§2. Закон нравственный и юридический в философско-правовых взглядах б.Н. Чичерина и п.И. Новгородцева

По мнению Б.Н. Чичерина, философия и история раскрывают нам неотъемлемо присущее человеку стремление к свободе, которое вытекает из самой глубины Духа, составляя лучшее его достояние и высшее достоинство человеческой природы. Ученый отмечает, что как носитель абсолютного, человек сам себе начало, сам - абсолютный источник своих действий: этим он возвышается над остальным творением и только в силу этого свойства он должен быть признан свободным лицом, имеющим права, только поэтому с ним непозволительно обращаться как с простым орудием.

Б.Н. Чичерин различает свободу внутреннюю, которая проявляется в нравственном самоопределении и регулируется нравственным законом и совестью человека, и свободу внешнюю, которая реализуется в сфере гражданского общества и в государстве, и определяется правовым законом. Личность свободна в действиях до той поры, пока своею внешней свободой не нарушает свободы другой личности, если же это происходит, в дело должен вступать закон правовой. «Свобода одного лица ограничивается свободой других; свобода всех ограничивается деятельностью власти. Без этого ограничения общежитие невозможно»⁶. Б.Н. Чичерин подчеркивает, что поскольку каждая личность обладает свободой и стремится расширить ее границы, то необходимо, чтобы свобода одного не мешала свободе остальных, чтобы сильнейший не превратил других в орудия для осуществления враждебных им целей, чтобы каждая личность могла свободно развиваться, и были установлены твердые правила для разрешения неизбежных при совместном существовании споров. Именно поэтому право, как взаимное ограничение свободы под общим законом, составляет неотъемлемую принадлежность всех человеческих обществ. Однако на добровольное самоограничение рассчитывать не приходится, и остается прибегать к принуждению - власти. Исполнение норм права обеспечивается различными принудительными мерами либо со стороны государства, либо - в соответствии с законом - со стороны потерпевшего.

Однако существование власти не уничтожает свободу человека. Человек есть свободное существо. Его свобода выражается в праве. Человек, как свободное существо, имеет права. Но, кроме прав, он имеет и обязанности. В представлении Б.Н. Чичерина «свобода не состоит в одном приобретении и расширении прав. Человек потому только имеет права, что он имеет на себе обязанности, и наоборот, от него можно требовать исполнение обязанностей потому, что он имеет права»⁷. Эти два начала ученый считает неразрывными. Все значение человеческой личности и ее прав он видит в том, что человек есть существо разумно свободное, которое носит в себе сознание нравственного закона и, в силу своей свободной воли, способно действовать по представлению долга. По словам Б.Н. Чичерина, если отнять у человека это сознание, человек станет в один ряд с животными, которые повинуются влечениям и не имеют прав. Человек - разумное существо и должен соизмерять свои действия с общими правилами, которыми определяются его отношения с другими. Эти общие правила составляют закон, проистекающий из разума и налагающий на человека нравственное принуждение. Закон заключает в себе нравственное начало государственного устройства. Понятие «свобода» в общественной жизни, по мнению Б.Н. Чичерина, немыслимо иначе как в пределах, поставленных законом или обычаем⁸.

Похожая идея находит свое отражение и во взглядах Новгородцева, который подчеркивает, что в самой личности - если ее рассматривать не с позиций абсолютного индивидуализма и субъективного произвола, а во всей полноте ее нравственных определений, обнаруживается стремление к общему и сверхиндивидуальному. При такой трактовке нравственный закон понимается уже не только как норма личного поведения, но и как основа общей нравственной жизни, связывающая всех воедино некоторой общей целью —стремлением к абсолютному идеалу. В своем общественном проявлении личность выступает с требованиями свободы и равенства, которые «вытекают из самой идеи нравственного достоинства лиц». Без стремления к свободе и равенству, отмечает Новгородцев, невозможно представить себе общественный прогресс. Из понятия личности вытекают не только ее притязания (требования свободы и равенства), но и ее обязанности признавать права других лиц, причем эти общественные обязательства предъявляются личности не обществом или государством, а ее собственным нравственным законом, присущим личности «стремлением к идеальной норме»⁹. Сочетание отмеченных нравственных свойств личности (ее естественно-правовых притязаний и обязанностей) определяет смысл общественного идеала. И Новгородцев приходит к выводу, что в понятии личности одинаково берут начало как притязания ее на равенство и свободу, так и ее обязанность солидарности и единства с другими.

