1 Унковский а. М. (1828—1893)—общественный деятель; председатель Тверского губернского комитета; автор проекта отмены крепостного права.
34
Между землевладельцами и освобожденными крестьянами породится повсеместно антагонизм и вследствие того личная ненависть которых.не могла быть и в помине в великороссийских губерниях, где крестьянин подчинялся помещику на основании начал чисто родового патриархального быта и где феодального права никогда не было, антагонизм, не существовавший даже во времена самой тяжкой крепостной зависимости, которая неминуемо породит борьбу.
Так как административная государственная власть при отсутствии феодальных понятий в народе никак не может быть соединена с правом частного землевладельца, то по уничтожении последних патриархальных связей помещика с крестьянином землевладелец, лишенный своей прежней власти и облеченный в звание вотчинного полицеймейстера на основании одного своего права собственника на землю, не будет иметь никакого нравственного, авторитета и никаких физических сил заставить уважать свою власть. Такое разрушение прежней власти без учреждения новой действительной приведет неминуемо к всеобщей и повсеместной анархии.
Так как между свободой и неволей в частновладельческом отношении нет средины, то постепенное дарование свободы на одних словах будет только поддерживать постоянное раздражение народа, а минутные ожидания перемены будут препятствовать установлению какого-нибудь порядка в хозяйственном их быту.
Если барщинная работа крестьян при крепостной их зависимости была вдвое хуже наемной, то обязательная работа свободных поселян в помещичьих усадьбах не может быть допущена, ибо она будет только одной бесполезною тратою времени для крестьян и не вознаградит помещика за пользование его землею, а так как большинство помещиков не имеет наличных капиталов, то при отсутствии денежного капитального вознаграждения за освобожденных крестьян и землю, отводимую им в пользование, приспособление помещичьих хозяйств к обработке земли наемными руками окажется вовсе невозможным, ибо для этого потребуются особенные капитальные пожертвования для обзаведения машинами, рабочим скотом, помещениями для рабочих и пр.
Так как поземельная рента не может быть неизменяема, то крестьянин, освобожденный с одною усадебного землею, не будет обеспечен в выгодном пользовании полевою землей, необходимой для его хозяйственного быта, и потому не может быть в полном смысле оседлым землевладельцем.
Административная и полицейская власть в селениях, разделенная между помещиками по настоящему составу их вотчин, не представит никакой возможности централизации сельского управления, без которой невозможен разумный порядок вещей. Имения от одной души до нескольких тысяч душ, весьма часто разбросанные по нескольким уездам и даже губерниям, не имеющим между собою ничего общего, будут иметь в помещике одного полицеймейстера и находясь случайно между соседними селениями прочих ведомств, имеющих с ними одни и те же интересы и совсем иное управление представит хаотический беспорядок, при котором не может существовать никакой власти и никакого порядка.
Исправное поступление податей при отсутствии собственной земли у крестьянина и прав свободного распоряжения собственностью у помещика не может быть ничем обеспечено.
Вот исчисление всех неудобств такого способа освобождения крестьян. Неминуемыми последствиями его будут совершенное расстройство помещичьих хозяйств, уничтожение оседлости и хозяйственного быта земледельческого сословия, прямой антагонизм и вследствие того может быть кровавая борьба двух сословий, которых доброе согласие представляет единственный залог для благосостояния России и ее разумного управления, бродяжество сельского населения и, наконец, совершенный беспорядок в юридических отношениях всех и каждого из сельских жителей, дающий только обильную пищу грабежу чиновников и сильных. Помещичья власть не уничтожится, а лишится только патриархальной стороны, составляющей единственное ее оправдание, и разделяется между землевладельцем, не попечительным уже хозяином своего имения, а вечным и равнодушным кредитором крестьян, поселенных среди его земли, и чиновниками, наезжающими почти ежедневно для разбирательства запутанных отношений владельцев и крестьян и продающих правосудие в пользу богатых.
От такой жизни откажется всякий помещичий крестьянин, и мы даже думаем, что дарование подобной свободы весьма опасно. Объявить народ свободным, оставив его почти в той же неволе и не улучшая его быта,
36
При существовании феодального права и отсутствия общинного непосредственного владения землею остзейский раб (knecht) мог подчиниться своему положению. Может быть даже настоящее 'ему казалось лучше прошедшего. Но если и предположить, что его подчинили этому положению против воли и он спокойно перенес насилие, то может ли служить примером для целой России, что этой горсти людей, принадлежащей к огромному и иноплеменному для нее государству, не пришла мыслъ явного восстания.
