3. Деятельность инквизиции
Судопроизводство.
Папы, создавая инквизицию, предполагали только розыск и наказание за преступление в ереси, но с самого ее начал инквизиторам рекомендовалось старательно преследовать христиан просто подозреваемых, потому что это было единственным средством, которое могло привести к открытию настоящих еретиков. Плохая репутация в этом отношении служил достаточным прецедентом для дознания и давала повод к доносам.
Вторым родом проступков, вызывавших подозрение в ереси были колдовство и ворожба. То же подозрение тяготело над лицами, обращавшимися в своей деятельности к демонам или употреблявшими какую-либо другую процедуру в этом роде для целей, о которых идет речь.
Третьим родом проступков было вызывание демонов. Это преступление может быть совершаемо при тех же обстоятельствах, как и богохульство, потому что люди призывают злых духов в гневе, запальчивости, ярости или скуке, и это в силу частого употребления становится привычкой.
Существовал и четвертый род преступлений, дававший повод к заподозрению в ереси, это был тот случай, когда отлученный от церкви прибывал год или дольше прибывал без ходатайства о снятии отлучения, не исполняя при этом наложенной на него епитимьи. Папы утверждали, что ни один безупречный в вере католик не может жить под тяжестью церковного наказания с таким равнодушием.
Схизма была пятым поводом к подозрению в ереси. К первому разряду принадлежат схизматики, признающие все догматы веры, но отрицающие долг послушания римскому епископу как видимому главе церкви и наместнику Иисуса Христа на земле. Второй состоит из тех, кто думает подобно этим схизматикам и, кроме того, отказывается верить в какой-либо один из установленных догматов.
Инквизиция должна была также действовать против укрывателей, пособников и приверженцев еретиков как оскорбляющих католическую Церковь и разжигающих ереси.
Седьмой разряд подозреваемых состоял из противодействовавших инквизиции или мешавших инквизиторам исполнять их обязанности.
К восьмому разряду относились сеньоры, которые по требованию должностных лиц инквизиции клятвенно обещавшись изгонять еретиков из своих владений, потом отказывались это исполнять.
Девятый разряд состоял из правителей королевств, провинций, городов, которые не защищали церкви от еретиков, когда это требовали инквизиторы.
Десятый разряд подозрительных жителей состоял из тех, кто не соглашался отменять действовавшие в городах статуты и узаконения, такие люди должны были рассматриваться как препятствовавшие действиям святой инквизиции и, следовательно, подозреваемых в ереси.
Одиннадцатый случай для подобного подозрения являлся, когда адвокаты, нотариусы и другие представители закона покровительствовали делу еретиков, помогая им своими советами и другими способами ускользнуть из рук инквизиторов; когда они скрывали бумаги, документы процесса или деловые акты, из которых можно узнать заблуждения еретиков.
В двенадцатом разряде подозреваемых находились лица, дававшие церковное погребения еретикам, публично признанным за таковых, по их собственному признанию или в силу окончательного приговора.
Тот, кто во время судебного разбирательства по делу вероучения отказывался давать присягу относительно какого-либо пункта, когда от него это требовали, тоже становился подозреваемым в заблуждениях в вере.
В четырнадцатый разряд подозреваемых надо поставить умерших, на которых поступал донос как на еретиков. Их имущество конфисковывалось, а память их предавалась бесчестью.
То же подозрение падало на сочинения, содержащие еретическое учение или могущее к нему привести и на их авторов. Кроме того, считали за подозреваемых тех, кто, не принадлежа ни к одному из предыдущих разрядов, тем не менее заслуживал той же квалификации своими деяниями, своими разговорами или своими сочинениями.
Наконец, евреи и мавры так же считались подсудными святой инквизиции, когда они склоняли католиков своими словами или сочинениями принимать их веру.6
Во времена первой инквизиции в городах, где не было постоянного трибунала, инквизиторы появлялись наездом. По приезду они приглашали к себе коменданта и присягой обязывали его исполнять все их решения, иначе не только ему, но и всему городу грозило отлучение. В ближайший праздничный день инквизитор отправлялся в церковь и объявлял с кафедры о возложенной на него миссии. Он приглашал при этом виновных в ереси явиться к нему без понуждения в надежде легкого церковного наказания. Затем на месяц давалась отсрочка на размышление(«отсрочка милосердия»). Помещение инквизиции начинали наполнять доносчики и их доносы вносили в особую книгу.7
Люди спешили «исповедаться» перед инквизитором в надежде в первую очередь оградить самих себя от обвинений в ереси. Многие использовали эту оказию для мести, сведения счетов со своими противниками, конкурентами, соперниками. Особенно старались доносчики, действовавшие из корыстных побуждений, в надежде получить за выдачу еретиков часть их состояния. Немало поступало и анонимных доносов, которые также учитывались инквизитором.