Таким образом, юридический закон обращается к человеку как к свободному существу, который может следовать закону, но может и нарушать его. Человек «сознает себя свободным и знает, что в каждом данном случае исполнение закона зависит исключительно от собственной его воли»¹⁰. На признании свободы основаны понятия вины и юридической ответственности, в силу этого за нарушение закона полагается наказание. При отсутствии свободы, таким образом, не может быть вины, и если нет свободы выбора, не может применяться наказание. Точно так же и нравственный закон обращается к человеку в виде требования, а требование может быть предъявлено только свободному существу, которое может и уклониться от выполнения закона (вследствие несовершенства человека). Сам факт сохранения своей свободы, по мнению Б.Н. Чичерина, служит человеку главным побуждением к деятельности. Таким образом, свобода составляет необходимое условие нравственности, так же как нравственность есть условие свободы.

Б.Н. Чичерин отмечает, что нравственный закон - это предписание делать добро, действовать на пользу ближних, истекает из разумной природы человека, а разум в человеке есть именно сознание общих начал. Нельзя не согласиться с мыслителем в том, что как разумное существо, человек должен действовать по общему закону и для общих целей, потому что общее сознание составляет связь между людьми; общие цели достигаются совокупными силами людей, а разумно-духовная природа человека развивается только в общении с другими, деятельность на пользу других составляет нравственную обязанность человека, как разумного существа.

Б.Н. Чичерин подчеркивает, что нравственный закон не есть закон физической необходимости; он обязателен для человека, как для свободного существа, которое исполняет закон не по внешнему принуждению, а по собственному внутреннему самоопределению. Различие между правом и нравственностью определялось Б.Н. Чичериным как качественная разница между законом «правды» (юридической справедливости) и законом любви. Закон правды требует воздавать каждому свое, тогда как закон любви предписывает человеку жертвовать собой во имя ближнего.

Б.Н. Чичерин приходит к выводу, что нравственный закон обязывает, но не принуждает; государственный же закон обязывает и принуждает. Юридический же закон истекает из существа свободной воли; им определяются и разграничиваются права. Общественная, или государственная, воля должна действовать во имя общего блага (для этого она установлена и поэтому имеет высшее нравственное значение. В государстве к отвлеченному нравственному требованию присоединяется общественные цели, с одной стороны, получают нравственный характер (так как личное начало подчиняется общему, а в этом и состоит требование нравственного закона).

Таким образом, Б.Н. Чичерин определяет следующие отличия нравственного закона от государственного:

- Нравственный закон налагает на человека одни только обязанности; он не определяет прав, хотя он и праву, как началу, вытекающему из требований разумно-свободной личности, дает высшее освящение. Государство, напротив, устанавливает права.

- Нравственный закон не имеет принудительной силы; он обращается к совести. Государственный закон, напротив, есть закон принудительный.

- Обязанности, налагаемые нравственным законом, совершенно не определены. Чистый нравственный закон есть закон формальный, так же как и чисто юридический закон. Он ограничивается предписанием делать добро, любить ближнего, действовать для общих целей; но каковы эти цели, что человек должен делать в данном случае, это представляется решению свободной его совести. Государственный закон, напротив, определяет цели и требует от человека известных действий.

- Обязанности, налагаемые нравственным законом, по своей общности обнимают всю жизнь человека; государственный же закон определяет обязанности человека только как члена государства. В область частной нравственности он не вмешивается, до тех пор пока безнравственные действия частных лиц не нарушают чужого права и не препятствуют достижению общих целей. Государству предоставляется осуществление нравственного закона только в области общественных отношений. Заботясь о частной нравственности, оно выходит из своей сферы, ибо вторгается в область свободы.