Наш великорусский крестьянин не испытал никогда феодальной зависимости и бесприютного рабства. Он издавна привык жить своим домом, среди родимой его деревенской общины и непосредственно владеть землею. Он глубоко убежден в своем праве на землю. Достаточно бросить беглый взгляд на историческое происхождение крепостного права и настоящее положение помещичьих имений в Великой России, чтобы понять, насколько законы и обычаи помогали развиться этому убеждению. Всегда и повсеместно община русских крестьян была «крепка земле», и имела в действительности неотъемлемое право и полную возможность пользоваться землею в том размере, в каком она была необходима для ее жизни. Хотя помещик и имел по закону право брать крестьян во двор и пользоваться гораздо выгоднее его трудами, но сознание права крестьян на землю было до того сильно, что почти нигде не было примера, чтобы помещики лишали земли целые общества, и везде, где задумывали что-нибудь подобное этому, случались возмущения. Таким образом община крестьян, продовольствие и повинности которой лежали на ответственности ее владельца, была вечным и единственным фактическим владельцем занимаемой ими земли. Даже все случайные бедствия, как-то: неурожай, пожары и т. п., не имели влияния на это право и падали на одного помещика, который по случаю этих убытков делал долги и часто лишался имения, крестьянская же община оставалась
на том же месте и переходила к новому владельцу, сохраняя прежние права на землю. Весьма естественно, что подобная крепость земли в продолжение двухсот лет привело крестьян к полному сознанию своего права владения и никакие внушения правительства и постановления губернских комитетов не в состоянии поколебать этого верования. Поэтому великороссийский крестьянин, сознавая вполне, что его права на землю существуют не иначе, как с условием отбывания повинностей в пользу помещика и личной от него зависимости, охотно согласится за свое освобождение с землею внести определенную сумму, но никогда не пожелает получить свободу в общинном составе, без отделения ему земли в размере, необходимо нужном для хозяйственного быта.
По нашему мнению, освобождение русского крестьянина не иначе может быть соглашено с обеспечением поступления государственных прямых налогов и собственности помещика, как только двумя способами: личным освобождением без всякого надела землею, с правом свободного переселения; или совершенным отделением крестьян от их владельцев, при наделе их необходимо нужным количеством усадебной, пахотной, луговой и выгонной земли и с вознаграждением за это помещиков.
В первом случае свобода крестьянина неоспорима и право владельца на землю совершенно обеспечено, ибо последний имеет ничем не стеснимое право распоряжения своею собственностью, которая и служит обеспечением государственных прямых налогов. Мы не защищаем этот способ освобождения, а потому и не распространяемся об нем, но указываем только на одну его возможность.
Во втором случае, при освобождении крестьян с землею с отделением их совсем от помещика, т. е. и уничтожением всяких взаимных их обязательных отношений, свобода крестьян даже при большей или меньшей крепости их земле неоспорима; помещик, получив за крестьян с землею капитальный выкуп деньгами или облигациями", по возможности вознагражден, а исполнение крестьянами обязанностей пред правительством обеспечивается землею, отдаваемою им в собственность. Вот единственное и верное средство освободить крестьян не словом, а делом, не постепенно, а разом, единовременно и повсеместно, не нарушить ничьих прав, не порождая ни с какой стороны неудовольствий и не рискуя будущим России.
Справедливость требует, чтобы при таком освобождении крестьян помещики были вознаграждены как за землю, отходящую из их владения, так и за самых освобождаемых крестьян.
Считая неуместным в настоящей записке разбирать все подробности этого дела, мы находим нужным изложить общий взгляд на этот предмет и доказать одну только возможность этого спороба упразднения крепостного права.
Рассмотрим сначала, в какой мере должны быть вознаграждены помещики за освобождаемых крестьян с землею и на кого должны падать убытки этого вознаграждения. Мы видим, что закон об укреплении крестьян к земле произвел такие естественные последствия, которые отняли у ^крепостных людей личную свободу и сделали их товаром.
Мы видим, что помещики покупали крестьян с землею и без земли и принимали в расчет при этой покупке не одну их численность, но даже и личные их достоинства.
До сего времени в России беспрепятственно продавались и покупались люди на своз, как имущество. Лица, имеющие по закону право владеть людьми, надеясь на силу законов, до сего времени не опасались употреблять капиталы на покупку людей как имущества, которого обладание дозволено и ограждено законами. Признать это имущество незаконным и изъять без всякого вознаграждения несправедливо потому, что лица, владеющие крепостными людьми в данную минуту, не могут отвечать за прочность государственных, вековых учреждений и потому, что законы не могут иметь обратной силы. Мы не имеем средств убедиться, насколько древние правительства России имели права распоряжаться землями при раздаче их в поместья и частные вотчины, ибо для этого мы должны восходить до права первоначального занятия земли отдельно по каждому помещичьему имению (что явно невозможно), но видим, что неминуемым последствием этой раздачи земель явилась необходимость прикрепления человека к земле и вследствие того отнятие у него личной свободы. Сверх того, прежние правительства лишали свободы целые массы людей, отдавая их в собственность помещиками дозволяя их покупать, продавать и закладывать, как вещи.
Из этого явно, что ценность всякого населенного имения, состоящего на крепостном праве, заключается не в одной земле, но и в людях, за которых помещик должен быть также вознагражден, как и за землю, тем более, что в некоторых местностях земля без людей не имеет никакой ценности. Конечно, освобождаемые крестьяне должны сами купить отходящую к ним землю; но кто же вознаградит помещиков за личную свободу крестьян и дворовых людей? Неужели можно допустить, чтобы в этом случае ценность людей была присоединена к ценности земли и те же самые люди, у которых была отнята свобода во имя государственной необходимости, были принуждены выкупать свою неволю! Они сами менее всех виновны в существовании крепостного права и были принесены в жертву для общей государственной пользы. Законы общечеловеческой справедливости не допускают брать с обиженного вознаграждения за нанесенную ему обиду.
