из электронной библиотеки / 810576617019251.pdf

права» Ирнерий и его школа глоссаторов1 не только вернули в обращение классические правовые понятия и нормы, но и переосмыслили их, приспособив к реалиям феодального общества.

Схоластики возобновили исследование и классических философских проблем, в частности полемику Аристотеля против Платона о том, существуют ли общие идеи, или «универсалии» (от лат. universalis – «общий»), отдельно от единичных вещей.

Партия сторонников Платона доказывала, что универсалии имеют собственное реальное бытие в божественном интеллекте, Логосе. Творец, как всякий порядочный ремесленник – демиург2, прежде спланировал постройку в уме, а уже после приступил к практической реализации своего проекта мироздания. Следовательно, любая сотворенная Богом вещь, «тварь», – это материализованная идея, божественный замысел. Причем один и тот же замысел, одна универсалия может воплотиться в бесчисленном множестве вещей и существ, в зависимости от характера материи, из которой их «вылепил» Господь.

Скажем, «дерево как таковое», т.е. некое идеальное дерево, воплощается в березе, дубе и сосне. Существует также универсалия «березы как таковой», воплощенная в отдельных березках, и т.д. Такого рода общими идеями руководствовался Бог при сотворении мира.

Данная точка зрения на соотношение общих идей и отдельных вещей получила название реализма (от позднелат. realis – вещественный, действительный).

Сторонники же партии номиналистов рассматривали универсалии как всего лишь абстракции: «имена имен» или даже «колебания воздуха», которым за пределами человеческого ума не соответствует ровным счетом ничего реального. Термин «номинализм» происходит от латинского nomen – «имя, слово».

Наличие в человеческом разуме общих понятий есть свидетельство слабости и ограниченности его познавательных возможностей; было бы абсурдным приписывать эту человеческую слабость премудрому и всезнающему Богу, заявляли номиналисты. Универсалию «дерево» мы создаем лишь потому, что не можем удержать в уме бесчисленное множество разных деревьев; а универсалиями «храбрый» или «белый» пользуемся для обозначения качеств различных вещей, но эти качества, конечно, не могут существовать отдельно от самих вещей.

Всех средневековых мыслителей, равным образом отцов церкви и схоластиков, объединяет одна общая сверхпроблема: каким должно быть соотношение разума и веры, религиозного откровения и философской истины? Одни стремились примирить и синтезировать эти два начала человеческого духа, другие, напротив, разделяли их непреодолимой китайской стеной.

«Что общего между Афинами и Иерусалимом, Академией и Церковью, еретиками и христианами?» – так формулировал эту проблему первый из отцов церкви Квинт Тертуллиан, отвечая на это: «Мы не увлекаемся любопытством после Иисуса Христа, не имеем нужды в изысканиях после Евангелия! Веруя им, мы не желаем верить ничему другому» [О возражении еретикам, II век].

Тертуллиану приписывают формулу абсолютного примата веры над разумом: «credo, quia absurdum» – я верую, ибо это абсурдно.

Этой враждебной делу познания формуле основоположник схоластики Ансельм противопоставил свои: «credo ut intelligam» (верую для того, чтобы понимать) и «fides quaerens intellectum» (вера, ищущая разумения).

В библейском Откровении нет ничего, что противоречило бы разуму, считал и Фома Аквинский. Свою главную задачу он видел в доказательстве гармонии разума и веры. Какой надобен изощренный ум, чтобы примирить христианскую религию с греческой фило-

1Глоссами (греч. glossa – «язык») назывались примечания, которые делались на полях и между строк изучаемых текстов.

2Демиург (греч. demiourgos) – творец, мастер, знаток. «Демиургами» греки называли ремесленников и высших должностных лиц. У Платона же «демиургом» именовался Бог.

31

софией – привести в согласие полную чудес и сверхъестественных событий Библию с учеными трактатами Аристотеля, питавшего доверие лишь к разуму и логике!

Аристотелевская силлогистика1, которой широко пользовались схоластики, таила в себе яд для религиозной веры. Эта логика – формальная: для нее выражения «Сократ смертен» и «Христос воскрес» идентичны. Оба сводятся к формуле: «A есть x». Для формальной логики несущественно, о каком предмете идет разговор, лишь бы рассуждение велось последовательно и не содержало в себе противоречий. Скальпель силлогистики вспарывал ткань священных текстов, обнажая бесчисленные логические погрешности. На богословских диспутах, столь любимых схоластиками, догматы религии превращались в предмет диалектического соревнования, а в университетских учебниках христианские таинства служили расхожими примерами логических задач.

