из электронной библиотеки / 435038036433980.pdf

отныне полисы ни в какой мере не решали вопросы внешней политики и их гражданским коллективам доверялось лишь внутреннее самоуправление.

Если сравнить систему управления Египтом и царством Селевкидов, то сразу бросается в глаза несравнимо меньший бюрократический аппарат у значительно большего по площади Селевкидского государства. Это странное на первый взгляд наблюдение становится легко объяснимым в контексте все того же полиса. В царстве Селевкидов те полисы, о которых шла речь, выполняли функцию по удержанию в повиновении завоеванного населения и делали бюрократию если не ненужной, то, во всяком случае, немногочисленной. Обычно полисы контролировали обширные территории, населенные местными общинами. Эти общины нередко приписывались к полису вместе с землей, и жители тем самым попадали в зависимость к гражданам полиса и эксплуатировались ими. И если в классическом греческом полисе гражданин был обычно земледельцем и сам обрабатывал участок, используя рабов лишь как вспомогательную силу, то на эллинистическом востоке гражданин полиса уже не работал сам, а эксплуатировал местное население, проживавшее на земле, владельцем которой он являлся. Таким образом, правомерно считать полисы своеобразным костяком всей селевкидской державы.

Кстати, по форме к греческим полисам, но уже более в классическом смысле, приближались и финикийские города, которые поставляли основные кадры для флота. Эллинизация в этих финикийских городах была столь полной, что их граждан стали допускать даже к Олимпийским играм.

Птолемеевский Египет Египет находился под властью династии Птолемеев (все без

исключения цари этой династии носили имя Птолемей в память о своем родоначальнике Птолемее І, одном из активнейших участников войн диадохов). Царство Птолемеев по размерам было второй, а по политическому значению и экономическому могуществу, пожалуй, первой державой эллинистического мира. Оно оказалось и наиболее долговечным: последним пало под ударом римлян в 30 г. до н. э. (не случайно именно эту дату традиционно считают концом эпохи эллинизма).

В середине ІІІ в. до н. э. владения Птолемеев включали, помимо самого Египта с примыкающими территориями (Киренаика в Северной Африке, часть Эфиопии), также Палестину, Финикию, Южную Сирию, Кипр, часть прибрежных областей Малой Азии; под

их контролем находились также многие острова Эгейского моря и черноморские проливы. Таким образом, Птолемеям, благодаря грамотной внешней политике, удалось утвердиться в важнейших, ключевых в стратегическом и экономическом отношениях регионах Восточного Средиземноморья. Столицей государства изначально был древний Мемфис, но уже при Птолемее I этот статус перешел к Александрии Египетской.

Основанная Александром Македонским в 332 г. до н. э. на узком перешейке между побережьем Средиземного моря и большим озером, обладавшая прекрасными гаванями и хорошо защищенная от нападений врагов, Александрия стала крупнейшим городом всего эллинистического мира. Население Александрии на рубеже нашей эры достигало 1 миллиона человек. Кроме столицы, в эллинистическом Египте было лишь два полиса греческого типа: Навкратис в дельте Нила, основанный еще в архаическую эпоху, и Птолемаида на юге страны. Правда, было достаточно много полисов во внеегипетских владениях Птолемеев. Но эти территории, в сущности, так никогда и не стали полноценными частями державы, оставаясь своеобразными «придатками».

Птолемеям досталось более «однородное» наследство, нежели Селевкидам. Они воцарились в регионе одной из древнейших мировых цивилизаций, в стране с моноэтничным населением и многовековыми традициями, существовавшими в политической жизни, экономике, в области религиозных представлений и культов. Греки

и македоняне, поселившиеся в полисах, представляли собой лишь незначительные «вкрапления» в массе местных жителей – египтян. Эти специфические традиции образовывали некое устойчивое цивилизационное единство, сохранявшееся в течение тысячелетий, несмотря на все перипетии внешнего характера. Какие бы завоеватели – будь то эфиопы, ассирийцы или персы – ни овладевали территорией в долине Нила, эта страна по-прежнему оставалась все тем же «вечным Египтом», державшимся на устоях, заложенных еще древними фараонами.

