"Аллах"
Как это ни странно для позднейшей из монотеистических религий, но для араба его "Аллах" есть род языческого божества, некоего Верховного Саддама или "Большого W", и араб понимает свои с ним взаимоотношения как торговые. В Его руках жизнь, здоровье и удача, а требует Он за это выполнение ряда предписаний, записанных в Коране и истолковываемых мудрецами районного масштаба. Интересно, что жизнь воспринимается как краткосрочный отборочный тур, смысл которого заслужить будущее блаженство. Долгой ли праведностью или коротким подвигом - вопрос выбора. И стройная иерархическая система ислама доводит критерии "праведности" и "подвигов" до масс таким образом, что весь арабский мир мгновенно, словно по мановению волшебной палочки, поворачивается в одном направлении, когда надо и куда надо. Арабский разум, высчитывающий свою выгоду и не обремененный "ненужными" вопросами истины и познания, не удивляется и не сопротивляется ни беспардонным подлогам, ни переписываниям истории, ни вопиющей безграмотности и абсурдности "величайших" постановлений. Для них "Аллах" установил правила, им по ним и играть. Ради своего же блага. И если постановил "Аллах" джихад, значит это и следует делать ради своего счастья земного и ради блаженства будущего. Тем более, когда выгодно джихаду помогать, и смертельно опасно противодействовать. Да и зачем противодействовать, во имя чего? Проще повторять ходячие мантры о "смерти неверных" и "праведности шахидов", тихо надеясь, что это "счастье" обойдет стороной.
Непостижимое пренебрежение своей жизнью и жизнью близких проявляется во множестве мелочей: от совершенно бессмысленного лихачества на дорогах, до беспечности в обращении с детьми или больными родственниками. То ли это следствие воспитания в многодетной семьей, то ли - общественной установки на одинаковость, стандартность и массовость, то ли - исламского подхода к жизни. Наверное, всего вместе во взаимосвязи. Отношение и к себе, и к своим детям, как к помету, как к икре, только и объясняет, как могут родители посылать ребенка на танки или обвязывать его поясом взрывчатки, а потом искренне радоваться его приобщению к лику "шахидов".
И еще одна черта - необъяснимая жестокость, настоящее живодерство. Не найдете вы ни бродячих собак, ни кошек, ни голубей в местах, заселенных арабами. Увязавшаяся за вами уличная "каштанка", дойдя до контрольного пункта в арабский Хеврон, остановится и не пойдет дальше: она знает, что там ее ждут камни, палки и смерть. Ведь достоин жизни только тот, кто способен защищаться, за кем стоит какая-то сила, большая, чем сила агрессии нападающего. Этот своего рода естественный отбор мальчишки отрабатывают на бродячей собаке, молодежь - на заблудившихся еврейских солдатах, а весь арабский мир - на еврейском народе: "Если и впрямь на твоей стороне "Аллах" - он тебя защитит, и мы тебя признаем, а нет - так тебе и надо!"
В сущности, культивируемая жестокость, пренебрежение жизнью и ясная, простая схема подчинения Хозяину делают араба идеальным орудием разрушения. Но ислам не только программирует, но обладает и хитроумной "антивирусной программой", делающей сознание абсолютно невосприимчивым к анализу и критике самого ислама. Ни переубедить, ни даже заставить задуматься об этих вещах араба невозможно. Да и как иначе? Ведь будь по-другому, не было бы в руках у Вс-него столь совершенного инструмента для очищения земли от надоешей Ему западной цивилизации.