Если это правило будет отвергнуто, то все дело дарования свободы не будет справедливым восстановлением прав человечества и сами освобождаемые люди поймут, что им продают, а не даруют свободы.
На основании непреложных начал справедливости восстановление нарушенных прав должно лежать на обязанности их нарушителей. Мы видим, что русский крепостной человек лишен личной свободы и сделан вещью вследствие распоряжений правительства Русской земли, которым подчинился и сочувствовал весь народ. Мы видим, что учредило крепостное право само правительство, за действия которого должны ответствовать все сословия государства равномерно, тем более что распоряжения правительства по этому предмету были совершенно согласны с нуждами, понятиями и нравами всего народа и что освобождение крепостных людей составляет интерес всего государства.
Все вышеизложенное ведет к неоспоримому заключению, что в видах сохранения справедливости помещики должны быть вознаграждены за людей и землю, отходящих из их владения, и что вознаграждение за первых никак не должно падать на одних освобождаемых крепостных людей, а на все сословия государства и имущества всех родов без всякого различия.
Затем неминуемо следуют вопросы: как определить количество земли, необходимо нужной крестьянину для обеспечения его оседлости и свободы; каким способом оценить по справедливости убытки помещика, происходящие от такого освобождения крестьян, и где найти средство для их вознаграждения?
Количество земли, необходимо нужное крестьянину, не может быть определено с точностью ни назначением одною цифрою для какой-либо местности, ни на основании настоящего их владения. Первый способ определения решительно невозможен, ибо разнообразие почвы экономического быта крестьян не представляет никакой возможности определить одною цифрою это необходимое количество земли не только для известного округа, но даже для двух соседних деревень. Второй способ совершенно неудобен по следующим причинам. Определение количества земли, состоящей в пользовании помещичьих крестьян в настоящее время, произошло от воли помещиков, а так как распоряжения их зависели от случайных обстоятельств, то настоящее наделение крестьян землею в большей части помещичьих имений далеко превышает их необходимую потребность. Многие помещики, будучи отвлечены от своих имений по разным обстоятельствам и часто не заезжавши в них в продолжение всей своей жизни, довольствовались известным оброком и предоставляли в пользование крестьянам всю имеющуюся у них землю.
Поэтому настоящее распределение земли не может быть принято основанием для будущих наделов. По нашему мнению, единственный и лучший способ определения этого количества может быть добровольное соглашение помещиков и крестьян, поставленное в известные границы для обуздания произвола. Хотя нельзя указать одну количественную единицу земли, необходимой для крестьян на известной местности, но можно определить количество земли, менее которого не может иметь крестьянин известного уезда без потери своей оседлости и вместе с тем определить местную среднюю ценность земли. Этот минимум обозначит количество земли, которое помещик непременно обязан уступить крестьянам.
С другой стороны, можно определить количество должной суммы, далее которой не обеспечивается вознаграждение, и затем определение надела земли и следующего за нее вознаграждения предоставить полюбовному соглашению обеих сторон, оставив за помещиком право, в случае если этого соглашения не последует, дать крестьянам земли и получить меньшую цифру вознаграждения. Этот способ вернее всех прочих обеспечит будущую участь крестьян. Он имеет и то преимущество, что дает крестьянам возможность в случае необходимости прикупить у помещика на собственные свои капиталы известное количество земли, приуроченной к местам их оседлости, или принять другую землю взамен ими занимаемой и добровольно переселиться, если они найдут это более выгодным и удобным.
Оценка убытков помещиков, при таком освобождении крестьян с землею, может быть не иначе, как приблизительная, посредством определения средней ценности людей и земли в известной местности. Оценивать каждое имение порознь нет никакой возможности, не говоря уже о дороговизне и медленности такого кадастра; стоит только вспомнить, что отсутствие всякой бухгалтерии почти во всех имениях отдает эту оценку в руки произвола и взяточничества, делает его орудием повсеместного грабежа помещиков и крестьян. Вообще при настоящей нравственности лиц, состоящих в государственной службе, нельзя допустить в этом случае никаких отношений между лицами, определяющими цены и имеющими личную выгоду в оценке. Губернские комитеты будут иметь возможность определять для каждой местности ценность рабочих сил и земель. Основанием для этой оценки могут служить между прочим купчие крепости на родовые имения (при продаже которых цена не скрывалась), по которым продавались люди с землею и одна земля. Они покажут совершенно близкую среднюю ценность человека и земли.Весьма легко, что комитеты найдут другие еще лучшие основания. Если при этом способе оценки и будет какой-либо ущерб для кого-либо, то весьма незначительный в сравнении с тем убытком, который наверно падет на всех от произвола оценщиков, и притом этот ущерб может быть значительно понижен добровольным соглашением обеих сторон. Совершенно точное определение убытка помещиков, как бы по весу, в настоящем случае невозможно, несогласно с духом русского народа и даже вовсе не нужно при изобилии наших земель и угодий. Никто из нас не пожалеет этого малого ущерба и лучше согласится понести его, нежели иметь дело с нашими чиновниками и судами.