Вековые устои не были в своей основе поколеблены и в эллинистическую эпоху. Наоборот, греко-македонские завоеватели, пожалуй, не столько приобщили Египет к своему образу жизни, сколько сами приобщились к египетскому. Особенно это видно на примере представлений о характере государственной власти. Птолемеи застали в Египте абсолютную монархию с обожествлением царей-фараонов, с их ничем не ограниченной властью над населением, с мощнейшим бюрократическим аппаратом. Все это было в полной мере перенято новыми властителями. Птолемеи, македоняне по происхождению и греки по образованию и воспитанию, приняли тем не менее титул фараонов. Со временем они согласились и с собственным обожествлением – не только посмертным, но и прижизненным. Они восприняли даже старинный египетский обычай, согласно которому фараон вступал в брак с собственной сестрой. Многие Птолемеи были женаты на сестрах, несмотря на то что с греческой точки зрения такие браки должны были представляться кощунством. Вряд ли где-нибудь еще в эллинистическом мире царская власть была столь же абсолютной и деспотичной, как в птолемеевском Египте.

В государстве Птолемеев наблюдалась также более значительная, нежели в любой другой эллинистической монархии, бюрократизация управления. Высшие придворные чины назывались «родственниками» и «друзьями» царя, хотя в действительности такое определение их отношений было лишь традицией. Из числа этих «родственников» и «друзей» назначались руководители основных ведомств, среди которых следует особо отметить диойкета, возглавлявшего финансовую систему государства. Царю и высшей бюрократии подчинялись многочисленные мелкие чиновники, осуществлявшие управление на местах – в административных подразделениях государства: номах (областях), топосах (районах) и комах (деревнях). Все это были должностные лица, назначавшиеся вышестоящими органами, отвечавшие только перед ними и получавшие от них разного рода распоряжения. Роль местного самоуправления была минимальной; некоторые его элементы существовали на территории Египта лишь в трех греческих полисах. Сельское же население, состоявшее из потомков древних египтян, находилось всецело на положении бесправных подданных.

Что же касается внеегипетских территорий, подконтрольных Птолемеям, то там правители проводили совершенно иную политику. За пределами Египта они выступали не как самовластные восточные деспоты, а как просвещенные монархи, опирающиеся в своей власти на гражданские коллективы полисов и уважающие их автономию, поскольку она не вступала в противоречие с высшим суверенитетом царя.

Естественным следствием доведенной до предела бюрократизации управления в государстве Птолемеев была подробнейшая регламентация всех сторон жизни. Особенно это относится к экономике Египта, существенно отличавшейся от экономики остального эллинистического мира. Верховным собственником всей земли являлся царь. Египетские крестьяне (царские земледельцы, как они назывались) считались арендаторами этой земли и вносили крупную арендную плату в натуральной форме. Она была столь значительна, что уместно говорить даже об изъятии чиновничеством у крестьян всего урожая, кроме минимума, необходимого для того, чтобы не дать умереть голодной смертью. Все отобранное у крестьян в качестве арендной платы (зерно, скот и т. п.), помещалось в государственные хранилища. В начале каждого нового земледельческого сезона крестьяне получали из этих хранилищ зерно для посева, орудия труда, рабочий скот, поскольку сами они всего этого не имели.

Ход сельскохозяйственных работ полностью определялся направлявшимися в деревни циркулярами, в которых было расписано буквально все – от набора посевных культур, которые необходимо высадить на том или ином участке, до сроков посева и жатвы. Государственное регулирование сельского хозяйства в совокупности с благоприятными природными условиями (плодородные почвы долины Нила) сделали Египет эпохи эллинизма исключительно богатой страной. Сокровищницы александрийских владык достигали колоссальных размеров. Но при этом в богатейшем государстве рядовой крестьянин жил в крайней нищете, поскольку у него изымали все, что могло бы принести доход.

Формально египетские крестьяне считались лично свободными, но на деле находились в полной зависимости от государствувенных структур. Именно в государстве Птолемеев особенно огромным был имущественный и социальный разрыв между грекомакедонской верхушкой общества и массой местного населения. В Египте существовали бок о бок как бы два совершенно разных мира, которые не могли слиться воедино, но в то же время не могли и жить друг без друга. Часть своих земель цари уступали разного рода привилегированным лицам: чиновникам, жрецам, военным колонистам. На эти земли жесткая регламентация и бюрократический контроль распространялись в меньшей степени. На них могли даже возникать хозяйства античного типа, с широким использованием труда рабов. Впрочем, рабовладельческие отношения не являлись определяющим типом экономической структуры, характерной для эллинистического Египта.

