М. М. Достоевский "Гроза". Драма в пяти действиях а. Н. Островского
Перечисляет т.з. на грозу, упом. Зап и слав.
Мы думаем только, что, оставив сатиру, которая, несмотря на блестящую попытку, по нашему мнению, не есть главный нерв в таланте г. Островского,-- он развил в себе гораздо лучшие стороны, присущие его таланту. Талант нашего драматурга по преимуществу объективный и художественный. По таланту своему он адепт чистого искусства. Он прежде всего поэт в своих созданиях, и точно такой же поэт в пьесах "Не в свои сани не садись", "Не так живи, как хочется", "Бедная невеста", как и в "Воспитаннице", как в "Грозе", о которых говорят теперь, что с них-то будто бы и началась поэзия у г. Островского. Разница только в степени поэзии, в избранном быте, в самых лицах. Поэзия, за исключением разве мелких сцен, всегда была присуща, как главная стихия, произведениям г. Островского.
Говорит о разных пьесах и о том, как в них отражается русский характер.
Но еще непонятнее для нас то обстоятельство, что критика могла проглядеть в этих трех пьесах такие типы и характеры, как Русаков, Бородкин, Вихорев, Петр, Гордей Торцов, Коршунов, Любим Торцов и такие прелестные женские головки, как Дуня Русакова, Груша, Любовь Гордеевна. Да ведь это перлы нашей литературы. Да ведь они озарены тою же поэзией, которая живет и в двух женских лицах двух последних пьес г. Островского. Охотники до идей в произведениях искусства возрадуются при чтении новой драмы г. Островского. Мы заранее уверены, что у нас в печати появится не одна статья, в которой пресерьезно будут утверждать, что автор хотел доказать своей драмой, например, хоть это: как пагубно для снохи иметь лютую свекровь и слабого мужа; или употребив более высокий слог: как пагубен домашний деспотизм и до каких последствий может довести он пылкие натуры; или если употребить еще более высокий слог, как пагубен патриархальный деспотизм для натур восприимчивых и жаждущих обновленной жизни, прогресса и цивилизацииКак ни вертите эту мысль, каких напыщенных фраз ни прибирайте для ее выражения, в результате все-таки выйдет, что она стара до пошлости, справедлива до математической аксиомы и что она так всем известна, что стала смешна. Доказывать ее художественным произведением вовсе нет никакой надобности, и уж наверное г. Островский совсем не думал о ней, когда начинал свою драму. Какая же, по-вашему, в ней идея? -- спросят нас. Никакой, ответим мы, если вы идею принимаете за цель, с которою пишется известное произведение, или целый десяток идей, а может быть и два-три, и может быть и еще более. Мало ли какая высокая мораль истекает из создания художника, мало ли какие мысли навеют на читателя или на зрителя его подробности. Чем жизненнее это создание, тем обильнее оно и этими идеями и этой моралью, потому что родник их есть все же вечно сущая жизнь.
На домашний деспотизм автор потратил меньше красок, чем на изображение других пружин своей пьесы. С таким деспотизмом еще можно ужиться. Кудряш с Варварой славно водят его за нос, да и сам молодой Кабанов не слишком-то им стесняется и преисправно зашибает хмелем. Старуха Кабанова более сварлива, чем зла, более закоренелая формалистка, чем черствая женщина. Гибнет одна Катерина, но она погибла бы и без деспотизма. Это жертва собственной чистоты и своих верований.
Перед нами два женских лица: старуха Кабанова и Катерина. Обе они родились в одном и том же слое общества, а может быть, и даже всего вероятнее, в одном и том же городе. Обе они с малолетства окружены были одними и теми же явлениями, явлениями странными, уродливыми до какой-то сказочной поэзии. Они с ранних лет подчинились одним и тем же требованиям, одним и тем же формам. А между тем вся эта жизнь, все эти обстоятельства, все это верование сделали из одной сухую и черствую формалистку, еще более засушили в ней от природы сухой и бедный темперамент, тогда как другая (Катерина), не переставая подчиняться окружающим ее явлениям, совершенно убежденная в их законности и истине, создает изо всего этого целый поэтический мир, полный какого-то чарующего обаяния. Ее спасают и нравственная чистота и младенческая невинность, и та поэтическая сила, которая врождена в этом характере. Это лицо, не переставая быть действительным, все проникнуто поэзией, тою русскою поэзией, которая веет на вас из русских песен и преданий. Чистота эта в ней врожденная.
Горькая участь, которую она терпит в доме от свекрови, ничтожество мужа, который хотя и любит ее, но неспособен заставить ее полюбить себя, принуждают ее оглянуться вокруг себя, выйти из поэтического мира, отодвинувшегося от нее и стоящего теперь перед нею уже как воспоминание.
Она слабая женщина, хотя и пылкая и страстная. Все, что она говорит с Варварой о своей прыти, есть не что иное, как милое хвастовство с ее стороны, хвастовство натуры, не знающей ни жизни, ни настоящих своих сил. Удержать ее от падения может одна только религия, понимаемая ею, как и всеми нашими простолюдинами, весьма узко и вещественно.
