29 Поршнев б. Ф. О начале человеческой истории. - Философские проблемы исторической науки. М., 1969, с. 95.

стр. 26

дисциплин - социологии, политологии, антропологии, лингвистики и т.д. Разработки современных общественных наук являются теоретическим подспорьем для постижения сущностных характеристик прошлых эпох, но, ни в коем случае, не их матрицей. Категории и модели междисциплинарной методологии так же, как и традиционной историографии сродни скорее веберовским идеальным типам, но отнюдь не "железным" законам истории".

По словам В. В. Согрина, среди современных исследовательских приемов, способствующих приближению к исторической истине, особое значение имеет перманентный мысленный диалог со всеми исследовательскими историческими школами, в том числе (и даже особенно) с оппонентами. Суждения оппонентов важно воспринимать как вызов, который в качестве ответа предполагает учет всего рационального, что заключено в позиции оппонирующей школы. Согрин проиллюстрировал данный тезис на примере отношения многих современных историков к постмодернизму. Эта современная разновидность научной методологии вызвала развернутую критику со стороны практически всех российских историков по той очевидной причине, что в своих крайних выражениях означала отрицание объективных оснований исторического познания, как и самой не зависящей от исследователя прошлого исторической действительности. Тем не менее, важно видеть наличие в позиции постмодернистов рационального начала.

Мэтр постмодернизма Х. Уайт в его известной (на взгляд ряда критиков даже скандальной) книге "Метаистория"³⁰ доказывал, что у истории, в отличие от естественных наук, "нет единого языкового протокола", т.е. общепринятого научного языка. Труды историков, даже самые авторитетные, по сути - репрезентации определенных языковых модусов (тропов) обыденной речи. Зададимся вопросом: разве в этой критике нет рационального упрека? При ознакомлении с работами современных российских историков (это же касается и зарубежных авторов) нетрудно обнаружить, что в них зачастую присутствует произвол в использовании многих понятий, терминов, ключевых слов, не говоря уже об обыденном языке. Нет никакого единства даже в понимании наиболее часто используемых и модных сегодня понятий, например, таких, как парадигма, дискурс, концепт, архетип, цивилизация. Каждый историк вкладывает в них тот смысл, который удобен ему самому. В использовании обыденного языка возрастает удельный вес как слов-паразитов, так и того, что в научной среде называется "водой".

Так что критика и вызов постмодернизма носят рациональный характер. Ответ со стороны тех, кто отстаивает право истории быть объективной и научной, заключается в упорядочении используемых понятий, терминов, категорий, достижении единства в определении их смысла, как и, конечно, в оттачивании обыденного языка. Подобная рациональная реакция необходима и во взаимоотношениях со всеми иными оппонирующими школами. Ответ им должен заключаться не только в оспаривании ненаучных положений, но и в учете рациональных суждений при совершенствовании и развитии исторического знания. В этом случае, с точки зрения Согрина, у истории возрастают шансы становиться более объективной и научной.

Д.и.н. М. А. Бойцов, истфак МГУ, заявил, что любые используемые учеными термины существуют не сами по себе: слова тоже историчны, поскольку они рождались в определенном философском (общемировоззренческом, политическом и проч.) контексте и их нельзя просто так изъять. Напротив, выбирая ту или иную терминологию, историки актуализируют и связанную с ней систему взглядов. Противопоставление "объективного" знания (оцениваемого высоко) "субъективному" (оцениваемому как некоторым образом ущербное) основано на противопоставлении "познающего субъекта" "объективно существующему бытию". В XIX в. на нем многое строилось, но российским историкам оно лучше всего знакомо по марксистскому "основному вопросу философии" и следовавшему за ним ответу. Из этой пары "вопрос - ответ" вытекал и постулат о сознании, которое "отражает, копирует, фотографирует объективную реаль-