Высокого развития достигло в Египте ремесленное производство, главными центрами которого выступали города, и прежде всего Александрия. По объему изготовления изделий из стекла и папирусных свитков, находивших широчайший сбыт во всем Средиземноморье, держава Птолемеев не имела себе равных в тогдашнем мире. Процветала и торговля, преимущественно морская. Удобно расположенный и имевший выход к двум морям – Средиземному и Красному, Египет поддерживал активные торговые отношения с государствами и Запада, и Востока, в частности с Индией.

Царство Селевкидов Самым большим по территории было так называемое

государство Селевкидов – по имени правившей монархией династии, основанной диадохом Селевком I Никатором. Селевку удалось объединить под своей властью большую часть земель, завоеванных Александром Македонским в Азии, основную территорию бывшей державы Ахеменидов. В период наивысшего могущества Селевкидов (в первые десятилетия III в. до н. э., при основателе династии) их владения охватывали Сирию (она была «ядром» государства, из-за

чего в источниках оно иногда именуется еще Сирийским царством), Финикию и Палестину, часть Малой Азии, Месопотамию, Иран, юг Средней Азии. Таким образом, царство раскинулось от восточного побережья Эгеиды до границ Индии.

Впрочем, государство Селевкидов не всегда было столь грандиозным. В различные периоды в силу тех или иных внешних и внутренних обстоятельств оно то резко сокращалось в размерах, то вновь вырастало. Уже вскоре после смерти Селевка I в середине Ш в. до н. э. отпала Бактрия (на территории совр. Афганистана), и на землях этой восточной области возникло независимое Греко-Бактрийское царство. Примерно в то же время кочевники иранского происхождения создали свое государство в области Парфия (на территории совр. Ирана). Таким образом, Селевкиды потеряли значительную часть своих владений на востоке. На западе они терпели поражения в борьбе с Египтом.

Потомкам Селевка I пришлось отказаться от владений в Малой Азии. В результате восстания местного еврейского населения во главе с братьями Маккавеями стала свободной Палестина, где образовалось небольшое теократическое государство. ГрекоБактрия и Парфия вновь обрели независимость. Особенно опасными врагами оказались

парфяне, поставившие под свой контроль Иран и Месопотамию. Ослабление государства Селевкидов усугублялось кровопролитной междоусобной борьбой за престол между членами правящей династии. В результате в последние десятилетия своего существования, в начале I в. до н. э., власть этого государства распространялось на одну лишь Сирию.

По своей внутренней структуре держава Селевкидов была самой неоднородной среди эллинистических государств. Не случайно она даже не имела собственного названия, а в международно-правовых актах обозначалась именем правящего царя («царь Селевк», «царь Антиох» и т. п.). Во многом она напоминала существовавшую прежде на той же территории персидскую державу. Под владычеством Селевкидов находились самые различные по уровню развития области. Там были и регионы древних восточных цивилизаций: Вавилония, Ассирия, Финикия, Персида, и земли племен, находившихся еще на стадии родо-племенных отношений (ряд территорий в Иране и Средней Азии), и многочисленные полисы, населенные прибывшими из Европы греками. Следует отметить, что во владениях потомков Селевка І полисов было намного больше (несколько десятков), чем в любой другой из эллинистических монархий. Полисы представляли собой один из главных структурных элементов государства Селевкидов, важнейшую опору власти его правителей. Их основание всячески поощрялось, цари даровали им разные привилегии.

Во главе государства Селевкидов стоял царь. Власть его была пожизненной, наследственной (хотя нередко случались государственные перевороты и конфликты между несколькими претендентами на престол) и практически абсолютной (во всяком случае, она не была ограничена никакими законами). Царь возглавлял гражданскую администрацию, являлся главнокомандующим вооруженными силами, верховным судьей. По сути дела, он считался даже олицетворением справедливости, от которого могут исходить только благие распоряжения. Кроме того, власть царя в государстве Селевкидов (как и всегда на Востоке) имела ярко выраженный сакральный характер. Монарх воспринимался как существо неземного порядка, как сверхчеловек, который становился предметом почитания, а подчас даже и обожествления.

Для эффективного управления государством при царе существовал достаточно большой бюрократический аппарат, отвечавший за сбор податей, функционирование судебной системы и др. Впрочем, ввиду огромных размеров царства, разобщенности его областей многие полномочия оставались в руках наместников, осуществлявших власть на местах (по образцу державы Ахеменидов государство Селевкидов делилось на сатрапии). В этом таилась определенная опасность сепаратизма.