- С другой стороны, нравственный закон обнимает только одну, хотя и высшую, сторону человеческой жизни; он имеет в виду только нравственное совершенство человека. Государственный же закон заботится и о материальном благосостоянии; он обнимает все интересы людей, насколько они становятся общими.

- Поэтому нравственный закон остается вечной, неизменной нормой жизни, хотя сознание его может изменяться, развиваясь в человечестве. Государственный же закон, по самому своему существу, соображается с временными, изменяющимися потребностями общества. Вследствие этого здесь возможно столкновение различных целей. Ввиду временных потребностей государственный закон нередко уклоняется от вечно неизменной нормы, ибо для него высшее начало есть не нравственная деятельность, а благо народа.

Исходя из превосходства личного сознания над нравственным целым, Новгородцев также указывает: «Нравственный закон в своей приспособляемости не может служить для личности безусловной нравственной опорой»¹¹. В поисках гармонии между началами индивидуальности и всеобщности Новгородцев акцент делает не на государстве, а на индивиде.

В связи с вышеизложенным возникает вопрос: как должен поступать гражданин при столкновении нравственного закона и государственного? Должен ли он подчинить свою совесть государственному закону или, наоборот, отказать государственному закону в повиновении во имя совести? Конечно, человек по совести может считать известный закон несправедливым и безнравственным, но как член государства, обязан повиноваться ему. «Пока нравственный закон остается отвлеченным правилом, толкователем его является личная совесть каждого; когда он становится положительным законом человеческого союза, личное толкование должно уступить толкованию общественному, которого законный орган есть государственная власть. Это требуется самим нравственным законом, который подчиняет личную волю человека воле целого союза. Поэтому, если мы во имя совести отказываем в повиновении государственному закону, хотя бы он был несправедлив, то тем самым мы преступаем высший нравственный закон, на котором держится человеческое общество и который поэтому всегда должен иметь преимущество перед законом личной совести»¹².

Однако Б.Н. Чичерин считает, что это подчинение имеет пределы. Иногда нелегко определить, в каком случае человек должен следовать внушениям своей совести, а в каком он обязан свою совесть подчинить требованиям государственного закона. Поэтому человек, по убеждению Б.Н. Чичерина, должен глубоко взвесить в своей совести последствия своих действий, прежде чем он решит отказать закону в повиновении, а государство, в свою очередь, должно щадить совесть человека, не насилуя ее даже там, где его право очевидно.

Согласно Новгородцеву, человечество всегда стоит перед выбором между общественной гармонией и свободой. Делая выбор в пользу свободы, равенства и прав индивидов, самоценной личности, Новгородцев обосновывает идею свободного социального развития — без утопической конечной цели (в духе Руссо, Канта, Маркса и других мыслителей, которые абсолютизировали цели и средства гармоничного конечного идеала), реализация которой неизбежно ведет к насилию и потере свободы.

Нравственный долг каждого — вложить свои усилия «в неопределенную перспективу грядущего», содействовать реализации нравственного принципа «свободного универсализма», осуществлению «идеи свободной солидарности всех», в которой свобода и равенство лиц сочетаются со всеобщностью их объединения.

Для внедрения в современную позитивистскую юриспруденцию нравственных идеалов, согласно Новгородцеву, «требуется именно возрождение естественного права с его априорной методой, с идеальными стремлениями, с признанием самостоятельного значения за нравственным началом и нормативным рассмотрением»¹³.

Б.Н. Чичерин приходит к выводу, что нравственность, безусловно, служит восполнением права, в плане определения мотивов деятельности человека при совершении выбора между добром и злом. И там, где юридический закон оказывается недостаточным, нравственность может требовать совершения действий по внутреннему побуждению, например, при исполнении обязательств, не имеющих юридической силы. Однако, по мнению Б.Н. Чичерина, разница между нравственностью и правом является не количественной («минимум» или «максимум»), но качественной. Именно за это в свое время Б.Н. Чичерин критиковал концепцию В.С. Соловьева «право - минимум нравственности», за стремление превратить право в инструмент реализации нравственного идеала.

