1. Ломоносовская теория «трех штилей»

В начале XVIII века русский литературный язык «находился в состоянии сильного брожения и внутренней неустойчивости». В письменной и устной речи употреблялись и исконно русские слова, и церковнославянизмы, значительная часть которых устарела, обветшала, и варваризмы, появившиеся в русском языке еще во времена Петра I. Язык был пестрым, тяжеловесным по своей синтаксической конструкции. Не существовало устойчивой и прочной языковой нормы; слова употреблялись каждым по своему усмотрению и вкусу. Назрела историческая необходимость коренных преобразований.

В обстановке послепетровской России, где нормы языка старой средневековой книжности отжили свое время и необходимой предпосылкой развития национальной культуры стала выработка новой, гибкой, свободной и в то же время целостной системы литературного языка, теоретические труды Ломоносова способствовали объединению всех ресурсов книжной и живой речи.

М. В. Ломоносов систематизировал языковые элементы, выбросил все устаревшие и уже недоступные пониманию обычного читателя слова. В «Предисловии о пользе книг церковных в российском языке» (1758 г) ученый заложил основы нового русского литературного языка, который соответствовал потребностям времени. Ломоносов отвергал «дикие и странные слова, нелепости, входящие к нам из чужих языков» и признавал основой нового литературного языка исторически сложившийся русский язык. Русский язык, по мнению Ломоносова, должен был ориентироваться не на хаотические, беспорядочные и непродуманные заимствования из других языков, а на свои собственные ресурсы, в том числе ресурсы славянской книжности. Ломоносов считал, что русский язык не только не уступает, но и превосходит по своим достоинствам многие европейские языки. В предисловии к «Российской грамматике» ученый писал следующее: «Карл Пятый, римский император, говаривал, что ишпанским языком с Богом, французским — с друзьями, немецким — с неприятельми, итальянским — с женским полом говорить прилично. Но если бы он российскому языку был искусен, то, конечно, к тому присовокупил бы, что им со всеми оными говорить пристойно, ибо нашел бы в нём великолепие ишпанского, живость французского, крепость немецкого, нежность итальянского, сверх того богатство и сильную в изображениях краткость греческого и латинского языка».

Русский и славянский языки исторически взаимосвязаны, а потому церковнославянизмы, которые сохранили свою живую силу и без труда понятны современному человеку, не могут быть отторгнуты от русского литературного языка без его обеднения и упрощения. При этом Ломоносов подчеркивал, что употребление в речи славянизмов придает ей определенную торжественность, возвышенность, но пользоваться ими надо «с великой осторожностью, чтобы слог не казался надутым». Для Ломоносова церковнославянский язык выступает прежде всего как восприемник и передатчик античной и христианско-византийской речевой культуры русскому литературному языку; церковнославянский язык обогатил язык русский множеством отвлеченных понятий, философских и богословских терминов.

Однако, по мнению Ломоносова, положительное воздействие церковнославянского языка на русский не сводится только к лексическому и фразеологическому обогащению последнего за счет первого. Церковнославянский язык рассматривается в «Предисловии...» и как своеобразный уравнительный маятник, регулирующий параллельное развитие всех говоров и наречий русского языка, предохраняя их от заметных расхождений между собою.

Но, столь положительно оценив значение и роль церковнославянского языка в развитии языка русского в прошлом, Ломоносов для своей современности рассматривает его как один из тормозов, замедляющих дальнейший прогресс, и потому решает стилистически упорядочить речевое использование восходящих к этому языку слов и выражений.

Опираясь на опыт поэтики и риторики античности и Нового времени, Ломоносов разделил русский язык на три стиля («штиля»): высокий, средний и низкий, а «речения» русского языка на три рода. Идеи о стилях русского языка Ломоносов впервые высказал в «Кратком руководстве к красноречию...» (1748 г); позднее писал об этом в «Российской грамматике» и более детально раскрыл в сочинении «О пользе книг церковных в российском языке». К первому роду относятся слова, «которые у древних славян и ныне у россиян общеупотребительны» (Бог, слава, ныне, почитаю и др.); ко второму — малоупотребительные, но понятные всем грамотным людям церковнославянизмы (отверзаю, господень, насажденный, взываю и др.); к третьему — слова, присущие только русскому языку (говорю, ручей, который, пока, лишь и др.), а также «презренные слова, которых ни в каком штиле употребить непристойно, как только в подлых комедиях».

Для высокого стиля равно приемлемы как «речения» первого рода, так и второго; пишутся высоким стилем героические поэмы, оды и прозаические речи «о важных материях». Средний стиль состоит из «речений» первого и третьего рода; «сим штилем писать все театральные сочинения, в которых требуется обыкновенное человеческое слово к живому представлению действия», а также дружеские письма в стихах, эклоги, элегии, сатиры, прозаические произведения исторического и научного содержания. В низком стиле преобладают «речения» третьего рода вместе со средним, также могут быть использованы «простонародные низкие слова»; низким стилем пишутся комедии, эпиграммы, песни, дружеские письма в прозе и описания дел обыкновенных.

Ломоносов также рассматривал свою стилистическую теорию как средство борьбы со злоупотреблением иностранными словами. В своей работе по созданию отечественной научной терминологии он шел различными путями: в одних случаях заменял иностранные термины отечественными названиями, в других — новые научные понятия обозначал уже известными русскими выражениями, в третьих — придавал иноязычным терминам, укоренившимся в русском языке, формы, близкие к нормам отечественной грамматики.

Эта регламентация для того времени имела определенное положительное значение, поскольку способствовала упорядочению употребления языковых ресурсов, нормализации русского литературного языка на определенном этапе его развития, а также сыграла важную роль в утверждении эстетики и поэтики русского классицизма, основного литературного направления в России XVIII века.

Теория трех штилей стремилась охватить не только жанры художественной литературы, науки и публицистики, но и другие разновидности речи, в то время сочетавшиеся с представлением о письменно-литературном русском языке.

Благодаря М. В. Ломоносову «стиль российский... несравненно вычистился перед прежним и много способнее стал к выражению идей трудных»; ученый создал прочную почву для развития нового книжного, но уже светского, общегражданского русского литературного языка.

Теория «трех штилей» оказала значительное влияние на развитие русского литературного языка во второй половине 18 века вплоть до деятельности школы Николая Михайловича Карамзина (с 1790-х годов), взявшей курс на сближение русского литературного языка с разговорным.