Особый государственно-правовой статус имели греческие полисы, существовавшие на землях, подвластных потомкам Селевка І: они подчинялись непосредственно царю. Полисы сохраняли самоуправление во внутренних делах, систему традиционных органов управления и магистратур, владели прилегающими сельскими местностями; их граждане получали от царской власти разного рода привилегии, в том числе свободу от податей. Оказывая полисам разного рода благодеяния, монархи из династии Селевкидов воспринимали их как своих естественных союзников.

За пределами полисов лежали огромные пространства, населенные местными крестъянами, объединенными в общины. Они подвергались эксплуатации со стороны государства: платили в пользу царя налоги, выполняли различные повинности. Верховным собственником всей земли в государстве считался царь. Часть принадлежащих ему земельных богатств он передавал во владение полисам. Положение крестьян, живших на «полисных» землях, было наиболее тяжелым, поскольку им приходилось вносить подати и в царскую казну, и в казну полиса. Классическое рабство в государстве Селевкидов было распространено в меньшей степени, чем в Греции. Однако рабский труд использовался, особенно много рабов было в греческих полисах.

Пергамское царство

Одно время на роль четвертой «великой державы» эпохи эллинизма претендовало Пергамское царство со столицей в городе Пергам. Это государство возникло в северо-западной части Малой Азии, его центром была область Мисия. В период борьбы диадохов, в 284 г. до н. э., грек Филетер, обосновавшись в городе Пергам, представлявшем собой удачно расположенную и хорошо защищенную природными условиями крепость, стал фактически ее независимым правителем и положил начало пергамской царской династии Атталидов.

Вначале Пергамское царство было небольшим и не играло значительной политической роли. Однако со временем, в конце ІІІ– начале ІІв. до н.э., его территория во много раз увеличилась, а значение в эллинистическом мире сильно возросло. Новоприсоединенные территории были

отняты в основном у государства Селевкидов руками римлян, верным союзником которых выступал Пергам. Накопив значительные богатства, умело маневрируя в сложной внешнеполитической обстановке, Атталиды стали достаточно могущественными правителями. Был период, когда они контролировали большую часть Малой Азии. История Пергамского царства закончилась тем, что по завещанию последнего царя Аттала III в 133 г. до н. э. оно отошло к Риму и стало первой римской провинцией в азиатской части света (эта провинция так и называлась – Азия).

В состав пергамского государства входили области хотя и восточные, но наиболее близкие к греческому миру и поэтому издревле освоенные эллинами. Существовавшие на северо-западе Малой Азии многочисленные греческие полисы теперь подчинились Атталидам. Местные народности тоже давно уже находились под сильным греческим влиянием. По этим причинам в Пергамском царстве греческий элемент был не единственным, но бесспорно преобладающим. В частности, в экономической жизни заметное место занимали классические рабовладельческие отношения; не столь жесткой эксплуатации, как в державах Селевкидов и Птолемеев, подвергалось и местное население. Цари из династии Атталидов, стремившиеся избегать грубого деспотизма, пользовались в эллинистическом мире репутацией просвещенных и даже демократичных монархов. Они демонстративно именовали себя «гражданами Пергама», не предпринимая попыток организовать царский культ. Невелик был в Пергаме и бюрократический аппарат. Пергамское войско, комплектовавшееся в основном на наемной основе, состояло не только из греков, но и из представителей местных народностей.

Греческие федерации Определенный интерес

оказалось невозможным, и кризис полиса продолжался, вступив в новую стадию. Продолжалась борьба между греческими полисами, не утихали внутренние столкновения.

Исторический опыт наглядно показал, что самостоятельное существование разрозненных полисов в условиях новой системы эллинистических монархий становилось практически невозможным, к тому же тенденции социально-экономического развития полисов требовали создания более широких государственных объединений. Поэтому в эллинистическую эпоху в международной жизни возрастает роль политических союзов греческих полисов, построенных на федеративных началах. Характерно, что инициатива образования таких федераций теперь исходила не из старых экономических и политических центров, а из слаборазвитых районов. К концу III в. до н.э. наибольшее значение приобретают Этолийский союз, который охватывал полисы почти всей Центральной Греции, некоторые полисы Пелопонесса и островов Эгейского моря, и Ахейский союз, включавший около 60 полисов и занимавший большую часть Пелопонесса. В 222 г. до н.э. после разгрома Спарты Ахейская федерация присоединилась к образованному под эгидой македонского царя Антигона Эллинскому союзу, в который вошли и другие греческие полисы, кроме Афин и полисов Этолийского союза.

