Часть 2 Основные правила метода

Одной из первых мыслей, занимавших меня была та, что часто в произведениях, где отдельные части написаны несколькими мастерами, нет того совершенства,

3

как в тех, над которыми работал только один. Так, мы видим, что здания, задуманные и завершенные одним архитектором, обычно красивее и стройнее тех,

над перестройкой которых трудились многие, используя притом старые стены, построенные для других целей. Так, старые города, бывшие когда-то лишь небольшими поселениями и стечением времени ставшие большими городами, обычно скверно распланированы по сравнению с теми правильными площадями, которые инженер по своему усмотрению строит на равнине. Хотя, рассматривая здания старых городов каждое в отдельности, часто можно найти в них столько же и даже больше искусства, чем в зданиях других городов, тем не менее, глядя на общее расположение этих зданий - больших и маленьких, вперемежку, что, это скорее дело случая, чем сознательной воли людей, применяющих разум. Принимая во внимание, что всегда имелись те или иные должностные лица, обязанные заботится о частных зданиях, дабы они служили украшением обществу, мы должны признать, сколь трудно сделать что-нибудь совершенное, работая над чужими произведениями. Точно так же я представлял себе, что народы, бывшие некогда полудикими и цивилизовавшиеся лишь постепенно, создавали свои законы лишь по мере того, как их вынуждали к тому беспокойству, причиняемые преступлениями и раздорами. Точно так же несомненно и то, что катехизисистинной религии, заповеди которой даны единым богом, должен быть несравненно правильнее всех остальных. Что касается дел человеческих, то я полагаю, что если Спарта некогда процветала, то причиной тому была не добротность каждого ее закона в отдельности - иные из них были весьма странны и даже противоречили добрым нравам, - а, то, что, будучи изобретены одним человеком, все они случили единой цели. Что касается мнений, воспринятых мною до сих пор, то самое лучшее - раз и навсегда отрешиться от них, чтобы впоследствии водворить их на место лучшие либо те же, но согласованные с разумом. И я твердо верю, что таким способом мне удастся построить жизнь гораздо лучше, чем если бы я строил ее только на старых основаниях, опираясь только на принципы, усвоенные мною в юности без проверки их правильности. Что касается их несовершенств, если таковые у них имеются, - а уже самое различие между ними свидетельствует о том, - то практика, несомненно, эти несовершенства в сильной степени смягчает; она даже незаметно устраняет или исправляет многое, что нельзя было бы столь же хорошо предусмотреть, руководствуясь благоразумием. И, наконец, выносить эти не совершенства почти всегда легче, чем изменить их. Вот почему я не одобряю тех бестолковых и беспокойных людей, которые, не будучи призваны ни по своему рождению, ни по своему состоянию к руководству общественными делами, постоянно задумывают какое-либо новое общественное преобразование. Одно только решение отречься от всех суждений, принятых ранее на веру, не является образцом, которому каждый должен следовать. Во-первых, те, кто, считая себя более искусными, чем они есть на самом деле, не могут ни воздержаться от опрометчивых суждений, ни проявить достаточно выдержки для систематического мышления; вследствие этого, однажды позволив себе усомниться в воспринятых ими принципах и сойти с проторенной дороги, они никогда не сумеют держаться прямой стези и будут блуждать всю жизнью; Во-вторых, те, кто достаточно разумны или скромны для понимания того, что различать истинное от ложного они способны в меньшей мере, чем другие, которые могут наставлять их; последние должны скорее придерживаться чужих мнений, чем искать самим. Люди, имеющие чувства,

противоположные нашим, отнюдь не являются поэтому варварами или дикарями.

4

В молодости из философских наук я немного изучал логику, а из математических -

геометрический анализ и алгебру. Но, изучая их, я заметил, что в логике ее силлогизмыи большая часть других ее наставлений скорее помогают объяснить другим то, что нам известно, или даже, как в искусстве Луллия, бестолковорассуждать о том, чего не знаешь, вместо того чтобы изучать это. Вместо большого количества правил, образующих логику, я счел достаточным твердое и непоколебимое соблюдение четырех следующих.

Первое - никогда не принимать за истинное ничего, что я не познал бы таковым с очевидностью, иначе говоря, тщательно избегать опрометчивости и предвзятости и включать в свои суждения только то, что представляется моему уму столь ясно и столь отчетливо, что не дает мне никакого повода подвергать их сомнению.

Второе - делить каждое из исследуемых мною затруднений на столько частей, сколько это возможно и нужно для лучшего их преодоления.

Третье - придерживаться определенного порядка мышления, начиная с предметов наиболее простых и наиболее легко познаваемых и восходя постепенно к познанию наиболее сложного, предполагая порядок даже и там, где объекты мышления вовсе не даны в их естественной связи.

Четвертое - оставлять всегда перечни столь полныеи обзоры столь общие, чтобы была уверенность в отсутствие упущений.

Все доступное человеческому познанию одинаково вытекает одно из другого. Остерегайтесь, таким образом, принимать за истинное то, что таковым не является, и всегда соблюдая должный порядок в выводах, можно убедиться, что нет ничего ни столь далекого, чего нельзя было достичь, ни столь сокровенного, чего нельзя было бы открыть. В конце концов метод, который обучает следовать правильному порядку и точно учитывать все данные для нахождения искомого, содержит все то, что делает правила арифметики достоверными.