П.И. Новгородцев поддерживал позицию Б.Н. Чичерина: «В последнее время все чаще высказывается утверждение, что право есть minimum требований, предъявляемых обществом к лицу. Более важные для внешнего порядка юридические предписания охраняются более строгим контролем общественной власти, но по своему содержанию они представляются более ограниченными, чем нормы нравственные. Если прибавляют иногда к этому, что право есть minimum нравственных предписаний, или, как говорят иначе, - этический минимум, то в этом нельзя не видеть известного недоразумения. Несомненно, что к области права могут относиться не только действия, безразличные с нравственной точки зрения, но даже и запрещаемые нравственностью. Право... никогда не может всецело проникнуться началами справедливости и любви. Но если оно вступает в известных случаях в противоречие с нравственными заветами, то его нельзя называть нравственным, даже в минимальной степени. Это, конечно, не исключает того, что право находится под влиянием нравственности и отчасти воплощает в себе ее требования»¹⁴.

Б.Н. Чичерин был убежден в том, что невозможно вести людей к нравственному идеалу путем внешнего принуждения. Нарушение нравственного закона может и должно быть осуждаемо обществом, церковью, но не юридически. Это было бы равносильно введению нравственности принудительными мерами, что привело бы к уничтожению и нравственности, и права.

Требования закона всегда конкретны, четко сформулированы и ограничены, тогда как нравственность стремится к абсолюту и требует беспрестанной внутренней мобилизации. Именно поэтому юридическое определение нравственных обязательств, по мнению Б.Н. Чичерина, было бы полным уничтожением свободы совести и лучшим обоснованием всевластия государства во всех сферах человеческой жизни. И в работе П.И. Новгородцева «Об общественном идеале» обсуждается та же проблема опасности, таящейся в поисках земного воплощения абсолюта.

Для П.И. Новгородцева же естественное право в его соотношении с позитивным правом выступает как идеал, «создаваемый в виду недостатков и несовершенства положительных установлений». В силу отставания положительных законов от движения истории и ее требований в жизни постоянно и -неизбежно возникают конфликты между старым порядком и новыми прогрессивными стремлениями. «Из этих конфликтов, —поясняет Новгородцев, —и зарождается обыкновенно естественное право как требование реформ и изменений в существующем строе». Поясняя значение естественно-правового подхода для углубления и развития юридических исследований, Новгородцев писал: «Современная юриспруденция относит название права исключительно к нормам положительным, признанным в законе или обычае, охраняемом властью и судами. Идеальные требования не представляют собой права в строгом смысле слова, а суть только проекты будущего права. Такими именно проектами и являются все теории, которые мы рассматриваем в нашем курсе; все это —идеальные планы общественного переустройства, —планы будущего, более или менее близкого. С этой точки зрения можно восстать против названия «естественное право», так как всякое право, как на этом настаивают современные юристы, по существу своему есть право положительное. Но нельзя не видеть, что так называемое естественное право как идеал для положительного, как требование его реформы есть исконное проявление философской мысли, есть сама философия права».

Из этих суждений видно, что естественное право в трактовке Новгородцева не выступает по отношению к закону (к действующему позитивному праву) как собственно право (правовое начало), поэтому, кстати, у него и отсутствует идея правового закона. Речь идет о естественном праве как об идеале (нравственном идеале, "идеальном праве"), о предложениях и реформаторских проектах de lege ferenda (для будущего закона). Тут мы имеем дело, скорее, с законодательной политикой (с нравственно-естественно-правовой мотивацией), нежели с философией права (с философским анализом смысла права и правового качества закона).

К тому же Новгородцев не поясняет, что же собственно правового имеется в его версии идеально-нравственного естественного права. Ведь сама по себе трактовка естественного права как нравственного идеала еще ничего говорит ни о его собственно правовом смысле, ни о его правовом значении для закона.

Вместе с тем необходимо отметить, что настойчивая пропаганда Новгородцевым идей нравственного идеализма и возрождения естественного права сыграла большую плодотворную роль в развитии дореволюционной русской юриспруденции и ее ориентации на философско-правовые исследования в критике юридического позитивизма.