Мы сказали, что вознаграждение убытков помещиков должно состоять из двух элементов: вознаграждения за людей и выкупа земли, отходящей из их владения, из которых первое должно падать на государство, а второе на самих освобожденных крестьян. По нашему мнению, это вознаграждение должно быть рассчитано не иначе, как денежный капитал, и выдано помещикам облигациями, приносящими проценты и совершенно обеспеченными. Такая выдача капитала необходима для поддержания помещичьих хозяйств и приспособления их к обработке наемными руками. Поэтому вознаграждение постоянною, ежегодною рентою неудобно; а всякое другое не денежное вознаграждение, как-то: обязательство работы, сельскими производствами и т. п., не может иметь места в настоящем случае и не согласно с понятиями свободы, иначе не будет места свободе, и крепостное право заменяется какою-то вечною кабалою, невыносимою для народа и ничем не обеспечивающею прав землевладельца. Мы видели, что такое определение обязательных сельских работ невозможно, а потому произвол будет господствовать по-прежнему во всей своей крепостной силе и перейдет только от помещиков в руки агентов правительства, которые будут управлять всем государством на помещичьем праве. Подобное освобождение крестьян не есть их освобождение, а только понижение прав дворянства в один уровень с безнравственностью крепостных людей. Притом вознаграждение помещиков должно быть капитализировано, что возможно только в том случае, если оно будет денежное. Остается один и самый важный вопрос: где найти средства для вознаграждения помещиков? К несчастью, многие отвергают изложенный нами единственно разумный способ освобождения крестьян только потому, что убеждены в недостатке наших государственных средств. Убеждение это в частных людях основано на одних слухах, идущих от наших государственных людей, а у сих последних основано на одних официальных отчетах, всегда противоречащих действительности, и на недостатке средств по бюджету доходов и расходов государства. Этому убеждению сильно помогает и то, что мы всегда привыкли верить слухам и словам авторитетов, созданных табелью о рангах, но никогда не осмеливаемся взглянуть
в окружающую нас действительность и поверить их слова своими собственными глазами.
Средства государства существуют не в одном только доме, занимаемом государственным казначейством, и не в одних только цифрах, значащихся в бюджете его доходов. Мы не рассчитываем на эти средства. Источники государственного богатства, о которых мы говорим, рассеяны по всей нашей империи. Они существуют во всех местностях и видимы на каждом шагу. На отдельных местностях они видимы даже лучше, нежели в графах министерских отчетов. Стоит каждому поглядеть внимательно вокруг себя, и он увидит, что эти средства даже превышают потребности, но что потребности часто не удовлетворяются только вследствие невыгодных распоряжений средствами.
Мы видим, что весьма часто строятся огромные общественные здания, которые впоследствии ничем не занимаемы; мы видим, что каждое сооружение стоит для казны впятеро более, нежели для частных лиц; мы видим казенные фабрики и заводы, приносящие одни убытки и доставляющие только теплые места чиновникам; мы видим государственные леса, служащие только предметом расхищения; мы видим ясно и положительно, что самая значительная статья государственного дохода — винный откуп не приносит половины следующего с него дохода; мы видим множество чиновников не нужных, для службы и ничего не делающих, но получающих большие содержания, тогда как с другой стороны множество чиновников, на которых опирается вся администрация, лишены всякой возможности существовать и выпущены на грабительство. Наконец, мы видим, что все эти невыгодные распоряжения суммами, грабежи чиновников, бездна совершенно случайных и потому неравномерных, натуральных повинностей, от которых жители откупаются втихомолку суммами, вчетверо и пятеро превышающими их стоимость, не в состоянии подавить благосостояние России и разрушить окончательно источник ее богатства. Значит мы богаты\ Значит люди, говорящие о неимении государственных средств, не знают ни государства, ни его производительных сил. В самое бедственное время последней войны, когда сельский житель не имел работ, когда сельские произведения не шли с рук, мы поставили в несколько недель ополчение, стоившее со всем, считая натуральные повинности (подводами и тому подобным), едва ли не более трех рублей с души, и после этого не чувствуем себя беднее. Благосостояние наше нисколько не упало; напротив, судя по состоянию винных откупов, мы видим, что народ в настоящее время, несмотря на значительное повышение цены вина (доходящей до 6 руб. сер. за ведро), выпил все определенное годовое количество в 8 месяцев, и это мы замечаем после огромного пожертвования на дело совершенно непроизводительное, как война. А что же будет, если такое пожертвование принесут все сословия государства и все роды имуществ на дело освобождения крестьян, которое должно по меньшей мере возвращать вдвое все на него пожертвованное, вследствие одной огромной разности, существующей в производительности между свободным трудом и обязательною работою.
-Чтобы лучше понять это, рассмотрим, как велики должны быть средства для выкупа крестьян с частью земли в Тверской губернии. Средняя ценность ревизской души с частью земли, для нее необходимой, по нашему мнению, не превысит 150 руб. сер. Крестьяне на своз, при незначительном количестве движимого и недвижимого имущества, продаются от 50 до 60 рублей серебром. Всех помещичьих крестьян и дворовых людей в нашей губернии, по 9-й ревизии, числится 360 557 ревизских душ мужского пола, из коих одних крестьян 338 707 душ.