В Испании доносы не сыпались так часто, как во времена пасхальных причастий, к которым допускались только исповедовавшиеся, получившие отпущение грехов после выдачи еретиков или подозреваемых в ереси. «Эта эпидемия доносов являлась следствием чтения предписаний, производившегося двух воскресений великого поста в церквях. Одно предписание обязывало доносить в шестидневный срок под страхом смертного греха и верховного отлучения на лиц, замеченных в проступках
против веры и инквизиции. Другое объявляло анафемы на тех, кто пропускает этот срок, не являясь на трибунал для подачи заявлений, и все ослушники обрекались на страшные канонические кары…»8
Приходские священники и монахи в свою очередь были обязаны доносить инквизиции о всех подозреваемых в ереси. Исповедальня служила неисчерпаемым источником для такого рода доносов. Подобного же рода рвение должны были проявлять и светские власти.
Инквизиция делила доносчиков на две категории: на тех, кто выдвигал конкретные обвинения в ереси, и тех, кто указывал на подозреваемых в ереси. Разница между этими двумя видами доноса заключалась в том, что первые были обязаны доказать обвинение, в противном случае им угрожало, как лжесвидетелям наказание, вторым это не угрожало, ибо они, исполняли свой долг правоверных сынов церкви, сообщали всего лишь свои подозрения, не вдаваясь в их оценку. О последнем заботилась инквизиция, решая, заводить ли дело на основе таких подозрений или оставить их временно без последствий. Отказ доносчиков в пользу обвиняемого от своих показаний не принимался во внимание, учитывалось только предыдущее показание, враждебное обвиняемому.
Хотя доносчиками, как и обвиняемыми, могли стать юноши с 14 лет и девушки с 12 лет, в действительности принимались показания и малолетних детей, которые в свою очередь могли быть обвиненными в ереси. К ответственности могли привлечь и беременную женщину, глубокую старуху, подвергнуть их пыткам, так же как и детей.9
После окончания срока «отсрочки милосердия» если обвиняемый не явился сам, то инквизиторы начинали расследование. Прежде всего призывался доносчик. Ему предлагали способы открыть истину- обвинение или простое показание. Обвинение могло не подтвердиться и обрушиться на самого обвинителя, поэтому выбирали простое показание. Оставалось пригласить свидетелей. Если свидетели подтверждали обвинение, инквизитор приказывал арестовать обвиняемого. Не знакомя его с делом, его запирали в темницу. Имущество его описывалось впредь до решения дела.
Темницы инквизиции были сырыми и мрачными. Небольшие камеры, в 5 шагов длины и 4 ширины, наполовину были заняты нарами с грязной, на половину сгнившей соломой вместо постелей. Небольшое окошко чуть освещало темницу. В темнице помещалось до 6 и более узников. Первое время мужчины не отделялись от женщин. Жалобы не допускались.10
Процесс над заключенными начинался не сразу. Многие теряли здоровье прежде, чем являлись перед судом инквизиции, являлись в самом истерзанном виде. Процесс начинался по просьбе обвиняемого. Только после этого его приглашали в заседание трибунала. Под низким узорчатым потолком в небольшой комнате, слабо освещенной небольшими окнами, его
ожидали инквизиторы. Они сидели за длинным столом на широкой лавке, подпоясанные веревками, в белых и коричневых сутанах, с небольшими шапками на головах. Тут же находился епископ в парадном обличении, нотариус и докладчик. Свидетелей опрашивали отдельно. Обвиняемый не видел их во время допроса. Сами показания он видел в сокращенном виде, без указания места и времени. Обвиняемый мог иметь защитника, но видеться с защитником ему позволялось лишь в присутствии инквизитора.
Кто отрицал обвинение при наличии тяжких улик, того объявляли упорным. Из зала трибунала его дело переносилось в камеру пыток. Камера пыток помещалась в подземелье, узкие коридоры со многими поворотами
вели туда, ни один вопль не доносился оттуда наружу. При пытке, согласно
инструкции Эймерика и Торквемады, находился инквизитор, иногда доктор, писец для записывания показаний и слуги трибунала в черных одеждах, с глубокими капюшонами на головах, с отверстиями для глаз и рта.
В религиозных процессах пытка впервые применилась в 1114 году. Тогда пытали еретиков-катаров. В 1157 году вальденсов пытали раскаленным железом. С 1233 года почти все процессы сопровождались пытками.
