6. Контуры произведения искусства будущего

Одинокий дух, стремящийся найти искупление перед природой художественной деятельностью, не может создать произведение искусства будущего. Это дано лишь духу общественному, нашедшему удовлетворение в жизни. Но одинокий дух в состоянии мысленно представить себе это произведение. Характер же стремления духа — его стрем­ление к природе — препятствует вырождению этих пред­ставлений в пустое мечтательство. Дух, ищущий спасения в природе и не находящий поэтому удовлетворения в совре­менности, находит образы (созерцание которых в состоянии примирить его с жизнью) не столько в природе в целом, сколько в человеческой природе, раскрывающейся перед ним в ее историческом развитии. В этой природе, в ее узких границах, угадывает он тот образ, который благодаря свое­му стремлению к природе он может представить себе и за пределами этих узких границ.

В истории развития человечества четко выступают два основных момента: родовой, национальный, и сверхнацио­нальный, универсальный. Если вторая тенденция получит свое завершение в будущем, то первая тенденция нашла свое завершение в прошлом. У нас есть все основания восхищаться тем, до каких пределов смог развиться человек под почти непосредственным влиянием природы, бессоз­нательно подчиняясь ей в соответствии с происхождени­ем, языковой общностью, однородностью климата и при­родных условий своей общей родины. В естественных нра­вах и обычаях всех народов — в той мере, в какой речь идет о нормальном человеке, пусть и ославленном дика­рем,— мы познаем суть человеческой природы в ее благо­родстве и красоте. Нет ни единой добродетели, присвоенной религией в качестве божественной заповеди, которая не была бы присуща естественной нравственности; нет ни единого действительно человеческого правового понятия, развитого позднее и при этом, увы! — предельно искажен­ного цивилизованным государством, которое не получило бы в ней ясного выражения; нет ни единого общепризнан­ного изобретения, усвоенного — с высокомерной неблаго­дарностью — позднейшей культурой, которое не было бы этой культурой заимствовано из мастерской естественного разума.

То, что искусство не является искусственным продук­том, что потребность в искусстве не произвольно приду­мана, а свойственна естественному, истинному и неизуро­дованному человеку,— кто может доказать это с большей очевидностью, чем эти народы? Откуда наш дух может черпать доказательства необходимости искусства, как не из самого факта потребности в искусстве и тех замеча­тельных плодов, которые принесла эта потребность у есте­ственно развившихся народов, у народа вообще? Перед каким явлением мы останавливаемся с чувством большего стыда за бессилие нашего легковесного искусства, чем перед искусством греков? Мы смотрим на него, на это искусство любимцев любвеобильной природы, совершенных людей, ярко и победно свидетельствующих о творче­ских силах матери-природы вплоть до унылой поры совре­менной модной культуры,— на это искусство смотрим мы, стараясь понять, каким должно быть произведение искус­ства будущего! Природа сделала все, что было в ее силах: она создала грека, вскормила его своим молоком, напи­тала его материнской мудростью и, явив его нам с закон­ной гордостью матери, воззвала ко всем нам, людям, как любящая мать: «Вот что я сделала из любви к вам, сде­лайте же из любви к себе все, что вы можете!»

Мы должны превратить искусство древних греков в искусство всех людей; отделить его от тех условий, благодаря которым оно было только древнегреческим, а не общечеловеческим искусством; религиозные одежды, которые делали его общегреческим искусством и исчезновение ко­торых превратило его в обособленный вид искусства, от­вечавший не общим потребностям, а лишь требованиям роскоши,— преобразовать эти древнегреческие религиоз­ные одежды в узы религии будущего, всеобщей религии, чтобы уже сейчас получить верное представление о про­изведении искусства будущего. Но именно этих уз — рели­гии будущего — нам, несчастливцам, создать не дано, ибо, сколько бы ни было нас, стремящихся к созданию произ­ведения искусства будущего, мы всего лишь одиночки. Произведение искусства — это живое воплощение религии, но религия не придумывается художником, она порождается народом.

Удовлетворимся же тем, что без всякого эгоистическо­го тщеславия, не ища спасения в какой-нибудь своекоры­стной иллюзии, честно и с горячей верой в произведение искусства будущего будем исследовать сущность различ­ных видов искусства, которые в своей разобщенности и раздробленности образуют сегодня современное искусст­во. Исследуя, укрепим верность глаза созерцанием искус­ства греков и смело и доверчиво обратимся с результатами этих исследований к великому, всеобщему произведению искусства будущего!