«Нелепо спорить о Троице на перекрестках и превращать предвечное рождение Богасына... в поприще публичного состязания», – возмущался теолог Петр из Блуа [XII век].

Стремление средневековых богословов приспособить великие философские идеи Платона и Аристотеля к разнородным, зачастую туманным и нелогичным воззрениям авторов Библии, вело к тому, что средневековая теология попадала во все более прочную зависимость от античной философии. Дух афинской Академии медленно, но верно брал верх над словом Евангелия, и философия вновь превращалась из служанки богословия – в квинтэссенцию2 культуры.

ГуманистыВозрождения

Эпоха Возрождения (франц. Renaissance), в Западной Европе приходится на XV – XVI века; в городах Италии она началась несколько раньше. В это время возрождается едва не оборванная в «темные века» связь с высокой античной культурой. Вспыхивает огромный интерес к греко-римской мифологии, к живой, не формализованной схоластиками философии и особенно к античному искусству.

Инициатором этого культурного движения стала городская интеллигенция – поэты и художники, филологи и философы – все те, кто занимался «исследованием человеческого» (лат. studia humaniora), в противоположность схоластической теологии – «исследованию божественного». Эти люди стали звать себя «гуманистами».

Понятие человечности, humanitas, заимствовано у классика древнеримской словесности Марка Туллия Цицерона. Тот связывал «гуманность» с образованностью и воспитанием – в противовес варварскому невежеству; гуманисты же стали трактовать человечность в гораздо более широком, по сути универсальном смысле. Они необычайно возвысили природу человека, воспели его тело и разум как божественный образ и «венец творения».

Идеалом человека гуманисты провозгласили всесторонне развитую личность, стремящуюся к гармонии физического, интеллектуального, эстетического и нравственного начал. В философии возрождаются лучшие образцы греческого материализма (Лоренцо Валла) и платонизма (флорентийская Академия во главе с Марсилио Фичино). Рядом с ними схоластическое богословие выглядит чем-то пустым и жалким, вызывает насмешку.

Философия проникается духом эмпиризма – уважением к человеческим чувствам и доверием к опыту. Empeiria по-гречески значит «опыт». Эмпирическая философия считает свидетельства чувств, данные опыта главным источником знания.

1Силлогистика – дедуктивная логика, которая изучает способы перехода от одних суждений к другим (от посылок к следствиям), полностью отвлекаясь от содержания суждений.

2Квинтэссенция (от лат. quinta essentia – «пятая сущность»), у античных философов-стоиков – тончайший элемент, эфир, признаваемый за сущность мира. Четыре других первоэлемента: вода, воздух, огонь и земля. В переносном смысле «квинтэссенция» означает самую суть дела, суть в чистом виде.

32

«Знания, не рожденные опытом, отцом всякой достоверности, бесплодны и полны ошибок», – читаем мы в заметках Леонардо да Винчи. Особое значение он придает активному «вопрошанию Природы» – эксперименту.

Заглавие самого популярного сочинения ренессансной философии – «Опыты», в оригинале, по-французски – «Essais». Этой книгой Мишель де Монтень положил начало литературному жанру эссé, ориентированному на разговорную речь и подчеркивающему индивидуальность автора.

Другая характерная черта гуманистической философии – натурализм, доходящий до прямого обожествления Природы. Господь Бог в глазах философов сливается с Матерьюприродой.

«Природа может всё и всё творит», – уверяет читателя Монтень, явно приписывая Природе атрибуты Бога-Творца. «Природа – руководитель кроткий, но в такой же мере разумный и справедливый... Я всячески стараюсь идти по ее следу» [Опыты, 1580].

«Природа есть Бог в вещах», – заявлял Джордано Бруно [Изгнание торжествующего зверя, 1584].

Вселенная абсолютно бесконечна, у нее нет ни центра, ни границ, но всюду лишь бесчисленные миры, которые рождаются и умирают, населенные живыми и разумными существами, – доказывал в своем диалоге «О бесконечности, Вселенной и мирах» Ноланец (так звал себя Бруно, по имени местечка Нола близ Неаполя, где родился).