Поэтому вознаграждение собственно за людей равняется 21663 420 р. с. Если при совершенном неимении наличных средств будут выданы помещикам на эту сумму 4-процентные облигации, обеспеченные налогами со всех сословий и всех родов имуществ, то ежегодный платеж по ним 5 процентов с погашением будут не более 1 081 671 р. е., которые, будучи разложены на 630 424 ревизских душ мужского пола всех податных сословий с губернии, на капиталы и имущества всех родов, составят ежегодное пожертвование вдвое (если не втрое) менёе против пожертвования, сделанного одними помещиками и податными сословиями на ополчение 1855 года. Наконец, губернскими комитетами легко могут быть указаны средства, не входящие в бюджеты доходов, которые могут покрыть часть капитального долга за выкуп людей и тем уменьшить цифру ежегодного платежа. К этому разряду можно отнести указание на сокращение многих расходов, на суммы земского сбора, собираемые для разных сооружений, которые легко могут быть отложены до более благоприятного времени, указания на разные казенные имущества, не приносящие государству никакого дохода, которые без всякого неудобства могут быть проданы, и т. п. Мы надеемся указать на множество таких источников и для этого комитетам нужно только право получать от всех мест и должностных лиц необходимые для этого сведения; наконец, вышесказанный процент может быть понижен, по усмотрению самих комитетов. Что касается до вознаграждения помещиков за отходящие из их владения земли, то облигации, на этот предмет выданные, легко могут быть обеспечены самою землею, поступающею в надел крестьянским общинам.
Для произведения этой операции и заведования крестьянскими общинами в финансовом отношении могут быть устроены в каждой губернии, по примеру Австрии и Пруссии, банки, которые можно соединить с существующими приказами общественного призрения и комитетами земских повинностей, поручив их управление выборным лицам всех сословий в губернии, с публичной отчетностью и личною и имущественною ответственностью выборных. Сие последнее необходимо для того, чтобы облигации пользовались доверием.
В наше время тайному управлению и неответственным чиновникам никто уже не верит- Многочисленные опыты разрушили всякое очарование относительно подобного делопроизводства.
Платеж процентов по облигациям освобожденными крестьянами будет весьма легок. По нашему соображению, стоимость выкупа земель Тверской губернии не может простираться более 36 миллионов рублей серебром, с которых ежегодный платеж 5% не может превышать 1 800 ООО руб. сер., что составит не более 5 руб. сер. с души в год; а с тягла 12 руб. 50 коп.— самый легкий помещичий оброк. При строгом взыскании недоимок и объявлении, что в случае неплатежа процентов в известный срок неплательщики будут переселяемы в Сибирь, никакой недоимки быть не может.
Вот наш взгляд по предмету освобождения крестьян и единственный способ разумного, справедливого и спокойного разрешения этого вопроса.
Если нам возразят, что облигации не будут равноценны капиталу, ими представляемому, то мы на это можем отвечать, что этого никогда быть не может; ибо бумаги, приносящие проценты и достаточно обеспеченные, никогда не наводнят денежных рынков и не потеряют своей номинальной цены.
Примером этому служит Англия с ее несметным количеством банковых билетов, ходящих свободно, как наши кредитные билеты и наши серии, которых нигде нельзя достать. Разумное же и явное управление этим делом никогда не может допустить недоверия к обороту, делающемуся гласно и обеспеченному имуществами его управителей.
Поэтому мы считаем необходимо нужным разрешить губернским комитетам:
требовать от всех присутственных мест и лиц все нужные для них сведения и обсуждать финансовые средства губернии;
обсуждать необходимо нужные изменения в устройстве сельского управления, местной полиции и некоторых связанных'с этим предметом учреждений;
не стесняться тесною рамкою инструкций, а излагать и обсуждать все необходимые предметы со всей откровенностью. Сие последнее необходимо потому, что с вопросом об освобождении крестьян связаны многие вопросы нашей государственной общественной жизни. Уединить его от всех прочих вопросов и решить совершенно отдельно нет никакой возможности.
[Г р. Д ж а н ш и е в.] А. М. Унковский
и освобождение крестьян. Историко-
биографические справки. М., 1894,
стр. 58—71.
№ 8. — Вторая записка М. П. Позена I о мерах освобождения крепостных крестьян, поданная Александру II в Киеве
Октябрь 1857 г.
По доходящим слухам вопрос о крепостном праве принимает самое опасное направление. Предварительные действия правительства не остались в тайне. Известно, что для соображения способов отмены крепостного права составлен особый комитет, в который поступило множество проектов. На чем именно остановился комитет, определительно неизвестно. Более всего говорят однако о следующих трех способах:
Объявить теперь же свободу крестьян, но при- весть меру эту в исполнение чрез известное число лет, разделив их на три периода, из которых, в первом сделать отвод и оценку земель назначенных крестьянам в общинное владение; во втором—допустить добровольные соглашения между крестьянами и помещиками; в третьем — приступить к мерам понудительным. Вознаграждение помещиков за отводимые крестьянам земли произвесть вновь выпущенными процентными бумагами, с обращением на крестьян уплаты этого долга по банковым правилам.
Этот план напечатан уже и в некоторых иностранных газетах.
