3. Литература

Большим новшеством московской литературы явилась ее пуб­лицистичность, которая выразилась в возвеличивании русской государственной идеи. Публицистическим содержанием были про­никнуты традиционные литературные жанры, однако появились и новые — послания и письма, адресованные не конкретному лицу, а широкой аудитории.

В укреплении государственной идеи немалая роль принадле­жала церкви, поэтому публицистические произведения чаще все­го носили религиозный характер.

Церковный вопрос оставался одним из самых важных на Ру­си, особенно в отношении монастырского землевладения. Не утихала полемика между нестяжателями и иосифлянами. В первые десятилетия XVI века она нашла свое отражение в творче­стве князя Вассиана Патрикеева и Максима Грека, с одной стороны, и митрополита Даниила - с другой.

Вассиан Патрикеев, постриженный насильно в монахи по при­казу Ивана III, стал в монастыре учеником Нила Сорского и всю последующую жизнь был ярым пропагандистом и последователем его идей. Он яростно критиковал иосифлянство, указывая на несоответствие их деяний принципам христианства: «А инокам не подобает богатствовать и земель держати, понеже отреклись от всего». Васснан был ярым противником жестоких репрессий, которым подвергались на Руси еретики. За свою дея­тельность он был сослан в Волоколамский монастырь — центр иосифлянского движения — и там вскоре умер.

В1518 году с Афона приехал на Русь Максим Грек (в миру Михаил Траволис). Энциклопедически образованный, талантли­вый писатель и публицист он был приглашен князем Васили­ем III для исправления и перевода богослужебных книг из двор­цовой библиотеки. «И много от человек нынешнего времени от­стоит мудростию и разумом, и остротой ума», — писали о нем современники. Максим Грек почти сразу же был вовлечен и сфе­ру напряженных политических споров и столкновений. Из-под его пера вышло свыше ста сочинений, в которых он выступал в качестве проповедника, публициста и обличители разных цер­ковных и общественных непорядков.

В своих суждениях, если не считать сугубой враждебности к еретикам, Максим Грек был близок к нестяжателям, разделял взгляды Вассиана Патрикеева. В полемических и нравоучитель­ных трудах Максима Грека мы чувствуем руку незаурядного пи­сателя, страстно откликавшегося на все, что волновало его со­временников. Создавая свои труды, он горел желанием вопло­тить в реальной жизни высокие идеалы христианства. Показное благочестие, суеверие, неправосудие властей, падение нравов в среде духовенства, бедность и незащищенность простого люда - все это сурово обличалось Максимом Греком. Нравственные по­роки, особенно «многостяжание», вызывали особый гнев писателя. За свою разоблачительную деятельность и критическое от­ношение к текстам исправлявшихся им книг, Максим подвергся гонениям. Он был трижды осужден. Заточен сначала в Волоколам­ский, потом в Тверской Отрочий монастырь, откуда писал слезные послания с просьбой отпустить на Афон. Его освободили лишь за пять лет до смерти.

Творчество Максима Грека весьма значительно для русской культуры. Его полемические произведения отличает совершенст­во владения русским литературным языком, который, кстати, он выучил лишь в России. Обладая большим талантом и будучи очень образованным человеком, Максим Грек высоко поднял культуру письменного слова, использовал новые для того време­ни средства литературного мастерства. Мало того, он давал практические указания, как нужно писать и как отличить чело­века, способного к литературному труду.

С именем Максима Грека связано становление авторского начала на Руси. Он не только составил собрание своих сочине­ний, но и собственноручно правил их, то есть явился одним из первых русских писателей, чьи тексты можно считать авторизо­ванными.

Выступления Максима Грека и Василия Патрикеева раздра­жали иосифлян, которые прилагали все усилия, чтобы воспре­пятствовать распространению их взглядов. В полемику с нестя­жателями вступил митрополит Даниил. Усердный выученик Ио­сифа Волоцкого, он хотел сделать русскую церковь сугубо иосифлннской. Ради этой цели Даниил устранял инакомыслящих, назначал на архиерейские кафедры и игуменские посты своих ставленников, оказывал немалую поддержку политике Васи­лия III, писал «слова» и послания, обличающие еретиков, тре­бовал от властей немедленной расправы над ними.