После семилетнего тюремного заключения трибунал святой инквизиции приговорил Джордано Бруно к сожжению на костре. Ему дали сорок дней, чтобы отречься от своих взглядов и этим спасти себе жизнь. «Быть может, вы с бóльшим страхом произнóсите этот приговор, чем я его выслушиваю», – отвечал на суде философ. Казнь состоялась февральским утром 1600 года на Цветочной площади в Риме. В это самое время университетский профессор Галилео Галилей уже работал над созданием новой, механико-математической философии, под знаком которой начиналось Новое время.

Тема6. Эмпиризмпротиврационализма

Научная революция конца XVI – начала XVII века выдвинула на первый план проблему первоистока знаний и наилучшего метода создания научной теории. Лучшие умы того времени задумываются над созданием технологии открытий. Совершая одно открытие за другим, Галилей, Декарт и их современники напряженно пытались понять, как именно течет при этом их мысль, – постичь механику познавательного процесса.

Нетрудно выделить два источника всех наших знаний – чувственный опыт и размышление. Но в каком из них мы черпаем первые идеи?

Чувства доставляют человеческому мышлению материал: человек сначала видит и слышит мир и лишь потом принимается размышлять о нем. Однако тот же материал имеется в распоряжении любого высшего животного, а где у животных идеи? Чувствовать вещь и понимать ее – далеко не одно и то же.

Одно дело иметь перед глазами чувственный образ луны, округлого и желтого небесного тела, и совсем иное – обладать идеей луны, какую рисует нам астрономия. Идея, в отличие от образа, выражает то, что недоступно обычным чувствам – невидимо, неслышимо и потрогать нечем. Проблема в том, как человек добывает свои идеи. Об этом-то и разгорелась на заре Нового времени философская полемика рационалистов с эмпириками.

Партия эмпириков утвердилась на Британских островах. Ее глава Фрэнсис Бэкон считал, что всякое знание начинается с чувственных восприятий и что «самое лучшее из всех доказательств есть опыт». Партия рационалистов доминировала на континенте, прежде всего в Германии и Франции. Возглавил ее Ренé Декарт. Истинное знание начинается не с

33

чувственных данных, а с интуитивно ясных понятий и аксиом, как в математике, утверждал Декарт.

Последим за тем, как протекала эта битва умов, и взвесим ключевые доводы обеих сторон.

ИндуктивныйметодБэкона

Основоположник философии эмпиризма окончил Кембридж и сделал блестящую карьеру при королевском дворе – занял должность лорда-хранителя Большой печати, а вскоре и лорда-канцлера. Однако по настоянию парламента Фрэнсис Бэкон, пэр Англии, виконт Сент-Албанский и барон Веруламский, был смещен с поста и даже провел двое суток в тюрьме Тауэр. Его обвиняли в коррупции – Бэкон в ответ философски заметил, что взятки никогда не влияли на его решение, поскольку он брал их только у тех, кого считал правыми. Король помиловал своего министра. Остаток дней Бэкон провел в загородном поместье, сочиняя книги и изучая природу. Умер он от простуды, полученной во время научных опытов по консервированию кур в снегу.

Философия Бэкона преследовала практическую цель: при помощи научных открытий и изобретений овладеть силами природы. Ему принадлежит знаменитое изречение: «Знание

– сила».

Озаглавив свой главный труд «Новый Органон»1, Бэкон дал понять, что намерен предложить альтернативную логику, более эффективную, чем аристотелевская силлогистика, в деле познания природы.

Для начала надлежит по мере сил «очистить и исцелить» наш разум. На дорогах познания встречается множество препятствий, которые Бэкон именует «идолами» (призраками)2. Эти дефекты мышления бывают искусственными либо естественными. К числу последних относятся:

идолы рода – несовершенства наших чувств, всевозможные аффекты и предубеждения, свойственные роду человеческому, – например, стремление объяснять природные явления по аналогии с поступками людей, вообразив, будто человек есть мера всех вещей и средоточие Вселенной;

идолы пещеры – индивидуальные предрассудки и суеверия, возникающие в результате воспитания, образа жизни, массы случайных событий и впечатлений;

идолы площади, проистекающие из природы нашего языка: «обманчивый и чуть ли не колдовской характер слова, способный всячески сбивать мысль с правильного пути».

Этот последний класс идолов Бэкон считал наиболее тягостным: «слова прямо насилуют разум», порождая пустые споры и разночтения и мешая одному выразить, а другим понять почти каждую новую мысль.