Освободить крестьян теперь же, с одною усадеб- ною землею, без всякого вознаграждения помещиков, и с предоставлением крестьянам, по прошествии немногих лет, свободного перехода: сперва в своем уезде, потом в своей губернии и наконец в всем государстве;
Оставить все в настоящем виде, а ограничить только натуральную повинность крестьян земледельческими работами, с воспрещением помещикам обращать барщинную работу крестьян на заводы и фабрики.
Все три способа эти представляются опытному взгляду чрезвычайно неудобными, трудными, вредными и опасными. Первый способ — отвод земель в вечную собственность крестьянам и оценка их встретят величайшие затруднения, и не могут быть совершены в три года как полагается. Здесь возникнет столько вопросов и такого свойства, что само правительство будет поставлено в крайнее затруднение как разрешить их; во втором периоде—добровольных соглашений между крестьянами и помещиками будет весьма мало, потому что крестьяне, зная что наступит период понудительный, будут выжидать его, надеясь получить при нем земли на условиях более выгодных; третий — понудительный период — потребует от Правительства чрезвычайных усилий, прервет всякую связь между помещиками й крестьянами, поставит их в самые враждебные отношения и подействует пагубно на благосостояние тех и других. Кто может еще поручиться и за то, что во все это воемя крестьяне, объявленные уже свободными, будут
спокойно выжидать, и что между ними не возникнет таких волнений, которые заставят правительство изменить в основании весь план, предварительно начертанный. Наконец, если сверх ожидания все совершится благополучно, то предполагаемый способ вознаграждения, в свою очередь, вызовет новую величайшую опасность — опасность финансового кризиса со всеми тяжкими его последствиями. Вознаграждение предполагается произ- весть вновь выпущенными процентными бумагами. По самому умеренному исчислению, бумаг этих потребуется более чем вдвое против всего количества процентных и беспроцентных бумаг доселе выпущенных правительством. Такое страшное умножение бумаг, свыше нормы указываемой современным состоянием промышленности, произведет ужасный переворот в ценности вещей; все бумажные деньги упадут в достоинстве; дворянство, получившее вознаграждение этими бумагами,, будет разорено де основания, промышленный и торговый класс также пострадает, и весь состав государства, подвергнется величайшему потрясению.
Второй способ, представляющийся с первого взгляда легким, потому что не требует ни оценок, ни выпуска: бумаг, едва ли, однако, еще не опаснее первого. Им в один миг будут уничтожены плоды двухвековых усилий и забот правительства, и значительнейшая часть коренного, производительного населения государства перейдет в кочевое, бродячее положение. Предполагаемые временные ограничения не остановят зла. Крестьяне увидят в праве перехода возможность менять помещиков по своему произволу, и никогда не станут прочно- устроиваться, а напротив будут держать себя в таком положении, чтобы, при малейшем несогласии с помещиком, можно было им легче переселиться. Крестьянское хозяйство при этом ужасно пострадает; помещичье тоже, потому что помещики, не имея надежной рабочей силы, не в состоянии будут рассчитать своего хозяйства,, и не будут знать за что приняться. Оброчные имения будут совершенно уничтожены, потому что здесь крестьяне большею частью промышленные и редко занимаются хлебопашеством; земли, во многих оброчных имениях, очень мало, да и та часто дурного качества.
49
4 Заказ 565
подобных имениях, крестьяне, получив даром усадебные земли, оставят остальные помещику, который в свою очередь не будет иметь ни денег ни рук к обработке их. Какими средствами он будет существовать, и чем будет он уплачивать долг банку? Нет сомнения, что при этом способе освобождения вполне оправдаются опасения некоторых, чтобы новый порядок не повредил земледелию. Оно неминуемо придет в страшный упадок, и России придется думать не о том, как бы посылать более хлеба за границу, а о том, как прокормить собственное население и войско. Частное бродяжество, значительное в некоторых местностях и теперь, начнет усиливаться с первого дня после объявления нового положения. Какими способами правительство остановит его? Как оно обеспечит сбор податей, поставку рекрут и отправление других повинностей? Какое управление устроит оно над этим бродячим народом? Одним словом, можно быть уверенным, что с той минуты, как крестьяне будут объявлены безземельными и получат право перехода, изменятся все нынешние отношения их к земле, к помещику и к правительству в качестве подданных; начнется иная новая жизнь, и богу известно, будет ли правительство иметь довольно способов водворить в этой жизни порядок и направить ее к общим государственным целям.
Третий способ не только не разрешает вопроса, но более и более его запутывает. По существующим законам, помещик может употреблять крестьянина, в барщинные дни, на всякую работу: земледельческую, ремесленную, заводскую, фабричную. Злоупотреблять своею властью над крестьянином помещик может равно, обращая его на ту или другую работу. В настоящее время, во многих помещичьих хозяйствах введены ремесла, заводы и фабрики, действующие у иных одною барщин- ною работою, у других барщинною и наемного работою, у третьих своими людьми, но переведенными с барщины на жалованье, поденную или задельную плату. На образование мастеровых, по всем частям производства помещики употребили значительные расходы. Известно, что благосостояние помещичьих крестьян более развито в тех имениях в которых, кроме земледелия, существуют ремесла, заводы и фабрики; известно также, что успехи земледелия шли и идут везде рядом с успехами развития фабричной и заводской промышленности, и
только там земледелие процветает, где фабричная и заводская деятельность успела образовать значительные -капиталы и распространить в народе технические сведения. С другой стороны всякий, знакомый хотя несколько с условиями сельского хозяйства, знает что оно тогда только становится рациональным, когда не ограничивается одною обработкою земли, но присоединяет к себе ремесла, заводы и фабрики, чтобы придать грубому продукту земледелия высшую ценность.
