Е.В.Демидова. Ненасильственная компонента революции 1905 года.

Еще из советских школьных учебников известно о революции 1905 г. как о "первой буржуазно-демократической революции" в России. Она пробудила "к сознательной политической борьбе" миллионы рабочих и десятки миллионов крестьян и обогатила трудовой народ неоценимым революционным опытом, подготовив тем самым условия для победы второй буржуазно-демократической революции - в феврале 1917 г. В советской историографии привычными являются положения о том, что русская революция была школой классовой борьбы и пополнила ее арсенал такими новыми средствами борьбы как всеобщая политическая стачка и вооруженное восстание. Декабрьское восстание традиционно считается вершиной революции 1905 г., в котором пролетариат проявил наибольшую сознательность в то время, как либеральная буржуазия во главе с партией кадетов обнажила свою контрреволюционную природу и доказала на практике неспособность буржуазии возглавить борьбу масс за демократизацию общественного и государственного строя.

Но это не единственный взгляд на происходившее в России в 1905-1907 гг. В несоветской историографии и политической теории достаточно распространен другой образ революционных событий 1905 г. как процесса по преимуществу ненасильственного сопротивления.

Революция 1905 г. Общая характеристика

Любая революция обычно воспринимается людьми, по крайней мере участвующими в ней, как борьба с несправедливым социальным порядком, борьба за восстановление попранных прав - как борьба со злом, носителем которого считает и чаще всего действительно является таковым государственный аппарат со всей системой организованного насилия. Такое понимание целей революционной борьбы с особой остротой ставит вопрос о методах и формах сопротивления; и революционная борьба как борьба с внешними, силовыми средствами противопоставляется борьбе внутренней, духовной. Этот вопрос был чрезвычайно актуальным для российской общественной мысли и публицистики начала века.

Стремление к духовному, внутреннему противостоянию злу как идеал непротивленцев - последователей Л.Н.Толстого было укоренено в традиции славянофильства. Эта идеология основывалась на отрицании государственной и право-организованной жизни вообще, возврате к жизни общинной. Известно, что славянофилы 40-х годов усматривали в слабости внешних правовых норм и даже в полном отсутствии внешнего правопорядка в русской общественной жизни положительную, а не отрицательную сторону. Так, по К.Аксакову, русский народ пошел путем "внутренней правды"1, и для него любая правовая гарантия, выражающая необходимость подчинения царству мира сего есть зло. Как считали славянофилы, русскому народу всегда требовалась содержательная наполненность любого представления или общественного установления; он всегда признавал безусловную ценность внутренней свободы, вдохновлялся идеей осуществления Царства Божьего на земле и совершенно не понимал необходимости выражения этого содержания в конкретных формах государственности и права, обеспечивающих необходимый минимум свободы и суверенности личности и служащего определенным гарантом для реализации внутренней правды и свободы.

Обосновывая ненужность для России государственного устройства, Л.Н.Толстой писал о сопряженности всякого стремления к власти с насилием. "Русский народ всегда смотрел на власть не как на благо, к которому свойственно стремиться каждому человеку..., но смотрел всегда на власть как на зло, от которого человек должен устраняться. Большинство людей русского народа поэтому всегда предпочитало телесные бедствия, происходящие от насилия, чем духовную ответственность за участие в нем... и предпочитает подчинение насилию борьбе с ним или участию в нем"2. Поэтому, чтобы изменить свою жизнь и способствовать увеличению добра в мире главным средством должна быть не борьба, а неповиновение. Л.Н.Толстой призывал русский народ не повиноваться требованиям участия в каком бы то ни было правительственном насилии, не давать добровольно податей, не служить добровольно ни в полиции, ни в армии, ни в администрации, таможне, войске, флоте. Он считал, что расстрел 9 января 1905 г. в достаточной мере показал насильническую природу всякой власти, и после него народ, осознав силу неповиновения, целиком откажется от государственного устройства и вернется к общинной христианской жизни. Для Л.Н.Толстого очень важным является различение между подчинением насилию и повиновением ему. Истинный христианин, по Толстому, не может не подчиняться без борьбы всякому насилию, но не может и повиноваться ему, т.е. признавать его законность. Отказываясь повиноваться несправедливым законам, созданным людьми, вступающие в борьбу, ищут поддержки в "высшем законе". Только исполнение тех законов, которые установлены Богом, было для Л.Н.Толстого выражением непротивления и истинной жизни.

Совершенно другое отношение к средствам преобразования общественной жизни было у представителей радикальных партий, например, социал-демократов и эсеров, полностью разделявших идею о необходимости коренного социального переустройства во имя установления общества добра и справедливости.

Конечно, все многообразие позиций, определяющих выбор средств борьбы не исчерпывается этими двумя направлениями. Между толстовством, отрицавшим всякие реформы и любые формы представительной власти, и максималистами (радикальным крылом партии эсеров), абсолютизировавшими террор, существовало множество промежуточных позиций. Например, либералы настаивали на постепенном реформаторстве государственного строя; те же большевики говорили о сочетании легальных и революционных (вооруженных) способов достижения своих целей. Принимая во внимание наблюдения Л.Н.Толстого о связи стремления к власти с насилием, интересно отметить, что те силы в революции, которые стремились в первую очередь к установлению справедливости и возвращению человеку его исконных прав, были противниками всякой крови и насилия. К этому направлению, без сомнения, можно отнести весь либеральный лагерь освободительного движения3. Те же политические силы, которые стремились к завоеванию (крайние левые партии) или к сохранению (реакционные монархические партии) власти, в своей деятельности опирались на вооруженные методы борьбы.