Для греческих союзов-федераций эллинистической эпохи были характерны: общесоюзное гражданство, общие законодательные и исполнительные органы, построенные по принципу представительства, наличие союзных законов, союзного суда и постоянного союзного войска. Центральная власть имела дело не только с целыми полисами, но и с отдельными гражданами, которые, в свою очередь, подчинялись не только законам своего полиса, но и общесоюзным законам. Свидетельством государственного единства можно считать и компактность территории: например, вступление в Ахейский или Этолийский союз было невозможно для территориально удаленных полисов. Любые попытки самостоятельных внешнеполитических акций полисов без санкций союзных органов рассматривались как незаконные и недопустимые. Вместе с тем, полисы-члены союзов могли издавать собственные законы, иметь свои политические институты, даровать гражданство иностранцам, заключать договоры с центральной властью в качестве равноправного партнера. В составе союзов полисы продолжали сохранять две главные функции государства: удержание в повиновении рабов и защиту населения от внешней угрозы, поэтому в союзах отсутствовал бюрократический аппарат, а армия формировалась из полисных ополчений.

Новый этап кризиса полиса был связан с появлением новых черт этого кризиса. Во- 1-х, не остается следа от былого единства и сплоченности полисного коллектива: возникают очень крупные состояния, с одной стороны, и снижается жизненный уровень большинства граждан, с другой. Во-2-х, хотя античная форма собственности сохраняется, исключительное право собственности граждан на землю становится преимущественным правом, а стабильность и замкнутость гражданских коллективов окончательно уходит в прошлое. В-3-х, оживление межполисных контактов и образование федераций ведут к обмену гражданством и постепенному отделению гражданских прав от земельной собственности. В-4-х, в политической сфере происходит постепенное стирание разницы между олигархией и демократией, ввиду ограничения политических прав обедневших граждан.

Дальнейшая судьба греческих союзов была тесно связана с Македонией и Римом. Этолийский союз противостоял вначале Македонии и воевал на стороне Рима в I и II Македонских войнах, в 192 г. до н.э. этолийцы вступили в союз с сирийским царем Антиохом III и воевали против римлян, что способствовало упадку союза в виду успехов последних, пока в 146 г. до н.э. Этолия не стала римской провинцией. Ахейский союз фактически распался еще раньше в ходе экспансии римлян на Балканы и из-за внутренних распрей, но в 146 г. до н.э. после восстания союзников против римского господства был окончательно разгромлен римлянами. С этого времени Греция окончательно стала римской.

Тема 5. Экономика и быт в пространстве античной Греции.

Эволюция быта и бытовых традиций. Греческое жилище. Одежда и украшения. Сельское хозяйство. Первые попытки теоретического осмысления экономики Платоном и Аристотелем. Культура питания греков.

Говорить о греческой экономике вообще нельзя, так как далеко не все греческие области развивались одинаково. Земледельческими областями с крайне слабым развитием торговли и ремесла были на севере Фессалия, в средней Греции - Беотия, Локрида, Фокида, а также Лаконика, Мессения и Элида в Пелопоннесе; в некоторых областях и земледелие было развито слабо; здесь по условиям местности преобладало скотоводческое хозяйство. Таковы были, например, Этолия, Акарнания в средней Греции, население которых в историческое время жило еще в условиях родоплеменного строя. Торгово-промышленными центрами являлись Афины, Коринф, Эгина, Милет, Мегары и др. Но и в тех центрах, которые справедливо считаются наиболее передовыми, промышленность существенно отличается от того, что мы привыкли понимать под этим словом.

Наиболее полного развития все стороны рабовладельческой системы хозяйства достигли в Афинах. Почти весь литературный и эпиграфический материал, характеризующий хозяйственную систему Греции времени ее расцвета, точно так же относится и к Афинам. Вот почему в нашем изложении придется прежде всего отметить в виду Аттику в Афинах.

