2. Поэтические традиции
Багрицкий со своими товарищами по одесской группе выступал против многих, современных ему, авторов, в частности против И.А. Бунина, но с благоговением относился к Пушкину. «Когда мы проходили мимо дома, где жил Пушкин, - вспоминал В. Катаев, - мы молча снимали шапки»5. Также Багрицкий упомянул и о других своих симпатиях: «А в походной сумке - / Спички и табак, / Тихонов, Сельвинский, Пастернак...»6. Илья Фаликов в своей статье «Кидайся в края… (заметки о Багрицком)» комментирует эти строки следующим образом: «Багрицкий абсолютно укладывался в список, им самолично определенный… Здесь не хватает лишь Луговского, и это странновато, поскольку они оба ходили в конструктивистах. Идеологию ЛЦК (Литературный центр конструктивистов) Багрицкий разделить не мог органически: там американствовали, видя будущее России на интеллектуально-механизированном западном пути. Но и по обозначенному им ряду ясно, что кружковщина ему чужда»7. Необходимо отметить также влияние поэзии Б. Пастернака на поэзию Багрицкого. Что касается обратного влияния, то повод для разговора о нём есть. Ср., например, в пастернаковском «Гамлете» (1946): «Прислонясь к дверному косяку» и в стихотворении Багрицкого «Тиль Уленшпигель» (1926): «И, прислонясь к дверному косяку, // Веселый странник…».
3. Характеристика поэтики
Взросление Багрицкого как поэта, «взросление» его творений неизменно сопровождалось новыми подходами в изложении своих мыслей, их выражении и поэтике. Пейзажи Э.Багрицкого - романтические, широко распахнутые, весь мир предстает то в образе ветра, то в образе птицы - бушующим, неистовым: «Мир встает огромной птицей, // Свищет, щелкает, звенит» («Птицелов», 1918, 1926); «...мир, открытый настежь // Бешенству ветров» («Смерть пионерки», 1932). Главное в природе для Багрицкого (как и для многих поэтов - его современников) - первозданная мощь и свежесть мира, как будто только что родившегося; отсюда постоянные эпитеты «вешний», «молодой», «первый», «свирепый», «яростный». Характерные для поэта образы - «роса», «соты», «арбуз» - самое сочное, свежее, что есть в природе; особенно любимы им птицы, в которых воспета неистовость полета и гибели: «фазан взорвался, как фейерверк»; «летели скворцы, расшибаясь вдрызг // О стекла и провода» («Последняя ночь», 1932; ср. также «Голуби», 1923; и др.). Эта же тема - слияние страсти и смерти, первозданная ярость, бушующая во всех созданиях природы, - раскрыта Багрицким и в редких для отечественной поэзии образах рыб («Cyprinus, Carpio», 1928, 1929).
«Багрицкий - поэт Черноморья: не гор - Кавказа и Крыма, как традиционно сложилось в русской поэзии, но именно Черного (а также Азовского) моря его звездами и шаландами, черными травами и туманами, ветрами-свежаками и путинами»8. Природа Юга, южный пейзаж не являются экзотическими, притягательно-чуждыми - они «свои», обыденные, и поэтизация их, соединяющая реалистическую точность с романтической приподнятостью, составляет вклад Багрицкого в развитие пейзажной поэзии.
4. Художественная специфика
Раннее творчество Эдуарда Багрицкого являет собой прекрасный пример романтической поэзии, прославляя сильных и мужественных людей, странничество, борьбу за идеалы.
Произведения поэта переломного времени Октябрьской революции и Гражданской войны демонстрируют уход от романтики.
Творчество Багрицкого начала 20-х годов являет собой чистый акмеизм.
Литература конца жизни поэта ещё раз подтверждает широчайший поэтический кругозор автора.