Кто же возьмет на себя указать верно и правильно границу, отделяющую резко земледелие от сельских ремесел и заводов, которые взаимно поддерживая друг друга, образуют хорошее хозяйство, обеспечивают доходы помещика и разливают довольство между крестьянами, доставляя им дома верные заработки, приучая к труду и распространяя между ними смышленость и некоторую степень о0разования? Какие возникнут затруднения, когда правительство примет на себя отделить указом одну промышленность от другой и постановить употреблению рабочих сил такие границы, соблюдение которых на практике решительно невозможно? Сколько тут возникнет процессов, как трудно будет местным властям разбирать и решать их, какое широкое поле откроется вновь лихоимству и взяткам, и как ужасно пострадают от всего этого и земледелие и заводская промышленность и быт помещиков и благосостояние крестьян. Какие же наконец пользы обещает новая мера за все эти неизбежные бедствия? Неужели зависимость крестьян от помещика уменьшится тем, что он может употреблять их только на земледельческие работы? Разве при этих работах помещик не может стеснять их? Предлагаемый способ подходит несколько к инвентарной системе; последняя более определительно, но и она открывает много способов к обиде и стеснению крестьян. Чего же можно ожидать от новой полумеры? Расстроив настоящие, взаимные отношения помещиков и крестьян и возбудив в тех и других справедливое неудовольствие, она не приблизит нас ни на один шаг к добросовестной и безопасной развязке вопроса о крепостном праве.
Таковы опасения, возбуждаемые тремя способами, о которых носятся слухи.
51
4*них, и что он имеет в виду еще и многие другие. Доселе однако не слышно ни о каких других предположениях, но все опасаются, чтобы вопрос не разрешился дурно, потому что в Петербурге вообще весьма мало знакомы со всеми подробностями устройства наших помещичьих имений.
Полезно было бы конечно, прежде окончательного определения способа отмены крепостного права, собрать верные и точные сведения о мерах, употребленных в новейшее время к освобождению крестьян в других государствах, особенно же между славянскими племенами, о последствиях сих мер и о настоящем положении наших крестьян всех наименований; но если правительство решилось уже отменить вдруг крепостное право, и полагает приступить к этому немедленно, то самым верным, безопасным и для всех частей государства более удобным способом может быть общее уравнение гражданских прав и личных повинностей крестьян всех наименований.
При этом крепостное право само собою уничтожится, положение крестьян чрезвычайно улучшится, помещики потеряют, но не так много, и только на первое время, а правительство не будет иметь надобности ни в каких новых, искусственных, финансовых мерах.
Новый порядок этот может быть установлен высочайшим манифестом, который должен служить дополнением нашего законодательства, «О правах состояний», и довершить великое дело императрицы Екатерины II, определившей права состояний: дворянства — дворянскою грамотою и горожан — городовым положением.
Основные пункты манифеста должны быть следующие:
Крестьяне всех наименований в государстве, уравниваются во всех гражданских правах и несут оди- пакие государственные повинности.
Личное крепостное право навсегда отменяется и не может существовать ни под какою формою.
Крестьяне крепки земле, на которой теперь поселены. Из них, все поселенные на собственной земле, пользуются ею на общем владельческом праве — бесплатно; поселенные же на чужих землях, обязываются платежей за них оброка, деньгами или работою: в
52
Платеж за земли назначается по особой оценке, установляемой всегда на 20 лет, и производится работою, а в некоторых случаях и деньгами.
Для сего, вместе с оценкою земли, определяется и цена поденной работы, тоже на 20 лет.
На отвод земли, определение годового платежа и оценку работ, назначается один, общий срок по всему государству. ,
До истечения сего срока сохраняются настоящие отношения между помещиками и крестьянами, и всякое неповиновение со стороны крестьян, или злоупотребление власти со стороны помещиков, строго наказываются.
С окончанием отвода и утверждением расценок на землю и работную плату, прекращается всякая ответственность, со стороны помещиков, за уплату податей и за продовольствие крестьян. Земли назначаются и отводятся, не отдельно каждому лицу, а целому крестьянскому обществу, которое распределяет участки между своими членами, по мере способов каждого, для обработки ее и уплаты за нее, по оценке, трудом или деньгами.
Посему и уплата-за землю, тем или другим способом, лежит тоже на ответственности целого общества.
Оброчная цена за землю, pfaBHO и цена поденной работы, назначаются помещиком, совокупно с выборными от крестьянского общества и утверждаются губернским комитетом.
В оброчных имениях сохраняется тот размер оброка, который будет существовать в каждом имении при издании высочайшего манифеста; уменьшение оброка всегда зависит от владельца земли; увеличение же его не допускается без особого утверждения губернского комитета.