Избавиться от идолов человеческого естества не в нашей власти, мы с трудом можем одолеть лишь некоторые из них. А вот с искусственными идолами справиться возможно. Они являются перед нами открыто, освященные авторитетом Пифагора, Аристотеля или иным. Таковы

идолы театра – укоренившиеся в науке догмы и домыслы. Одержимые этими идолами ученые сочиняют свои сценарии мироздания с Водой, Числом, Умом и самим Господом Богом в главных ролях. О реальном положении вещей в природе пьесы этого «философского театра» говорят ничуть не больше, нежели те сюжеты, что разыгрывают актеры на театральных подмостках.

1«Органон» (греч. organon – «орудие, инструмент») – название корпуса логических трактатов, написанных Аристотелем.

2Слово «идол» происходит от греческого eidolon – «призрак, отражение» (на зеркальной поверхности). У этого слова один корень с eidos – «идея».

34

«Сколько есть принятых или изобретенных философских систем, столько поставлено и сыграно комедий, представляющих вымышленные и искусственные миры... При этом мы разумеем здесь не только общие философские учения, но и многочисленные начала и аксиомы наук, которые получили силу вследствие предания, веры и беззаботности» [Новый Органон, 1620].

Чтобы совершенно освободить разум от власти идолов театра, достаточно устранить причину их возникновения – «превратные законы доказательства». Аристотелевская логика (так сказать, «Ветхий Органон») была в основе своей дедуктивной1. «Новым Органоном» научного исследования, согласно Бэкону, должен сделаться усовершенствованный метод индукции.

«Индукцию мы считаем той формой доказательства, которая считается с данными чувств и настигает природу и устремляется к практике, почти смешиваясь с нею» [Великое восстановление наук. Предисловие, 1623].

Индукция – это обобщение опытных данных. Мы мыслим индуктивно всякий раз, когда, сравнивая разные предметы, приходим к заключению об их сходстве. Латинское слово «inductio» означает «представление, приведение»: представление множества фактов в какой-либо общей форме, приведение их к общему знаменателю.

Классическое, описанное еще Аристотелем индуктивное умозаключение Бэкон ценит невысоко. В самой сущности индуктивного метода, пишет он,

«мы замышляем великие перемены. Ибо та индукция, ... которая происходит посредством простого перечисления, есть нечто детское, так как дает шаткие заключения, подвержена опасности от противоречащего примера, взирает только на привычное, и не приводит к результату. Между тем для наук нужна такая форма индукции, которая производила бы в опыте разделение и отбор и путем должных исключений и отбрасывании делала бы необходимые выводы» [Новый Органон].

Бэкон разработал сложную лестницу «таблиц» и «примеров», позволяющих совершить восхождение от единичных свидетельств опыта вначале к общим абстракциям, а затем к причинам вещей.

В таблице открытия приводятся все случаи возникновения явления природы х, причину которого мы ищем.

В таблице отсутствия – случаи, как можно более схожие с предыдущими, в которых, однако, явление х отсутствует.

Таблица степеней указывает случаи, когда изменяется интенсивность явления х. Сравнение трех этих множеств позволяет выявить признаки, которые выражают сущ-

ность явления х и указывают на причину его существования. Последним же и решающим доводом служит эксперимент, искусственно вызывающий явление х.

В «Новом Органоне» Бэкон дал пример применения своего метода к исследованию теплоты. Он верно предположил, что природа теплоты заключается в быстром движении частиц материи. Впрочем, этот вывод никак не мог считаться новацией.

Бэкон предугадал грядущий подъем экспериментального естествознания. Английский философ мечтал создать совершенный метод, с помощью которого и самый заурядный ум мог бы открывать новые истины. Тогда научное открытие, бывшее прежде уделом гениев, превратилось бы в обычное ремесло.

«Наш же путь открытия наук таков, что он немногое оставляет остроте и силе дарований, но почти уравнивает их. Подобно тому как для проведения прямой линии или описания совершенного круга много значат твердость, умелость и испытанность руки, если действовать только рукой, – мало или совсем ничего не значит, если пользоваться циркулем и линейкой. Так обстоит и с нашим методом» [Новый Органон].

1 Дедукция (лат. deductio – «выведение»), умозаключение на основании общих положений (постулатов или гипотез).

35

Свое представление об идеальном методе мышления Бэкон выразил в форме аллегории. Ученые не должны уподобляться ни паукам, которые ткут нить из самих себя (дедукция), ни муравьям, которые лишь собирают данное природой (простая индукция). Им следует подражать пчелам, которые вначале собирают пыльцу с цветов, а затем преобразуют ее в мед.