Раскаяние охватило ее душу, как только приехал муж и прекратились ее ночные свидания с Борисом. Сознание греха не давало ей покоя. Не доставало только капли, чтоб переполнить полную чашу. Но лишь только капнула эта капля, и казнь ее началась. Она во всем признается мужу. Нужды нет, что это случилось среди белого дня, на гулянии, в присутствии посторонних. Для такого характера, как Катерина, обстановка ничего не значит. Притворяться, лицемерить, затаить в себе чувство до улучения удобной минуты -- не в ее крови. Она слишком чиста для этого.
\Не нравится нам только предсмертный монолог Катерины. С ним едва ли совладала бы и не такая актриса, как г-жа Снеткова.
Самоубийство ничего тут не прибавляет, не выражает. Оно нужно только для завершения впечатления. Жизнь Катерины разбита и без самоубийства. Будет ли она жить, пострижется ли в монахини, наложит ли на себя руки -- результат один относительно ее душевного состояния, но совершенно другой относительно впечатления. Г. Островскому хотелось, чтоб этот последний акт своей жизни она совершила с полным сознанием и дошла до него путем раздумья. Но, скажут и говорят уже многие, не противоречит ли такое самоубийство ее религиозным верованиям? Конечно противоречит, совершенно противоречит, но эта черта существенна в характере Катерины. Дело в том, что по своему в высшей степени живому темпераменту, она никак не может ужиться в тесной сфере своих убеждений. Полюбила она, совершенно сознавая весь грех своей любви, а между тем все-таки полюбила, будь потом, что будет; закаялась потом видеться с Борисом, а сама все-таки прибежала проститься с ним. Точно так решается она на самоубийство, потому что сил не хватает у ней перенести отчаяние. Она женщина высоких поэтических порывов, но вместе с тем преслабая.
Кулигин другое дело. Он одно из главных второстепенных лиц в пьесе. Хотя он является нам только с одной стороны, со стороны добряка и мечтателя, в него все-таки положено автором много жизни. Он врезается в памяти своею симпатичностью. На сцене встречаешь его с удовольствием, прощаешься с ним с сожалением. Это самоучка-механик, поэт в душе, мечтатель. Он ищет перпетуум-мобиле и бредит им, любуется красотами природы и декламирует стихи Ломоносова, затевает филантропические затеи вроде солнечных часов и громоотводов и его за это гонят, а он за это счастлив. Добрые люди его любят, а от злых он весь уходит в свой перпетуум-мобиле, в свои громоотводы -- ищи его там. Характер его родственен с характером Катерины. Наряду с старухой Кабановой, женщиной пожилой, черствой и страшной формалисткой, стоит другой самодур, именитое лицо городка, богатый купец Дикой, дядя Бориса. Лицо, схваченное необыкновенно художественно. Он вечно дурит и сердится, но не потому, чтоб был зол от природы. Напротив, он мокрая курица. Трепещут перед ним одни домашние, да и то не все. Кудряш, один из его приказчиков, умеет с ним разговаривать; тот слово, а этот десять. Дикой его побаивается. старуху Кабанову тоже нельзя назвать злою женщиной. Она очень любит сына, но ревнует его к снохе. Точит она всех в доме: вот уж у нее привычка такая точить, а главное, она убеждена, что этим дом держится и что чуть она перестанет блюсти порядок, весь дом распадётся. На сына с снохой она смотрит как на детей, которых нельзя выпустить из-под опеки. Чистая по своему мнению, в своей жизни, которую она сузила до непременного соблюдения разных условий и церемоний своего быта, она неумолима к слабостям других, а тем более к слабостям снохи своей; Дикого она только презирает и усовещевает. Катерину же ненавидит, но, опять-таки, не от злости, а от ревности. Она не изъявляет ни малейшей жалости при виде бедной утопленницы, а вместе с тем боится за сына и не отпускает его ни на шаг от себя. В контраст к этим двум женщинам чрезвычайно смело и рельефно поставлено в драме третье женское лицо -- Варвара, дочь старухи Кабановой. Это удалая русская девушка, подчас откровенная, подчас лукавая, всегда веселая, всегда готовая погулять да повеселиться. И любит-то она, может быть, самого удалого парня в городке, Кудряша, приказчика Дикого.
"Гроза" есть, без сомнения, одно из лучших его произведений. В ней поэт взял несколько новых сторон из русской жизни, до него никак еще не початых. В этой драме он, по нашему мнению, шире прежнего взглянул на изображаемую им жизнь и дал нам из нее полные поэтические образы. Если и есть недостатки в его пьесе, то они совершенно выкупаются первоклассными красотами. В "Грозе" слышны новые мотивы, прелесть которых удваивается именно потому, что они новы. Галерея русских женщин Островского украсилась новыми характерами, и его Катерина, старуха Кабанова, Варвара, даже Феклуша займут в ней видное место.