Писал Даниил живо и выразительно, ориентировался в своих произведениях на широкий круг читателей и был очень популя­рен. В своих посланиях он обличал разврат, пьянство, скверно­словие, правда, против умеренного употребления вина «в скорбех, в болезнях и от трудов покой в меру» не возражал. Даниил отрицательно относился к светским развлечениям, с гневом пи­сал о духовных лицах, которые позволяли себе играть на гус­лях и домбрах, состязаться в шахматы, петь «бесовские» песни. С издевкой отзывался о пирах и празднествах, осуждал наряд­ную одежду. В его писаниях чувствуется страх перед земной жизнью.

Благодаря деятельности митрополита Даниила, позиции иосифлянской церкви упрочились, что и определило в большой степени дальнейшее развитие русской литературы.

Образование единого Российского государства вызвало мощ­ный рост национального самосознания, стремление осмыслить значение столь крупных изменений в жизни России. Для их осо­знания русские мыслители обращались к истории своего Отече­ства. Темпы исторического развития были весьма невелики по сравнению с нынешними временами, поэтому апелляция к «ста­рине» и выглядела совершенно естественной. Более того, очень часто русские мыслители обвиняли своих противников в нов­шествах, считавшихся делом неблаговидным и даже опасным. Подобный ход рассуждений был привычным для средневекового мышления. Даже тогда, когда какие-либо идеи выглядели за­ведомо новыми, их рядили в «старинные одежды».

Вот почему в памятниках литературы XVI столетия так ча­сто встречаем исторические материалы. В первой четверти XVI века формируется политическая теория государства Россий­ского. Этому во многом способствовало такое произведение, как «Сказание о князьях Владимирских». В его основу легли две легенды: первая - о том, что московские государи ведут свое начало от римского императора Августа; вторая - о том, что ви­зантийский император Константин Мономах передал царские регалии Владимиру Мономаху. Из этого следовал вывод, что по­томки Владимира имеют право на царский титул. Кстати, эта легенда нашла свое отображение в рельефах, украшавших «Цар­ское место» в Успенском соборе Московского Кремля. «Сказа­ние» также доказывало права Москвы на все наследие Киева, в том числе и на земли, которые находились в то время под властью Польско-Литовского государства.

Примерно в тот же период оформилась идея о Москве «третьем Риме». В посланиях игумена псковского монастыря Филофея Василию III ей давалось следующее обоснование: пер­вой столицей в христианском мире был Рим, после него — Кон­стантинополь, ныне же нет для православия иного оплота, чем земля русская. «Москва — третий Рим. Четвертому же Риму не бывати». Эти взгляды нашли свое отражение в московских ле­тописях, которые приобретают официальный характер. В них стали включать различные государственные документы, разряд­ные записи и посольские книги, которые велись в правительст­венных учреждениях. Как и прежде, летописи начинались с ле­гендарных библейских времен, подчеркивали этим неразрывную связь с исковыми традициями.

До наших дней дошло несколько образцов официального мос­ковского летописания первой половины XVI века. Это, прежде всего, «Воскресенская летопись», названная так по месту на­хождения в Воскресенском монастыре в Новом Иерусалиме; она доведена до сороковых годов.

Во время царствования Ивана Грозного правительство при­водит в порядок летописное хозяйство, желая тем самым пока­зать историческую преемственность Москвы. Уже в начале цар­ствования Ивана IV был составлен «Летописец начала царства великого князя Ивана Васильевича», где описывается деятель­ность молодого царя.