ВАттике до Солона промышленность играла второстепенную роль в сравнении с сельским хозяйством. Ремесленники хотя и составляли уже особую специализированную группу людей, но все они или, по крайней мере, те из них, которые не владели земельной собственностью, были включены Солоном в низший имущественный класс фетов. После Солона ремесленники ведут упорную борьбу за повышение своих прав; им покровительствуют и тирания и реформы Клисфена, уничтожающие привилегии старых земледельческих родов.

После Солона источники говорят нам о сильном подъеме афинской промышленности.

Вобласти транспорта в Греции в VII в. уже налицо дифференциация торговых и военных кораблей. Изобретение якоря древние относят к VII в.

К концу VI в. получает распространение новый тип более быстроходного военного судна – триеры. В скульптуре наряду с продолжающимся расцветом поросовых фронтонов появляются мраморные статуи; при Писистрате отстраиваются города, строятся храмы и общественные сооружения, проводятся водопроводы – все это привлекало в города многих ремесленников, художников и скульпторов. В керамике ориентализирующий стиль с начала VI в. вытесняется чернофигурным, знаменующим новый мощный подъем керамического производства; к концу VI в. и чернофигурный стиль сменяется краснофигурным.

Наряду с привлечением в Афины иностранных скульпторов сюда съезжаются и художники-иностранцы. С VI в. до н. э. Аттика становится ведущим производственным центром, и ее торговый и промышленный расцвет длится до половины IV в.

Но если промышленное развитие Афин не было исключением, то оно далеко не являлось и правилом. В Греции, как мы знаем, оставалось немало отсталых земледельческих областей. Ксенофонт говорит, что в некоторых городах, «славных в военном отношении», ремесленники совершенно исключались из сословия граждан, а гражданам было запрещено изучать и заниматься ремеслами. Так, например, в Спарте и Эпидамне граждане не могли заниматься ремеслом.

Вболее смягченной форме это относится и к Фивам, где гражданам, имеющим 10летний ремесленный стаж, был запрещен доступ к общественным должностям. В Эпидамне вообще слабо развитое ремесло было целиком передано в руки рабов.

ВТанагре граждане занимались исключительно земледелием, а все ремесло было в руках метеков и рабов. В Афинах (как и в Коринфе) промышленное население составляло большинство. Сократ, убеждая своего друга выступить в народном собрании, говорит ему: «Разве ты стыдишься валяльщиков, сапожников, плотников, медников, земледельцев, купцов, тех базарных торговцев, которые думают только о том, чтобы дешевле купить и дороже продать? А ведь из этих людей состоит народное собрание» (Ксенофонт, «Воспоминания о Сократе», III, 7, 6).

Сократ, конечно, несколько преувеличивал. Афинское народное собрание состояло не только из ремесленников, земледельцев и купцов, но также из граждан, посвятивших себя политике, философии, а иногда живущих только доходами со своих имений и рабов. Но тем не менее свободные ремесленники пользовались в Афинах признанием, и, хотя их занятие в принципе (морально) было осуждено, на практике оно существовало, и гражданские права за ними признавались.

Всостав аттического населения входило много рабов, значительное число метеков,

исравнительно с этими двумя категориями число свободных граждан было относительно невелико.

За основы вычисления количества граждан берутся в основном две цифры: первую дает Геродот – 30 тыс. (в 445/444 г.), вторую – сообщение о переписи афинского населения, произведенной в IV в. до н. э. (в 309 г.) Дмитрием Фалерским, – 21 тыс.

На основе этих данных о взрослом мужском населении Афин производят всевозможные исчисления, оперируя очень часто сравнительными данными других стран

идругих веков (например, данными о населении Бельгии XIX в., процентными возрастными соотношениями Франции, Бельгии и Болгарии и т. д.). Кроме того для исчисления общего количества населения, как свободного, так и рабского, основываются также на данных о хлебе, наличном в Аттике и экспортируемом в нее. Но перед нами стоит еще более трудная задача – определить степень участия всех этих различных слоев афинского общества в промышленности. Здесь дело обстоит еще хуже, так как у нас нет никаких – даже приблизительных – цифр. Правда, вплоть до последнего времени делались такие попытки в отношении рабов, но они остались только попытками, и этими цифрами мы оперировать совершенно не в состоянии. Остается только объединить все имеющиеся у нас свидетельства для того, чтобы составить себе хотя бы общую картину античной экономики.

