Концепт '·&

ма, — см. об этом далее: Ю.С.Степанов. Семиотика. М.: Наука, 1971; и здесь в ст. Причина и Цель; Эволюция.)

Рассмотрим теперь две концепции, которые в логической последова­тельности должны рассматриваться — как мы видим это теперь — как развитие, при некоторой критике, идей Фрейденберг, хотя в действи­тельной истории авторы этих концепций первоначально никак не свя­зывали свои взгляды со взглядами Фрейденберг, да вряд ли и вообще знали о них.

г. Ряды как случайные ассоциации. Именова­ ние как случайный выбор отличительного при­ знака, по Б.А.Серебренникову.

Первое положение акад. Б.А.Серебренникова (1915-1989) в его концепции именования очень близко соответствующей идее О.М.Фрейденберг: «Не вдаваясь в полемику по поводу тезиса об обя­зательном вербальном характере человеческого мышления (который Серебренников отвергает. — Ю.С.), мы постараемся обосновать наш основной тезис: опыт создает инвариантный обобщенный образ предме­та, который обычно предшествует его наименованию» («Номинация и проблема выбора»· — в кн.: Языковая номинация. Общие вопросы. М.: Наука, 1977, с. 148).

Наиболее распространенный способ номинации, отмечает далее тот же автор, — это использование уже готового звукового комплекса, т. е. какого-либо существующего слова или звукоподражательного ком­плекса, означающего один из признаков, присущих новому, называемо­му предмету. Таким образом, — подчеркнем мы, — в концепции Се­ребренникова речь идет о «внепроизводственных» рядах, а существова­ния «производственных» рядов и функциональной семантики (что бы­ло основным в концепции Марра) Б.А.Серебренников, находившийся в резкой оппозиции к учению Н.Я.Марра, — как бы вообще не замечает.

Далее Б.А.Серебренников формулирует свой основной тезис: «Чаще всего выбор признака в качестве основы наименования не зависит от каких-либо внешних условий и является результатом чис­то случайных ассоциаций» (там же, с. 155). Такой при­знак, по Серебренникову, будучи означенным посредством звукового комплекса, сам становится условным знаком нового, называемого пред­мета, его опознавательной меткой.

Более подробно примеры Б.А.Серебренникова мы рассмотрим ни­же, а пока сразу заявим свою концепцию.

д. Критика и синтез предшествующих концеп­ ций в понятии «концептуализированной области (сферы)».

Как уже было отмечено выше, подход Б.А.Серебренникова не толь­ко не учитывал и критически не преодолевал, но просто не замечал концепции Н.Я.Марра, связанной с понятием функциональной семан­тики. Это должно быть сделано в новой, синтезирующей концепции, соотнесенной с исходным теоретическим понятием эволюционных семи­отических рядов. Кроме того, концепция Серебренникова требует кри­тики и по одному специальному пункту, а именно — о случай­ности именования по признаку.

60 Вводные статьи

Приведем сначала свой пример — именование «человек». В ин­доевропейских языках обозначения человека распадаются на два отчет­ливо разделимых слоя. К одному, по-видимому, исторически новейше­му (хотя достаточно древнему) относится праславянское *celovëkï>, не имеющее общепризнанной этимологии. Но, согласно наиболее досто­верной этимологии, оно представляет собой словосложение; его первая часть, от и.-е. *kel- означает «род, племя, клан», ср. лит. kêlis «коле­но, поколение, род», рус. челядь 1. «Население феодальной вотчины Древней Руси; 2. Домашняя прислуга (как коллектив)», а его вторая часть, -vëkb, родственна лит. vaîkas «дитя»; т. е. все это сложное сло­во означает «дитя (нашего, "своего") рода, племени» (см. Человек, Личность) *.

Ко второму слою, древнейшему (поскольку он представлен во мно­гих и.-е. языках), относятся названия человека, образованные от корня со значением «земля»: лат. homo при humus «земля, поверхностный слой земли — почва, перегной»; др.-ирл. duine при dû, p. падеж don «земля»; лит. zmogùs при zëmé «земля» (с гуттуральным суффиксом, таким же как в ел., при другом корне, *mogio- «человек, мужчина, муж», ср. рус. муж). Таким образом, все эти наименования в разных, вариативных формах означают одно и то же — «земляной, земной», что и служит обозначением человека. С точки зрения формы, все эти слова восходят к одному и тому же индоевропейскому корню, пред­ставленному также в греч. γφών «земля, почва» — *g hem-//*g^zhom-(P.Chantraine. Dictionnaire étymologique de la langue grecque. Histoire des mots. Paris: Klincksieck.' T. IV-2, 1980, p. 1259; для первого со­гласного мы оставляем здесь нотацию автора этого словаря, хотя он имеет и другие обозначения). Очевидно, что все эти разные формы входят в одну-единственную оппозицию «земной» — «небесный»,,т. е. «земной» (человек) противопоставляется «небесному» '(богу). Древне­греческий язык сохранил это противопоставление в развернутой фор­ме, так в «Илиаде» (24, 220): epichthonioi ânthropoi (έπιχφονιοι άνθρωποι) «наземные (или: над-земные) люди» против «небесные (или: над-небесные) боги», epourânioi theof (επουράνιοι Φεοί). (Почему боги трактуются как «над-небесные» существа, т. е. находящиеся не просто вверху, на небе, но над небом, разъясняется в связи с представ­лениями древних об устройстве мира: небеса-имели «слои», или «сфе­ры»; древнегреческие боги обитали над той сферой, которая образовы­вала собственно «небо» — «уранос»; см. далее в ст. Мир.)