В имениях задельных, годовая плата за землю рассчитывается на деньги, но производится, со стороны крестьян, работою — по оценке. Дозволяется, впрочем, часть этой уплаты делать и деньгами, по взаимному согласию землевладельца и крестьян.
Земли отводятся крестьянам в таком количестве, какое признает возможным владелец; но при самом приступе к делу, губернские комитеты постановляют
minimum наделения на каждую душу. Этот размер наделения обязателен и для помещика и для крестьянина, из которых первый — должен дать его, а последние — принять; увеличение же этого размера зависит от обоюдного согласия землевладельцев и крестьян.
Кроме рабочих дней, которые крестьяне задель- ных имений дают помещику в виде уплаты оброка за землю, губернские комитеты назначают, для всех четырех времен года, по нескольку экстренных рабочих дней, которые крестьяне обязаны давать землевладельцу за ту же рабочую плату; при этом комитеты наблюдают однако, чтобы общее число рабочих дней, очередных и экстренных, отнюдь не превышало существующего ныне трехдневного расчета в неделю.
Примечание. Мера эта необходима как для обеспечения хода спешных сельскохозяйственных работ, бывающих в каждое время года, так и для доставления крестьянам возможности зарабатывать на месте деньги, необходимые для уплаты повинностей и на другие надобности.
Сверх рабочих дней, которые будут определены комитетом, землевладелец не может употреблять крестьян на работу иначе, как по добровольному найму.
Переход крестьян отдельными семействами, но без земли, в другие сословия, допускается с согласия крестьянского общества, без всякого участия землевладельца.
Из сего правила изъемлются, образованные попечением помещика: мастеровые, писаря, фельдшера, овчары, винокуры, сахаровары и все вообще специалисты в благоустроенном хозяйстве необходимые; они остаются в распоряжении землевладельца за установленную, с утверждения губернских комитетов, плату; образование же впредь подобных мастеровых и специалистов из крестьян, для службы по имению, допускается не иначе как по письменным договорам, заключаемым между крестьянским обществом и землевладельцем.
С изданием высочайшего манифеста, право приобретать заселенные земли присвоивается, кроме потомственных дворян, и дворянам личным, также и потомственным почетным гражданам
.Для обеспечения успеха нового порядка и управления крестьянами, водворенными на помещичьих землях, устроиваются общинные и волостные управления, окружные попечительства, уездные и губернские комитеты и высший комитет в Петербурге.
Каждое населенное место образует одну общину, хотя бы люди и принадлежали прежде разным помещикам. Общинное управление состоит из старосты и двух или трех выборных, смотря по числу душ составляющих общину. Ближайшее попечительство над ними вверяется владельцу земли, а в селениях разнопоме- стных, одному из помещикрв по выбору общины.
Волости составляются из нескольких общин, смотря по удобству. Волостное управление состоит из головы, выбираемого всеми общинами, и из всех общинных старост.
Несколько волостей вместе составляют округ, который вверяется попечителю из дворян, по выбору всего уездного дворянства. Попечитель имеет товарища, тоже из местных дворян и таким же порядком избираемого.
Уездные комитеты составляются из председателей, избираемых уездным дворянством, и всех окружных попечителей. К участию в делах комитета и объяснению по встречающимся случаям приглашаются, смотря по надобности, волостные головы и общинные старосты.
Губернские комитеты образуются из председателя и трех членов, избираемых дворянством всей губернии, и из председателей уездных комитетов. Для объяснения дел приглашаются в губернские комитеты, смотря по надобности, окружные попечители и волостные головы.
Государственный комитет составляется из председателя и нескольких членов, из высших государственных сановникоз по высочайшему назначению, и из нескольких дворян, вызываемых из губерний, тоже по высочайшему назначению. Губернские предводители дворянства и председатели губернских комитетов, считаются тоже членами государственного комитета и присутствуют в нем, когда бывают в Петербурге, по делам службы или по собственным.
Для самого устройства нового управления принять следующий порядок: прежде всего образовать государственный и губернские комитеты. Губернским комитетам поручить устроить комитеты уездные; а сим
последним—образовать волостные и общинные управления.
На устройство всех этих управлений назначать шестимесячный срок, а на введение новых отношений между помещиками и крестьянами, отвода земли, составление оценок и издание подробных инструкций управлениям волостному и общинному — трехлетний, со дня издания высочайшего манифеста.
Расходы на содержание канцелярии государственного комитета, обратить на губернские и земские повинности; для покрытия же расходов, по управлениям губернскому и уездному, назначить на первые три года по 2 к. с души.
Само собою разумеется, что если мысль эта будет принята, то при начертании высочайшего манифеста, все пункты, изложенные здесь кратко, потребуют более точного и подробного развития. Вероятно придется многое пояснить и прибавить. Весьма полезно было бы, чтобы проект, прежде поднесения к высочайшей подписи, был разослан к губернским предводителям дворянства, с тем, чтобы они, не касаясь основной мысли, указали, чем именно должны быть пояснены и пополнены самые правила, в проекте предначертанные.
[М. П. П о з е н.] Бумаги по крестьянскому делу М. П. Позена. Дрезден, 1864. стр. 30—40.
№ 9.— Письмо председателя редакционных комиссий