«Цветочной пыльцой» мышления являются данные опыта, факты. Без них, разумеется, невозможна никакая теория. Однако, прежде чем приступить к сбору эмпирической «пыльцы», ученый должен знать, какого рода факты ему предстоит искать. У него должен иметься некий критерий выбора существенных фактов и отсева всех прочих, случайных и не имеющих отношения к делу. Без такого критерия индуктивный ум обречен действовать наугад, вслепую.

Увидеть факты теоретик может не иначе, как воспользовавшись очками общих понятий. Без них он остался бы слеп, как крот, даже к самым очевидным свидетельствам опыта. Распознать среди бесчисленного множества данных человеку в опыте явлений те немногие факты, которые имеют теоретическое значение, возможно лишь при условии, что с самого начала уже имеется какое-то общее представление о предмете исследования.

На это важнейшее обстоятельство эмпирикам незамедлительно указали их оппоненты, рационалисты. Прибавив, что свидетельства чувственного опыта – чересчур шаткое, ненадежное основание для постройки научной теории. Повседневный опыт указывает, что планеты вращаются вокруг покоящейся Земли, а что на деле?

Сам Бэкон считал теорию Коперника «фикцией» и, видимо, относил польского астронома к отряду кабинетных «пауков», которые ткут свою дедуктивную сеть, пренебрегая очевидными показаниями чувств. По той же причине Бэкон недооценивал и математику. Тем временем дедуктивно-математические методы все прочнее овладевали естествознанием, обнаруживая ошибочность представлений Бэкона о первоосновах теоретического мышления.

Дедуктивное«древофилософии» Декарта

В полной мере эвристическую1 мощь математики продемонстрировал Декарт. Он сумел подкрепить делом свое «рассуждение о методе» (так озаглавлен один из его логических трактатов), совершив множество блистательных открытий в самых разных областях знания. В историю науки он вошел как создатель аналитической геометрии, мощных теорий в механике и оптике, учения об автоматических реакциях живого организма – позднее их назовут «рефлексами», не говоря уже о массе более мелких открытий. А в философии Декарт совершил величайшую, со времен Сократа, революцию, которая задала курс всей последующей истории этой науки.

Родился Рене Декарт в городке Лаэ. В молодости, желая почитать «великую книгу мира», он поступает на службу в наемную армию. Наконец, после многолетних странствий по Европе Декарт обосновался в Нидерландах. В этой стране он провел двадцать лет, переезжая с места на место. Здесь им написаны все главные труды, среди которых «Первоначала философии» и «Метафизические размышления». Умер Декарт от воспаления легких в Швеции, куда он отправился по приглашению королевы Христины, желавшей обучиться философии под его руководством.

Почему ни одна наука не добилась даже малой толики тех успехов, которые давно уже есть у математики? – спрашивал себя Декарт. Строгость и достоверность математических истин и впрямь выглядела в начале XVI столетия чем-то уникальным.

1 Эвристический (от греч. heurisko – «находить, открывать»), позволяющий делать открытия, служащий для приобретения нового знания.

36

«Среди всех искавших истину в науках только математикам удалось найти некоторые доказательства, т.е. точные и очевидные соображения», – констатировал Декарт [Рассуждение о методе, чтобы верно направлять свой разум и отыскивать истину в науках, 1637].

Все дело в том, что математики пользуются чрезвычайно эффективным методом, которого нет у прочих наук, решил Декарт. Нужно очистить математический метод мышления от чисел и фигур, представить его в логически чистом виде, а затем применить его к прочим наукам, чтобы получить столь же точные результаты, как в математике. Так в голове Декарта сложился замысел Универсальной Математики.

«Эта наука должна содержать в себе первые начала человеческого рассудка и достигать того, чтобы извлекать истины из какого угодно предмета; и, если говорить откровенно, я убежден, что она превосходит любое другое знание, переданное нам людьми, так как она служит источником всех других знаний» [Правила для руководства ума, 1629].

Силлогистика не дает возможности получать новые знания, так как она игнорирует любые различия между предметами мысли. Универсальная Математика же исследует общий порядок вещей в природе. Порядок, который пронизывает всю природу, охватывая числа и фигуры, звезды и звуки, любые естественные процессы и самое мышление. Акт познания всякой вещи должен начинаться с выяснения места, занимаемого данной вещью в общем порядке природы. Открывая такой порядок, Универсальная Математика дает разуму логический ключ к вратам познания.