Некогда в Афинах существовал древний праздник в честь Гефеста и Афины Эрганы, называвшийся «халкейя», что значит «праздник металлургов». Прежде он праздновался всем народом, а потому назывался еще афинским и всенародным («пандемос»). Позднее он обособился в праздник только ремесленников, в котором неремесленники не принимали никакого участия. Это указывает не только на происшедшее некогда отделение ремесла от земледелия, но и на обособление ремесленников от остальных граждан. С другой стороны, это показывает, что по крайней мере ядро ремесленников образовалось из афинских граждан. Но с развитием рабства, с привлечением в город иностранцев граждане начинают значительно отходить от занятия ремеслами. Общество, покоящееся на труде рабов, – рабовладельческое общество – заражается и рабовладельческой идеологией, так ярко выступающей в учении Аристотеля о «рабах по природе». Идеал гражданина – это человек, имеющий досуг для заботы о государственных делах; в программу воспитания гражданина входила не только философская умственная тренировка, но и физическая. Занятия в гимнасиях становятся привилегией гражданина и его обязанностью. Известный атлет V в. Автолик, тренирующий свое тело на палестрах и прославляющий имя своего отца в кулачных боях,

– это идеальный тип афинской золотой молодежи, которой противостоит вечно согнутый

за работой ремесленник, «сидячее существо», как его иначе называли греки, в идеале недостойный звания гражданина и не обладающий никакими добродетелями.

«В древние времена, – говорит Аристотель, – в некоторых государствах ремесленники относимы были к группе рабов и иноземцев, почему многие из них являются таковыми и теперь. Но идеальное государство не дает ремесленнику гражданских прав; а если ремесленник – гражданин, то нужно признать, что гражданская добродетель подходит не ко всем, даже и не ко всем свободнорожденным, но только к тем, кто избавлен от работ, необходимых для насущного пропитания».

Поэтому хотя в демократических Афинах граждане и занимались ремеслами, но их было мало сравнительно с общим числом ремесленников из иноземных (метеков) и рабов. Лукиан в «Петухе» иронически рисует нам образ свободного ремесленника, придурковатого и наивного малого, готового верить всяким небылицам, о которых повествует ему петух. Инвалид в речи Лисия – свободный гражданин, живущий своим ремеслом. Ксенофонт передает разговор Сократа с Аристархом, которого разорила Пелопоннесская война; кроме того в дом к нему набралось из Пирея большое количество бедных родственников, и все они голодают. Сократ советует ему занять своих родственниц работой, подобно тому как один занимает свою челядь приготовлением муки, другой – выпечкой хлеба, третий – изготовлением хламид, четвертый – коротких хитонов и таким образом не только кормят себя, но и извлекают выгоду. «Конечно это так, – отвечает Аристарх, – потому что эти люди покупают варваров и заставляют их исполнять прекрасные работы, а у меня люди свободные и притом все родственники». Сократу удается убедить Аристарха, но только в отношении родственниц. Их Аристарх занял тканьем, но сам однако ограничился лишь наблюдением за ними.

Таким образом ремеслами занимались только наиболее бедные граждане, лишенные земельной собственности. Если изделия имели сбыт и ремесленник богател, то он приобретал в помощь себе рабов, сам не прекращая работы, и даже заводил лавочку для продажи своих изделий. Если его благосостояние возрастало, то он отрывался от ремесла, предоставляя вести его своим рабам под надзором раба-управляющего. Так на лампах разбогател Гипербол, и на ивовых корзинках, по выражению Аристофана, вознесся Диитреф.

В случае, если дела шли плохо, мелкий ремесленник должен был выдерживать конкуренцию рабов, ведя полуголодный образ жизни и находясь под угрозой полного разорения. Пелопоннесская война, не говоря уже о многочисленных погибших в боях ремесленниках, выбросила в ряды люмпен-пролетариата и значительное число оставшихся ремесленников.

Элевсинские строительные надписи IV в. показывают большой спрос в Афинах на иноземцев-ремесленников. Тот же самый факт – зависимость строительных работ от участия в них иноземцев – обнаруживается и в эпидаврских надписях. Эпидавр настолько нуждался в рабочих извне, что держал специальных глашатаев и вестников, которых отправлял на поиски рабочих рук в соседние города – Гермиону, Трезену, Коринф, Немею, Афины и Тегею. В Дельфах та же картина: большие суммы уплачиваются Коринфу; там же выплачиваются деньги за разные работы, как то: ломка камней, доставка их по морю, уборка строительного мусора, наконец, путевые расходы и пр. жителям разных городов – Коринфа, Тегеи, Аргоса, Афин и др.