Инквизиция стремилась окутать покровом тайны все свои преступления. Её сотрудники давали строжайший обет соблюдать все её секреты. Того же требовали и от жертв. Если примиренный с церковью и отбывший свое наказание грешник, обретя свободу, начинал утверждать, что раскаяние было получено от него путем насилия, пыток и тому подобными средствами, то его могли объявить еретиком- рецидивистом и на этом основании отлучить от церкви и сжечь на костре.
Прежде чем передать обвиняемого палачу, инквизитор зачитывал ему «предупреждение»: «Мы, божьей милостью инквизитор, имярек, внимательно изучив материалы дела, возбужденного против вас, и видя, что вы путаетесь в своих ответах и что имеются достаточные доказательства вашей вины, желая услышать правду из ваших собственных уст и с тем, чтобы больше не уставали уши ваших судей, постановляем, заявляем и решаем такого-то дня и в таком-то часу применить к вам пытку».11
Обвиняемого быстро раздевали с выражением печали, чтобы сильнее потрясти его испугом, затем обвиняемого знакомили с инструментами пытки, как бы подготавливали к предстоящим испытаниям и еще раз убеждали признаться. Это называлось «кроткое увещевание и отеческое побуждение». Неудача убеждений приводила обвиняемого к суровому испытанию. Ему связывали руки на спине веревкой, другой конец которой пропускали через
блок. В таком положении его еще раз убеждали повиниться. Затем слуги вздергивали его кверху и резко опускали, не давая коснуться пола. Стремительное падение сразу останавливалось, руки несчастного вытягивались, веревка врезалась в кожу. Если после этих мучений он объявлял о желании дать показание, его опускали на пол, чтобы записать ответы несчастного. В противном случае пытку продолжали, и так не менее часа. Дальше применять одну и туже пытку запрещалось, но инквизиторы нередко объявляли, что пытка была применена неправильно, и опять возобновляли её. Если обвиняемый упорствовал, не смотря на первую попытку, то его подвергали второй пытке. Второе испытание производили водой. Еретика клали на стол в форме корыта, нередко покрытой гвоздями, связывали его веревками так, что они врезались в тело, затем, накрыв ему рот
и нос мокрой тряпкой, медленно лили на неё воду. Непрерывная струя воды не давала жертве возможности перевести дыхание, она захлебывалась. Если и тут подсудимый отказывался дать требуемое показание, тогда применялась третья пытка- огнем. Ноги несчастного заколачивались в колодку и, смазав подошву маслом, поворачивали их к огню. Кожа трескалась от жара, кожа обнажалась при страшных криках мученика. Эта пытка нередко кончалась смертью узника. Большинство признавалось после первой пытки в самых нелепых преступлениях. Некоторые налагали на себя руки, не дожидаясь допроса, но были и те, у которых все истязания не могли исторгнуть отказа от убеждений или сознания в несодеянном преступлении. Это были упорные, предмет глубокой ненависти инквизиторов и жертвы костров. По руководству Эймерика этому суду подлежали:
Хулители религии и виновные в ложных понятиях о могуществе Бога, все равно, говорили ли они это в пьяном или трезвом виде;
Все, занимавшиеся чародейством и гаданием, особенно те, которые употребляли при волхвовании священные предметы и вещества, например, святую воду и елей;
Всякий отлученный, не искавший примирения с церковью;
Укрыватели и защитники еретиков;
Лица, сопротивлявшиеся постановлениям инквизиции;
Города, правители и короли, защищавшие еретиков;
Власти, не отменявшие в стране или городе постановлений, несогласованных с законами инквизиции;
Адвокаты, нотариусы и юристы, защищавшие еретиков;
Всякий, отказавшийся от присяги, которую требовала инквизиция;
Всякий умерший в открытом или предполагаемом еретичестве;
Иудеи и мавры, склонявшие христиан к отступничеству;
Всякий, прикосновенный к ереси словом, делом, сочинением;
Все преступления против нравственности, незаконное сожительство, содомия и пр.12
По мере того как продвигался процесс, масса арестованных постепенно распределялась на категории:
Легко подозреваемые- levi;
Сильно подозреваемые- vehementi;
Обращенные-reconciliati;
Упорные-obstinati;
Оправланные.
Инквизиция, самого своего начала, стала высокоорганизованной структурой. Мы видим, что были созданы законы инквизиции, которые постоянно дополнялись. Была созданы категории проступков, за которые судили суды инквизиции, и категории арестованных. Было четко выражено время для добровольных признаний и доносов. Фиксировался порядок допроса.