Во всяком ряде связанных между собой вещей, – гласит ключевой постулат «универсальной Математики», – всегда имеется одна, образующая основание или причину всех прочих вещей данного ряда. Декарт называет такую вещь абсолютной. Все прочие, относительные вещи следует выводить (дедуцировать) из абсолютной, подобно тому, как из семени выращивают дерево или цветок.

Дедуктивное движение теоретического мышления совершается здесь не от общей посылки к заключению, как в классическом силлогизме, а вдоль конкретного каузального1 ряда. Излюбленными образами истинного знания у Декарта являются лестница и цепь, в которой каждое новое звено-идея логически вырастает из предшествующего:

«Все знания... связаны между собой столь чудесной цепочкой и могут быть выведены одно из другого, ... если только, начав с самых простых умозаключений, мы сумеем, ступенька за ступенькой, подняться к самым возвышенным» [Разыскание истины посредством естественного света, ок. 1641].

В ходе исследования Декарт рекомендует соблюдать несколько простых правил:

принимать за истинное лишь то, в чем невозможно усомниться;

каждую задачу делить на простейшие составляющие, а затем располагать мысли, начиная с самых простых предметов и шаг за шагом продвигаясь ко всё более сложным;

делать повсюду перечни и полные обзоры движения мысли, чтобы в цепи рассуждений не оказалось ни одного слабого или скрытого от нашего ума звена.

Декарт мечтал связать все науки в одно целое, в систему знаний, вырастающую из од- ного-единственного принципа, аксиомы. Тогда наука превратилась бы из коллекции разрозненных фактов и противоречащих друг другу теорий – в логически связную и цельную картину мира.

«Вся философия подобна дереву, корни которого – метафизика, ствол – физика, а ветви, исходящие от этого ствола, – все прочие науки, сводящиеся к трем главным – медицине, механике и этике» [Первоначала философии, 1644].

К «медицине» в то время причисляли все науки о живом мире, а «этикой» именовались общественно-политические науки. Таким образом, философия охватывает собой всё на свете: живое (медицина), неживое (механика) и человеческое общество (этика).

1 Каузальным (от лат. causa – «причина») называется отношение между причиной и следствием.

37

Дедуктивная система знаний может быть по-настоящему прочной только в том случае, если она основывается на абсолютно бесспорном положении, на аксиоме, которую никто

иникогда не мог бы и на миг поставить под сомнение.

Впоисках такой аксиомы Декарт перебирает все имеющиеся в человеческом духе знания, все разновидности наших идей, одну за другой. Отбросив поочередно все, что может дать хотя бы малейший повод к сомнению – данные чувств, математические истины, идею Бога, – Декарт пришел к выводу, что существует только одно абсолютно достоверное положение: cogito, ergo sum – я мыслю, следовательно, существую.

Человек может сомневаться в чем угодно, в знании любой внешней вещи, даже в существовании внешнего мира. Предполагали же философы-скептики1, что окружающий мир и все другие люди – это, быть может, только мираж моего ума, фантом, нарисованный воображением.

Однако можно ли хоть на секунду допустить, что в то время, когда я сомневаюсь или раздумываю над чем-либо, я сам не существую? Такое предположение было бы явным абсурдом, который не может отстаивать ни один здравомыслящий человек.

«Я заметил, что истина Я мыслю, следовательно, я существую, столь тверда и верна, что самые сумасбродные предположения скептиков не могут ее поколебать», – заключает Декарт [Рассуждение о методе].

Что же такое это я, чье существование постулируется Декартом? Это – душа, некая мыслящая субстанция, обладающая воображением и рассудком, волей и эмоциями. Но в моей душе имеются идеи вещей, совершенно отличных от нее по своей природе – идеи тел. Тело материально, обладает тремя пространственными измерениями и движется относительно других тел, имеет величину и фигуру. Моему я не присуще ни одно из этих свойств тела. Нельзя ведь всерьез сказать: моя душа – длинная или короткая, треугольная или круглая, – у души нет пространственных определений, никакой «протяженности». Равным образом и тело не обладает никакими свойствами души.

Душа и тело не имеют между собой ничего общего. Они принадлежат к двум разным субстанциям: дух – к мыслящей, а тело – к протяженной субстанции, делает вывод Декарт. В этом пункте исследования перед ним вырастает знаменитая «психофизическая» (от греч. psyché – «душа», и physis – «природа, вещество») проблема.

