82].

ВXIV в. цикл видений был записан даже в стихотворной форме. Этот памятник известен как «Ватель Прихожанин». Большие отрывки из этого сочинения приводит В. Чугунов [7, с. 221–234].

Вэпоху Средневековья поручительством в истинности увиденного служила принадлежность верующего к разряду святых и мучеников христианской церкви. Таков, к примеру, текст «Мученичество святых Перепетуи и Фелицитаты» (начало 3 в. н. э.).

Массовое распространение в культуре специфических способов мифоконструирования уводит сознание (как в структуре сновидений, так и в структуре визионерского опыта) всё дальше и дальше от реальности.

10