Таким образом, о «случайности» именования человека говорить, ко­нечно, не приходится. Ведь вариации наименования протекают здесь в рамках одной и той же фундаментальной оппозиции «человек» — «бог». (См. далее Человек, Личность.)

Посмотрим теперь на примеры Б.А.Серебренникова с точки зрения выясненного здесь отношения — «случайность признака» при «неслу­чайности, фундаментальности основной категории или оппозиции». Мы увидим, что и в других случаях это отношение сохраняется.

Здесь и в некоторых случаях далее при литовских (как и при древнегречес­ких) словах указываем не только значения, представленные в словарях лите­ратурного языка, но и диалектные — архаичные и поэтому информативные.

. : КОНЦЕПТ Д Ж

Понятие «иметь»: пример Серебренникова — нем. haben род­ственно латин. cap&re «хватать» (т. е. семантическое развитие как буд­то бы случайно); но ведь связь между понятиями «хватать» и «иметь» прослеживается во множестве языков при самых разных исходных кор­нях, т. е. при — казалось бы — «случайных» первичных признаках на­именования: рус. иметь и иматъ; литов. turëti «иметь» и tvérti «хва­тать», и т. д., да и в самой латыни глагол, означающий «хватать» точно так же связан с глаголом «иметь»; иными словами, «иметь» есть резуль­тат «хватания». (См. некоторые подробности в ст. Воля [хочу].)

Понятие «утро, рано»: пример Серебренникова — нем. Morgen «утро» родственно литов. mérkti «смежить глаза» и «пригасить свет» (у Серебренникова ошибочно указано другое значение); в то время как нем. früh связано с индоевропейским корнем *рго- «вперед»; но — на­ше добавление — корень, представленный в нем. Morgen и в литов. mérkti совершенно очевидно означает не только «прибавление света», т. "е. «рассвет, утро», но «уменьшение света», между тем как корень *рго- точно так же означает нахождение и впереди, перед лицом чело­века, и позади, за его спиной (см. подробнее в ст. Время); таким обра­зом, при кажущейся случайности и разнобое признаков на самом деле здесь перед нами опять-таки одна и та же фундаментальная оппозиция «начало» и «конец», и притом с меняющимся порядком этих членов (см. подробнее о рус. начало и конец, кон, в ст. Закон): «положение пе­ред глазами» и «положение за спиной», «начало дня» и «сумерки» (это рус. слово от того же корня, что нем. Morgen, литов. mérkti), «будущее и прошлое» — в конечном счете одно и то же противопоставление.

Итак, признак первичного наименования (а также и последующего переноса имени, т. е. наименования вторичного) кажется случайным лишь при неправильно выбранной точке зрения, — а именно тогда, ес­ли рассматриваются разрозненные случаи вне тех семантических рядов, к которым они принадлежат. Напротив, в пределах своего семантичес­кого ряда, — если он правильно определен исследователем, — призна­ки именования вовсе не предстают как случайные. Или, говоря точнее, разброс в выборе признаков может быть достаточно велик, но никогда, по-видимому, не выходит за границы определенного семантического ряда; в другом ряду будет другая, возможно столь же «разбросанная» совокупность выбираемых признаков, но опять-таки не нарушающая границ этого ряда. Свобода выбора признака («случай­ность»), таким образом, ограничена. Но тем самым характер закономерности приобретает не сам конечный ре­зультат — наименование, а тот ряд, в пределах которого наименование совершается. Ряд же принадлежит уже не только языку, но сфере культуры, и закономерность наименования из сферы языка переносит­ся в сферу культуры, связанную, в частности, и с языком. Такую сфе­ру, точнее — каждую такую сферу (т. е. «ряд»), мы назовем «кон­цептуализированной областью (сферой)».

Здесь ход нашего рассуждения по необходимости раздваивается, возникает «развилка» рассуждения (с этим обстоятельством нам часто приходится иметь дело в настоящем Словаре, также и в других ста­тьях). В данном случае мы можем сначала пройти дальше по пути те-