Мыслящая и протяженная субстанции не имеют ничего общего, но в человеке они както связаны. Люди способны превращать, «конвертировать» желания души в пространственные движения и, напротив, ощущения тела – в мысленные образы и в идеи. Для Декарта эта связь души и тела – медицинский факт. Но как могут соединяться две вещи, у которых нет ни одной точки соприкосновения, нет ровным счетом ничего общего?

Декарт много раздумывает над этой психофизической проблемой, но так и не находит принципиального решения. Должен быть какой-то посредник, медиум, обладающий свойствами и души, и тела. В книге «Страсти души» Декарт высказал предположение, что дух

итело связаны в человеке через посредство «маленькой железы в центре мозга»; в «Первоначалах философии» указывал на Бога как связующее звено или посредника между душой и телом человека.

Апелляция к Богу равнозначна признанию связи души и тела чудом. Немногим лучше

и«гипотеза железы» – она загоняет проблему вглубь мозга, ничуть не проясняя характер взаимодействия души и тела.

Не смог Декарт и выяснить первоисточник наших идей, понять, откуда берутся «семена» знаний в человеческом духе. Ничего не оставалось, как объявить эти идеи «врожденными», т.е. данными человеку от природы. Однако Декарт убедительно показал, что идеи не возникают из чувственного опыта. В идеях есть нечто такое, чего нет в составе чувст-

1 Скептицизм (от греч. skeptikos – «рассматривающий, исследующий»), философская школа и учение, ставящее под сомнение возможность знать истину о чем бы то ни было.

38

венных образов и что невозможно извлечь из чувственного опыта индуктивными средствами.

Например, чувственный опыт свидетельствует, что тела, подброшенные вверх, падают вниз. Нетрудно вообразить, что существует некая «сила тяготения», гравитация. Но никакой чувственный опыт никогда не позволит узреть причину, вследствие которой тела притягивают друг друга. Сколько ни наблюдай за падающими телами, сколько ни сравнивай их при помощи опытов и индуктивных таблиц, – этого недостаточно, чтобы понять, почему они возвращаются на землю.

Чувства не имеют дела с причинами вещей, меж тем как идея – это именно знание причины. Разумеется, семена идей могут вырасти лишь на животворной почве чувственного опыта, однако они попадают в эту почву откуда-то извне. Идеи не рождаются в результате вскапывания почвы опыта лопатой индукции, как ошибочно предположил Бэкон. Декартова дедуктивная методология, ориентированная на математику, оказалась гораздо мощнее и эвристичнее, чем индуктивно-эмпирическая методология Бэкона.

Начав философию с «я мыслю», Декарт тем самым превратил ее из метафизики, науки о «первых началах» всего и вся, в науку о первоначалах мышления – логику. Заданным курсом философия двигалась затем еще двести лет, и эти два столетия оказались самыми плодотворными, богатыми на открытия во всей истории философской мысли.

Спинозаоединстведушиитела

В год смерти Декарта Баруху Спинозе исполнилось восемнадцать. Он получил религиозное образование в школе амстердамской еврейской общины, но затем увлекся декартовской философией. Взгляды Спинозы, в особенности критическое отношение к иудейским священным книгам, вызвали крайнее неудовольствие его учителей, раввинов. Они предложили Спинозе крупную сумму денег за обязательство никому не сообщать свои мысли. Услышав отказ, его подвергли религиозному отлучению и изгнали из еврейской общины. Тогда Спиноза сменил еврейское имя Барух на латинское Бенедикт. Вскоре на него было совершено покушение; получив легкое ножевое ранение, философ принял решение покинуть Амстердам.

Спиноза проживал в небольших селениях, а затем в Гааге, занимаясь шлифованием оптических линз. Он был практически единственным из числа великих философов, кто зарабатывал на жизнь трудом своих рук. Жил скромно, отказываясь принимать деньги от своих друзей и учеников; отклонил и предложенную ему профессуру в Гейдельбергском университете. Даже его враги – а книги Спинозы вызвали у многих религиозных людей настоящую ненависть – признавали, что он и в мелочах ни разу не отступил от своих убеждений. Редкий случай, когда жизнь и учение философа оказались так «конгруэнтны».

