§ 3. Предмет торга – вопрос о собственности
Согласно платформе консервативного выбора, никакого изменения в отношениях собственности не нужно – ни вправо, ни влево. Для В.В. Путина неважно, какие отношения собственности потребны для новой индустриализации и национального единства России; для него важно, какие отношения собственности обеспечивают ему пост главы колониальной администрации компрадорской России.
Цитируем: «В обществе много говорят о том, что приватизация 90-х годов, включая залоговые аукционы, была нечестной. И я с этим полностью согласен. Но отъем собственности сейчас, как предлагают некоторые, привел бы просто к остановке экономики, параличу предприятий и всплеску безработицы. Кроме того, многие нынешние собственники этих активов формально являются добросовестными приобретателями. Они не нарушали принятых тогда законов. Многие из них модернизируют предприятия, вводят новые рабочие места, являются эффективными собственниками. Поведение их в период кризиса 2009-2010 годов показало, что существенно выросла и социальная ответственность бизнеса».
В.В. Путин согласен с тем, с чем публично не согласиться нельзя: да, приватизация «была нечестной». Но тут же пускает в ход голую демагогию про «отъем собственности», «остановку экономики» и т.д. Он тиражирует откровенную ложь.
Во-первых, национализация – это не экспроприация. Во-вторых, сколько государство получило в бюджет за денационализацию, столько и должно выплатить при деприватизации. Раз крохи получены от олигархов, то крохи и положены им – это честно и социально справедливо. В-третьих, национализация для того и нужна, чтобы соединить добычу сырья с его глубокой индустриальной переработкой, преодолев тем самым остановку отечественной обрабатывающей индустрии и паралич отечественного машиностроения, производства машинных средств производства, т.е. деиндустриализацию. В-четвертых, устранение деиндустриализации ведет к увеличению числа рабочих мест и занятости, а не безработице. В-пятых, не будь в России господства олигархически-компрадорской собственности, не было бы ни долларизации отечественной экономики, ни кризиса 2009-2010 гг., как не было его в плановом хозяйстве КНР.
Демагогия нужна только для того, чтобы откреститься от национализации. Но как бы ни отрицал В.В. Путин значение национализации, вся его персонифицированная вертикаль власти держится исключительно на бюджетно-налоговой национализации компрадорской ренты. Стоит убрать систему раздела экспортно-сырьевой ренты на государственную и компрадорскую, и правящий кабинет моментально лишится вначале бюджетной власти, а затем конституционной.
Бесспорно, В.В. Путин понимает, что без бюджетно-налоговой национализации компрадорской ренты его ждет судьба Б.Н. Ельцина, судьба главы государства без государственной казны, судьба беспомощной марионетки в руках компрадоров. Он явно не хочет, чтобы его казна висела на внешних займах и потакании сиюминутным прихотям Запада. Его не прельщает получить свое издание дефолта 1998 г.
Тут пролегает последний рубеж. Дальше отступать некуда, о чем и напоминает он, ссылаясь на борьбу за частичное огосударствление олигархической ренты в начале 2000-х гг.: «Борьба тогда шла между теми, кто присвоил в 90-е основные денежные потоки (в основе которых была продажа сырья и энергоносителей), и теми, кто хотел вернуть их государству и использовать на благо всего общества. Считаю, что мы тогда поступили правильно, повысив влияние государства в сырьевых отраслях».
Напоминает только затем, чтобы подчеркнуть неприемлемость для него внешнего управления: «В самом начале моего первого президентского срока мы столкнулись с настойчивыми попытками продать за рубеж ключевые активы. Сохранение в частных руках нескольких человек стратегических ресурсов страны в перспективе 5-10 лет означало, что контроль за нашей экономикой будет осуществляться извне».
В то же время В.В. Путин умалчивает, что бросил системную схватку с компрадорами на полпути, не доведя ее до победного конца, поскольку пошел с ними на соглашательство. Отечественная экономическая наука во главе с академиком Д.С. Львовым предлагала в те годы вовсе не монетаристский вариант национализации. Не было и речи о допустимости соучастия Кремля в компрадорском опустошении России. Наука выступала за системную национализацию командных высот экономики, начиная с инфраструктурных. Почему? Потому что через стратегическую национализацию мыслился разворот к передовым технологическим укладам, к новой индустриализации России – с полным освобождением нашей страны от колониального рабства, долларизации и работы на нефтедоллар.
К сожалению, вместо принципиального решения вопроса о собственности кабинет В.В. Путина покинул поле системной битвы, впал в беспринципность и соглашательство, пошел на прямой сговор с компрадорским олигархатом. Он ограничился установлением своего контроля над казной. И не стремится выпускать ее из рук. Только поэтому Кремль не идет ныне на бюджетно-политические уступки атлантистам, довольствуясь системными, идеологическими, экономическими.
Политический расчет консервативной фракции ясен как день. И был очевиден задолго до компрадорского пакта. По сути, предлагается продление социального контракта между Кремлем и компрадорами как минимум еще на 12 лет. При этом, по логике фракции В.В. Путина, крайне правые должны оценить, что не будет ни стратегической национализации и вертикальной интеграции собственности, ни новой индустриализации России, а левые – что не будет бюджетной денационализации и возврата в 1990-е гг.
В общем, ради обеспечения интересов олигархически-компрадорского меньшинства Кремль привычно отбрасывает коренные интересы и чаяния трудового большинства.
С идеологами компрадорской, антииндустриальной реакции В.В. Путин согласен во всем, за исключением одного – отката к 1990-м гг. Поэтому он идет на любые идеологические, политические и системные уступки реакционерам, пока это не затрагивает бюджет и государственную казну. Он поступается новой индустриализацией, высокотехнологичными рабочими местами, стратегической национализацией и вертикальной интеграцией собственности, смычкой добывающей и обрабатывающей индустрии, формированием межотраслевых корпораций и единых цепочек добавленной стоимости, подъемом на высший этап современного развития, экономическим и бюджетным суверенитетом России и т.д., но всеми силами держится за нефтедолларовую казну.
С левыми автор статьи не считается вообще. С ними, полагает он, незачем считаться, поскольку социальное большинство не организовано. Ни к чему, мол, брать во внимание тех, кто идейно деморализован и политически дезорганизован. В 1917 г. было ровно наоборот: тогда организованными были левые, а дезорганизованными – правые. Ныне же политически сорганизованы лишь правые, лишь реакционные и продажные компрадоры. Поэтому левые вообще не принимаются в расчет. Им не сделано ни намека на уступки.
Что бы ни делать, лишь бы ничего не делать для подъема России – такова суть задач, называемых в статье «нашими», т.е. общими с компрадорами. И такова та плата, в которую оценена стабильность условий социального контракта Кремля с компрадорским олигархатом, проще говоря – политика колониальной стабильности.
Естественно, в центре политического торга относительно власти стоит вопрос о собственности.