I. Проблема философии истории в европейской философии хх столетия

«…Мы сталкиваемся с реальной мировоззренческой проблемой, к которой можно и нужно подходить научно, чего пока не сделано ибо, на мой взгляд, обе позиции - как признания в истории смысла, так и отрицания его - в их нынешнем виде ненаучны. И, хотя противоположность позиций сторонников и противников признания в историй смысла очевидна, при их сопоставлении обращает на себя внимание сходство в специфике подхода к проблеме. В обоих случаях история представлена как некая данность, в которой возможность возникновения нового качества изначально не предусмотрена, поэтому обе стороны ограничиваются простой констатацией либо наличия, либо отсутствия в истории смысла. Для мыслителей, придерживающихся положения о единстве истории, характерно признание в ней смысла; если автор не считает единым целостным процессом, вряд ли он будет искать в ней смысл. Так Шпенглер связывал отсутствие смысла в истории со случайностью и бессмысленностью отношений между культурами».¹

И самое интересное, что несмотря, на диаметральную противоположность взглядов на исторический смысл, обнаруживается сходство - полное игнорирование субъект-носителя истории, как таковой - человека. Он попросту игнорируется, а теории выстраиваются за счет признания или непризнания реальности более высокого порядка, чем человечество. Если таковая существует, то ответ о существовании смысла истории будет положительный, если нет - то отрицательный.

«Сторонники признания в истории смысла изначально настроены на то, что целостность истории обеспечивается той же основой, которая придает ей смысл. Какая основа имеется в виду - Бог или чистый разум - зависит от мировоззрения автора. Тем не менее все они солидарны в том, что, во-первых, история сама по себе единством не обладает, она нуждается во внеисторическом основании для объединения в единое целое; во-вторых, в самой по себе истории смысл появиться не может; лишь некая внеисторическая реальность способна ей его придать. Получается, что в самом историческом процессе единство истории просто некому создавать, как, впрочем, и некому придавать истории смысл. О возможности обретения историей смысла нет речи, а значит, строго говоря, нечего исследовать. Остается верить либо в то, что смысл изначально присущ истории, - стало быть он есть; либо не присущ - стало быть его нет. В обоих случаях смысл истории не представлен в виде проблемы для исследования…»².

Можно резюмировать, что современный взгляд существенно отличается от предыдущих. Если в историософских сценариях философов от Гегеля домарксистской детерминации «разыгрываются бушующие страсти», то сейчас все просто - это архетип и все. Никаких «вселенских масштабов». Произошла своего рода редукция этого понятия, на мой взгляд.

Культурологический подход. Наиболее общие и характерные черты культурологического подхода: неприятие жесткой европоцентристской однолинейной схемы общественного прогресса; утверждение существования множественности культур и цивилизаций, их локальности и разнокачественности; внедрение биологизаторских, антропологизаторских и других схем в объяснение истории становления и развития культур. Данилевский Н.Я., в своем труде «Россия и Европа» (1869) развивает теорию обособленно существующих культурно-исторических типов (цивилизаций), проявляющихся через своеобразные формы общественного развития — религиозного, промышленного, политического, научного, художественного. Соответственно смысл всемирной истории он усматривает не в ее делении на древнюю и новую, а в выявлении положительной деятельности самобытных культурно-исторических типов, развивающихся по своим особым законам. Прогресс всемирной истории, согласно концепции Данилевского, состоит не в том, чтобы идти в одном направлении, а в том «чтобы все поле, составляющее поприще исторической деятельности человечества, исходить в разных направлениях, ибо доселе он таким именно образом проявлялся». Наибольшее внимание Данилевский уделяет славянскому культурно-историческому типу — «первому, полному «четырехосновному», имеющему четыре разряда обнаружения исторической жизни (деятельность религиозную, культурную, политическую, общественно-экономическую) и нашедшему свое наиболее полное выражение в российском независимом славянском государстве. Подчеркивая молодость славянского типа, «недавность вступления его на поприще исторической деятельности»³, Данилевский ставит вопрос о возможном высоком общественно-экономическом и культурном предназначении славянского типа, когда он займет видное место во всемирной истории.