Книги Спиноза писал чаще всего по ночам. Главный свой труд он озаглавил «Этика, доказанная в геометрическом порядке». Структура книги повторяет дедуктивный порядок изложения Евклидовых «Начал»1. В начале каждой части «Этики» Спиноза формулирует дефиниции (определения), затем аксиомы, постулаты и леммы, теоремы с доказательствами, вытекающие из них королларии (следствия) и схолии (пояснения).

Умер Спиноза от хронического заболевания легких – стекольная пыль нередко вызывала у людей его профессии легочные кровотечения – в возрасте всего сорока четырех лет.

Декарт раздумывал над тем, как в человеке взаимодействуют душа и тело. Такая постановка проблемы – ложная, возражает Спиноза. В основе ее лежит допущение, что душа и тело суть две разные вещи, две субстанции. А что если это просто две разные формы

1 Евклид (III в. до н.э.), древнегреческий математик, живший в Александрии. Автор классического сочинения «Начала», которое на протяжении двух тысячелетий считалось «Библией геометров» и образцом логической строгости.

39

существования одной и той же «вещи» – человека? В таком случае никакого взаимодействия между ними нет и быть не может.

Так, линия, проведенная на листе бумаги и описываемая числовой формулой, есть на самом деле одна и та же линия. Меж тем человек, не знакомый с аналитической геометрией, примет два эти «модуса»1 линии за две абсолютно разные вещи. После чего ему останется лишь призвать на помощь Господа Бога, чтобы объяснить, каким образом числа «взаимодействуют» с фигурами и как возможно идеально строгое соответствие этих двух не имеющих между собой ничего общего «субстанций»...

Спиноза определяет душу как «идею тела». Тело – непосредственный объект идеи, которую каждый человек именует своим я. Поэтому всякому состоянию тела соответствует какое-нибудь состояние души, и наоборот. Но тело не может действовать на душу, а душа не может действовать на тело. Ибо это два состояния (модуса) одной и той же вещи, а действовать друг на друга могут только вещи разные.

Людям лишь кажется, что их душа способна управлять телом, заставлять его двигаться и действовать тем или иным образом. Эта обычная иллюзия возникает оттого, что душа не знает реальных причин – законов природы, которые управляют и ею самой, и ее собственным телом.

Представьте себе, что летящий камень обладал бы душой и сознавал, что он движется по параболе, поясняет Спиноза. Не имея понятия о законах физики, этот камень, без сомнения, думал бы, что он сам и есть причина своего движения, что он управляет своим телом и летит свободно, с той скоростью и в том направлении, которое он сам избрал.

«Такова же и та человеческая свобода, которой все хвалятся и которая состоит лишь в том, что люди сознают свое влечение, не ведая о причинах его вызывающих» [Этика, 1677].

Так пьяница наивно думает, что его душа свободно командует рукой, наполняющей стакан вином, меж тем как в действительности он лишь подчиняется биохимическим реакциям, о которых он понятия не имеет.

Если бы человек в совершенстве знал себя, он понимал бы, что все его действия обусловлены не зависящими от его воли причинами, всякая из которых выражается двояким образом: на материальном «языке» – в форме движений тела, либо на «языке» мышления

– в форме идей, желаний и эмоций, возникающих в человеческой душе.

Великий русский психолог Лев Семенович Выготский (1896 – 1934) видел в спинозовском монизме2 единственно возможную альтернативу «психофизическому параллелизму» Декарта, т.е. учению о независимом существовании души и тела и их взаимодействии. Незадолго до смерти Выготский записал в дневнике:

«От великих творений Спинозы, как от далеких звезд, свет доходит через несколько столетий. Только психология будущего сумеет реализовать идеи Спинозы» [1932].

Тема7. Самокритикаразума

В мае 1781 года увидела свет «Критика чистого разума» – книга, с которой начался отсчет истории классической немецкой философии. Ее автор, Иммануил Кант, проживал в Кёнигсберге (ныне Калининград), преподавая в местном университете массу дисциплин – механику, математику, физическую географию, не говоря уже о родных ему философских науках. Кант вел на редкость монотонный образ жизни: в одни и те же часы он писал свои книги, ходил на прогулку, ложился спать. Зато его умственная жизнь была необычайно разнообразной и интенсивной.

1Modus (лат.) – «образ действия, способ существования».

2Монизм (от греч. monos – «один, единственный»), учение о единстве мира. Спиноза считал, что в бесконечном разнообразии вещей выражается одна и та же «субстанция» – единый закон природы.

40