В пятидесятых годах был создан грандиозный «Никоновский летописный свод», объединивший местные летописи. Название ему дано по имени патриарха Никона, которому принадлежал один из списков этого памятника. Он представлял собой огром­ный лицевой свод, состоящий из нескольких томов с огромным числом миниатюр. Памятник включал множество различных ис­точников, так что повествование лишь внешне сохранило форму летописной погодной записи событий. На самом деле Никоновский свод являлся сборником большого количества разных по­честей и сказаний, приуроченных составителями к определенным годам. Однако летописцы не следовали точно тексту источников, они редактировали их, заменяли непонятные уже в это время слова и выражения, часто соединяли описание событий из раз­ных источников, правда, не всегда удачно. Никоновская ле­топись связала русскую историю с историей Византин. Такой прием должен был помочь укреплению важной для московского самодержавия идеи о Москве — «третьем Риме», Москве — преемнице империи, Московском царстве —богоспасаемом и богоутвержденном во главе с самодержцами. Для этого в свод вклю­чили «Сказание о Владимирских князьях» и послание старца Филофея. Кроме этого история когда-то политически свободных русских земель показана здесь как преддверие к истории еди­ного Русского государства.

Одновременно с летописями происходит объединение и церковно-учительской литературы. Инициатором этого дела был митрополит Макарий, сменивший на святительском престоле Да­ниила, имевший самое непосредственное отношение к первым шагам книгопечатания. Макарий задумал и осуществил небывалую работу — сбор и редактирование всех важнейших житий­ных книг ну славянском языке.

Первоначально митрополит хотел объединить жития всех свя­тых земли Русской. На Соборах 1547 и 1549 годов производится сложная работа по канонизации новых праведников, прославив­ших Русь; святые, почитаемые в какой-либо местности, возво­дятся в ранг общегосударственных. Это было необходимо для подтверждения представления о Москве как сосредоточии пра­вославных святынь.

Постепенно Макарий включает в свое собрание сочинения русской и переводной церковной и внецерковной книжности. На­зывалось это произведение «Четьи-Минен» и было в полном смысле слова первой русской энциклопедией. Сейчас нам при­вычны энциклопедии, в основу которых положен алфавитный принцип, макарьевские же «Минеи» базировались на календар­ном порядке — повествование велось по дням церковного поми­новения того или иного святого. «Минеи» включали жития, грам­матические, логические и географические сочинения. «Четьи-Минеи» представляли собой двенадцать толстенных томов самого большого формата, больше тысячи страниц в каждом. Внешняя монументальность книги должна была символизировать гранди­озность идеи Московского царства.

Перу Макария принадлежала и «Книга Степенная царского родословия». Ее задачей было показать величие царского единодержавства. История России излагалась здесь в форме житий русских князей. В «Степенной книге» московские государи при­равнивались к апостолам, объявлялись святыми. Исходя из идеи Иосифа Волоцкого о божественном происхождении царской вла­сти, Макарий и его редакторы вторгались в прошлое и «исправ­ляли» русскую историю. Так, Владимир Креститель и Владимир Мономах названы царями и их богоизбранность переносится на Ивана III и Василия III, Последние именуются «государями и самодержцами всея Руси», а Иван IV величается «боговенчаниым царем, самодержавным государем».

Укреплению «единодержавства» способствовали и труды ду­ховника Ивана Грозного, протопопа московского Благовещен­ского собора отца Сильвестра.

Сильвестром был написан или отредактирован знаменитый «Домострой» — энциклопедия домашнего хозяйства и моральных норм XVI века. По аналогии с государственной иерархией Силь­вестр создавал модель «домовного строения», семейной жизни. Как царь является отцом своих подданных, так и хозяин дома — отец всем домочадцам. Он заботится о них, наставляет их и наказывает. Воля старшего — закон, «меньшие» должны беспре­кословно подчиняться и служить ему. «Домострой» давал советы по воспитанию детей и взаимоотношениям супругов: «любя сына своего, увеличивай раны ему... не дай ему свободы в юности, но сокруши ему ребра, пока он растет, и тогда, возмужав, не провинится перед тобой и не станет тебе досадой и болсзью ду­ши, и разорением дома». Мужьям следует поучать жен своих с любовью, не высказывая озлобления. Жены же должны вопрошать мужей «о всяком благочинии, како душа спасти. Богу и мужу угодити».