Для того, чтобы более полно определить характер и роль различных социальных сил в этой освободительной борьбе, необходимо напомнить, что это была за революция. Обращаясь к исследованию ненасильственной компоненты событий тех лет, более последовательно представляется периодизация, в которой революция начинается с Банкетной кампании, а заканчивается принятием Манифеста 17 октября. Такая точка зрения является достаточно распространенной в зарубежной историографии, тогда как традиционным для советской историографии началом революции является Кровавое воскресенье 9 января, а окончанием - установление Третьеиюньской монархии, так как считается, что манифестом 17 октября не были удовлетворены требования крестьян о земле и рабочих о 8-часовом рабочем дне. Но именно эти требования крестьян и рабочих не были удовлетворены и в ходе февральской буржуазно-демократической революции 1917 года.

Руководящей силой освободительного движения, согласно первой интерпретации, выступала либеральная общественность, состоявшая из представителей крупной и средней буржуазии, буржуазной интеллигенции, обуржуазившихся помещиков, земских и городских деятелей. Она же являлась главным носителем ненасильственной направленности деятельности сил сопротивления. Либералы приступили к полулегальной борьбе за социальные преобразования в октябре 1904 г. проведением Банкетной кампании. (Так называемая Банкетная кампания была шагом к самолегализации "Союза Освобождения", существовавшего на нелегальном положении с 1902 г.). Первый банкет состоялся в Петербурге 20 ноября 1904 г. под председательством известного писателя В.Г.Короленко. Банкет был посвящен 40-й годовщине юридического установления действующей системы судов и собрал до 650 литераторов, ученых, врачей и других представителей "либеральных" профессий. План освобожденцев заключался в следующем: организовать в этот день банкеты в Петербурге, Москве и других городах, во время которых составить конституционные и демократические резолюции в гораздо более решительном тоне нежели те, которые могут быть предложены со стороны конгресса земства и муниципальных лидеров. Эти резолюции призывали к избранию национальной, народной ассамблеи и созданию демократической конституции. Банкетная кампания задала форму возможного социального протеста. Проведение закамуфлированных собраний, митингов, съездов с принятием противозаконных резолюций стало одной из самых распространенных форм борьбы в недемократической, монархической России вплоть до принятия Манифеста 17 октября.

В требованиях гражданских прав и свобод (свободы и неприкосновенности личности, свободы слова, печати, собраний, совести в делах религии, равенства всех без исключения перед законом, свободы союзов и собраний) и либеральная интеллигенция, и рабочие, и крестьянство были единодушны. Таким образом, основные демократические требования общественности Манифестом 17 октября были удовлетворены и свободы были провозглашены. Другое дело, как они реализовывались последующими законодательными актами. Многие из прав и свобод в действительности были затем значительно ограничены. В основном это касалось политической деятельности крайних левых сил, по отношению к которым правительство под председательством П.А.Столыпина заняло крайне жесткую позицию в особенности после разгона II Государственной Думы.

Манифестом предусматривались и изменения в сфере политического управления. Население, пусть с определенными ограничениями, получило возможность участия в представительных органах власти, и это был огромный шаг вперед в социально-политическом развитии России - действительным завоеванием освободительного движения.

Конечно, требования крестьян о земле, а рабочих о восьмичасовом рабочем дне не были удовлетворены. Но победа 17 октября открыла новые возможности для легальной борьбы: создание рабочих союзов, рабочей прессы, различных учреждений для рабочих, выдвижение рабочих депутатов в новый буржуазный парламент. Причем голос рабочих был достаточно авторитетен, так как высокие нравственные качества - самоотречение и самопожертвование, а также отважная решимость рабочих в деле отстаивания гражданских прав и свобод были общепризнанны.

Созыв Думы позволил и крестьянству, составлявшему большинство населения России (77,1%, а в Европейской части России - 84,2% населения), вести дальнейшую борьбу за решение земельного вопроса законным путем. Крестьянство не ставило целей свержения самодержавия или хотя бы ограничения его. Им руководило стремление сказать "свою мирскую думу, всю правду, как благоустроить родную землю"4. Этот путь означал бы мирное, "профессиональное" течение дальнейших событий. Но поскольку руководство рабочим и крестьянским движением сосредоточивалось в руках крайних представителей интеллигенции - социал-демократов и социалистов-революционеров, оно в конце концов склонилось к другому пути - вооруженной революционной борьбы. Силы, которые хотели преобразовать общество с помощью террористических актов и всеобщего вооружения народа пытались доказать эффективность именно вооруженной борьбы и привлечь на свою сторону как можно больше сторонников. Однако ежегодные данные о количестве стачечников как раз свидетельствуют о том, что с принятием Манифеста политическое противостояние властям пошло на убыль - при одновременном переходе радикальных партий к открытому военному сопротивлению5.