Это преобладание иногородних ремесленников и рабочих не случайно. В надписи, содержащей отчет о заработной плате, выплаченной при постройке Эрехтейона (410/409 г.) на 71 ремесленника, положение которых известно, приходится 35 метеков (49%), 20 граждан (28%) и 16 рабов (23%). Восемьдесят лет спустя в аналогичных элевсинских счетах роль метеков еще более значительна: на 94 ремесленника – 45 метеков (метеков с иноземцами – 54); процент граждан колеблется между 28 и 21, рабов – между 23 и 21.

Такое привлечение иноземцев в промышленные и торговые центры в качестве ремесленников, торговцев, банкиров, художников и т. д. является одной из специфических черт греческого общества.

Политика торгово-промышленных городов-государств шла по линии наибольшего привлечения метеков в центры, так как от их числа в значительной мере зависело и экономическое процветание города.

Это отношение афинского государства к метекам хорошо выражает афоризм Аристофана: как хороший хлеб делается из муки и отрубей, так процветает республика, объединяя чистых граждан с достойными метеками. В трактате «О доходах» Ксенофонт советует афинскому государству привлекать в город метеков предоставлением им в числе других привилегий и права недвижимой собственности: «Так как в государстве много пустырей и развалин, то, если бы оно разрешило тем из подающих прошение, кто окажется достойным этого, застраивать (пустыри) и получать на них право владения, я думаю, много достойных людей вследствие этого стало бы стремиться поселиться в Афинах». Если же сверх этого, ввести еще специальную должность попечителей метеков и предоставлять почет тем из них, кто соберет к себе большее количество метеков, «это сделало бы метеков более преданными, и, вполне естественно, все бездомные стремились бы стать метеками в Афинах и увеличили бы наши доходы».

Политика привлечения иноземцев в Афины была была начата еще в VI в. Солоном, продолжена Писистратом и Клисфеном, а в V в. Фемистоклом и Периклом. Любопытно отметить, что масса иноземцев, наполнявшая раньше другие торгово-промышленные центры – Милет, Халкиду, Коринф и Эгину, в значительной мере стремится теперь в новый, более мощный центр – в Афины, чтобы затем начиная с IV в., с периода политического и экономического ослабления Афин, отхлынуть сначала к Родосу, а затем на Делос. Частью эти метеки были выходцами из других греческих государств, частью – из колониальной периферии. Две основные причины заставляли их покидать свои родные города. Первая из них – эмиграция в результате политических переворотов, столь частых в истории каждого греческого города. За каждым переворотом, за каждой победой одной рабовладельческой группировки над другой следовали приговоры, конфискации, изгнания сторонников побежденной партии. Но кроме того при развитии внешней торговли происходила массовая тяга всех торговых и ремесленных слоев населения в городские промышленные центры. Торговля и производство, направленные во-вне, неизменно втягивали ряд городов в торговые обороты, и торгово-промышленное население городов, вовлеченных в орбиту афинской торговли, частью непосредственно переселялось в Афины. Таким образом, национальная принадлежность метеков дает нам косвенные указания на большую или меньшую интенсивность торговых связей Афин с тем или иным городом. Афинские надгробные надписи, относившиеся к грекам-иноземцам (в числе 621), дают названия 185 различных греческих городов. Надписи, относящиеся к иноземцам негреческого происхождения, сравнительно немногочисленны (меньше 100). Среди них наиболее часты упоминания а фракийцах, финикийцах и египтянах. Число афинских метеков пополнялось отпущенными на волю рабами, среди которых, без сомнения, преобладали негреки.

Метек в Афинах не пользовался правом гражданства. Он мог по своему желанию выбирать место жительства, его вносили в списки дема, в котором он обосновался. Но метекам запрещалось владеть земельной собственностью, и дети от смешанных браков метеков и граждан оставались метеками. Метеки привлекались на военную службу в качестве гоплитов, гребцов и матросов. Они могли участвовать в любых культах, и можно с уверенностью предположить, что значительное число метеков принимало участие в «празднике металлургов», о котором говорилось выше. В отдельных случаях государство предоставляло метекам «исотелию», т. е. уравнение в отношении различных сборов и повинностей, равно как и в имущественных правах, с гражданами, так что получивший исотелию метек мог стать арендатором лаврионских рудников.