В «Домострое» содержится множество полезных советов по поведению хозяйства и составлению бюджета.

Книга пронизана духом религиозного благочестия. Почитай царя земного, а еще больше — «Царя Небесного»: «сей време­нен, а Небесный вечен». «Домострой» очень полно отразил и себе те идеи, нормы и положения, которые выработала Москва, мыслившая себя хранительницей высших бытовых и политиче­ских ценностей.

«Домострой» — уникальное произведение, которое дает нам возможность представить, как люди жили в богатых русских семьях. Многие положения этой книги не устарели до сих пор. Кто знает, если бы наши семьи следовали советам отца Силь­вестра, может быть, они были крепче и дружнее.

В середине XVI столетия все заметнее становится процесс обмирщения литературы. Во множестве появляются авторы, пи­шущие на сугубо светские темы. Одним из таких светских писа­телей-публицистов был Федор Карпов — большой эрудит, дип­ломат, блестяще знавший языки, древнегреческую философию и западноевропейскую литературу. Карпов подходил к решению политических проблем с позиции рационализма, поэтому требо­вал соответствия всякого учения «естественным знаниям». Его главная мысль состояла в том, что общество и государство дол­жны строиться на основании твердого закона, призванного огра­дить слабых от своеволия сильных, от произвола злых, погряз­ших в пороках властителей.

Содержание публицистической литературы сороковых годов чаще всего составляла борьба восходящего дворянства и клонившегося к упадку боярства, которое во время опричнины утра­тило свои привилегии.

Одной из интереснейших личностей XVI века является Иван Семенович Пересветов. Выходец из русских земель, он долгое время жил за границей, был профессиональным воином. Чело­век большого жизненного опыта Пересветов предложил Ива­ну VI программу реформ, затрагивающую различные сферы жиз­ни русского общества, разработал концепцию дворянского госу­дарства во главе с самодержцем, опирающимся на преданных слуг — «воинников».

Важная особенность трудов Пересветова — равнодушие к церковным проблемам. Это сугубо светские сочинения, в кото­рых отсутствуют даже аргументы религиозного плана, что явля­ется большой редкостью для того времени.

Пересветов в своих трудах выступал как типичный предста­витель дворянства; идеологом же гибнущего боярства явился князь Андрей Курбский. Он был соратником Ивана Грозного, крупным военачальником. плодовитым писателем, автором «Ис­тории о великом князе Московском» и трех посланий к Грозно­му, написанных им в Литве, куда он бежал от гнева царя после проигранного сражения в Ливонии.

Учителями Курбского были заволжские старцы и Максим Грек, поэтому стиль его сочинений связан с литературными тра­дициями последних. В своих посланиях Курбский обличает царя и жестокостях по отношению к боярам и излагает свой идеал государственной власти. В качестве такового ему видится мо­нархия с сословно-представительным органом, участвующим в решении всех важных дел в государстве: «Царь должен искать доброго и полезного совета не токмо у советников, но и всена­родных человек».

В ответ Грозный отослал Курбскому очень стройное, много­словное, пересыпанное обширными цитатами, послание. В нем гораздо ярче, чем в обращениях опального князя, отразилась авторская индивидуальность царя, его горячий писательский тем­перамент.

Иван IV был воспитан на литературе иосифлян и исходил из их идей о божественном происхождении власти. Царь решитель­но возражал против ограничения самодержавия боярами и про­чил их вмешательства в его распоряжения. Государева власть не подлежала критике, как и власть божественная.

Легко заметить, что русская литература XVI века была в высшей степени публицистична, что связано с большой серьез­ностью и остротой политических и общественных проблем, вы­двигавшихся эпохой.

В истории русской художественной культуры период XV XVI веков — время интенсивной духовной жизни, время активного освоения традиции и выработки новых точек зрения, время активной полемики практически по всем вопросам развития Руси.